Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
(Н.А. Заболоцкий)

Два наиболее ярких заблуждения, которые я постоянно наблюдаю у начинающих и не очень поэтов – это вера в миф о чувстве и вера в миф о технике. Поразмышляв как следует о праэлементах, я решил, что у обоих заблуждений один и тот же источник: абсолютное непонимание термина «художественный образ». Поэтому прежде чем разговаривать непосредственно о стихах, стоит рассмотреть эти мифы с точки зрения здравого (я надеюсь) смысла.

Вообще, что такое образ? Художественный образ – это пакет информации, содержащий главную информационную единицу и средства соответствующего искусства, передающие индивидуальный взгляд автора на эту единицу.
Возьмём самый простой пример:

Белая береза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.

Такой пакет информации вполне можно назвать художественным образом берёзы, который принадлежит конкретно Сергею Есенину. Из чего он состоит?
Главная информационная единица – берёза. Методы, применённые поэтом для передачи индивидуального взгляда:

• олицетворение (перенесение на неодушевлённые вещи и явления черт живых существ) – белая берёза «принакрылась»,
• метафора (снегом, точно серебром; передаёт, очевидно, блеск снега),
• эпитет (берёза белая; указывает, видимо, на чистоту и непорочность берёзы, а не только на цвет ствола, который ведь не совсем бел),
• размер трёхстопный хорей (свойственный песням, народным и детским стишкам; подчёркивает простоту, неискушённость авторского взгляда),
• чередование женских и мужских клаузул (т.е., окончаний строки; опять же, свойственно для предельно простых текстов),
• строфа с холостой рифмой (рифмуются только 2 и 4 строки; из поэтов её чаще всех. пожалуй, употребляет Гейне. Здесь она появляется в целях всё той же народности), ну и наконец, сама
• ассонансая рифма «окном/серебром», простая до грубости.

С помощью применения этих приёмов рисуется образ: похожее на красивую, непорочную, русскую девушку дерево из рода листопадных деревьев и кустарников семейства «берёзовые», глядя на которое, поэт испытывает нежные и несколько меланхолические чувства.

Не думаю, что при написании текста Есенин задумывался о всей этой мути из приведённого выше списка, за исключением, возможно, олицетворения (вряд ли в стиле «Так, с чем бы мне олицетворить берёзу?», а скорее «Ой, красивая берёзка, Машку напоминает! Пойду, стих напишу!»), однако не надо забывать, что именно вся эта муть описывает уникальный взгляд на берёзу, свойственный для сознания уникального индивидуума по имени Сергей Есенин, и создаёт уникальный художественный образ берёзы авторства поэта Сергея Есенина.

Также не стоит забывать о том, что перу того же автора принадлежит поэма «Чёрный человек». Текст «Чёрного человека» невозможно написать, не задумываясь.

***
Не задумываясь... Вот мы и подобрались к первому заблуждению. Приведу цитату:
«Для меня моя поэзия — это не стремление к славе или известности и это даже не место, где ты имеешь дело с победами и поражениями. Это некий эзотерический опыт, который трудно описать словами».

Наверное, каждый из нас сталкивался с другом или родственником, который вдруг начинает выглядеть очень загадочно, часто смотрит сквозь собеседника, что-то постоянно бормочет, что-то невероятно тайное пишет в компьютере или в блокнотике, краснея, если его застают за этим занятием. Потом несчастного идиота прорывает, и он признаётся, что пишет стихи. Ваше естественное лёгкое отвращение к нему и его стихам он замечать не хочет, и если вы человек интеллигентный – вам придётся попросить его (да, эти идиоты настолько стеснительны, что вынуждают себя просить) дать какой-нибудь текст для ознакомления. Прочитав, вы убеждаетесь в 99% случаев, что перед вами явно не новый Верлен. Стараясь не обидеть пациента, вы робко говорите ему – мол, где-то слышали, что рифма «тебя/меня» не очень хороша... Ответом будет гневная тирада про эзотерический опыт и написание стихов душой.

Если при прочтении абзаца выше кто-то узнал себя – не злитесь, пожалуйста, на автора. Автор сам был таким, и даже совсем не «триста лет тому назад», а гораздо, гораздо меньше лет.

Тут надо добавить, что часто неофиту отшибает способность рассуждать его смелость. Да, начать писать стихи, тем более, их показывать – очень смелый шаг. Смелость, пожалуй, это лучшее, что есть в неофитах, кроме, может быть, способности прислушиваться к критике. Но тот, кто стал прислушиваться к критике, уже не неофит.

Так вот, новичку, который по профессии, скажем, слесарь, никогда не придёт в голову чинить унитаз душой. Не получится так – обнаружив, что толчок сломан, прочувствовать весь ужас мира и наладить с помощью чувства слив. Если слесарь сопереживает унитазу в процессе починки – это вполне может помочь сделать работу качественнее (хотя может и не помочь), но чтобы сделать хоть какую-то работу, надо взяться за гаечный ключ.

