Использованы материалы из сборника "Парнас дыбом", журналов, газет и др. источников.
Это моя обзорная статья 24.04.2000 г., а не плоды каких-либо моих личных измышлений

Рождение и расцвет многоликих образцов пародийного искусства обусловлено, по-видимому, древнейшей тягой и пристрастием человека, заимствованным от самого Господь бога, к развитию своего творческого стремления созидать по образу и подобию, к улучшению изначально достигнутых результатов в любом виде деятельности, к повторению уже пройденного материала и закреплению драгоценного житейского опыта. Приведенное выше умозаключение само является еще не полностью дозрелым плодом личной творческой фантазии автора, но, как явствует из реальных многочисленных примеров применения пародии в литературе и искусстве, оно (высказанное умозаключение) находится весьма недалеко от истины.

Пародия, в переводе с греческого, означает «пение наизнанку». В широком смысле слова – это шуточное или насмешливое подражание какому-либо произведению искусства с соблюдением внешней формы и тона последнего. Литературная пародия (имеется в виду пародия в стихах) стара, как жизнь – весьма древней жертвой пародистов оказался еще сам Гомер...

А вот в Париже в 1906 году случилась столь нашумевшая история, связанная с пародией, что она затем надолго стала пищей для историков литературы. Официальный профессиональный поэт королевского двора Франсуа де Малерб – человек весьма преклонного возраста – посвятил виконтессе д"Оши – хозяйке литературного салона, женщине знатной и образованной – строки следующего содержания:

Признать, что и другие чтимы,
Признать, что и они любимы,
Всё это можно без труда.
Но чтоб их красота и сила
Вас, чудо из чудес, затмила,
Так не бывает никогда

И вот по этому поводу малоизвестный поэт-сатирик Пьер Бертело, к тому же происходивший из низших социальных слоев, написал на Малерба пародию, в которой, в частности, была и такая строфа:

Казаться пылким и влюбленным,
Преподносить стихи с поклоном –
Всё это можно без труда.
Но стать юнцом из старикашки,
Чтоб с дамою не дать промашки,
Так не бывает никогда.

Пародия эта привела в неописуемую ярость и Малерба, и виконтессу. И бедняга-пародист, по наущению виконтессы, был жестоко избит палками.

На заре советского литературного периода родоначальником пародии безоговорочно признавался Александр Архангельский. Когда поэт Александр Безыменский в стихотворении «Ночь начальника политотдела» написал следующее:

Перо. Чернила. Лист бумаги.
Строка: «Обкому ВКП…»,

то Александр Архангельский откликнулся на этот эпиграф пародией, которая называлась «Ах, зачем эта ночь…». Вот концовка из нее:

Ночь. Небо. Звёзды. Папка «Дело».
Затылок. Два плеча. Спина.
И это значит у окна
Мечтает начполитотдела…

Безыменский искал «речи точной и нагой», а его вдруг «огрели» пародией.

В 1925 году в харьковском издательстве "Космос" впервые вышел сборник под названием "Парнас дыбом", в котором были опубликованы искрящиеся веселостью и остроумием пародии, метко улавливавшие и выразительно воспроизводившие особенности творческой манеры и стиля писателей разных стран и эпох. С этой небольшой книжки начинается история советской литературной пародии, так как даже первый сборник Александра Архангельского появился двумя годами позже. На протяжении последующих двух лет "Парнас дыбом" переиздавался еще трижды, но кем все же он был создан, почти никто не знал. Одни считали его дебютом А.Архангельского. Другие называли имена Ю.Олеши, В.Катаева, Л.Никулина. Первое издание вышло в свет анонимно, а в последующих авторы обозначали лишь свои инициалы: Э.С.П., А.Г.Р., А.М.Ф. Лишь только в 60-е годы статьями известного советского пародиста А.Б.Раскина, опубликованными в "Вопросах литературы" и "Науке и жизни", покров тайны был, наконец, приподнят. Авторами пародий были впоследствии известные и заслуженные литературоведы, а во время создания первой книги – всего лишь молодые студенты харьковского университета А.М.Финкель, Э.С.Паперная и А.Г.Розенберг.

