Мы можем найти продолжение в смерти,
Но я ещё не хочу.
Я лягу на землю, а ты ляжешь сверху
В низовьях долины Чу.

Над Башней Бурана в оранжевой дымке
Кальян праотца парит.
Здесь ханская дочка жила невидимкой,
Пока не забрал Эрлик.

Никто ей не пел колыбельные ночью,
Не ждал, не дарил платка.
А всё потому, что колдун напророчил
Ей гибель от паука.

Молилась стене, признавала оковы
И падала на топчан.
То ласковым был, то внезапно суровым
За запертой дверью хан:

«Манара, звезда под чадрою Вселенной,
Ты мой путеводный свет.
Так будь же со мной, пока властвует Тенгри,
Свети мне ещё сто лет.

Ты будешь живой, ты останешься рядом,
Колдун обречён на провал.
Вкуси этих сладких плодов винограда,
Что я для тебя сорвал».

Захлопнулась клетка, а ягоды сладки
И матовы, но взгляни:
Девичье запястье с паучьей лапкой
Попробуй-ка разомкни.

И спас, и сгубил поцелуй каракурта
Заложницу тёмных дней.
Рассыпан кишмиш, словно шарики курта.
Финал голубых кровей.

Красивая клетка отца-конвоира —
Ты в ней умерла одна.
Обласкана тьмой, богу нижнего мира
Невеста, теперь — жена.

Цветочная кровь под телами брызнет
У башни в долине Чу.
Мы можем найти продолжение жизни,
Но я уже не хочу.

Брели пахтакоры, руками убили
Соцветия — для чистоты.
Манара не плачет, но плачут другие
В долине последней мечты.

По алым колючкам ступают верблюды,
Ловец расставляет силки,
О, птичка моя. Золочëное блюдо
и нежные пауки.