По ту сторону Поэта Вик Степанов
Оглавление
1. Тоска двойника
2. Кощей и Бестия в гостях у Поэта
3. Гибель Поэта
4. Дорога к замку Сатаны
5. Бал у Сатаны
6. В замке рыцаря Скупердяя
7. Первые подвиги в Аду
8. Звуки Ада
9. Пираты Ада 1. Тоска двойника 
Тоска мохнатою когтистою рукой
с массивной выпуклой печаткой
проводит лайковой перчаткой.
Капель горючих слёз за упокой
снимает с мутных глаз сетчатки,
стирает кляксу жизни опечатку.
В душе царит сумбур и кавардак -
жду в гости чёрта или ведьму.
Напрасно вглядываюсь в тьму -
не лезут в дымоход, через чердак...
Поленья тщетно жгу в камине я.
Курю кальян, табак и пью коньяк.
И кажется из зеркала в меня
взирает исподлобия двойник-маньяк.
Отсвет огня древесного угля в стекле
колышет мрачную с иронией улыбку.
В глазах неверное мерцание огня влекло
в засаду смерти щучьей пасти рыбку.
Исчадие! Изыди Сатана в родном Аду!
По-русски звать тебя - мертвец из гроба.
За морем - зомби, труп среди живых вуду.
Пьют кровь, наводят порчу смерти оба.
Двойник, вампир, ночная нежить
с оскалом инфернальным рта
стаканом хлороформа, спирта
взахлёб в груди лохмотья кожи
через гортань сдирает... маета!
С души эстета чувственной и нежной
клинком дамасской стали из кожи ножен
останки в прошлом гения - поэта.
Горох греха гортанный говор
речитативом чтиво рифмой длит,
пока затвор гробов могильных плит
петух не схлопнет, затея утром ор.
Я сплю и вижу сон - камин погас,
на улице фонарь потух.
Брусчатки дробный стук -
в оглоблях катафалка конь Пегас.
2. Кощей и Бестия в гостях у Поэта 
Бесовские отборные отродия,
уже помятые, Ваши благородия,
кровей ведьмачих, вурдулачих...
Живут теперь в пыли в мансарде, ап-чхи!
Ведьмак Кощей и ведьма Бестия
готовились к походу в гости.
Кому в трубу печную первым лезть
сыграли наобум привычно в кости.
Вычёсывать седые лохмы, пакли
уселась Бестия на ступе с мёртвою водой
(на юбилей подарок - леший Козодой).
Крутилась перед зеркалом и так и сяк ли.
Любуется своею вогнутой мордой.
Луною коромыслом, ущербной, молодой -
хоть чайник вешай дужкою на скулу.
На лбу гранатовый карбункул.
Когда про нос и лохмы говорят со смыслом,
ехидно отвечает ведьма, мол:
не крюком нос и бульбой, а римский.
Да, в детстве были переломы, драки, риски...
И лохмы не сальные, седые -
из тонкой проволоки, как литые,
с отливом платины
паучьей тонкой паутины.
Повесила на шею голую
свою любимую гирлянду целую
чего-то круглого от дома мод Диора
похожую на гнездо с яйцами кондора.
На грудь из кости мамы медальон.
Знакомая русалка, Навка,
советует шиньон
из кос утопленницы
родной племянницы,
красавицы Наталки.
Не обошлось и здесь без лешего...
И так сойдёт, еще чего- ..
рукой махнула Бестия:
не люблю лести я...
Кощей сигару за сигарою в углу курил.
Вопрос - летим на острова Курил?..
Ребёнку домовёнку соску в пасть -
голышки кость. Теперь ребёнку не пропасть.
Дитя довольно с пузырями заурчало.
Умилился Кощей - сам был такой мурчало...
Одел чёрный плащ с подбивкой красной.
Цилиндр. Жилетка показалась тесной.
Старуха проскрипела заклинание вслух:
«лети кащеевой иглой во весь дух».
Взлетели в ступе и с метлою-помелом бородкой.
Сияла полная луна начищенною медной сковородкой.
Кощею прыгать первым в дымоход с золой.
Весь в саже принял Бестию руками на грудь.
Сухая ведьма при прыжке увесиста как ртуть.
Крестца хруст - боль в скелет вошла иглой.
Спиной к камину в кресле
Поэт беседовал с котом чеширским -
своим зеркальным отражением близким
в зеркальном трестнутом стекле.
Какой-то бред, сосиски фраз в кляре.
Гнусавый лепет,- хлам слов вёз воз.
о чёрном человечеке в стекле футляра.
Где трость, чтоб кинуть фигляру в нос?
Глаза прикрыты, щёк нервный спазм.
Шампанское в серебряном ведёрке
с кусками колотого льда алмазов.
В руках бокал из стразы хрусталя с джином.
Джинн в чалме в измерении ином
вокруг витает юлою, винтиком,
спиралью дымки мундштука кальяна
из полыни и прочего бурьяна.
Душа поэта по канату
идёт к луне лучом-лунатом.
Шаг в сторону - небесный Рай или подземный Ад.
Кощей и ведьма знают, Поэту Ад -
не райский сад и херувимы в тучных облаках.
Соблазн и грех неистребимы - миром правит страх.
Яга решила: всё, пора к причалу.
вонзила мягко в шею клыки отточия.
Две пинты тёплой крови откачала.
Осталось от укуса многоточие.
Упали в забытьи хрусталь бокала.
Обратно в лампу ввинтился джинна дух.
Склонилась голова на грудь, взгляд потух.
Шотландский плед Кощей и Бестия
накинули на грудь, колени.
Поэта погрузило в жёлтый, знойный сон:
акацию в саванне медленно обгладывал слон,
на водопой пугливо шли пятнистые олени.
Двойник в зеркальной глубине притих,
поник, заснул - не кончил спор и стих.
Луна бледнеет, небо меряет светлый фрак.
Пора домой. Случилась ночь вполне удачной.
Обратно ступу погрузили в чёрный катафалк.
За кучера огромный грач с улыбкой мрачной
в пенсне из золота, с полметра клюв на конус.