Эта группа молодых филологов, любознательных, мыслящих, ищущих, изучала тогда приметы индивидуального стиля писателей разных стран и эпох. И прониклась идеей - серьезной по постановке, но несколько озорной по форме изложения результатов - моделировать, как разработали бы один и тот же сюжет Гай Юлий Цезарь и Анатоль Франс, Шекспир и Волошин, Симеон Полоцкий и Надсон, Крылов и Вертинский, Гомер и Некрасов, Данте и Демьян Бедный.

Что же они писали, литературные пародии? Авторы с самого начала стремились, чтобы их произведения не были так восприняты: "…Мы не были и не хотели быть пародистами, мы были стилизаторами, да еще с установкой познавательной. То же, что все это смешно и забавно, – это, так сказать, побочный эффект (так нам, по крайней мере, казалось). Однако эффект оказался важнее нашей серьезности и для издателей, и для читателей, и совершенно ее вытеснил". "Книжечку эту… читатели называли сборником пародий". Кто же здесь прав, читатели или авторы? Об этом стоит поразмышлять.

Пародия на протяжении всей своей многолетней истории была формой литературной критики и участницей литературной борьбы. Пародировались ведь не только отдельные авторы, но и темы, и жанры, и литературные школы, и творческие методы и стили. Высвеченная остроумием пародиста, гипертрофированная стилевая примета или совокупность примет представала читательскому взору намеренно сниженной, как бы разоблаченной. То, что хотели представить значительным, возвышенным, а порою и трагичным, обнаруживало свои комические стороны.

Пародия по-своему помогала литературе меняться, развиваться, двигаться впереди, смеясь, прощаться с прошлым. Отсюда устремленность пародистов всех времен избирать мишенью своего остроумия отжившее, дискредитировать ложные авторитеты, указывать читателю на незамеченные им слабости незаслуженно прославленных произведений. Поэтому Добролюбов, сам мастерски использовавший возможности пародии в литературной борьбе, говорил о непростительности "и самых остроумных насмешек над тем, что дорого и свято… Попробуйте перепародировать Гоголя в его "Мертвых душах", "Ревизоре" и лучших повестях - много ли успеха вы будете иметь?" "Иное дело, если требуется "ловить и обличать": "тут-то и годится пародия".

Авторы "Парнаса" отчетливо и верно представляли себе роль пародии в литературном процессе, и именно это и побудило их подчеркнуть, что они не пародисты. Главное отличие их работы от того, чем искони занимались и занимаются по сей день авторы пародий, в том, что они изучали стили и индивидуальную манеру письма широко и непредвзято. Они не выискивали слабости или уязвимые места, а стремились проникнуть в то, что определяет авторский облик, его реализацию в слове, в строении сюжета, в поэтической интонации. Итоги этих многотрудных исследований "парнасцы" воплотили в произведениях, которые сами удачно и точно назвали "научным весельем".

И все же мы вправе считать их произведения пародиями, если сущность этого жанра увидим в том, в чем ее увидел Пушкин, определявший пародию как "искусство подделываться под слог великих писателей". "Сей род шуток, – говорил он, – требует редкой гибкости слога; а хороший пародист обладает всеми слогами…". Именно обладание "всеми слогами" снискало "Парнасу" такую устойчивую популярность, усиливаемую тем, что именно "искусства подделываться под слог известных писателей" зачастую недостает современным пародистам.

Сам Бог велел проиллюстрировать сказанное на примерах.

Все ниже приведенные стилевые пародии "парнасцев" звучат на одну шутливую тему:

Жил-был у бабушки серенький козлик

А.С.Пушкин (онегинская строфа - 14 строк)

Одна в глуши лесов сосновых
Старушка дряхлая жила,
И другом дней своих суровых
Имела серого козла.
Козёл, томим духовной жаждой,
В дремучий лес ушёл однажды;
И растерзал его там волк.
Козлиный глас навек умолк.
Остались бабушке лишь ножки
Утехою минувших дней,
И память о козле больней,
Лишь поглядит на козьи рожки.
Одна, одна в лесной глуши
Тоскует о козле в тиши.

