К счастью... пострадали только читатели - Теория литературы

В прошлое уходит фразеология, которая составляла основу газетного языка советского периода. Ни для кого не секрет, что в то время были популярны оценочные устойчивые речевые обороты типа "коммунистическое воспитание", "трудовой порыв", "жить и работать по- ленински" и т.д. Сейчас подобные выражения, как правило, переосмысливаются, приобретая нередко противоположную первоначальной оценочную характеристику.

Однако привычка и желание использовать готовые речевые формулы, не обыгрывая и не вкладывая в них никакого, по сути, смысла, легко проглядывается в текстах наших журналистов. Причем наметилась такая тенденция: чем сложнее и проблемнее тема, тем охотнее прячется журналист за разными речевыми клише, которые тут же вокруг этой темы и нарабатываются. То есть для создания газетного штампа сейчас требуется совсем немного времени. Стоит обозначиться на страницах газет новой социальной проблеме, как она тут же обрастает паутиной многочисленных клише. Так, слово кризис, которое активно вошло в нашу речевую практику после августа 1998 года, оказалось намертво связанным с такими малопонятными в любом контексте определениями, как "вялотекущий", "болезненный", "нездоровый", но при этом "управляемый", "очищающий". В погоне за определениями журналисты, видимо, забыли, что слово кризис имеет и свое собственное, зафиксированное во всех толковых словарях значение: "Резкий, крутой перелом в чем-нибудь. К. в болезни. Духовный к. Правительственный к. (вызванная острыми политическими разногласиями смена правительства)" (Толковый словарь русского языка. М., 1992).

Неаргументированные эпитеты только смазывают основное значение, из-за чего в головах несчастных читателей происходит некоторая сумятица. Как представить себе, что такое кризис в стране, если в рамках одной статьи присутствуют такие разные характеристики. Оказывается, "кризисы такое же частое явление, как насморк и кашель по осени..." (МК. 1998. N 198), но при этом для улучшения ситуации "Данко вырвет сердце, чтобы осветить путь выхода из кризиса" (Там же).

В некоторых газетах кризис уже рассматривают в качестве знакомого, а потому милого явления и страшно опасаются его исчезновения. Иначе как объяснить подобную цитату: "Последний день месяца кризиса в России. С завтрашнего дня начнется месяц Катастрофы" (Газета "Ижевск-Москва". 1998. 29 сент.). Вызывает недоумение и такое название статьи "Кризис с человеческим лицом" (Моск. комc. в Марий Эл. 1998. N 30).

Из текста статьи тоже не вполне ясно, что же случилось с кризисом. Эту неясность усугубляет и автор, заканчивая статью туманным: "...пишем все об экономическом кризисе, а тут такая катастрофа человеческих отношений..." Речь же в статье идет о том, как обхамили женщину в магазине.

Впрочем, кризисы уже не так интересны журналистам, им психологически более близки катастрофы. Если принять во внимание, что именно в слове происходят "...медленные количественные накопления тех изменений, которые еще не успели перейти в новое идеологическое качество" (Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. М., 1993), что слово "фиксирует все переходные, тончайшие и мимолетные фазисы социальных изменений" (Там же), то нам, то есть всему обществу, не позавидуешь. Катастрофу ждем-с...

Нагнетание эмоциональной напряженности путем подбора стилистически не нейтральной лексики вообще свойственно нашей прессе. Такая лексика используется даже там, где это не оправдано с любой точки зрения.

В последнее время замелькало на страницах газет выражение "расстрельная должность". Интересно, что же журналисты имеют в виду. Это должность, на которой расстреливают, или название работы того, кто расстреливает? Оказывается, и то и другое. "В ролях государственных исполнителей (есть такая офицерская расстрельная должность в тюрьме) выступали капитаны" (Общественно-политическая газета "WORD". 1998. N 40).

О назначении нового министра образования в "Московских новостях": "вполне расстрельная должность" (МН. 1998. N 42). В том же значении: "Это в советские времена можно было купить пост секретаря райкома за бешеные деньги... А кто сейчас станет вкладывать капитал в заведомо расстрельную должность?" (Коммерсантъ. 1998. N203).

В первом примере все ясно. Государственный исполнитель расстреливает, отсюда - расстрельная должность. В последующих примерах речь идет о тех, кто занимает определенную должность и призван заниматься социальными проблемами и потому расстреливает? будет расстрелян? Именно этот вопрос задает в своей статье известный журналист Александр Минкин: "С 1991-го владыки России стали нам внушать, что они - камикадзе. Не знаю, как народ, а пресса поверила. И запустила выражение "расстрельная должность". Только и слышно: такой-то отказался от расстрельной должности вице-премьера по социальным вопросам... Простите, а разве кого-нибудь расстреляли? Кто-нибудь помнит хоть одного наказанного вице-премьера? Они уходят, приходят, их выгоняют, они возвращаются - но все эти курьерные пертурбации нисколько не отражаются на их благополучии. А если и отражаются, то всегда в лучшую сторону" (Новая газета. 1998. N 38).

Как видно из примеров, определения, эпитеты, призванные оценивать явление, конкретизировать его, напротив, затрудняют прочтение текста. Необоснованное расширение смыслового поля, игнорирование общепринятого значения опорного слова приводят к тому, что читатель часто просто не может понять, о чем идет речь, то есть разрушается коммуникативная установка, диалог между газетой и читателем.

Затрудняет чтение материалов и неоправданное использование жаргона. Основная функция, которую выполняет жаргон в газете - "функция обозначения" по принципу "я - свой".

Как известно, употребляя такого рода выражения, человек прежде всего дает понять, что он принадлежит к тому же кругу, среде, что и собеседник, в данном случае читатель.

Но некоторые журналисты уже несколько переигрывают, стараясь казаться "своими в доску": "Певицу Лику вмяло и заклинило", "Пахан по кличке профессор". Так звучат названия некоторых статей в "Московском комсомольце". Первая статья рассказывает об автомобильной аварии, в которую попала популярная певица, во второй речь идет о том, что профессор, учитель математики, выступил с лекцией перед трудными подростками. И в первом, и во втором примере жаргон не несет никакой информации. Более того, он неправильно ориентирует читателя.

Например, герой второй статьи - профессор, учитель школы 1073, В.П. Козлов - никогда не был связан с уголовным миром и "лихой" заголовок обидел его, о чем он рассказал в интервью студентам - журналистам МГУ.

Привычка необдуманно использовать экспрессивно выразительную лексику часто подводит журналистов. Эмоции, настроение, которые выражает слово, привычно не берутся в расчет, и появляются на свет совсем парадоксальные речевые построения: "1 ноября прошлого года у входа в управление произошел взрыв. К счастью, пострадал только сторож" (Моск. коме. 1996. 26 сент.).

Выход из сложившейся ситуации есть. Можно предложить журналистам время от времени проводить "буквализацию" тех речевых средств, образных выражений, которые они особенно активно используют.

То есть определять буквальное, словарное значение слов и выражений. Тогда не только читателю будет легче понять, о чем пишут газеты, но и журналисту - что же он хочет сказать.

Николаева А.В. К счастью...пострадали только читатели // Русская речь. — 2000. — №1. — С.48-50.

Материал опубликован на Литсети в учебно-информационных целях. Все авторские права принадлежат автору материала.
« Назад \| Вперед » Просмотров: 1317 \| Добавил: Алекс_Фо 02/08/13 10:50 \| Автор: А.В. Николаева

Загрузка...

Всего комментариев: 1

Порядок вывода комментариев:

Расстрельная должность ассоциируется с расстрельной статьёй, очевидно...

Метаморф (28/09/22 18:11) •

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]