Поэт умеет любить, страдать, радоваться, восхищаться в разы сильнее, чем не-поэт. Но начиная писать очередной текст, он тоже сначала берётся за свой «гаечный ключ», то есть за размер, рифму, метафору итд., пытаясь запечатлеть (даже задокументировать!) любовь, страдание, радость, восхищение, а не писать ими.

При создании текстов стоит почаще вспоминать афоризм Оскара Уайлда (впрочем, достаточно неоднозначный и ироничный): «Все плохие стихи – порождение искреннего чувства. Красота, настоящая красота, кончается там, где начинается одухотворенность».

Теперь представим себе человека, которому внезапно до одури понравилась картина, и он бросился вбивать гвоздь, чтоб её повесить. Но ни молотка, ни гвоздя под рукой не оказалось, поэтому он выломал зубец от вилки и попытался вбить его в штукатурку с помощью увесистого тома «Заката Европы». Картину он таки повесил, но висит она как в гостиной у дядюшки Поджера – криво, с разбитым стеклом и покорёженной рамкой, того и гляди упадёт. Стена покрыта пробоинами, пол засыпан толстым слоем штукатурки.

Примерно подобным образом выглядит подчастую стих начинающего поэта, который пытаясь передать красоту чего-либо, совершенно непоэтично применяет поэтические приёмы, отчего его текст не может не вызывать истерического хохота. А всё из-за того, что инструментарий он выбирает совсем не подходящий для взятой на себя конкретной работы.

Художественный образ – это картина, которую надо повесить на стену уникальным для конкретной квартиры способом. Поэтому при создании образа поэт обязан сначала определить свой уникальный взгляд на объект (то бишь, главную информационную единицу) и выбрать нужные инструменты для описания.

Да, именно инструменты: размеры и средства выразительности не являются «глупыми литературными терминами», требование использовать их правильно и по назначению – вовсе не «надуманные ограничения». Всего лишь инструменты. И для каждого из них свойственно определённое целевое применение.

***
Один или двое из трёх с половиной анонимусов (или username’ов), что прочитают эту статейку, посмеются, чувствуя себя в полнейшей безопасности. Они давно прошли начальный этап, давно изучили поэтические приёмы и специфику их применения. Но не стоит смеяться, ведь существует ещё и заблуждение №2.

Те, кто достаточно посидел на литературных сайтах, наверное, знаком с определённым типом его обитателей – унылыми персонами, которые ходят по текстам и нудят в обсуждениях про невыдержанный размер, банальную рифму, невыразительную метафору и скучный эпитет. Чаще всего они бывают правы (сталкиваясь, например, с неофитами), но случается, когда их занудство проявляется и под текстами вполне оформившегося литератора, что вызывает сначала удивление, а потом здоровый смех.

Их собственные тексты либо весьма различны по формальным признакам (скажем, используются очень разнообразные формы стиха, от сонета до дольника), либо наоборот – похожи друг на друга, как болванки, один отличается от другого только набором слов. Тексты не содержат так называемых «ошибок в стихосложении», но почему-то вызывают сплошное уныние. Их просто скучно читать.

Авторы таких текстов являются рабами мифа о технике. Они считают, что в литературе существуют какие-то «правила», которые следует педантично соблюдать, хотя в литературе существует только один закон – закон здравого смысла (не забивать томом Шпенглера зубья от вилки, да-да). Если какое-то из «правил» нарушается, то они испытывают шок почище, чем от сцены уличного совокупления пары гомосексуалистов.

Вопрос: почему же скучны их тексты?
Потому что, помешавшись на «правилах», они напрочь забыли о художественном образе. Начистив до блеска все отвёртки, молотки, стамески и напильники, такой человек неожиданно забывает, зачем он этим занимался, и стоя с глупым видом посреди комнаты, спрашивает себя: «А что это я, собственно, сюда пришёл?»

***
Оба заблуждения являются следствием отключения мозга и прекращения процесса самоанализа во время написания текста. Первое проще и безопаснее. Проходит после года занятий поэзией, хронические же писуны душой встречаются редко и являются полезными в каком-то смысле, ибо представляют собой пример сферической графомании в вакууме. Второе заблуждение в большей степени действует во вред. Автор, обкатав определённое количество приёмов, начинает шпарить дальше тексты «на руке», наполняя бессмыслицей и без того унылое информационное пространство, более того, написанием технически безупречной ахинеи убивая в себе творца.

Разрушить и то, и другое заблуждение можно с помощью простых вопросов: о чём именно я пишу? Как именно я отношусь к тому, о чём я пишу? Даже у двух очень похожих друг на друга хороших поэтов всегда найдётся хоть одно принципиальное различие в текстах. Просто потому, что каждый человек уникален. Человек обладает уникальным жизненным опытом, уникальным кругом общения, уникальным набором любимых книг – да чёрти чем ещё. Значит, у каждого уникален и взгляд на мир, а также на вещи, мир составляющие.

Начиная писать (или играть рок-музыку, или рисовать), всегда стоит вспомнить о своей непохожести на других. Это поможет создать яркий, оригинальный, живой – то есть по-настоящему художественный образ.