1927 г.
А.Финкель

Агния Барто

А вот стилевая разработка уже другой темы - не бабушкиного серенького козлика, а:

У попа была собака…

Уильям Шекспир

Да, я убил! Иначе я не мог,
Но не зови меня убийцей в рясе.
Был беззаветно мной любим бульдог,
Я не жалел ему костей и мяса.
И все ж убил! Похитив мой ростбиф,
Он из бульдога стал простой дворняжкой.
Так мог ли жить он, сердце мне разбив
И омрачив мой мозг заботой тяжкой?!
Да, я убил! Но я же сохранил
Его черты в сердцах людей навеки.
Он будет жить во мгле моих чернил,
Покуда в мире есть моря и реки.
Его гробница – мой сонет. Вот так
Меня по-русски передаст Маршак.

1606 г.
А.Финкель

Булат Окуджава

Стояла во дворе хибарка,
В хибарке поп Харламов жил
А у попа была овчарка,
И он её, как водится, любил.
А на столе лежал кусок грудинки,
И лампочка светила над куском.
Овчарка проглотила слюнки,
И в комнате запахло воровством.
Собака съела мясо без заминки.
А мясо, между прочим-то, с душком.
Овчарке воздержаться бы, ребята,
Да, что ли, не хватило бедной сил…
А поп со зла покрыл собаку матом
И тем её, товарищи, убил!
А ведь она ни в чём не виновата:
Ведь он её, скупяга, не кормил.

1965 г.
Э.Паперная

Нынешние авторы пародий почти обязательно предпосылают своим произведениям своеобразные "эпиграфы" – несколько строк пародируемого автора, чтобы читатель знал, что подлежит пародийному утрированию, над чем ему предстоит посмеяться. Попробуйте подобрать подобные эпитеты к текстам "Парнаса". Такая попытка обречена на полную неудачу. Потому что "парнасцы" стремились и умели не обыгрывать одно какое-то выражение, а улавливать и воплощать то, что характеризует индивидуальность стиля. Вот чему могли бы достойно поучиться современные пародисты у своих предшественников.

Участь "Парнаса дыбом" оказалась нелегкой. С каждым годом он становился все большей редкостью. Немногочисленные обладатели берегли его пуще глаза, а жаждущие стать таковыми уверялись в недостижимости своей цели. И пошел он обычным для тех времен путем – в "самиздат". Стучали пишущие машинки, с копий снимались копии. Второе рождение "Парнаса дыбом" могло состояться в конце 60-х годов, но не состоялось. К тому времени авторы пополнили сборник рядом новых произведений. Некоторые из них появились на страницах журналов, прозвучали с телевизионного экрана.

Попытки добиться переиздания "Парнаса" продолжались более десяти лет: с хрущевской оттепели до возобладания сил, властвовавших в эпоху застоя. Сейчас трудно восстановить все перипетии этой изматывающей борьбы литераторов с бюрократами. Книга так и не увидела свет. То ли показались неблагонадежными иные из пародируемых авторов, например, Гумилев, Волошин или Ремизов, то ли обнаружились кое-какие сложности в отношениях. Невольно вспоминается ироническое размышление Щедрина: то ли просвещение для орлов вредно, то ли орлы для просвещения вредны… Как бы то ни было, орлы тогда свое дело сделали.

Новое издание "Парнаса дыбом" увидело свет лишь в 1990 году в московском издательстве "Художественная литература" совсем небольшим тиражом. Составитель сборника Л.Г.Фризман расширил его почти вдвое, дополнив произведениями, сохранившимися в архиве А.М.Финкеля. Сборник пародий "Парнас дыбом" складывается из трех глав и, соответственно, основывается на трех темах: "Собаки", "Козлы" и "Веверлеи". Авторы выбрали три известных в народе произведения и, опираясь на них, написали ряд вариаций в трех циклах: "У попа была собака…", "Жил-был у бабушки серенький козлик…", "Пошел купаться Веверлей…" В издании 1925 года было 37 пародий (7 "Собак", 18 "Козлов" и 12 "Веверлеев", а в 1990 году уже появилось 69 произведений (21, 31 и 17).

Кто не ленив душой и бодр духом и продолжает хоть изредка посещать библиотеки и читальные залы, тому предоставлена завидная возможность увидеть своими глазами шедевры литературного творчества, окунуться в глубины образцов изящной словесности и духовно прикоснуться к прекрасному жанру стилистической литературной пародии. Книга «Парнас дыбом» является шедевром настоящего художественного мастерства. Чтобы хоть как-то восполнить информационный пробел библиографической редкости этого издания, автор настоящих строк с огромным удовлетворением воссоздал недавно большие выдержки из «Парнаса» в симпатичной минской литературно-художественной газете «Хроника» (№№ 8, 9, за 1999 г.). Полистайте подшивку – Вы не пожалеете!

