Считается, что писатели делятся на поклонников футбола и любителей бокса. Но в польской литературе все гораздо сложнее и интереснее. Игорь Белов составил путеводитель по различным видам спорта, популярным среди польских писателей и поэтов.

Футбол

Футбольное поле. Фото: Кацпер Ковальский / Forum

«Всем, что я твердо знаю о морали и человеческом долге, я обязан футболу», — утверждал Альбер Камю, обожавший футбол и игравший в юности за сборную Алжира, где был отличным вратарем. Многие польские писатели согласились бы со своим французским коллегой — например Ежи Пильх, который не только писал замечательные романы и повести, но и был мастером футбольной аналитики. «Я стараюсь избегать людей, которые ничего не смыслят в футболе, — говорил Пильх, в детстве мечтавший стать футболистом. — Чтобы стать моим знакомым, нужно кое-что понимать в этой игре. Очарование футбола заключается в его всесторонности». Автор «Песен пьющих» был поклонником краковского футбольного клуба «Краковия», которому оставался верен даже когда команда терпела одно поражение за другим — а это, увы, случается часто. «Трудно болеть за “Краковию” и при этом не быть пессимистом», — шутил писатель.

Ежи Пильх (в центре) на стадионе футбольного клуба «Краковия», 2004, фото: Томаш Вех / Agencja Gazeta

Еще один страстный поклонник футбола среди польских писателей — эстет, франкофил и  энолог  Марек Беньчик, немало написавший о футболе: к примеру, на страницах своего сборника эссе «Яблоко Ольги, ступни Давида» он подробно анализирует нашумевший поступок французского форварда Зинедина Зидана, ударившего на поле головой в грудь итальянского футболиста Матерацци. Беньчик провел детство и юность между библиотекой и футбольным полем, что повлияло на его литературное творчество, в котором он, по собственному признанию, балансирует между высокими и низкими материями.

Марек Беньчик. Фото: К. Жуковский / Forum

Марек Беньчик даже придумал состав писательской интернациональной сборной по футболу: «Флобер — левый полузащитник, Пруст — правый защитник, Зебальд — правый полузащитник, Дидро — цетральный полузащитник, ранний Кундера — атакующий полузащитник, Чоран — правый нападающий, Расин — полусредний форвард, Бодлер и Боланьо — «стопперы», на воротах Хемингуэй, левый защитник — Шульц».

Павел Солтыс, фото: Павел Гиза / AG

Есть среди польских писателей и те, кто не уходит с футбольного поля, даже добившись литературного успеха. Иногда любит погонять мяч писатель и музыкант Павел Солтыс (Паблопаво), страстный поклонник варшавской «Легии». А прозаик и сценарист Збигнев Мастернак, автор романной трилогии «Княжество» пришел в литературу из профессионального футбола. В футбол он, впрочем, активно играет до сих пор, будучи капитаном футбольной сборной польских писателей.

Бег

Варшавский марафон. Фото: Петр Молецкий / East News

Каждый мускул свернулся в клубок, как пружина.
Тело стало струной — и сорвется вот-вот.
Сердца жаркий мотор лихорадит машину.
Приготовились! Стартер стреляет! Вперед!

— так писал польский поэт Казимеж Вежинский в стихотворении «Стометровка» («100 m»), входящем в его сборник «Лавровый венок», где все стихи посвящены спорту. За эту книгу Вежинский получил золотую медаль литературно-художественного конкурса на IX летних олимпийских играх в Амстердаме в 1928 году. Поэт был большим любителем спорта и до войны редактировал популярный еженедельник «Спортивное обозрение» («Przegląd Sportowy»).

Януш Джевуцкий, фото: Давид Жухович / AG

Но, конечно же, куда величественнее стометровки смотрится марафонский бег. Самый известный марафонец современной литературы — это Харуки Мураками, который, возможно, когда-нибудь и добежит до своей Нобелевки, ведь ее ему прочат каждый год. В погоню за популярным японским писателем несколько лет назад ринулся польский поэт, эссеист и литературный критик Януш Джевуцкий, который совершает утренние и вечерние пробежки, а также регулярно бегает марафоны. Свои мысли, воспоминания и любопытные идеи, которые приходят ему в голову во время бега, Джевуцкий собрал в книгу «Жизнь на бегу: о людях, местах, литературе, футболе, марафонах и всем остальном». В этом увлекательном интеллектуальном дневнике Джевуцкий не пытается придавать своему спортивному увлечению излишнюю метафизическую окраску и утверждает, что смысл бега — в самом беге, не более. Есть у него и стихи, посвященные бегу, например, стихотворение «Размышления во время пробежки», входящее в сборник «Реки Португалии»:

В беге самое важное — это бег.
Люди бегают, чтобы бегать — и только для этого.
Ты можешь обогнать одного, другого,
хотя большинство обгонит тебя.
Независимо от того, кого ты обгонишь или нет,
кого победишь, кому проиграешь,
самого себя не обгонишь.
Самого себя не обгонишь, но победить себя — можно.