Грач в смокинге похож на зачехлённый парус.
Покорно цокал по брусчатке конь Пегас.
Пока огонь лампады жизни не погас,
Огромный чёрный грач в карете
повозит нас в мечтах по голубой планете.
3. Гибель Поэта Поэт к обеду на свою беду
открыл глаза в полубреду.
Теплело жизнью тело еле-еле.
Напротив, на огромной ели,
сидел, нахохлясь, иссиня-чёрный грач.
В висках толчками крови: нужен врач.
И тут же вспомнил, что опять двойник
в глубинах мути зеркала возник,
и в эту ночь будет с улыбкою чеширского кота
читать бессвязным языком поэму до икоты
о чёрном человеке с тростью в зеркале.
Терпеть такое?
Нельзя ни по-какой шкале!..
Поэт не знал, что без тени не быть ему в покое
И тень его второе я, двойник.
Без тени может только бес или покойник.
Дуэли план в мозгу уже созрел:
по жребию, пока фатальный выстрел...
А секунданты?
Пусть Кощей и леший Козодой.
Принарядятся, как на парад, в мундиры, аксельбанты...
Какие пистолеты?
Двора Наполеона поставщик Лепаж.
На Чёрной речке Поэт стрелял из них за честь жены,
как камер-юнкер молодой и верный паж.
Мосты назад теперь все сожжены.
Почти по Гоголю с грачём послание Кощею, Козодою:
явиться ночью в ноль-ноль часов, иметь с собою...
И ведьму Бестию не брать - мужское дело,
а если брать, то медсестрою - в белом.
Ну, там, пустить дурную кровь, налить винца.
Извлечь клыками и когтями пулю из свинца.
Протёр фланелью зеркала стекла поверхность
и подмигнул себе — наконец, покой и ясность.
Разжёг сухими щепками огонь в камине.
Хандра ушла и нет её в помине.
В ведёрке ждёт холодная жеманная мадам Клико.
А главное, прошли щеки и века спазм и тик.
Для твёрдости руки налить стаканчик бренди.
Одеться в клетчатый сюртук английским денди.
Сходить в аптеку за бинтами, спиртом, ватой.
Сегодня, ведь, встречать здесь не невесту под фатой.
Дождаться надо сумерек и ночь.
Вот, эка бестолочь!
Когда же прилетит ночная сволочь?
Сел в кресло, набил трубку
английским табаком, закурил.
Последний вечер двойнику,
чтоб он ни говорил.
Стекляшке человеку сегодня быть покойником.
Ждать нелегко.
Немного помогла жеманница Клико,
но в горле всё равно остался ком.
Часы томительно текут: раз-два-три...
И вот на ратуше пробило двадцать три.
Раздался шум в трубе, посыпались нечистые:
Кощей, мохнатый леший Козодоев.
За ними Бестия в узелке передник, чепчик чистые.
Надела в комнате, лицо и руки сполоснув водой.
Одежда белая без красного креста.
На чепчике - огрызок месяца с веночком звёзд.
Мужчины чопорно кивнули.
Хорошо, что вовремя, не обманули...
Предложено по двести коньяка
с кружком лимона, ломтиком из нерпы балыка.
Потом графинчик запотевшей водочки,
грибочки рыжики из бочки
и украинское сало, что купил намедни.
Аперитив - тягучий шерри-бренди.
Пора уж появится двойнику.
Его всё нету...
Подкинули монету.
Кощей стал секундантом у Поэта.
Допили шерри-бренди с ягодой за это.
Камин чихнул и выплюнул клубами серу.
Дуэль почтил сам Сатана - весь в сером.
Поэта Бес давно был пламенный поклонник.
Вот в зеркале возник двойник
с огромными карманными часами,
вибриссами-усами, длинными ушами...
И как давно уже привык
кривлятся начал и строить всем язык.
С согласья Козодоя и Кощея
стрелять решилися в упор
у самого барьера до тех пор,
пока Эриния, богиня мщения,
не примет в руки жертву.
Барьер - стекла зеркальная поверхность.
Здесь не потребуется меткость...
Сближаются, носом в зеркала стекло.
Взмах белого платка. Выстрел - кровь, осколки...
Подкинули французский золотой дублон.
По праву выбора Поэт
взял верхний пистолет -
его бой знал наверняка он.
Бил мух с трёх метров на стене
на солнце и в углу в тени.
Начинены свинцом, зелёным порохом
стволы ручной работы с верхом.
Двойник-заяц, весь дрожа, держал
дуэльный ствол с курком, бойком.
Сигнал сближаться, перед барьером я был рывком.
Зигзагом заяц в Зазеркалье побежал.
Взмах плата Сатаны - пора стрелять.
«Ату его ату» - орали секунданты.
Звенела мысль: мне зайца не догнать.
Прицелил ствол под левую лопатку.
Выстрел, мимо!..Ну и везунчик ты!
Смотрю - скачет во все лопатки,
аж сопли виснут из сопатки,
и целится мне прямо в лоб.
Схватил старинный бабушкин утюг
ударил в зеркало я с воплем: «оп»!
Кричали зрители: «без пистолета ему тю-тю»!
Ушастый кролик выпал, поскакал под кресло.
Цилиндром кролика накрыл, как бабочку сачком.
Потом как фокусник его достал.
Он так шипел, кусался, плакал, верещал!..
Оглоушил его я кочергой -
обмякло тело, пнул ногой.
Качнул и,.. мой каприз, бросил кролика в огонь.
А дальше - сумрак, полумрак, провал сознания...
Дорога в центр Земли ведет спиралью мироздания.
Напомнила собор мне в Кёльне шпилем вниз.
Крест шпиля плавает в ядре Земли.
Мы шли в зияющую бездну по карнизу.
Звучал хорал «молчи и внемли».
Мой кролик прыгал рядом, иногда вперёд.
Скороговоркой: опоздаем!.. Следил за циферблатом.
Как можно опоздать на бал у Сатаны?
Когда здесь вечность впереди и для попа и для путаны?
Я ясно понял заяц - это тень, моё второе я...
И после смерти жизнь течёт.
