Садись поближе, солнышко! Дай ручку – так уютнее. Вдвоём вообще нескучно и Нестрашно в темноте. В холодный вечер пасмурный Послушай сказку тёплую О дружбе и товарищах, Что выжили в беде.
Часть первая. Петух
В одной деревне маленькой Дед с бабой жили бедные. Всё ничего, но к старости Характер ещё тот! Давно их дети выросли, По городам разъехались, А приезжали изредка – Четыре раза в год.
Вот день такой приблизился. Готовились отпраздновать Не просто день рождения, А деда юбилей. Решали всё заранее. И сразу же поссорились – Ну, не сошлись во мнениях, Чем потчевать гостей.
«Всё будет по-богатому, – Планировала бабушка, – Гуся зажарим в яблоках». «Нет, лучше петуха, — Дед возразил решительно, – Гуся – не сильно жирно ли?» Он был слегка прижимистым. А честно – не слегка.
«Петух – он птица нужная, — Старуха прекословила, — Вдобавок уже старый он И будет жестковат». «Хоть стар, зато как бешеный Орёт. Не хуже радио, Когда оно на площади Транслирует парад!
А у меня бессонница! Всю ночь лежу, ворочаюсь. Чуток вздремну – кукареку! Я почему опух? Защитная реакция! Ты даже не заметила! Тебе дороже, жёнушка, Твой муж или петух?»
«Мне? Мой петух, конечно же, Он хоть не пьёт!» Дед вскинулся: «Как мне не пить? Не выспишься – Болит всё естество. Весь день лечусь и мучаюсь». «Ну ладно, – баба сжалилась. – Гусь подождёт, действительно. Съедим на Рождество».
«Ну, за здоровье!» – рюмочку Дед хряпнул. Баба хмыкнула, С размаху дверью хлопнула, А он ей плюнул вслед. Старухе жалко Петеньку И вкусненьким порадовать – Отборной кукурузою Решила напослед.
Петух наелся досыта, Сел на забор, откашлялся, Прочистив горло, весело Сказал: «Сейчас спою!» И закричал: «Кукареку! Как любит меня бабушка За масляну головушку, За шёлкову бородушку, Я тоже всех люблю!»
Злой дед в окошко выглянул, Швырнул горшок с гортензией, Что подвернулся под руку, Но в Петьку не попал. Досталось кошке! Песельник В хлев заскочил, запыхавшись: «Свинья, ты это слышала?» «Хррр, что? Как ты орал?»
«Бездушное животное! Ну что ты смыслишь в пении! А дед меня вот только что Цветами забросал!» Ну а старик тем временем Стал нож точить старательно, При этом приговаривал: «До встречи в супе, хам!»
В три ночи, как положено, Петух захлопал крыльями: «Кукареку! Кукареку! Пою я – слышно за реку! Не сплю, хозяйство стерегу! Спокойно спите, бабушка! Спокойно спите, дедушка! Я тут, я начеку».
Тут кошка: «Зря стараешься! Зарезать тебя вздумали. Денёк-другой покормишься И попадёшь в ощип». «Куд-куд-куда? Не может быть! Ведь я петух, не курица!» «Ты хуже, но вполне сойдёшь На холодец и щи».
«Но я певец! – отчаянно Вскричал петух обиженный, — Меня варить!? Предатели! Ко-кой я был слепец! Скажи, что это розыгрыш. Они это не сделают!» «Я разговор подслушала. Поверь, тебе конец.
У деда день рождения, Обед сготовят праздничный. Ты главным блюдом числишься, Хоть, правда, ты и стар». «Кто? Я? Ко-ко! Художника Легко обидеть, — сетовал Петух, но вскинул голову: «Не стар я — Super Star!
Я ухожу! Всё кончено! Спасибо тебе, кошечка. Пойду за солнцем ласковым, Куда глаза глядят». Потом прочистил горлышко И закричал: «Кукареку! Здесь оставаться не могу, В чужие страны я бегу, В свободную Америку, А может быть, в Японию. Едят там суши и треску, Таланты не едят».
«Но есть загвоздка! – кошечка Ехидно промяукала, – Пути к границам родины Проходят через лес, А там полно поклонников Поющей петушатины. Как только в чащу сунешься – Сожрут в один присест».
Петух ответил: «Видел я Не раз лису в курятнике. Она хватает тех из нас, Кто в обморок упал. Тут главное – реакция И самообладание. Уж ты поверь, частенько я Лису за хвост трепал!»