Бег не только впрыскивает в кровь слоновью дозу эндорфинов, но и упорядочивает мысли, развивает творческие способности, вдохновляет. Вот почему бегунов среди польских писателей становится с каждым годом все больше. Регулярно бегают писательница Иоанна Батор, поэтессы Юлия Федорчук, Малгожата Лебда и Зофья Станишевская, писатель, эссеист, редактор и издатель Марек Заганьчик, эссеистка и журналистка Людвика Влодек, поэты Аркадиуш Моравец и Марек Чуку.

Бокс

Кадр из сериала «Король», снятого по мотивам одноименного романа Щепана Твардоха. Режиссер Ян Матушинский, 2020, фото: Лукаш Бонк / Canal+ Polska

У польского писателя Щепана Твардоха есть правило — писать о том, что хорошо знаешь и чувствуешь. После успеха книг «Вечный Грюнвальд» (2010) и «Морфий» Твардох задумал написать роман о бандах межвоенной Варшавы, уличных потасовках между польскими левыми и националистами, красивых женщинах и сильных, жестоких мужчинах. Главным героем романа писатель решил сделать профессионального боксера, ганстера-еврея, харизматическую и в то же время зловещую личность. Но как достоверно описывать боксерские поединки, если сам никогда не выходил на ринг?

«Тогда я еще ничего не знал о боксе, — вспоминает Твардох, — но меня привлекали его романтизм, мужская эстетика, странное обаяние, так что я решил узнать о нем побольше единственным известным мне образом: сначала я начал о боксе читать, а потом сам стал боксировать». Пойдя по стопам Джека Лондона и Хемингуэя, писатель начал тренироваться и участвовать в спаррингах. Число тренировок доходило ло четырех в неделю, иногда Твардоху приходилось драться с профессиональными боксерами, которые его изрядно поколачивали, но писатель не сдавался, стискивал зубы, отправлялся в душ, а затем садился писать роман.

Писатель Щепан Твардох в сериале «Король», снятом по мотивам его одноименного романа. Режиссер Ян Матушинский, 2020, фото: Лукаш Бонк / Canal+ Polska

Усилия окупились: вышедший в 2016 году роман Щепана Твардоха «Король» стал бестселлером, а открывающая книгу сцена поединка между главным героем, еврейским боксером и бандитом Якубом Шапиро, и польским спортсменом, лидером националистов Анджеем Зембинским — одним из лучших описаний бокса в польской литературе:

Зембинский теснит Шапиро на канаты, и польская публика думает: всё, хана ему, но еврейский боксер вдруг летит назад, будто собирается упасть на спину, канаты натягиваются, удерживая тело спортсмена, а потом, как камешек из рогатки, выбрасывают его — и Шапиро в безукоризненном повороте ныряет под размашистым кроссом Зембинского и мощным левым апперкотом бьет снизу, вкладывая в этот удар всё: и пружинящее действие канатов, и разворот плеч и бедер, и моментальное выпрямление спины; а Зембинский, уязвленный в подбородок, в ту же секунду гаснет и с грохотом валится на доски — такое впечатление, будто Шапиро нашел в его челюсти переключатель и выключил боксера, как выключают свет.

(Перевод Ольги Лободзинской)

Капоэйра

Капоэйра в парке Мокотовское поле. Фото: Альберт Завада / Agencja Gazeta

Среди польских литераторов постоять за себя умеют не только мужчины. К примеру, писательница Гая Гжегожевская, автор серии романов о приключениях частного детектива Юлии Добровольской, увлекается капоэйрой. Капоэйра — это бразильское национальное боевое искусство, которое сочетает в себе элементы борьбы, чем-то похожей на карате, акробатики и танца. Придумали капоэйру завезенные в Южную Америку африканские невольники, а в 1937 году, спустя полвека после отмены рабства, капоэйру официально признала Национальная конфедерация бразильского спорта.