Судьба со мной играет в кости нечет-чёт.
Ступенька за ступенькой шли к воротам замка -
горели створчатые окна дымчатым кармином,
как свет гранитного колосса на входе в гавань маяка
и кармы звёзд на небе зла неведомом, ином...
На утро был обнаружен труп Поэта.
Причина смерти: угарный газ.
В субботу вызвана карета.
Обита чёрным, две корзины белых астр.
Форейтер - леший Козодой, кучер - чёрный грач.
Внутри Кощей, супруга Бестия и домовёнка плач...
Все в чёрном, в руках букеты жёлтых хризантем.
Под моросящий дождь всех тащит конь Пегас.
На голове траурный плюмаж
из перьев страуса и райских птиц - тотем.
4. Дорога к замку Сатаны
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове .
О бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуше рымит исполин –
Злопастный Брандашмыг!
Льюис Кэролл «Бармаглот»
Перевод Дины Орловской
Мерно шли вниз к замку Сатаны
деревья, кусты, перила, камни ступеней
в красных всполохах светотеней
пляшут в скалах адовой страны.
Копоть, треск, смрад от огня
топлённого на углях в жаровнях
жира нежных ляжек грешниц.
В чаде факелов едва видны перила лестниц.
Крики, муки, пытки, свист розг
слышны в гигантском рупоре воронки Ада.
Будто шприцем ввели трупный яд в мозг:
в сравнении гора Голгофа - место мира, лада...
Присно быть на ней - не под сенью Райского Сада.
Последний бал у Беса лишь предтеча
вечных мук, что назначат мне в кругах Ада -
лучше сразу пасть на сечи в поле от меча.
Было тошно от земной пищи.
Ком в горле жабой растопырил лапы.
Мысль пущенным камнем из пращи:
дороги нет назад. Вниз, вперёд - здесь все этапы.
Кролик бодро прыгал рядом взад-вперёд
как будто знал всё наперёд,
что будет хорошо и весело.
Ему всё вокруг мурлыкало и пело.
Кролик вдруг мурлыкнул и исчез,
как на тропе войны индеец-ирокез.
Улыбками прилипли эполеты - чеширские коты.
«Эй, кролик, где и кто ты?»
«Я, Братец Кролик - буркнул, спрыгнул с плеч.
Твой здравый смысл и здесь дал течь?
Давай плясать от печки, как величать мессира?»
«Зови меня Вик или Виконт без мессира и сира.
Братец, как стал ты вдруг котом?»
«Виконт, я многое могу, - оставим это на потом.
Героем сказок Кэролла могу стать заклинанием:
«Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.»
В себя вернуться - зеркальным заклинанием:
«Как мюмзики в мове.
И хрюкотали зелюки,
Пырялись по наве,
Варкалось. Хливкие шорьки»
«А мне, Виконту, как тебя вернуть?»
Виконт, придумай здесь, сейчас
волшебный текст и я вернусь сей же час.
Попробуем рискнуть?
Сложней всего мне стать с налёта Бармаглотом
приходится добавить две строки:
«О бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик»
Я сам его боюсь — попроще эфирным стать котом
Итак, твои заклинания-строки?
Братец Кролик, например, такие:
«Кролик, кролик,
из одной улыбки кот
доведёт меня до колик.
Ты не кот.
Не полиглот, котоглот
Бармаглот.
Ты просто кролик,
Братец Кролик.»
«Неплохо. Запоминается легко.
Итак начнём. Я стану Бармаглотом.»
Раздался шип и вой и что-то страшное,
как грозовое облако с когтями и шипами,
надо мной повисло огромной пастью.
Я почти забыл текст-заклинание.
Потом в полузабытьи пробормотал
волшебные слова.
Тихо, тихо стало.
На Кролика бесшумно планирует сова.
Кролик с улыбкою ленивого кота
ударом лап, укусом рта
отгрыз сове и нос и шею.
Как следует полакомился ею.
Вокруг валялись пух и перья.
Я удивился своей победе на дуэли с тенью -
с этой чехардой зверья.
Ответил Братец на мысль Вика, откровение:
«Пока я тень — угрозы нет по определению -
изрёк торжественно плут Братец Кролик.
И всем, кто против нас, настанет вдруг конец, -
какой бы ни был он хитрец, законченный подлец!
И даже сонм чертовок и чертей
помочь не сможет Сатане
в его Аду, в его стране,
где не жалеют ни детей ни матерей.»
Пора нам спать, как ни крути, -
завтра бал для новичков у Сатаны,
а нам идти еще идти...
Раздался звук стеклянных каблучков.
Уверенно к нам шли из красного кварца туфли.
Кролик не удержал испуг - их укус таков:
смертельней всех пауков и змей Земли.
Убить всю живность Ада
могут одной лишь каплей яда.
Не действуют на нечисть, Сатану, чертей.
Существ из сказок - плод воображения детей.
Внутри кварцита алого подменой
клубились луны, линий руны письмена.
Читать судьбу, что было, есть и будет
они могли и насылать на душу бред...
С ногами рядом смертельные рубины туфель.
Внутри раскрылся кошелёк или портфель -
листки бумаги с гербом лилий пали.
Туфли плавно взмыли в воздух и пропали.
Похоже на хетскую клинопись,
на руны хоббитов скоропись.
Ладно, разгадку мы оставим на потом.
Не знают шифра Кролик с улыбчивым котом.
Итак спать, спать, спать...
Взметнулся вверх Баргамлот
«Я тихо полетаю - открыл он пасть,
не проскользнет мимо даже крот.»
На утро валялись обрывки шкуры,
в крови скелет и хвост поленом.
Серый Волк подкрался ночью сдуру -
сам стал кучкою костей и тленом.
«Это ничего. Иван Царевич - конюх Беса,
а Серый Волк вожак на псарне.
Cпасают всех таких балбесов.
Видишь птицу на сосне?
Это ворон Nevermore, здоровый как собака.
Даже я его боюсь во всех своих обличьях.
Сгр**** в котомку кости, нырнёт под облака
и окунёт их с мёртвою водой ручьях.
