Ночью тёмной, ночью злою
тучи бродят над землёю…
А по глянцевому слою
мутных вод Москвы реки
мимо зарослей ракиты,
парапетов из гранита
здоровенное корыто
тянут, тянут бурлаки…

В том корыте (то есть, в барже)
по реке плывёт поклажа,
что на вид подобна даже
не поклаже, а горе…
От неё исходит мощно
(денно прёт, и веет нощно)
необычное, но точно –
препаскудное амбре.
И от этого спонтанно
мужики, что баржу тянут
сыплют словосочетанья,
содержащие непре’-
менно массу междометий,
перемешанных при этом
со словами, коих нету
в современном словаре,
и себя, на всякий случай,
осенив рукой могучей,
озираются на кучу,
высотой с Хамар-Дабан
(как бы, вместо чашки чая
жахнув порцию ерша, и
возмущённо вопрошая:
Боже, что это за дрянь?!)…

У меня про то корыто
кое-что уже нарыто,
так что, граждане, смотрите –
там не тухлый пармезан,
не отрава тараканья,
не микстура от урчанья
в животе, а вкусный крайне
плод заморский дуриан
волочится до столицы…
А в столице дым клубится,
вся шишига веселится,
и танцует, и поёт!
Вся чертячья шайка-лейка –
мудреватые кудрейки,
кудреватые мудрейки
(кто их к чёрту разберёт!)
суетясь и словоблудя,
то ли в чане, то ли в блюде
для всего простого люда,
и для дам, и для господ –
варят, с прытью им присущей,
от болезни от падучей,
для реакции для лучшей,
и на всякий прочий случай –
очень сладкий, но вонючий
дуриановый компот.

Угощайтесь, господа, на здоровьице!

25.04.2019