Цветок герани на окне полит, идет шкафов славянских распродажа. Не хочешь о провале говорить и думать даже… Под колпаком, в минуте от беды быть узнанным и понятым другими - так и живешь ты, путая следы, скрывая имя. Меняешь часто, не по разу в год, носки, пароли, явки и радисток…
Однажды Мюллер лысину протрет платочком чистым, потом, хитрО прищурив левый глаз, объявит громко, чтоб не повторяться: «Свободны все! А, Штирлиц, лично Вас прошу остаться.» (Врагу не сдастся храбрый наш "Варяг", без видимых причин, по крайней мере!) с три короба наврешь ему, да так, что сам поверишь. Мол, ты - не ты, а кто-нибудь другой шагает, балансируя, по краю. В том нет твоей вины - не ты такой, а жизнь такая.
Февральский вечер. Смотришь на часы и за минутной стрелкой наблюдаешь. Пока далек от радостей простых, но предвкушаешь… Налита водка в рюмку хрусталя, дичь жаренная ароматом дразнит... Вот-вот - и Двадцать третье февраля - твой праздник.
Осталось лишь немного потерпеть, собою ты побыть сумеешь вскоре - об скатерть руки грустно обтереть, сморкнуться в штору..
Насладилась, Женя, спасибо.)