Они срастутся. Мышцы, мясо нарастёт.
Потом кар-р-р к озеру с живой водой.
Замочит тело, волк оживёт и в полёт
к кормушке в замок с заслуженной едой.»
«Глянь на циферблат» - пора идти вперёд.
До полночи четырнадцать часов.
Ворота замка будут для гостей
и слуг чертей открыты настежь.
По дороге выглядывал то череп из кустов,
то рожицы чертей совсем еще детей.
Странно ни пить, ни есть - курить хотелось невтерпёж.
Решили сесть в кустах дороги на привал.
Братец Кролик превращайся-ка в гусеницу с кальяном.
И вот гусеница лежит на шляпке гриба,
лениво кольца дыма нижет вереницу.
В ножке гриба дверца и оконце — ну, почти изба.
Минут пять пауза. Вопрос: «Кто ты?»
«Поэт Виконт. А ты?»
«Знаю. Хочешь покурить?»
«Всё знаешь. Что тут говорить...
Переведи, пока есть время покурить.»
Даю всезнайке туфелек шифровку.
С ленцой достала лупу гусеница плутовка.
Я облако успел вдохнуть трубой кальяна.
Пока она уткнулась в лист пытливо, рьяно.
Листок вдруг бросила мне в руки.
Опять задумчиво пустила кольца дыма,
потом сказала, нехотя со скукой:
Ты нужен им живой сейчас в Аду
и если будешь с кем-то на ножах и не в ладу,
то хлопни СОС в ладони -
из ничего везде появятся они.»
«Как хлопать мне сигнал?»
«Ты сам подумай или лень?
Может мне сказать, что в дзэн
хлопок одной ладони?»
Гусеница вползла в грибницы дверь.
Сказала под конец: «ты туфлям верь
В ответ на помощь ты выполнишь
одну всего их просьбу лишь.
В скрижалях сказано, что поэт
Вик туфельки из хрусталя вернёт
на ножки белой девы Белоснежки,
если вдруг добыть сумеет серьги
из красного рубина прозрачней капель
кровавых слёз невинных дев купели,
что Беса мать в ушах носила
пока сильна была, красива.»
Задумчиво Виконт продолжил путь.
Его всё больше охватывала жуть -
костлявыми руками сдавливала грудь,
вливала в горло плавленный свинец и ртуть.
Вот замок Сатаны - пришли точь-в-точь.
Прошли подъёмный мост через ров.
На зубчатой стене раздался трубный рёв.
Часы на башне пробили полночь.
Зловеще пала тишина.
В спираль свернулись
низина духа и вершина.
Вошли и не вернулись.
5. Бал у Сатаны
У ворот замка с учтивыми манерами
встретил нас дворецкий -
похож на жабу в ливрее с позументом и жабо.
Через лорнет взглянул на Братца,
взмахнул рукою-лапкой куда идти.
Тут так бабахнуло - салют раскрасил небо.
Виконт спросил у Кролика: «К чему гостям такие почести?»
«У Сатаны сегодня намечена помолвка
с Земли для этого прибыла девушка-чертовка.
Со всех сторон мила. Зелёноокая,
осою талия, губы любы, грудь высокая,
как бархат кожа, румянец на щеках.
Конечно Чёрт готов носить Чертовку на руках.»
Тут Кролик-плут мигнул, лягнул Виконта лапой:
«Сегодня Бес вручит невесте в дар рубиновые серьги,
что мать его носила.»
«Откуда ты всё знаешь тихой сапой?
И за какую выгоду и деньги?
А может у тебя агент среди нечистой силы?»
«А вот и нет, я не плету здесь никаких тенет.
Не вижу надобность бросаться тенью на плетень.
Спускаюсь в Ад не в первый раз я сказочною тенью
и лени нет всё подвергать анализу, сомненью.»
Дворецкий с поклоном вручил им расписание:
- приём гостей на тронной лестнице,
- аперитив, аудиенция с интеллигенцией,
- парадный бал,
- обильный ужин,
- разъезд гостей.
Виконта просят в скромные апартаменты.
Под душ, одеть камзол и позументы.
Надеюсь довольно часа
на туалет Вам и слуге Коту.
Взглянул - Кролик был сейчас
улыбкою Чеширского Кота.
Сюртук, жилет и лосины
Просить пришлось плуту и образине.
Длинный коридор с анфиладой комнат.
На дубовом кресле сложенный комплект.
На столе скромный полевой букет
и упрощенный замка план-буклет.
Страх Виконта уходил как дым в трубу.
Не так уж и плох тот свет в гробу.
Взглянул в визитку Сатаны: -
Властитель Огненной Страны,
Господин Фред Великолепный,
Его Высочество Пекла Властелин.
На троне бога Одина,
обитым бронзой с патиной,
в серебряной короне с платиной
сидел с властным взглядом Господин.
За спиной пылало пекло.
Лёгкий взмах руки - в огонь летело тело.
Кочергой в камин в морщинах чёрт
С воем тыкал в пламень грешника.
Ужас, шум - гости в панике.
Фред Великолепный принимал зачёт.
Палец с перстнем вправо - призрак-
мажордом ведёт скелет и труп на завтрак.
Влево - с ним в очередь на встречу.
Да, нет... Адских мук зажжёт свечу?
Виконту выпал в кабинете разговор.
У Фреда был гортанный говор.
Казалось он смотрел и видел душу.
Поэт молчал и ждал свой приговор.
Бес вкратце пояснил,
что если я не трушу -
служить готов, что есть сил,
меня пошлют в глубины Ада
набраться ярких впечатлений.
Поэму всех времён и поколений
создать и чтобы все сказали: «Да!-
Нам интересно и мы хотим туда!
Сейчас уже парадный зал Дали
Картины Страшного Суда без устали
На свод наносит Микеланджело.
Титана, гения копировать безумно тяжело.
Невеста ведьма Аля жалеет откровенно,
что гений избежал огненной гиенны...
К свадьбе, Бес даст, ты вернёшься.
Провожатым будет Братец Кролик
Он знает здесь каждый закоулок.
