Что касается теории искусства, то всегда надо помнить: всякая теория неизбежно одностороння, и ценность её определяется лишь тем, насколько она ближе других пробиралась к глубинному.
Владимир ГУСЕВ

Написать это статью меня побудила твёрдая уверенность в том, что о литературно-художественной критике существуют весьма превратное представление. Ныне этот жанр настолько адаптировался к текущим условиям, что мало кто вспоминает о том, чем он был изначально. Вот я и решил, отбросив всю прочитанную теорию, попытаться самостоятельно разобраться в том, что такое литературно-художественная критика?

Оказалось, очень трудно точно определить понятие литературно-художественной критики. Эта отрасль интеллектуальной деятельности настолько обширна и при этом столь субъективна, что подбираться к ее определению придётся издалека. Совершенно очевидно, что литературно-художественная критика не может существовать без самой литературы. Ведь именно литературный текст является главным предметом рассмотрения литературно-художественной критики. Таким образом, появление некоторого количества художественных текстов в словесности той или страны так или иначе становятся почвой для возникновения литературной критики. Теперь попытаемся выяснить, какого рода тексты могут стать причиной появления критической литературной мысли? Несомненно, авторство этих текстов должно быть персонифицировано и известно. Иначе литературная критика не двинется дальше приблизительных выводов. Вообще индивидуальность всегда являлась необходимым условиям для того, чтобы критический процесс, как говорилось в приснопамятные перестроечные времена, пошёл. Об этом ещё в "Дневнике" 1962 года писал известный русский прозаик и критик Владимир Гусев: "Дурацкий спор фольклористов о том, создавались ли народные произведения одним человеком, а потом "обрабатывались коллективно", или сразу создавались хором, в сущности, разрешим просто: они толкуют о древности, а ведь на глазах Некрасов, Кольцов, Мерзляков, Ф. Глинка, Дельвиг". Сказано вполне определённо...

Никто не будет спорить и с таким утверждением: чтобы появилась и заговорила в полный голос литературная критика, тексты должны быть представлены во всем своем многообразии. Это даёт возможность сопоставить их, определить черты сходства, различия и всевозможные тенденции.

Отметим ещё раз, что персонифицированность текстов необходима для возникновения критики по той простой причине, что без этого условия критику невозможно будет выявить характерные для автора индивидуальные творческие особенности, а также проследить их в развитии от сочинения к сочинению. Обилие же и формальное многообразие произведений позволяет критику определиться с классификацией жанров, стилей, направлений. Из всего вышесказанного очевидно, что прежде чем заявит о себе в полный голос литературная критика, в национальной словесности должна сформироваться сама литература. Однако стоит задаться и таким вопросом: что всё-таки побуждает мыслящих людей заниматься таким, в сущности, неблагодарным делом, как непраздное размышление над художественным текстом? Ведь художник всегда предполагает, что он своим произведением сказал всё, расставил все акценты и точки над i. Да и какую форму изложения надо для этого избрать? Ясно, что художественное изложение для литературной критики не вполне подходит. Для того чтобы рассуждать о художественном тексте, необходимо выработать свой способ передачи мысли. С другой же стороны этот способ должен быть предельно литературен, но не художественен в привычном понимании. Интересно размышляет на эту тему известный театральный критик Анатолий Смелянский: "Критика есть способность человека поразиться или вознегодовать от зрелища искусства и выразить свои мысли и чувства на языке литературы. Эта способность выражения или заражения, которую Толстой предполагал в искусстве слова, полностью объясняет и то, что называют критикой".

Суждение любопытное, но оставляющее некоторые вопросы. Я думаю, что в этом случае немаловажную роль играет одно обстоятельство. Предположим, что человеческая мысль начинается с философии. Человек стремится понять природу вещей, структуру окружающего мира, его происхождение. На следующем историческом этапе может расти потребность запечатлеть переживания эстетического толка, сделать их доступными для окружающих. Это приводит к возникновению литературы и искусства. Литература, в сущности, быстро начинает существовать почти как самостоятельная материя, как некий прообраз мироздания. И как первые философы пытались в своё время понять и структурировать весь окружающий мир, так первые литературные критики были движимы желанием разобраться в мире литературы.

Вот мы и уяснили, надеюсь, для себя первые приблизительные причины появления критических статей о литературе. Человеческий ум всегда стремится к объяснению всего, к своеобразному расчленению, переходящему в последующее сочленение уже из известных, тщательно осмысленных частей.

Постепенно что-то выстраивается? Да. Но этого ещё мало, для того чтобы выработать сколько-нибудь приемлемое определение литературно-художественной критики. Ведь при появлении людей, которые пишут о художественных текстах, возникают две существенные дилеммы. Первая из них связана с неизбежным антагонизмом критиков и самих писателей, вторая заключается в неизбежном несогласии литературных критиков между собой. Из этих противоречий, как правило, и высекается искра литературного процесса, делающая творческую жизнь публичной и закрепляющая её в общественном сознании. Вспомним хотя бы слова Тенесси Уильямса: "Джейн Боулз для меня — великий писатель. Я конечно, не критик, но я писатель, и считаю, что хорошие критики выходят из писателей, особенно если они не соперничают, и себя я могу отнести к их числу".