Когда старуха утречком Его не обнаружила, Чуть не до слёз расстроилась, Подумала — лиса. Ей, в силу её разума, Не приходило в голову, Что курица безмозглая Могла сбежать в леса.
Потом она подумала, Что всё, наверно, к лучшему, Ей даже стало радостно, Что вышло по её. «Таки гуся зарежем мы! Нет петуха!» — с издёвкою На ухо деду спящему Шепнула. «Ё-моё!
Да режь хоть всех, мне побоку», — Дед отмахнулся, все ещё Не до конца проснувшийся. Как вдруг вскочил: «О, чёрт!» И мигом чертик маленький Возник, словно из воздуха, И, подбоченясь, выскочил У бабы за плечом.
Она всё тараторила, Как вышла, как насыпала, Как позвала, как бегала, Как думала спасти… А чёртик на плече её Все жесты передразнивал, Да так похоже, бестия, Что глаз не отвести.
Дед, рот раскрывши, пялился, Захохотал — не выдержал. Тут бабка брови сдвинула: «Тебе всё ха-ха-ха, А веселиться не с чего!» Старик, кряхтя, под лавочку Нагнулся, взял бутылочку: «Помянем петуха!»
Старуха вышла нервенно, Крутнувшись так, что чёртушка Вниз полетел, но всё-таки Успел в последний миг, Перевернувшись в воздухе, Схватить завязку фартука. Повис и ножку выпрямил, И показал язык.
Часть вторая. Гусь
А в это время кошечка К гусю спешила с новостью. Он склёвывал калачики Задумчиво в траве. «Всё, гусь, готовься к худшему, Тебя зарежут вскорости. Рождественскую миссию Не выполнить тебе».
«Га-гак? Уже? Не может быть! Я столько назагадывал! Хотел погибнуть с пользой я, Красиво, как герой! Мечтал я в ночи зимние В га-гамаке полёживать, И чтоб меня орехами Кормили, курагой».
«Ну что за бред горячечный? Коль ты сейчас не смоешься, То склеишь ласты к вечеру. Петух чуть свет сбежал». «Здесь рядом гуси дикие Садятся периодически Передохнуть. Их часто я, Мечтая, провожал.
Я попрошусь в компанию И с ними в страны дальние, Как гусь Мартин в Лапландию»… «Поплюй и разотри! Он улетит! Не зря гусей Считают люди глупыми. Сначала тело жирное От почвы оторви!»
«Легко! – гусь разобиделся, – Га-гак!» Захлопал крыльями, Махал. Бежал. Подпрыгивал, Но всё же не взлетел. Напрасно его кошечка «Дави на газ!» — задорила, Вернулся к ней пристыженный: «Что делать?» Рядом сел.
«Ну, в лес идти, я думаю. Там петуха разыскивать. Вдвоём оно сподручнее, Нестрашно в темноте. И тысяча возможностей Сложить геройски голову. А выжить — так тем более. Там хищники везде».
«Ты думаешь? Всё правильно! Мы с Петькой будем первыми! Всегда первопроходцами Гордятся! Черт возьми! Освоим лес — и памятник Нам возведут на родине. Ну всё, пошёл. Покедова!» «Давай, Гагарин. Жми!»
Стемнело. Обнаружилось, Что нет гуся на выгоне. Два круга баба сделала В селе и за селом. Зато уж дед злорадствовал: «1:1, бабусенька!» И так бубнил до ужина, Покуда за столом
Не получил половником — Довел её, сердечную, И сразу успокоился: «Всё-всё! Давай за мир». Дед выставил две рюмочки. Старуха молча выпила, Чтоб сбросить напряжение: «Наш под угрозой пир.
Ну, в смысле день рождения. Давай найдём решение. Раз птиц мы не зарезали, Наверно, это знак, Что кто-то неожиданно К тебе решил наведаться: Братья, сватья, ну, мало ли». «Допустим, даже так, —
Кивнул дед настороженно, — И что с того?» «Я думаю, Свинью зарезать надобно». «Чего это свинью?» «Того, что кашей манною, Оладиками-блинчиками Или твоими баснями Гостей не накормлю».
«Нажаришь им картошечки, Салатики-малатики, Грибы, соленья — хватит им. Они ж, как саранча, И так сожрут всё в погребе». «Вот именно. Поэтому Мясное нужно, жадина!» Дед рубанул с плеча:
«Пускай я жмот, но свинушку Не дам! Её подкармливал Всё лето белым хлебушком. Я с ней умру, вот так!» «А я смотрю, с чего свинья, Как на дрожжах, раскормлена? Я ей помои и ботву — А она уже, как танк!»