Весельчак, уверен, что насмеёшься
с Кроликом до колик.»
«Да, выдавил я, он очень ловок.»
Тут Фред с острым холодом
взглянул в часы брегет.
Кивнул: «На бал уже невеста ждёт.
Тебе два дня для выхода в поход.»
Улыбку-эполет кота я снял с плеча.
И Кролик с упругой ловкостью мяча
вперёд запрыгал в зал приёмов и балов.
Я молчаливо шёл за ним без слов.
Там невесту представлял Фред.
Знак скорой свадьбы -
серьги - знак судьбы
И залог будущих побед.
В злых руках источник бед,
Марева бред.
Алмазы вместе со шкатулкой
украдены прабабкой Беса сивой сукой
во сне красавицы соперницы
укусом яблока, уколом спицы.
Расписана сусальным золотом
шкатулка древним гномом -
слугой прабабки Белоснежки.
Волшебность силы неизбежность,
хранимых в ней серёжек,
даёт уверенность возможности
вернуться туфлям к Белоснежке.
А я на Землю...
Которую люблю.
Ночами я не сплю.
По ней скучаю.
Серьги в ушках ведьмы Али
кровью, слёзками блистали
в угольках, в чёрных кудрях,
завитках Мойр, ловких прях.
Братцу Кролику приказ:
проследить тайник с алмазами:
в сейфе, в сундуке, в фамильной вазе?
А пока с невесты Фреда Вик не сводит глаз.
В центре зала ведьма-Аля, Фред-сатана
полонез танцуют первыми по сану.
Вслед согласно чину, положению
чопорно ведут за руку дам
кавалеры всех мастей и разложения.
Здесь старые карги и дочки и мадамы...
Вот старичок, морщинистый стручок,-
с провалом рта, делает па, скачок.
Рукой вальяжно держит пальцы визави
и шепчет: «Своё ты имя назови...»
И дышит страстно как в борделе.
В ответ беззубо шамкают: «Адель.»
Потом прыжками по вощённому паркету
согласно этикету
кружится на восемь пар кадриль
из модного в ту пору водевиля.
Жених с невестой в золотых коронах
сидят на королевских тронах.
Склонился к ручке Али Фред -
одел гранатовый браслет.
Слуга машет китайским веером.
Вампир с поклоном подаёт ром
рубинового цвета. Крепкого настоя
кровь. Чёрт с чертовкой выпивают стоя.
Взмах скипетром. Окончен бал.
Наконец, обеда час настал.
Всех зовут за стол.
Кости не бросать на пол.
Не сморкаться в скатерть.
Сразу пить бокал на треть.
Не плевать соседу в блюдо
и вести себя учтиво, обоюдно.
Ни чихать, ни чавкать.
Ложка рядом, чтоб не лакать.
Даму рядом не хватать, не лапать.
Помнить - ты не деревенский лапоть.
Порка ждёт таких и пытка Адом.
Всем напомнил мажордом.
Слова про Ад сковало многих в истуканы.
Бубнили только: «Мы не пьем из стакана.
Спасибо, благодарим - мы сыты.»
Хотя могли бы жрать сейчас из корыта...
Виконт на вертеле съел полпоросёнка.
Мурлыкал кот рядом, пел песенку.
Хрустел капустный лист.
На роже жир соплёй повис.
За столом, то куролесил Кролик,
То Кот жрал и пил до колик.
Виконт тремя бокалами вина
прогнал остатки сплина.
Напомнил Братцу и Коту,
едва сдержав икоту,
секретное задание - алмазные подвески.
Отвесил оплеухи по усам обоим веско.
Кот скатился с кресла Кроликом
с жирной мордой, без улыбки ликом.
Пискнул Вику, мол, «Яволь!
Я успел пожрать и выпить вдоволь.»
Тогда вперёд на поиски загадки.
Пусть Чёрт поиграет с вами впрядки.
Я спать. Устал как чёрт на похоронах.
Спаси нас Бог, Аллах...
В Аду вторые сутки на ногах.
Вино, обжорство.
И бесов торжество.
Вобщем пошли все нах.
Желанья нет быть на рогах.
Упал в постель, я как в могилу.
Открыл глаза, руками хрустнул через силу.
Костры и гарь. Глухое утро было.
С докладом Кот повесил рыло.
Нет! Я, я, я! Со мной не спорить!
Кролик начал быстро тараторить.
Ценности у Фреда за стенкою буфета
в нише с коробками конфет
скрыты в саркофаге сейфа.
Сторожит их змея эфа,
ядовитая почти как туфельки.
Хватит яда мелкой капельки,
чтоб умертвить любого вора:
грешников, чертей - всех без разбора.
Жуть, сколько здесь смертельных тварей.
Укус, болтайся чучелом на рее...
Ну, ладно, не будем устраивать фронду.
Пора представиться местному бомонду.
Пока есть время до обеда
готовим для похода ром, еду,
стило, чернила, писчую бумагу.
Без них в Аду ни шагу.
Ещё пищаль и шпагу,
чтоб разгонять ватагу
воров и бандюганов
и прочих хулиганов.
Дворецкий звякнул в колокол,
позвал гостей за шведский стол.
Фуршет накрыт попроще.
Кто спал ещё,
кто заказал себе из пищи
вчерашние холодные и кислые щи.
У многих голова трещала,
как будто бы в мозгу трещеткой шало
гремучая змея выбрасывала жало.
С серебряным подносом навесу
Виконт стоял меж двух поэтов носом к носу.
Нарциссов и Одарченко -
какая встреча, какой подарочек!
Автограф росчерком хоть пару строчек!
Хотелось слушать их аж до печёнок.
Их каждый стих я знал с пелёнок.
Узнали, что я принял их эстафету.
Нарциссов набросал стих на салфету:
«Пыльники, пауки и свещеглазники
Населяли старый чердак:
Третьесортная нечисть, грязненькая
И страшная не так.
Пробегали и прятались шорохи.
Проследи – зададут слуху дел!
В полинялых изломанных шторах
Жил скелет – и желтел, и худел.