// Примечание. Прошло еще несколько лет и я все же набрал заново на клавиатуре и разместил в сети некоторые выдержки из предисловия и двух глав "Парнаса дыбом", а именно:
1. Стилевая пародия - Жил был у бабушки серенький козлик http://www.stihi.ru/2006/03/23-592
2. Стилевая пародия - У попа была собака http://www.stihi.ru/2006/03/23-586
//

В недалеком прошлом, в последние годы советской действительности, пародийный жанр оказался в своеобразном загоне. Хотя неплохих, смешных пародий и писалось в достаточном количестве, но до читателя и до слушателя они редко доходили. Еще Евтушенко сетовал: плохие поэты, сделавшись редакторами, не пускают в трамвай поэзии тех, кто лучше их. Такова же примерно была картина и у пародистов. Чтобы напечатать пародию в «Литературной газете», надо было простоять там в очереди в лучшем случае 2 года. Но за это время пародируемый поэт мог или умереть, или сделается членом Правления в Союзе писателей. Тогда писать пародию на него уже нельзя. Если же напишешь хорошую пародию на поэта второго эшелона, то в столичных редакциях отвечали: «Мы не печатаем пародии на поэтов, «широко известных в узких кругах». А если принесешь эту пародию куда-нибудь в районную или городскую газету, то местный редактор первым делом спросит с видом знатока: «Печатались в Москве?» Такой вот складывался заколдованный круг.

В свою очередь, если, например, многообещающий малоизвестный автор приносил свои пародии на Центральное телевидение, ему прямо говорили: «Вы что, Сашу Иванова решили сделать безработным?» Самого же Александра Иванова ругали на чем свет стоит практически в каждой статье о пародиях, но печатать все же печатали. А других пародистов почти не печатали. Записные же столичные пародисты из числа редакторов надоедали до безобразия, ибо, как заметил один неглупый француз: всякий рассказчик надоедает.

Далее кинем беглый взгляд на творческую кухню любого современного пародиста. На почве рвения и творческой выразительности у пародистов иногда могут возникнуть и значительные неприятности и даже зародиться литературные враги. Для иллюстрации этого факта рассмотрим пример с поэтом Николаем Доризо. Он заслуженный фронтовик – на его стихи сложено немало прекрасных, дивных лирических песен. Но однажды ему довелось написать такие стихи:

Нет, жив Дантес. Он жив опасно,
Жив вплоть до нынешнего дня.
Ежеминутно, ежечасно
Он может выстрелить в меня.

И вот недремлющий Александр Иванов отвечает на это откровение поэта одной из лучших своих пародий. Называется она

Он может, но…

Санкт-Петербург взволнован очень.
Разгул царизма, Мрак и тлен.
Печален, хмур и озабочен
Барон Луи де Геккерен.

Он молвит сыну осторожно:
– Зачем нам Пушкин? Видит Бог,
Стреляться с кем угодно можно,
Ты в Доризо стрельни, сынок!

С улыбкой грустной бесконечно
Дантес взирает на него.
– Могу и в Доризо, конечно,
Какая разница в кого…

Но вдруг лицо его скривилось
И прошептал он, как во сне:
– Но кто тогда, скажи на милость,
Хоть словом вспомнит обо мне?

Спрашивается, а по делу ли подсмеялись над Доризо? Конечно! А разве тянули его за язык писать такую рифму насчет Дантеса? Но при всем при том Доризо остался Доризо, Александр Иванов остался Александром Ивановым.

Другой поэт пишет: «Нагая дева снилась мне…» и публикует это в таком солидном издании, как «День поэзии». Мало ли кому что когда снится. Присниться может и не такое... Но зачем же читателю про это знать? Это уже сборник сновидений какой-то получается или популярный сонник в стихах.

Римма Казакова изрекает непреложную истину:

Бесконечными веками –
Есть на то причина –
Разговаривал руками
Любящий мужчина.

После чего она схлопотала на эту свою строфу сразу две пародии. Но если Алексей Пьянов, нынешний главный редактор «Крокодила», написал хоть достаточно «гладящую» пародию, то Александр Иванов не преминул сделать острую пародию с яркой сексуальной фабулой.