Дед понял: обмишурился: «Раз ты сегодня, бабочка, Такая кровожадная, Тогда барана режь! Из шкуры тебе на зиму Мы справим чуни тёплые, Или жилетку новую, Чем хошь себя потешь!»
«Ну ладно. Будь по-твоему», – Вздохнула. «Из баранины Шашлык хорош, из рёбрышек Шурпу можно сварить», — Старуха планы строила. «Ну, за обновку!» — весело Дед подмигнул, но без толку. «Не буду с тобой пить», –
Сказала, как отрезала. Дед шкалик взял объёмистый, Буханку хлеба тёплого, Тихонько в хлев проник: «Я спас тебя, Хаврошечка». Побрызгал хлеб из шкалика, Свинья вскочила радостно И съела в один миг.
Часть третья. Баран.
Старуха нарумянилась И к мяснику отправилась — Позвать, чтоб быстро, правильно Барана заколол. А Мурка — за околицу, Где под присмотром Тузика Паслось всё стадо сельское, Примерно сто голов.
Нашла барана кошечка И говорит: «Я с новостью. Петух и гусь в лес чухнули. Тебя зарежут, друг». Баран — с копыт! Прям на спину Упал, ногами дрыгает. Понаблюдать конвульсии Все овцы стали в круг.
И кто-то даже мекает: «Ну что ты сразу в обморок? Ведь дело-то житейское». Баран лежит, как пень. Потом промолвил жалобно: «Да, это наша миссия. Иду я на заклание». «Ты не баран. Олень!» —
Пришлось прикрикнуть кошечке Сквозь бурные овации Овечек взбудораженных. «Давай-ка отойдем. Я понимаю, все вы тут Идеей оболванены. Стригут, едят вас, шубы шьют, А вам всё нипочем».
«Да, я согласен, с детства нам Внушают ободрительно: Тебя обрили — радуйся, Другой подставив бок. И есть у нас предание О пастыре рачительном, Который шкуру не дерёт, А только лишь стрижёт».
«Овечьи мифы жалкие Про доброго хозяина! А он воспринимает вас Сугубо как шашлык». Глаза барана плёнкою Мгновенно затуманились, Он бекнул как-то сдавленно И вверх ногами брык.
«Да что ж ты снова хлопнулся?» «Я очень впечатлительный. Ты это слово мерзкое При мне не говори». «Прости, но образумиться Пора». «Бесспорно, милая, Я изменю сознание. Ой, пёс следит, смотри,
А то б я в лес отправился Товарищей разыскивать. Втроём надёжней. Три — оно Волшебное число. Три тополя, три времени, Три брата, три желания, В трёх соснах, три товарища»… «Остапа понесло».
«И бог – он любит троицу!» «Спасаться будешь, сказочник? Беги, Туза учёного Я на себя беру». И к псу, в теньке лежащему, Пошла она вразвалочку, Хоть ей это общение Совсем не по нутру.
«Эй, как дела, Тузующий?» — Спросила она Тузика, Прикинув расстояние До ближнего плетня, – Что служба?» «Да спасибочки, Пока не бей лежачего». «Ты знаешь, уже издали И не узнать тебя.
Со стадом слился полностью. Небось, не лаешь — мекаешь? Траву ещё не пробовал?» Тут Тузик зарычал И с лаем в драку бросился. Она скакнула в сторону И на бегу заметила, Как в лес стремглав помчал
Баран Остап, а зрелищем Погони увлечённые Овечки не увидели, Как их собрат сбежал. А Тузик – так тем более. Он у плетня подпрыгивал, Достать пытаясь кошечку, И лаял, и визжал.
Баран летел без устали И лишь тогда опомнился, Когда почти что врезался В гуся и петуха. «Ах, как я рад, ребятушки, Что вы мне сразу встретились! Бежал, как бе-безумный я Подальше от греха».
«А что, погоня гонится? – Петух захлопал крыльями, Потом взлетел на дерево, — Всё чисто. Кукарек». «Меня в команду избранных Берёте? Я хозяйственный! – Баран изрёк, – нам следует Подумать про ночлег».
Под ветками еловыми, Густым плющом увитыми (Сплелись они и свесились Почти что до земли, Образовав естественный Шалаш, природой созданный, Как будто по заказу им), Они приют нашли.
Баран всё хорохорился: «Вы спите, я за сторожа. Я буду вам защитником, В обиду вас не дам. Рога, копыта острые Сразят любого хищника. Все овцы в меня верили, Дерусь я, как Ван Дамм».