И о мире тихий печальник,
Залезавший днем под кровать,
Жил вампир там, великий молчальник,
Признававший лишь слово 'сосать'.
Так, событиями не обильна,
Протекала чердачная жизнь.
Только раз режиссера страшного фильма
Удалось им насмерть загрызть.»
Узнали, что выпало мне завтра
начать писать поутру
про Ад поэму-мантру
в пути к его центру.
«Удачи, Вик! - Пожали руку.
В ответ развей нам скуку.
Накинь и нам своё,
чтоб мы сказали ё-моё!»
Я улыбнулся: «Не помню ни шиша!»
Потом нагнулся и обмылком карандаша:
«Пегас робко крылами раздвинул вуаль паланкина
Из капели дождя ядовитых струн никотина.
На носилках в корзине лежал череп пингвина...
Под копытом коня с испугом чавкнула глина.
Ночь, не видно ни зги. Ну и картина!
В руках мертвеца трубка, братина.
Из взрезанной вены бочки вина
Клоками свисает зелёная тина.
Смрад табака, пыльный скелет упыря, паутина
На груде костей - и чья здесь вина?
В углу сохла патина крови плотина,
Грустно дремал ржавый нож гильотины...»
Расстались лучшими друзьями
Ещё, конечно, встретимся мы.
Жаль, не удалось повидать Дали.
Прямо на лесах обедал он с женой Гали.
Я вернулся в номер
сполз по стенке и обмер:
пьяный Кролик с топотом
завершал все хлопоты.
В рюкзаки пихал шпроты
и зачем-то сбрую, шпоры.
«Это Бармаглоту - на немой вопрос.
Сбруя, шпоры, хлыст -
бочку, штопор, сухой лист,
прочие фигуры высшего пилотажа
позволяют исполнять им без эпатажа.»
Фред зашел с инспекцией.
Выдал лекарства-специи.
Ворон Nevermore охранительно
будет тенью дополнительно.
Ладно, к выходу готовы...
Утром вдруг подковы
о брусчатку застучали.
Грач и конь Пегас в печали
Смерть везли с косою в чёрной шале.
Знала толк старуха в сбруе и шлее -
правила умело в замок по аллее.
Грач: «Разрыв аорты, хоть плачь,
от печали»: сказал над трупами врач...
6. В замке рыцаря Скупердяя
Было дымно, шумно, как всегда
утром, днём в просторах Ада.
Звук молота по наковальне
слышен Фреду в опочивальне.
Крики грешников приглушённые -
вопли боли умалишенных,
психов, истязаемых зельями
в казематах подземелья.
«Как всё это описать,
чтобы не попасть в просак?» -
Думал Вик.
«Что подскажешь Братец Кролик?»
Он как раз точил тесак.
Буркнул: «Ответ тут знает и ишак.
Нам сначала надо к центру Ада.
И вернуться целыми назад. -
Улыбнулся: - думать будем мы потом,
когда сварим суп с котом.»
Как не крути, он прав -
этот Кролик, мозгоправ.
Целыми вернуться- вот задача...
Да поможет нам удача!
Путь туда и обратно - палиндром.
Симметричный круг в свой дом.
Перевёртыш, свободный стих.
Пример, Виконта поэтический триптих:
«ЗЕРКАЛЬНАЯ ПОЭМА
(в 3-х частях)
А роза упала на лапу Азора
(эпиграф)
ЧАСТЬ I.
Марс не виден,
Мороз волком.
Я уверен мудро
В силе мази.
Машут у гор одиноко
Духи..., тени..., тс!..
Икон, мол, сам-ко!
Замоли логово рамок!
О!.. Вера!.. Мятежи!..
Луна рано
Упала на леса куском
И угасла, сипя ало...
ЧАСТЬ II.
Колоколами лепет Ев Санти пишет.
И лап Попа лизал, лазил, но...
Но верьте - картинами дарит Собор!
Робости рад и манит ракет рев он.
Он лизал, лазил, а Поп:
Палите, шипит,
На свете пели мало
Колокола!
ЧАСТЬ III.
Я писал сагу и мок...
Сука села на лапу -
Она рану лижет.
Я марево комаров оголил...
О!.. Мазок маслом,
Но кисти нет... И худо...
Кони дорогу тушами
Замели... Свор дум...
Не реву я мокло взором -
Не дивен срам.»
Сверху с лязгом в попыхах
в ржавых доспехах
лестницей опускалась пехота
с шумом, песней и хохотом.
Старший мне: «Стой! Кто идёт?»
Сразу видно - службу исправно несёт.
«Сатана вручил грамоту для прохода
там и сям - во все закоулки Ада.
Без обмана - вот бумага.
Вот печать Черного Мага.»
В первый раз упёрлись рачьи глазки
в герб печати Властелина адской сказки.
У служаки растопорщились усищи.
Все примолкли, благовейно и в тиши.
Был приказ под одобренья гул:
алебарды и пищали в караул.
Вик почётным гостем будет сюзерена.
У него старинный замок как таверна.
Дорогому гостю рады всегда.
Чача местного винограда.
Гусь на вертеле, как на параде,
в кислосладком маринаде.
На десерт вишнёвый мармелад.
Чай, кофе, шоколад.
Кролик стал шептать заклятие
и напомнил о холодной телятине.
Старый служака крякнул: «Образина!
Кролик, то ли Кот - тебе бочонок вазелина!»
В замке с красной крышей,
башни стен на ладан дышат,
встретил ветхий рыцарь -
местный чёрт и царь.
Бородёнка, клювом нос, кадык.
Рожки - в детстве набодался под дых.
Подорожную озвучил глашатай.
Кролик тут же скорчил Шалтай-Болтая.
Круглого сонного человечка.
После двух умных словечек
с крыши башни плашмя пал выскочка.
Разлетелся на мелкие кусочки:
Льюис Кэролл
Алиса в Зазеркалье
«Humpty Dumpty sat on a wall
Humpty Dumpty had a great fall.
All the king’s horses,
And all the king’s men,
Couldn’t put Humpty together again.»
Самуил Маршак
Шалтай-Болтай
«Сидел на стене.