Повстречался мне нежданно
И лишил покоя.
И что я ему желанна,
Показал рукою.

Молча я взглянула страстно,
Слова не сказала
И рукой, что я согласна,
Тут же показала.

Образец любовной страсти
Нами был показан.
Разговор влюбленным, к счастью,
Противопоказан.

А потом горела лампа,
Молча мы курили,
Молча думали: "и ладно,
И поговорили..."

Так вот счастье и куётся
Издавна, веками...
Всем же только остаётся
Развести руками.

Впрочем, если рассуждать широко и обобщенно, то наряду с легкими, «гладящими» пародиями такие же права на гражданство имеют и пародии острословного, саркастического типа, где уже не колют булавкой, а ударяют кинжалом или разят грозным литературным мечом. Пародия в идеальном случае должна быть написана «по делу», то есть степень неуважения пародиста к пародируемому автору должна вполне соответствовать степени неуважения пародируемого поэта к своему дорогому читателю. Тогда все будет на своем месте.

Кое-кто склонен считать, будто пародисты всерьез издеваются над поэтами. Но ведь надо же отличать самого поэта от его так называемого «лирического героя». Именно последний – этот незадачливый неумеха – и подвергается обычно безжалостным экзекуциям. Сам же поэт – холеный и самодовольный – как ни в чем не бывало, получает в кассе гонорар за свои непричесанные, вычурные или аляповатые стихи. Но встречаются, однако, и такие, которые откровенно рады пародии на себя. Некоторые поэты, не пробившиеся к читателю, прямо осаждали Александра Иванова, чтобы он написал на них хоть какую-нибудь пародию. Воистину получается: «но если б не пародия в газете, то кто узнал бы о самом поэте».

Заметим, что Александр Архангельский признан по праву не только основоположником советской пародии, почему и ведущего пародиста нашего недалекого прошлого – Александра Иванова – называли в шутку за глаза и в лицо «Александром Вторым». Архангельский и по сей день остается воистину непревзойденным мастером пародии – его лучшие произведения и раньше и сейчас принято принимать за эталоны в этом жанре. И потому, когда в 1981-1982 годах на страницах еженедельника «Литературная Россия» развернулась очередная дискуссия о пародии – этом «вторичном» жанре, неотделимом от поэзии, то в ней в пример всем пародистам ставилось материнство именно Александра Архангельского, и в особенности то, как он умел обходиться без предпародийного эпиграфа.

Дискуссию эту начинал критик Алексей Барханов, а вслед за ним выступали весьма авторитетные пародисты: Михаил Владимов, Алексей Пьянов, Павел Хмара. И подвел итог всему Александр Иванов. Ругали, естественно, расплодившихся неумелых пародистов, что они недостаточно заботятся о воспроизведении стиля, лексики, интонации пародируемых авторов, что оглупляют их. Что они, как правило, выискивают наиболее неудавшиеся, совсем не характерные для данного поэта строки, берут их в качестве эпиграфа, раздувают их вплоть до абсурда и на этом делают всю погоду. Дельного сказано было немало, но, как всегда это бывает, качество пародий после дискуссии отнюдь не повысилось.

Хмара, в ходе дискуссии, сформулировал правило, что Пегас пародиста должен стоять на следующих четырех копытах:

1. Подражание (суждения в стиле пародируемого автора).
2. Критическая направленность.
3. Юмор.
4. Поэтическое мастерство.

В принципе тут Хмара прав: без юмора пародия – не пародия. И стихотворную пародию, как подчеркнул Пьянов, надо поверять поэзией. Что касается критической направленности, то тут можно задать также вопрос: а всегда ли она столь необходима и целесообразна?

У редакторов давно уже стало чуть ли не нормой упрекать пародистов, что им, де, недостает социальной остроты, парадоксальности, что юмор их часто не поднимается выше простой заурядной хохмы. Однако представим себе: вот усталый человек пришел после работы, взял в руки сборник пародий и просто рассмеялся над хохмой, тем самым сбросив свое нервное напряжение и соответственно подняв настроение. Разве в этом случае пародия не сыграла свою благую роль? Вот тому характерный пример.