Накопленным спортивным опытом Гая Гжегожевская щедро поделилась с главной героиней своих романов «Жнец», «Ночь с четверга на вокресенье» и «Утопленница» Юлией Добровольской, которая занимается частной детективной практикой. Новаторство Гжегожевской заключалось в том, что до нее частными сыщиками в польских романах были одни лишь мужчины. Героиня Гжегожевской — девушка независимая и храбрая, в своей работе умело пользуется не только методом дедукции, но и кулаками.

Теннис

Януш Гловацкий и Ежи Груза на соревнованиях по теннису, 2007, фото: Куба Атыс / AG

Писатель и драматург Януш Гловацкий, будучи человеком активным, сохранял хорошую физическую форму на протяжении всей жизни. Его комедия «Матч» посвящена футболу (точнее, околофутбольным разборкам и махинациям), однако любимым видом спорта писателя был теннис. Гловацкий играл в теннис с молодых лет —  в пору своего литературного дебюта писатель, живший тогда в варшавском районе Жолибож, играл в теннис на кортах спортивного клуба «Spójnia». А спустя годы, уже после возвращения из эмиграции, облюбовал корт в варшавской Садыбе, где играл со своим приятелем, кинорежиссером Янушем Заорским. Заорский вспоминал:

Часто по утрам, чтобы начать день с физических упражнений, я заезжал за Янушем и мы ехали на наш любимый корт в Садыбе в Варшаве. После матча мы завтракали у меня дома — это был наш ритуал. Иногда мы играли и на отдыхе в Сопоте. (...) Мне казалось, что там Януш был по-настоящему счастлив. Рядом была подруга его жизни, Олена Леоненко, и несколько друзей, в число которых входил и я. И любимый спорт. Те десять дней на берегу моря были для нас своего рода наградой за повседневный труд. Януш ведь постоянно писал...

Гребля

Байдарки на озере Мокром: Петр Плачковский / Reporter

Большим любителем гребного спорта был выдающийся польский поэт Збигнев Херберт. В свой первый байдарочный поход по рекам и озерам Сувальщины, что на северо-востоке Польши, он отправился летом 1954 года, когда еще был никому не известным молодым поэтом. Херберт основательно подготовился к этому приключению: сдал экзамен по водным соревнованиям, дающий ему право перемещаться на лодках и байдарках по открытой воде, а также — ради скидки при ночевках на турбазах — вступил в варшавское отделение Польского краеведческо-туристического общества. За этой экспедицией спустя пару лет последовали еще две, в которых Херберта сопровождал его приятель Здислав Найдер, специалист по творчеству Конрада.

Збигнев Херберт в Доме творчества Союза польских литераторов, 1972, фото: Эразм Чолек / Forum

Найдер вспоминал: «Будучи на Сувальщине, мы плыли целыми днями, бродили по лесам, а вечерами беседовали у костра. Збышек часто пел песни времен Январского восстания». Путешествия по озерам и рекам Сувальщины нашли свое отражение в рассказе Херберта «Плавание под флагом Ионы», основным персонажем которого выступает байдарка:  

Байдарка попалась покладистая, но идет тяжело. Стоит человеку притереться к ее бокам, начать чувствовать ее вес, узнать ее степенный нрав, как байдарка превращается в живое существо и просит дать ей имя. Мы всегда восхищались китобоями, и поэтому назвали байдарку «Моби Дик», сокращенно «Мобик».

На озере Нидзкое, фото: Ян Белецкий / East News

А в биографии писателя Игоря Неверли байдарочный спорт занимал чуть ли не самое важное место. Байдарки соединяли в себе два увлечения, две страсти Неверли — греблю и столярное ремесло. Свои байдарки он мастерил на гребной пристани на берегу Вислы вместе с юными сотрудниками из подросткового журнала «Mały Przegląd», на посту редактора которого Неверли сменил Януша Корчака. Обожаемый молодежью, редактор организовывал для своих юных друзей сплавы на байдарках по всей стране. Сам он проплыл по всем польским рекам, глубина которых «превышала половину лопасти весла».

Игорь Неверли с собакой, 1965. Фото: Анджей Шиповский / East News

В одном из интервью в 1984 году Игорь Неверли не без гордости заметил: «Я ворвался в литературу на байдарке». Можно сказать, что байдарка, неразрывно связанная с биографией и творчеством писателя, была для него способом лучше узнать мир природы и человеческих судеб. В конце жизни Неверли вспоминал:

Ежегодно я проводил не менее двух месяцев, переплывая на байдарке с реки на реку, через поозерья и горные перевалы, так что не осталось в Польше ни одного водного маршрута, который я не одолел бы хоть раз. Именно так я и знакомился со страной, отдельными регионами, диалектами, народными обычаями, пережил множество интересных встреч и приключений, которые потом не давали мне покоя чем-то очень человечным и личным...

