О, долго ль гнить в тебе, давно уж не Россия,
С народом современным несвятым!
И нет угла на свете, где б к родным
Из этой жизни приползти в бессилье!

Где нет свирепой радости глумлистых
До евро жадных тележурналистов!
Но где поэмы в газетенке местной
Под N и вензелем курсистки неизвестной.

Где не видны терактов вдруг пожары
И не слыхать телевизионной нови –
Их всхлип от радости при бедствиях и крови,
Чем больше гибнет, тем и больше гонорары!

Где ты, покойный русский уголок,
С перинами, с кивотами в углу,
С цветными пятнами с лампадок на полу,
С печуркой жаркой в зимний вечерок.

С блескучей птицей в изразце хрустальном
Святой Руси почти полузабытой.
С котом ангорским долгие молитвы
При Троеручице славянскою печальной.

Там том Дашковой красный и сафьянный
На этажерке буковой в диванной
С портретом фрейлины с собачкой у камина
В шелках и рюшечках времен Екатерины.

Там в библиотеке у голландской печки
Двух барышен скучающие плечики
За алым бархатом, и синий «Современник».
И голос ангельский: «Зайдите в понедельник».

Где,где подобье Суздаля такого?
Там в сапогах начищенных яловых
Мимо рядов мясных, мучных, медяных
Под ручку бродишь с барышней румяной.

Да купишь в рубль царский настоящий
Хрустальный камень сахара звенящий,
Да чая фунт, да калачей с изюмом.
Да завернешь потом на шкалик к кумам.

А после смотришь на закате дальнем
На всенародное с гармонями гулянье,
На санок лет, на хохоты из тьмы,
На чучело горящее зимы…