И так бубнил до полночи. Лишь небо зарумянилось, Петух прочистил горло и Привычно завопил: «Кукареку, кукареку, Пою я - слышно за реку, Спокойно спит компания, Сплочённый коллектив».
Часть четвертая. Свинья
Что нет барана, бабушка Лишь утром обнаружила. Вечор вернулась затемно, Когда уже весь скот Лег спать, и только кошечка Гуляет и охотится На крыс, мышей прожорливых, Что в погреб лезут. Вот —
Барана нет. В истерике Старуха к деду бросилась: «Старик, проснись, ты вечером Барана закрывал? Он возвращался с пастбища?» Дед – как не слышит. Пальцами Она зажала нос ему, Но ртом он задышал.
Тогда она из ковшика Воды студёной вылила Да прямо на головушку. Дед сразу же вскочил И крикнул: «Да ты сбрендила! Сама до ночи шоркалась, Барана проворонила. Чёрт, майку намочил!»
И тут же чёртик маленький Из-за подушки вынырнул, Дед крикнул: «Сгинь, нечистая!» Решила баба — ей. «Кто, это я нечистая?» — И по лбу деда ковшиком! С кровати кошка спрыгнула, В окошко и — к свинье:
«Ты в курсе, что тут деется, Мясопродукт изнеженный? Удрала в лес вся братия. Мясник сейчас придёт». «И что?» — Хавронья хрюкнула. «Тебя зарежут к празднику. Сбежишь или останешься? Пришёл и твой черёд».
«А как бежать? Поймают же!» «Ой, все вы мягкотелые!» «Но ведь ворота заперты», — Хавронью била дрожь. «Да нет, старуха в панике Все двери настежь бросила. Пока они там ссорятся, Спокойно удерёшь».
Мясник (Толстой по прозвищу) Пил чай с коврижкой маковой. «Что ж так глаза слипаются? Наверно, переел. В глазах темнеет, мамочка. Опять это давление, Сегодня не работаю. Лежу. Я заболел».
Но это просто облако К селу подкралось серое, Тягучим воздух сделался – Аж тяжело дышать. Как одеяло ватное, Накрыла туча озеро, Поля, дома и головы — Всем захотелось спать.
А из окна чердачного На мир смотрела кошечка: Как разом пыль дорожную Дождь пригвоздил к земле, И по ручьям, по лужицам В конце безлюдной улицы Свинья трусила, брызгая Грязюкой по спине.
А бабка с дедкой ссорились И ничего не видели, Словами нехорошими Безжалостно топча Друг друга. Дед не выдержал, Достал бутылку мутного, Схватил краюшку хлебушка И в хлев к свинье помчал.
«Вот где мне понимание, А там сплошная ненависть, Гангрена, а не женщина», – Сказал он в пустоту. Качнулся, бутыль выронил И стал сползать по стеночке: «Лоханка, вилы, щёточка – Нет, всё на месте тут,
А где ж моя Хаврошечка? Где, где моя красавица?» Потом из хлева выглянул: «Мааать!» – завопил в окно. «Стаканчик, – баба вылезла, – Я не подам, проваливай! Ты не парализованный. Ой, бел, как полотно!» –
Закончила испуганно. «Моя подруга верная, – Дед прошептал потерянно, – Ты где, любовь моя?» «Я здесь, лежи, не двигайся, – Ему жена ответила, – Я сбегаю за доктором. А где наша свинья?»
«Вот именно, что нетути, Свели, украли нелюди, – Дед выл, как по покойнику, – Дождь все следы замыл». «Пойдем-ка в дом, мой бедненький, Приляжешь, успокоишься, А я к Толстому сбегаю, Чтоб он не приходил».
«Опять? Я, значит, при смерти, Ты – к этому охальнику, К убийце окаянному Уходишь от меня. И так всю жизнь! – актёрствовал Старик по Станиславскому, – А если кто любил меня, Так разве что свинья».
А дедова любимица, С дороги вся чумазая, Лужайку заприметила С высокою травой, Туда-сюда побегала И снова стала розовой, Как будто в бане вымылась. «Эх, где мой чан с ботвой», –
Вздохнула и накинулась На россыпь диких яблочек. Наевшись, тут же бухнулась И, прежде чем уснуть, Подумала: «Фантастика! Сама себе не верю я! Сменять жильё с удобствами На дикую тайгу!