Лыжи

Девушки-модели демонстрируют лыжные костюмы, 1926, фото: audiovis.nac.gov.pl (NAC)

Лыжи в Польше сегодня считаются чем-то вроде национального вида спорта. Мода на лыжный спорт началась еще в межвоенной Польше, когда Закопане, самый южный польский город, расположенный в живописной долине у подножия Татр, превратился в «польский Давос», и его неофициальным девизом стали слова «Дансинг, лыжи, бридж». В ПНР Закопане тоже не пустовал. Среди тех, кто приезжал сюда каждую зиму, чтобы покататься на горных лыжах, был и великий польский писатель-фантаст Станислав Лем. Он был отличным и очень азартным лыжником, пока в конце 1960-х кардиологи, опасаясь за здоровье писателя, не запретили ему любые физические нагрузки.

Станислав Лем, фото: Войцех Друщ / Reporter / East News

Любимой горой писателя был Каспровы-Верх. Сын Лема Томаш вспоминал, как однажды его отец, на большой скорости спускаясь с этой горы на лыжах, не вписался в поворот на крутом вираже, и его буквально выбросило с трассы. Лем чудом не переломал себе все кости, однако сходить с маршрута не собирался. Удалившись в ближайшую деревушку, чтобы зашить там штаны, лопнувшие при падении, автор «Соляриса» привел одежду в порядок и продолжил спуск с горы.

Йога

Малина Михальская — инструктор йоги, 1969, Варшава, фото: Мариуш Шиперко /PAP

Сегодня йога становится все более популярной в польском литературном мире, особенно среди женщин-писательниц. К примеру, для Катажины Тубылевич, писательницы, публицистки и переводчицы шведской литературы, йога стала второй профессией — Тубылевич преподает йогу, уча своих подопечных правильно дышать и выполнять асаны. «Йога — это моя страсть, — признается писательница, — это ежедневная медитация в движении и возможность лучше ощущать всю полноту жизни посредством тренировки внимания». А первой польской поэтессой-йогиней считается Анна Свирщиньская, автор знаменитых поэтических сборников «Я — баба» и «Я строила баррикаду».

Анна Свирщиньская, 1972, фото: Витольд Розмыслович / PAP

Для Свирщиньской, которую можно назвать крестной матерью польских поэтесс-феминисток, телесность была важной литературной темой. Йогой она стала заниматься в начале 1970-х годов, вдохновившись популярной тогда книгой Малины Михальской «Хатха-йога для всех». Кроме того, Свирщиньская была вегетарианкой, увлекалась бегом. В изрядно пьющей польской литературной среде того времени занятия йогой воспринимались как чудачество, однако Свирщиньская не обращала на это никакого внимания, что вызывало у людей огромное уважение. Чеслав Милош называл Анну Свирщиньскую «поэтессой, которая лучше всего чувствовала себя, стоя на голове». И это правда — в этой йогинской практике Свирщиньской не было равных. Она сама писала об этом в одном из стихотворений:

Когда стою я на голове,
Туда уходит душа,
И тогда на своем она месте.

Шахматы

Чемпионат по шахматам в Варшаве, 1935, фото: audiovis.nac.gov.pl (NAC)

Выдающийся польский кино- и литературный критик, эссеист, писатель и драматург Кароль Ижиковский не просто обожал шахматы, но и слыл одним из сильнейших шахматистов межвоенной Польши. После собраний в Польской академии литературы он немедленно откланивался, чтобы сесть за шахматную доску.

Любовь к литературе и страсть к шахматам переплетались в Ижиковском настолько, что действие его комедии «Победа» разыгрывается непосредственно на шахматной доске (любопытно, что название «Победа» носит один из лучших рассказов Василия Аксенова, также посвященный шахматам). О неочевидной (но весьма любопытной) связи шахмат и поэзии критик писал в эссе «Футуризм и шахматы». А свою последнюю партию в шахматы Ижиковский разыграл осенью 1944 года в подпольном госпитале — уже очень пожилой писатель был случайно ранен во время Варшавского восстания. Ранение было не слишком тяжелым, но через месяц Ижиковский умер из-за банальной нехватки медикаментов. Однако, как утверждают очевидцы, в шахматы писатель играл до последнего своего дня.

оригинал статьи (с) Игорь Белов, 18 ноября 2020 г.