Шалтай-Болтай
Свалился во сне.
Вся королевская конница,
Вся королевская рать
Не может
Шалтая,
Не может
Болтая,
Шалтая-Болтая,
Болтал-Шалтая,
Шалтая-Болтая собрать!»
Вик вспомнил стих-заклятие:
«Кролик, кролик,
из одной улыбки кот
доведёт меня до колик.
Ты не кот.
Не полиглот, котоглот
Бармаглот.
Ты просто кролик,
Братец Кролик.»
Кролик лапками протёр глазки.
Вик влепил ему подзатыльник вязкий.
Рать и рыцарь только цыкали.
Кое-кто со смеху плевался и икал.
«Может быть кота в темницу? -
Молвил рыцарь : такая умница -
пусть ловит крыс под половицей.»
Вик вступился: «Кот тоже важное лицо.
Вписан в подорожную слугой.
Я без него как без рук и ни ногой.»
«Ну, что же, прошу за стол: -
Рыцарь был хоть хлебосол,
но скупой и жуткий скупердяй.»
За дукат удавится старый негодяй.
Хлеб, вино, еда за счёт Ада.
Всё за службу в мошну награда.
Карт-бланш - только чёртова печать.
Здесь гостеприимно молчать
о дукатах, злате, жемчугах.
Перед гостем валяться в ногах.
Тьфу! Закуска, чача
развязали язык старого хрыча:
«Вас, Виконт, ждут неприятности.
Ниже свил гнездо злодей по кличке
Соловей - здоровая птичка
величиной с лошадь с бричкой.
Дуб обмотан, как бечёвкой,
толстой цепью золотой.
О ах, - сколько раз за цепью той
рыцарь Скупердяй ходил на бой...
Пешим, конным, с ратью и без рати .
Тать без лука и рогатины
в поле только свистом
вихрем войско катал листом.
Убивал и грабил бессердечно
всех встречных и поперечных...
Вик, его проехать сложно.
Вас ждёт смерть возможно.
Мы готовы за небольшую мзду
гарантировать Вам безопасную езду.
«Виконт сказал: Ну тебя в болото.
Будем надеяться на Бармаглота.»
Ворон Nevermore на крайний случай,
о котором не думать лучше...
Кролик кочерыжку ел с тоскою, долу очи.
Очень обиделся, видать, бестолочь.
Рыцарь Скупердяй обиделся тоже -
мой отказ платить выглядел ему негоже.
Ужин оправдал затраты.
Как голодные пираты -
стол был взят на абордаж.
Я расстегнул свой бандаж.
Под чачи кварту
гусь плавился во рту.
Наконец, спать в келью.
Завтра Соловья чумная трель.
Конь Пегас и чёрный Грач
в сон вступают мрачно.
Скрыты паутины льном,
бледной тенью, смерти тленом.
7. Первые подвиги в Аду
Утром в лапку Скупердяю сунул злотый
«Заезжай ещё: - услышал.» Были уж они на Ты.
Проводил отряд Виконта на большак.
Кролик на шишак прикладывал пятак.
После падения Шалтай-Болтая
тёр лапками ушиб молча, не болтая.
Утро, день, ночь в Аду одно и то же.
Шум, гул, сполохи. Туман, как желе.
Двигались с поклажей еле-еле.
Хорошо бы сейчас Пегаса с телегой,
чтобы ехать каменистой дорогой.
Скоро с цепью дуб,
гнездо с деревянный сруб.
Ждут путников свист, смерч.
Здесь не помогут щит, копьё и меч.
Вот показалась крона дуба
выше чем ТЭЦ труба.
Кролик сунул мне удила, стремена
и тут же с ним произошли перемены.
Перед Виком выгнул шею Баргамот.
Подумал Вик: «Вот обормот...»
Взнуздал, как заправского коня, дракона.
Взлетели, сели на верхушку кроны.
Из листов с испугом
наблюдал за нами недруг.
То на одном, то на другом
тормозил глазами, взглядом.
Баргамот обдал его шипом
огнём и паром.
Соловей-разбойник
понял, что с нами он - покойник.
Попытка дунуть кончилась ничем.
С перепугу скорее бессильным плачем.
Баргамот ткнул гребнем головы.
Соловей упал у корня дуба на полову.
Прикинулся мёртвой ящеркой,
кусочком ветоши, шкуркой.
Кролик скинул ему гнездо -
сена огромную скирду.
Пробормотал, что-то типа:
«Ну тебя в … такого типа.»
Взмыл с Виконтом в небеса
и ниже на дороге кончил чудеса.
Кролик: «У-ф-ф, устал летать.
Теперь мне день иль два отдыхать
от полётов Баргамота -
во всех костях ломота!»
Отдохнули в тени какого-то овина.
За победу немного выпили вина.
Двинулись вниз в неизвестность.
Раздавался лай на всю окрестность...
За поворотом теснилися бараки,
между ними бегали собаки.
Во всю ширь взгляда - загоны, загоны,
как выгон для скота, всё поделено на зоны.
В загонах-клетках понуро женщины ходили
в халатах, босиком, с провалом глаз - дебилы.
Одна овчарка кинулась на нас.
Забыть пришлось вершины духа, про Парнас.
Без всякого штиля и гламура
на шпагу нанизал, как на шампур.
Пришлось старшему медбрату, чёрту
представить справку Господина Чёрта.
Медбрат: «Ну их к чёрту - ходит тут до чёрта!
Отрадно видеть здесь служивого по казённой части!
Чем могу помочь и принять участие?»
«Для успеха путешествия
расскажи-ка братец, что там впереди?»
«Вас ждёт ужасная, зловредная миледи
по имени Горгона. Богиня - лёд и пламень.
Не всех путников теперь превращает в камень.
Сотни лет в Аду. Скука. Любит менестрелей.
Исполни песню, стих, рассказ и поновей -
накормит, даст приют, отпустит без затей.»
«Забавно. Занятная метаморфоза в общем
с чешуйчатым, змееголовым чудищем...
В благодарность подарю тебе стих-экспромт
для тренировки писать с лёта текст ,штамп.»