Да что со мной? Безумие? Чума, желтуха, бешенство? Игру на выживание В кошмарном сне смотрю? Проснусь – и всё по-прежнему: Хлеб, самогон и дедушка, С которым мы приветствуем Вечернюю зарю».
Без задних ног храпящую На травке свежевымытой По звуку обнаружили Свинью баран и гусь. И, почесав о яблоню Рога свои роскошные, Баран проблеял: «Вечером Здесь будет бык, клянусь!»
Глава 5. Бык
А в это время в горнице Дед с бабой всё кумекали, Что ж сталось. Только без толку. Старуха говорит: «Гадать мы можем до светла, А гости приближаются, Тик-так – будильник тикает, Чай, время не стоит.
Вот телеграмму срочную Прислали дети с внуками: «Приедем двадцать пятого. Целуем, тчк». Как только распогодится, Мясник тотчас отлыгает, Пойду скажу, чтоб вечером Он зарубил бычка».
Ушла, а дед насупленный Ворчал, повесив голову: «Холера неотступная В хозяйстве завелась. И черти мне мерещатся Недаром. Пить завязывать Придётся, пока «белочка» Совсем не прижилась.
Пойду телка проведаю». Тем временем в коровнике Вовсю шло совещание На тему: кто здесь трус? Бычок не своим голосом Ревел про нагнетание Пустой, огульной паники: «Убийц я не боюсь!
Рога у меня острые, Копыта супертвёрдые И тело мускулистое – Ну кто против меня? По силе и по скорости Я чемпион на выгоне: Быстрее всех я бегаю От луга до ручья».
Смеялась кошка: «Деточка, Тут не соревнования, Хоть мне, конечно, нравится Твой молодой задор, Поверь, нельзя рассчитывать На честное сражение, Тебе тут не Испания, Мясник не матадор!»
Корова грустноглазая Кивнула подтверждающе: «Петлю метнёт на голову – Ни охнуть, ни вздохнуть! И все твои достоинства Не примет во внимание. Не смог никто из родичей От смерти увильнуть.
Сынок, сейчай бездействие Сродни постыдной трусости». Подзуживала кошечка: «По-богатырски вдарь – И дверь, клянусь, не выдержит! Дед пьёт, а не хозяйствует. А если он где встретится, Рогами наподдай».
Бычок прошёлся гоголем, Поскрёб ногой, прицелился, Нагнув пониже голову, И замычал: «Сейчас! Всем разойтись, не путаться!» Но не пришлось отведати Рогов коровьих дедушке, Видать, не в этот раз.
Как только дверь коровника Открыл он, взглядом встретился С быком, отпрянул в сторону И крикнул вслед: «Давай! Беги! Спасайся! Иго-го! Не будем резать никого, Гори всё синим пламенем, Дери его лишай!»
Бык снёс плетень играючи И поскакал зигзагами – От куража головушка Кружилась у него. В пролом забора медленно Дед вышел, слезы радости Стирая, молвил: «Мне бы так Сбежать… Ну, ничего,
Прорвёмся. Мясо вредное – Врачи твердят без устали, Как им не верить, умникам? Стареют от него. А то ли дело квашеной Капустки да с картошечкой, Горбушку хлеба в маслице Макаешь – здорово!
Все витамины – в зелени! В морковке, луке, яблоках. Ням-ням, сосёт под ложечкой! Пойду налью борща. Он постный, как положено. Когда варила, жёнушка Сама же мне долдонила: Полезней овоща.
Фасоль, мол, равноценная Замена мясу. Голодно Живётся неграм в Африке. Чай, мы не в Сомали! И на запасах в погребе – Не то что зиму долгую – Да хоть оледенение Мы б пережить смогли!
Безрогие двуногие Всё время с жиру бесятся: За земли и за золото Воюют. И нехай, Коль больше делать нечего. А убивать безжалостно Скотину безоружную – Злодейство, так и знай!»
Сю речь проникновенную Да с политинформацией Дед долго репетировал, Предчувствуя разнос. «Головомойка – ладно уж, Пущай чихвостит, – думал он, – А вот чего не вынести, Так это бабьих слёз».
И машинально к шкалику Он потянулся в шкафчике, Но вдруг застыл задумчиво И вылил всё в бадью. «Зависимость проклятая! Я выйду победителем! А за освобождение Чайку лучше попью».
Часть 6. Зимовье зверей
В лесу к честной компании Бычок пристал почтительно. И жили б они счастливо, Но наступил октябрь, И заморозок утренний Ледком подёрнул лужицы. Друзья стали подумывать: Родник найти хотя б.
