1. Гестия. Цирцея

— Это такой ноу-хау, тигровый глаз,
Он добавляет лёгкое асимметричие, —
Тоня глядит сквозь меня и глядит на вас,
Вся в маникюрном экстазе, полна величия.
Утром готовила мужу долму и хаш,
Мыла посуду и кухню прогенералила.
Если до яства не смог дотянуться краш,
Надо придвинуть тарелку, такие правила.
Тоня глядит на меня и глядит на вас,
Мыслями в детской, сердцем с аджапсандали.
Я говорю, что хочу быть чуть-чуть сильней
Этой весной, с ярко-розовыми ногтями.
— Я не умна, только надо бы стать умней,
Злей, понимаешь ли. Чтобы боялись, знали.
Чтобы тупых моряков превращать в свиней,
Сделать для дочери нож из хвоста Тригона.
Тоня глядит из-под синих своих теней.
— Что ты смеёшься, кудрявая Тоня-тонна?
— Скушай люля, слушай музыку, кофе пей.
Скоро ты выспишься. Скоро ты будешь дома.

2. Талия

Всю зиму такого бурана не было.
В четыре утра занесло подъезды и тачки.
А ты двадцать ден на лодыжки надела,
Ты вышла из спячки.
И снега скамейке по грудь набросало,
И с крыши к обеду закапало.
А ты за торговиком с кем-то ругалась,
Курила и плакала.
И женские вопли к богам возносились,
Словно из микрофона:
«Отныне, козёл, никакого абьюза, ни капли насилия,
Лишь метаирония!»
И крокодил дадаистически пролетал,
Выказывая почтение.
С витрины тебе бликовал одинокий бокал.
Ну, здравствуйте. С днём рождения.
Вечером вдруг позвонила соседка:
«Спустись, принесла леща».
Ты выпарила арбузом: «Ща».
Всего-то хотелось этой весной пойти под венец.
И чтоб снегопад закончился, наконец.

3. Мнемосина

«Ляпа!» — улыбается Оля, бежевой перчаткой хлопает по плечу.
Каждый день над сероглазой лошадью всадник заносит камчу,
Каждый раз опускает, дарует ей день без слёз:
«Я достаточно горя тебе принёс».
«Ляпа!» — бессердечная истина бьёт кулаком в лицо.
Только не горит удар и не ранит укус молодых резцов.
Ворох фоток, бумажные розы, стрела на колготах — магия кабинета...
Оля, куда мне девать всё это?
Ты говорила, что главное — улыбаться и верить в жизнь.
Юбка трещала по шву, до того бежала
Каждое утро в офис. Привет, ну ты как, держись.
Это тебе их жалко, а у них были жала.
Оля-жалейка, ваза с герберами, тонкая нить любви.
Этим вечером я тебя провожу, а после ты меня проводи,
мысленно. Больше не страшно гаснуть и умирать,
Ели ты меня будешь искать на потусторонней пристани,
Будешь ждать.

Сильнее, чем в жизнь, надо, наверное, верить в смерть,
Верить, что встретимся, Ольга.

Стареть,
стареть.
«Седина тебя не обидит, сердце не разобьёт».

По мартовской хляби к дому шагает женщина.
Снег всё ещё идёт.