Сейчас невозможно представить литературу без литературной критики. Русский опыт показал, что авторитетность литературных критиков может как приподнять литератора в общественном сознании, так и надолго вычеркнуть из активного читательского восприятия. Это легко проследить на примере одного из самых выдающихся и значимых русских критиков Виссариона Белинского. С одной стороны, он фактически открыл для широкой читательской аудитории великого Николая Гоголя, с другой стороны высказался нелестно о Евгении Боратынском, тем самым надолго "изгнав" талантливого поэта из числа тех, кого ценили, читали, уважали.

Думаю, сразу следует оговорить сочетание художественной литературы и литературной критики. В идеале критики никак не могут влиять на самого писателя. По идее, писатель может даже и не читать, и не прислушиваться к "передовикам критического цеха". Однако далеко не всегда это так в реальном художественном процессе. В качестве подтверждения своих слов приведу отрывок из книги Сергея Есина "Власть слова". "Я упомянул о трагическом замалчивании писателя, о котором говорил Юрий Казаков. Но в советское время это замалчивание могло стать существенным. Всё координировалось. И поэтому писатель, о котором не писали, мог превратиться в писателя второго сорта". Да, так было, и все мы это знаем. Хотя на самом деле литературная критика призвана стать неким мостиком между сложным художественным миром автора и просвещённым читателем. Особенно в последние два века, при невероятной насыщенности информационных потоков, критика выполняет и своеобразную рекламную функцию. Она просто даёт читателю возможность обратиться к автору, который тому ещё не известен. Самым показательным примером здесь может служить творческая судьба известного русского поэта Юрия Кузнецова. Немаловажную роль в его творческой биографии сыграла большая статья критика Инны Ростовцевой в журнале "Наш современник". Критик показала читателю всю глубину и новизну поэзии Кузнецова и тем самым открыла ему дорогу к широкой читательской аудитории. Хотя сразу оговоримся, что Юрий Кузнецов нашёл бы дорогу к читателю и без Инны Ростовцевой. А вот Инна Ростовцева без Юрия Кузнецова, равно как и без Алексея Прасолова, была бы мало кому вообще известна. (Говоря всё это, я отдаю себе отчёт, что у самой Инны Ростовцевой на этот счёт может быть другое мнение).

К сожалению, идеальное соотношение критика и писателя наблюдается далеко не всегда. Частенько случается, что критики претендуют на роль неких духовных отцов литературного поколения, неких гуру, если угодно. Таким был Вадим Кожинов. Тонкий, умный и волевой литератор, он создал целую поэтическую концепцию, и многие поэты, попав по его влияние, в угоду этой концепции не раскрывали полностью своё дарование. Но абсолютно ясно, что такой подход не приемлем и даже вреден. Критика — этого своего рода хорошая привратница и одновременно экскурсовод в сложном образном строе художества как такового, но ни в коем случае ни его хозяйка или, не дай Бог, продавщица.

Подошли мы хоть сколько-нибудь к определению литературно-художественной критики? Думаю, что не вполне. Хотя некоторые шаги уже сделали. Осталось лишь разобраться с фигурой самого литературно-художественного критика. Каким должен быть этот человек? Как определить профессионального критика, и как не перепутать его с обычным журналистом, поругивающим время от времени что-то художественное. Позволю себе предположить, что для настоящего критика обязательны несколько условий. Во-первых, необходимо литературное образование, во-вторых, предметом разбора профессионального критика должен быть художественный текст, а не личные отношение с теми, кто эти тексты создаёт. Одним словом, дело литературного критика — чистая литература без всяких политических и идеологических примесей. Есть, правда, и другие, куда боле резкие мнения насчёт профессии критика. Так, знаменитый Эрнест Хемингуэй однажды довольно зло заметил, что литературные критики — это вши на чистом теле литературы. А вот как смотрел на эту проблему Григорий Климов: "Литературные критики — это неудавшиеся писатели, которые сами ничего толкового написать не могут, но из зависти критикуют настоящих писателей".

Стоит признать, что эти точки зрения всё-таки чересчур экстремальны. Более объективными мне кажутся высказывания Георгия Адамовича, который считал, что критика оправдана лишь тогда, когда пишущему удаётся сквозь чужой вымысел сказать что-то своё, то есть когда по природному своему складу он вспыхивает, касаясь чужого огня, а затем горит и светится сам.