Нашли и успокоились, Ведь осень благодатная Свои дары богатые Животным припасла: И ягод наморозила, И желудей насыпала, Но как-то утром вскинулись: А вся земля бела!
Бычок сказал: «Неправильно Живёте вы, товарищи. Идёт зима, и холодно Без крова жить в лесу. Мне лично дом под ёлкою Совсем не привлекателен. Привык я к хлеву тёплому! Морозы на носу.
Ну, кто со мной на поиски Жилища настоящего? Баран, ты как?» «Мне незачем. Я в шубе, мне тепло». «А ты, свинья?» «Лень-матушка! И от мороза спрячусь я, Зарывшись в землю тёплую. С ней у меня родство».
«Пернатые, что скажете?» Петух, тряхнув бородкою, Сказал: «Боюсь я холода, Но от людей слыхал, Что он весьма пользителен: Простуды профилактика, И для омоложения. Все говорят — я стар».
Гусь тоже за компанию: «Останусь здесь, под ёлочкой. Я утеплён как следует: Слой жира, сверху пух. Мой прадед — мореплаватель, Гусь морозоустойчивый, Мне передал методику». «А ну-ка?» — влез петух.
«Одно стелю я крылышко, Другим накроюсь». «Только-то?» «Не только. Кроме лежбища, И завтрак мне готов». «Как так?» «От тела тёплого Земля за ночь прогреется — Оазис! Встану утречком — Нарою червячков».
«Нет слов, умно придумано», — Все языками цокали, Кивали уважительно. «Тогда вопросов нет, Всё ясно», — бык понурился. Ушёл, повесив голову. «Зато из меня к празднику Не сделали котлет», –
Так думал бык обиженный, Когда шатаясь по лесу, Набрёл он на охотничью Заимку у ручья. Довольно с виду ветхую, Заброшенную будто бы. Её внутри обследовал: Да, так и есть – ничья.
Телок был рад без памяти, И с воодушевлением Избу подремонтировав, Стал жить кум королю. Но иногда подумывал Тошнотно-скучным вечером: «Когда же эти олухи Ко мне гонца пришлют?»
Ждал он недолго. Зимушка Во всей красе нагрянула: Мороз и вьюга лютые Пробрали до костей Команду сирых странников. Петух осипшим голосом Сказал: «Храбриться нечего, Признаюсь без затей:
Мне лично, братцы, холодно. Пойду бычка разыскивать. Вы, может, и не мёрзнете, А у меня катар! Уверен я, что где-то там Наш друг в тепле устроился. Я видел над деревьями Как будто струйкой пар».
«Во как! Петух ты гамбургский! Вали! – сердито взвизгнула Свинья, – своим брюзжанием Ты всех уже достал». Баран проблеял: «Скатертью». Гусь отвернулся, судорожно Комок сглотнув, по-тихому Вслед петуху махал.
Шкряб-шкряб – почти безжизненный, Уставший и измученный Путём-дорогой снежною – Петух поскрёбся в дверь: «Ко-ко! Бычок! Впусти меня! Я так замёрз!» «Неужто ли! А растираться пробовал? Теплей и здоровей!»
«Помилосердствуй, деточка! Корова, твоя маменька, Тех, кто в почтенном возрасте, Учила уважать. А если нет, то прежде чем Почить свежемороженым, То с чердака земельку-то Смогу я раскидать.
Избушку твою выстужу», – Петух устало вымолвил. Бык испугался: «Ладно уж», – И двери отворил. «Я вовсе не бесчувственный, О вас я беспокоился». «Зачем же не впускал меня?» «Да просто пошутил.
Я удивляюсь, как же ты Нашёл дорогу верную? Ты не собака – запахи Навряд ли различал». «Однако я внимательный И замечал отметины Рогов, когда об дерево Ты голову чесал!
Зудит, небось?» «До ужаса!» А остальная братия Ещё неделю целую Держалась молодцом. Хоть зябли, но стоически Переносили тяготы. И не хотел никто из них Ударить в грязь лицом.
Гусь наконец не выдержал: «Ребята, если коротко – Пошли к бычку попросимся! Зима нас уморит». Свинья в ответ: «Гусь лапчатый! Рискни здоровьем, бестолочь. Оставшись, в худшем случае, Получишь гайморит,
Уйдёшь – за твою голову Не дам я ни копеечки. В лесу зверьё голодное – Костей не соберёшь. Зачем бежал ты из дому? Ведь мог быть украшением Стола на радость бабушке: И вкусен, и пригож».
