Вновь полдень источает жгучий жар,
В дома вползает, словно кошка ластясь...

«Ты здесь никто, заносчивый чужак,
Кичащийся давно истлевшей властью.
Синедриону ведом каждый шаг,
Слова пророка, вредные идеи.
Молчи, ведь не тебе дано решать,
Кто будет жить под небом Иудеи».

«Да, я бы мог, рискуя головой
И вызвав недовольства злобный ропот,
По прихоти вмешаться в приговор,
Оставив жить наивного пророка.
Я отступлюсь, но Рим суров и строг.
Настанет час: докажет вам на деле,
И пламя многочисленных костров
Ещё оплавит небо Иудеи».

«Земная жизнь... Цена невелика.
Распни! – толпа подхватит многократно.
Пусть думают, что я у них в руках,
Лукавый саддукей и прокуратор.
Остался лишь последний, крестный, ход –
От высшей воли никуда не денусь».

И солнце слепо пялится на холм,
Распятое на небе Иудеи...