Советский футбол постоянно лихорадило – и тема была злободневная и больная. Но как наиболее эффективно написать об этом? И Борис Брайнин блестяще делает это с помощью пародии. (Она, кстати, без эпиграфа.)
Однако она резонирует (ритмически подражает) известнейшую эстрадную песню:

Я сегодня до зари встану,
По широкому пройду полю,
Что-то с памятью моей стало –
Все, что было не со мной, помню.
Бьют дождинки по щекам впалым,
Для Вселенной двадцать лет – мало.
Даже не был я знаком с парнем,
Обещавшим: “Я вернусь, мама!”
. . .
(Стихи Р.Рождественского, музыка М.Фрадкина)

Итак, футбольная пародия Б.Брайнина на творчество Р.Рождественского.

БОЛЬ МОЯ ФУТБОЛЬНАЯ (Роберт Рождественский)

Я сегодня у ворот встану,
На футбольное взгляну поле.
Что-то с памятью моей стало:
Все, что было не сейчас, помню.

Помню: пасы выдавал Бесков,
Прямо в ножки, не валял ваньку.
Уж на что в футболе я бездарь,
А и то бы закатил банку.

Как из пушки пеналь бил Сабо,
И такие брал мячи Яшин,
Что в момент тут понимал Запад,
Что не только водка есть «рашен».

Что мне с памятью моей сделать,
Даже песни не пишу к фильмам,
Видно, стало дважды два – девять,
Если можно проиграть финнам.

Показали нам опять дулю.
Только нет! Держи карман шире:
Нам не страшен был бы их Мюллер,*
Если б нас тренировал Штирлиц.

------------------------------
* - Герд Мюллер – знаменитейший центфорвард-крепыш сборной ФРГ (прим. А.И.)

Понятно, что какая-то конкретная пародия, быть может, и не всегда вызывает во всех нас положительные эмоции, ибо Пегас пародиста тоже подвержен порою пороку спотыкаться. Но все же наиглавнейшая миссия пародии всегда останется актуальной и незыблемой – это вызывать добрую улыбку на лице каждого пытливого и благодарного читателя.

С использованием оговоренных первоисточников и материалов
периодической прессы тематическую подборку подготовил
Александр Иванов

24.04.00 г.

Небольшое дополнение.

Цель каждой литературной пародии – это:
– или раскрытие (обнажение) недостатков и слабых сторон пародируемого произведения (тип критической пародии);
– или резкое, острое, фанатичное нападение на автора и на его произведение с целью придать ему комичность и усилить чувство собственного превосходства (полемическая пародия);
– или же безобидная шуточная вариация (сюжетная переделка) оригинального текста какого-то произведения (комическая пародия).
Следует отличать истинно пародию от смежных с ней литературных жанров, таких как травести, конрафактура, ченто, карикатура, сатира, ирония.
И всё же, пародия может быть и очень едкой и очень злой. Важно только, чтобы пародист четко осознавал меру своей ответственности и перед автором, и перед своили читателями; чтобы его средства, форма и содержание были оправданными, как по этическим нормам принятым в обществе, так и перед судом своей совести.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

В заключение приведу свои поэтические потуги в области и по теме пародийного воспитания авторов (особенно, начинающих).

Сокровенная польза пародии

Альтернативный заголовок:
"Люби ПАРОДИЮ, мой друг!"

Гремит пародия-потеха!
Но на душе твоей – прореха! –
Твой кровно выстраданный лист
Испортил злобный пародист
И пО миру пустил для смеха.

Коль в этом вся твоя беда –
Забудь её ты навсегда!
Пока ты сам поэт зелёный,
Вниманьем к слову обделённый,
Ты и сгораешь от стыда.

Не вздумывай кусать за локти
И иглы загонять под ногти –
Оставь истерику для дев!
А сам, всем существом прозрев,
Не замарай гордыню в дёгте.

Не стоит стричься наголО
И пеплом посыпать чело –
Такой итог совсем не горе!
И сам ты осознаешь вскоре,
Как тебе крупно повезло!

Ведь к мэтру – тёзке-Иванову
(Секрета нет здесь никакого) –
Стояли аж в очередях,
Чтоб прогреметь бы на людЯх –
Поверь, та практика не нОва!

Поэтов тьма мечтали бы
Поймать удачу без борьбы,
Бесплатно получив гримасу,
Как пропуск на Парнас Пегасу,
Как ключ на лестницу судьбы!

03.09.2000 г.
------------------------------------

Спасибо за внимание!