Баран свинье поддакивал: «А так лисе подарочек, Как в старой-доброй сказочке, Гусь – в роли Колобка». «Рискну. Дано не каждому Сложить геройски голову. А выжить — так тем более! Поэтому пока», –
Гусь вежливо откланялся И, шлепая вразвалочку, Неторопливо двинулся По следу петуха. Вот и избушка. Тук-тук-тук – В дверь постучался клювиком. «Друзья, впустите! Холодно!» – Гусь охал и вздыхал.
Бычок ответил: «Батюшки! Не ты ли нам рассказывал, Что стужа – дело плёвое И голод нипочём: Одно крыло постелешь ты, Другим крылом накроешься, А брюхом обогреется Питомник червячков!?
Теплично-одеяльная Метода не работает?» «У прадеда-полярника Бездарный ученик», – Гусь зарыдал пристыженный, Но быстро успокоился: «Бычок, мы вместе выросли, Я знаю, ты шутник
И любишь позлорадствовать. Но вспомни: твоя матушка Всех слабых и униженных Учила защищать. Не впустишь – между брёвнами Я мох и паклю выдерну – И ветер во все щёлочки Снег будет задувать».
Бык отворил. Ликующий Гусь к ним в объятья бросился: «Друзья, я рад без памяти, Что вы меня спасли!» Петух ответил: «Я-то что? Здесь бык хозяин». «Полноте, – Бычок слегка потупился, – Я рад, что вы пришли.
А остальным не холодно?» Гусь выдал: «Вот уж если бы! Они же все упрямые И гордые к тому ж. Им совестно, что доводов Разумных не послушали. Вдобавок трусоватые: Боятся идти в глушь».
«Старик Мороз Иванович Их вылечит играючи, – Бычок беззлобно вымолвил, – С упёртыми он злой!» Так и случилось. Вскорости Свинья под дверью хрюкнула: «Я к вам, друзья-товарищи, С повинной головой».
«А что же в землю-матушку Ты не зарылась, милая? – Бычок спросил с издёвкою, – Пятак вмерзает в лед?» «Ты прав, если по-честному. Я ведь свинья домашняя, Всё, наигралась. Побоку Мне этот зимний спорт».
В ответ было молчание. Ломая сопли мёрзлые, Свинья в окошко стукнула: «Бычонок, твою мать – Корову терпеливую – Я через стенку слышала. Она ж тебе талдычила, Что нужно всех прощать:
Друзей, врагов, особенно Кто искренне раскаялся И просит извинения. Впусти тётю свинью! А если нет, то с силами Я соберусь и к вечеру Углы подрою – зуб даю – Избушку уроню!»
Немного выждав паузу, Бык отворил: «А что же ты, Свинья, барана бросила? Ведь так нехорошо!» «Не захотел. Шерсть длинная, А ум короткий, знаете. По правде, не бросала я, Он сам вчера ушел
И заблудился, видимо». Все всполошились: «Господи! Его надо разыскивать Иль знак какой подать». Гусь предложил: «Так Петька же В тепле катар свой вылечил. Пой, друг». Захлопав крыльями, Тот принялся кричать:
«Кукареку-кукареку! Привет барану-куманьку, Держись поближе к сосняку, В дубраву ты не лезь. Иди на север, к огоньку И верной дружбы островку, К быку, гусю и петушку, Хавронья тоже здесь!»
Часть седьмая. Охота
Три раза спел он песенку, И скоро, весь растроганный, Баран примчал. Шатался он Совсем не далеко. Но Петю также слышала Лисичка Патрикеевна: «Эк, привалило счастье-то, И даже не одно!
Да здесь коммуна целая! Я волка сагитирую Напасть на них. Не выгорит – Тихонько удеру. Нашла лисичка Серого И расписала красочно: Есть, дескать, предложение Ему, богатырю.
Что, в общем, дело плёвое И вовсе не напряжное, Скотина, мол, домашняя – Готова на убой. «Там столько мяса глупого, Что можно не охотиться Вплоть до весны включительно», Но волк сказал: «Постой!
Скотина без хозяина – Сплошная небывальщина! Я знаю это старое Охотничье жильё. Я что, похож на олуха? Плутовка! Шельма! Бестия! Опять меня стараешься Подставить под ружьё?»
«Раз в жизни дело доброе Хотела сделать – нате вам! Как сразу обвинения Чуть не во всех грехах, – Лисичка разобиделась, – А я ж от сердца чистого». Волк перебил: «Ты, хитрая, Всегда не при делах.