Многие догадываются, а некоторые знают, что между критиками и писателями как таковыми отношения складываются весьма не гладко. Взаимные обиды и амбиции, попытка определить первенство всегда мешали взглянуть трезво на проблему взаимоотношений художественного текста и его анализа. Мы же обратим внимание и на оборотную сторону этого антагонизма. Не секрет, что сами писатели частенько выступали как литературные критики. Причём, само собой разумеется, предметом их разбора были не собственные произведения. Известны и другие случаи, когда литературные критики начинали выступать в печати как авторы художественных текстов. Так, несколько лет назад известный критик Игорь Штокман дебютировал, и весьма успешно, как автор повестей и рассказов. Здесь уместно вспомнить суждения Александра Блока о том, что нет никаких жанров в литературе, а есть только принадлежность к поэтическому духу. Поэтому мы дерзко предположим, что литературно-художественный критик это скорее некое состояние, чем постоянно действующая человеческая единица. В то же время прав, наверное, был и Сомерсет Моэм, когда написал: "… писатель склонен одобрять то, что делает сам, и судить о чужих произведениях будет по тому, насколько близки они его практике. Чтобы полностью отдать должное работам, которым он лично не сочувствует, ему нужна бесстрастная честность, широта взглядов, которой лишь редко наделены члены нашего легковозбудимого племени".

При попытке определить литературную критику ещё важно отметить, что она выполняется в виде логически организованного текста и должна быть изложена понятным языком.

Итак, рискну сформулировать… (Сразу оговорюсь, что эссеистику к литературной критике я не причисляю.)

Литературно-художественная критика — это вид интеллектуальной деятельности, выраженный через организованный текст, в основе которого лежит анализ художественного произведения или произведений, выполненный человеком с литературным образованием в определённом духовном состоянии без учёта личных и политических пристрастий.

Да, картина получилась почти идеальная. Та литературная критика, за которой мы наблюдаем в последние годы, не отвечает, увы, этому определению. Теория, как всегда, разошлась с практикой весьма основательно. Даже такому очевидному признаку художественной критики, как организованность текста, следуют далеко не все. Я не буду здесь приводить много примеров. Они лежат за гранью добра и зла, но в последние десять лет сталкиваться ними пришлось нередко. Далеко не всегда соблюдается условие, что в основе критического текста должно стоять художественное произведение. Часто в полемическом задоре критик анализирует не художественный текст, а аргументы своего оппонента или просто какие-то окололитературные явления, слухи, сплетни. В этом случае литературная критика моментально превращается в литературную журналистику. Многие не чувствуют этой важнейшей грани. Насчёт литературного образования распространяться особенно нет никакого смысла. Вопрос этот весьма скользкий. Когда речь идёт не об образовании, то дело, конечно, не только в красной или синей корочке диплома. Дело в разнообразии того гуманитарного инструментария, которым пользуется критик, дело в осведомлённости в тех вопросах, без которых невозможно серьёзно работать. К несчастью, в статьях профессиональных критиков часто встречаются явные неточности, говорящие о недостатке этого самого литературного образования. Так, авторитетный критик Лев Аннинский в статье о Николае Заболоцком, опубликованной в газете "День литературы", говорил о том, что поэт якобы с трудом вырвался из сталинской ссылки. Эта неприятная семантическая неточность, поскольку из сталинских ссылок вырваться было невозможно. Срок закончился — гуляй на все четыре стороны.

Самое трудное, несомненно, для критика — это обойтись без личных пристрастий. Здесь включаются такие категории, как принадлежность к какому-то литературному клану и обязательства отстаивать интересы его представителей независимо от качества художественного текста, как зависимость от условий книжного рынка, нуждающегося в рекламе того или иного книжного товара, как невозможность побороть личную неприязнь к отдельно взятому литератору. Процитируем вновь фрагмент из книги Сергея Есина "Власть слова" : "И в критике, и в продвижении у нас царила жуткая групповщина. Дело здесь не только в пресловутой секретарской литературе. Но если была секретарская литература, была секретарская критика. Это сейчас бывшие заведующие отделами прозы многих толстых журналов могут кричать, что не они лично редактировали Г. Маркова. В. Кожевникова, В Поволяева, Ю. Суровцева… Они сами, может быть, и не редактировали, редактировали литературные рабы, но они всё это молчаливо или не молчаливо одобряли, помалкивая на редколлегиях и поздравляли корифеев с публикациями". Этот фрагмент интересен ещё и тем, что повествует о необъективности литературной критике, хотя сам по себе очаровательно, по-писательски субъективен.

Клановость критики стала в последнее время каким-то бичом всего литературного процесса. Либеральная критика давно уже превратилась в обычную рекламную пристёжку к тем или иным издательским домам, а патриотическая, увы, порой проявляет недопустимую дидактическую нетерпимость независимо от того, какой текст является предметом анализа.

В критике должно быть некое духовное состояние. Я считаю, что критика это такой же, как и все другие, вид творчества, который требует и вдохновения, и всех прочих связанных с этим творческих исканий. Нельзя воспринимать литературную критическую работу как некое подённое каждодневное выполнение служебных обязанностей. Литературная критика в высоком смысле — это принадлежность к подлинному поэтическому духу. Увы, и система гонораров, и просто литературная служба не всегда способствуют выполнению этого определяющего для любого творчества условия.. Но это, без всяких сомнений, личное дело каждого критика. Здесь бессмысленны и поучения, и примеры.