Я, как тебя послушаюсь, То битый, то пораненный, А братец мой двоюродный – Тот вовсе без хвоста!» «Никто, – лисичка бросила, – Не может быть обманутым Без своего согласия. А брат твой – простота,
Обнять и плакать хочется! Пойду его сосватаю, Раз ты такой разборчивый. И сытый. Ну, прощай!» Хвостом вильнула лисонька. Волк закричал: «Куда же ты? Коль будет всё по совести, Попробуем давай».
Вдруг рёв такой, что вздрогнули Кусты, раздался около. Ишь, умудрились бурого В берлоге разбудить. Лиса и волк попятились. «Стоять! – медведь скомандовал, – Кто разрешал, оболтусы, Добычу тут делить?
Сходняк они устроили На частной территории! Раз вы меня разбуркали, То с вами я иду. Тут всё моё, вы поняли?» «Да это ясно, Мишенька, – Лиса умильно молвила, – Я только отведу,
А вы уж там порадуйтесь». Волк хмыкнул недоверчиво: «И долю не потребуешь?» «Всего лишь петуха», – Лисичка взгляд потупила. «Получишь, коли выгорит», – Медведь кивнул. «И плюс ещё От гуся потроха!
Мой Котофей Иванович Рассказывал, что в городе Паштет едал печёночный – Зовётся фуагра. Хочу и я попробовать, Чтоб мужу соответствовать». Волк фыркнул: «Не получится, Хоть съешь и килограмм,
Не станешь кошкой». «Хватит вам, – Медведь вмешался, – двинулись. Ты, волк, пойдёшь разведчиком. Лиса, мети следы». На место вскоре прибыли И дружно воздух нюхали, И удовлетворённые Ждать стали темноты.
Ночь выдалась безлунная, Зато такая звёздная, Что весь снежком заметенный Искрился теремок. Гусь, у окна дежуривший, Вокруг ковша медведицу Чертил, о дальних странствиях, Мечтая. Петушок
Проснулся по обычаю – Привычка многолетняя Взяла своё. Он выглянул В окошко. Видит – волк Крадётся, приближается. Петух всех поднял на ноги, Чтобы застать товарищей Не удалось врасплох.
Волк подбирался медленно, Дверь тронул нерешительно – Не заперто. А главное, Нет запаха людей! Зато здесь столько вкусного! Блаженно он оскалился, Вдруг крик раздался: «Куд-куда?! Держи его и бей!»
Бычок рогами крепкими Прижал к стене разбойника. Свинья в подполье хрюкает: «Порежу в лоскуты!» Баран с разбегу кинулся И ну его охаживать! Гусь щиплет! Серый вырвался И кубарем в кусты!
Медведь с лисой отпрянули От волка обалдевшие, Потом вдогонку кинулись, Крича ему: «Постой! Эгей! Никто не гонится!» Насилу волк опомнился. Остановился, трусится. «Да кто же там такой?» –
Лиса спросила. Охая, Икая, волк докладывал: «Клянусь, там банда целая! Не знаю, как я смог Живым остаться! Только я Вошёл, бабища грузная Меня ухватом к стеночке… Ик! Пригвоздила. Ох!
Главарь «Держи!» скомандовал, И дед в тулупе бешеный Кувалдой меня потчевал По брюху, по бокам. В халате белом тётенька Хотела зубы выдергать, Но не достала, вырвала Из шкуры три куска!
Ну а в подполье, в пыточной Палач… Ик! Нож затачивал! Ох, он из своих пленников, Похоже, шубы шьёт. Быка с его компанией, Как пить дать, съели заживо. Петух у них приманкою – Нарочно там поёт!
Давайте улепётывать!» Волк оглянулся: «Рыжая! Тебя убью!» А лисоньки Уже и след простыл. На шее косолапого – Шерсть дыбом! Молвит: «Некогда Мне, парень, рассусоливать, Ведь я совсем забыл:
В берлоге дверь не заперта – Мёд стащат. Ну а главное, Мне в детстве строго-настрого Наказывала мать: Тот, кто зимой шатается И кто не высыпается, Больным и злым становится, Поэтому я – спать.
Сон, кстати, средство лучшее От стресса и от голода, Недаром есть пословица: Поспи – и всё пройдёт!» И у людей так, солнышко: Во сне летаем, лечимся, Растём, сил набираемся. Теперь ложись удобнее, Закрой глаза – и в сказочный Отправишься полёт!