Стих, экспромт Виконта:
«Сойти с ума
Сошли с ума и высохли мозги.
В глазницах пустота - ни зги
не видно, блеска мысли.
А в детстве сердце и душа несли
тепло и свет и веру в божество,
святую силу духа торжество.
Теперь животный взгляд вокруг -
сомкнулся в точку жизни круг.
Тюрьма или сума
или сойти с ума?
Я выберу второе.
Хотя бы и тюрьма,
но мысли роем.»
* * *
Чёрту в целом стих понравился.
Лишь на «веру в божество» поморщился.
Расстались почти-что лучшими друзьями -
он обещал прибить экспромт к вратам гвоздями.
Долго мы в пути: «Сколько времени сейчас?»
Кролик полез в карман взглянуть в часы.
«Вечер. Ровно десять. Пора искать ночлег скорей.»
Кролик панически боялся змей.
Попробуем удачу в замке у Медузы.
Если повезёт, то поедим, поспим от пуза.
Вот видны уже башни замка.
Факелы гонят прочь остатки мрака.
Стражу замка нёс Цербер, трёхглавый пёс.
Братца-Кролика прохватил понос
Приказ Горгоны - проводить нас в её покои.
Как мог, Кролика я успокоил.
На всякий случай юркнул он в рюкзак.
То, что нас не тронул пёс был хороший знак.
Увидеть ужас я был готов - историю читал.
Один лишь взгляд и меня холодный пот пробрал.
Спасибо, не превратило в камень чудище
с чешуёю, покрывающей туловище.
Разрубить её мог только меч Гермеса.
Не один пытался и погиб воин и повеса.
Когти, острые клыки и змеи-волосы...
Когорты люда взглядом обращала в камни и торосы.
Вику предстояло выдержать чудовища вопросы.
«Кто ты, откуда и куда, путник?»
Показал бумагу, что никакой я распутник.
Цель моя - написать поэму про уклад жизни Ада.
Глаза Горгоны вспыхнули отрадой,
когти впились в подлокотник:
«Сейчас я проверю - может ты врать охотник?
Сочини экспромт обо мне невзначай. Решай.
Иначе превращу тебя на стенке замка в лишай.»
«Хорошо, дай минут десять. Ну слушай!..
Стих Горгоны
В жижу мозга
шприцем тупым
боль воткнулась.
Не спится.
Кажется змеи
злобной Горгоны
вьют щупальца
у меня в голове -
восемь ног
спрута присоски.
Пьявки-змеи
в ткань мозга
впрыснули яд
пьянь травы
белладонны -
сонной дури.
Свил извилины наркотик
лабиринтом Крита.
Минотавр в поисках
жертв заклания
бродит по камням
закоулков бесцельно.
Кажется бездонной
ночь без сна,
без сновидений.
Кружево слов,
бред видения
порождает
новый стих.
Восторг.
Вдохновение.
»
* * *
Горгона шептала за мной слова.
Глаза прикрыты. От я до а
Медуза губкой стих впитала.
С улыбкой встала.
Ударом в колокол ужин
был накрыт этажом ниже.
Горгона много рассказала между блюдами
Какими были Афина и Персей ублюдками.
Разошлись далеко за полночь.
Кролик так и просидел в рюкзаке, бестолочь...
И приснились Вику Ворон чёрный,
Конь белый и старуха Смерть на нём.
Фоном небо, кроваво-красный окоём.
«И се конь блед и сидящий на нём, имя смерть.
Откровение Иоанна, IV, 8»
8. Звуки Ада
Прощай Горгона, до свидания!
Очей моих очарование)
В лесу нашли поляну для привала.
Я проглотил вина с кусочком сала.
Кролик съел репу, две морковки.
И скорчил рожу, что стало мне неловко.
Вдали возник трубный гул органа.
Едва слышен был звук сопрано.
Протяжный голос нарастал неистово,
с органом заливал пространство
с вибрацией космическими звуками.
Какими-то луны земными муками.
Без слов божественный голос Кабалье
плыл на сотни французских лье.
Пронизывал сердце, тело, душу.
Казалось, что вот-вот задушит.
Казалось, сам себе ты резонатор
и ускоритель со сверхмагнитом тор.
В Аду от звуков этих не защиты.
Воткни ты в уши хоть беруши,
заткни клоками пакли или ваты.
Голос, звук органа начали стихать...
Вик с Кроликом - дышать, чихать.
Обруч боли лопнул на груди.
Можно встать, вперед идти.
«Что это было, Кролик?»
«Не знаю, Вик.
В Аду её зовут Сереною, певицей.
Никто не видел у существа лица.»
Сегодня мы валяемся на месте,
как ленивые вареники из теста.
Пора продолжить путь -
узнать жить или погибнуть.
Раздался сразу звон пилорамы
и вой из рваной раны диафрагмы.
Казалось боль заливает всю окрестность.
Пила зубами с хрустом режет кость.
Фонтаном бьёт кровь из аорты.
Страданий вид и звук у Вика вызывает рвоту.
Скорей покинуть лесопилку!
Вышли на дорожную развилку.
Кинули монету. Выпало влево.
Уже вечерело.
Пора искать ночлег.
Сейчас хотя бы на телегу...
Раздалось шипение масла.
Запахло человечьим мясом.
Костёр - на нём огромная сковорода.
Кряхтенье, стоны обоженных уродов.
В волдырях, красная, дряблая кожа.
Печёным, сморщенным яблоком рожа.
От боли нет сил кричать. Cудорги
тела скрутили безумием оргии.
Скорее в лес, поужинать и спать.
В кармане рюкзака есть, что полопать.
Ночной простор мрак, хлад простёр.
Постелили лапник, разожгли костер.
Мне снились конь Пегас и Смерть.
В руках Старуха держит плеть.
Черный Грач посажен в клеть.
Решётка не даёт взлететь...
9. Пираты Ада
Эпиграф
Fifteen men on a dead man's chest
Yo ho ho and a bottle of rum
Drink and the devil had done for the rest
Yo ho ho and a bottle of rum.
Р.Л.Стивенсон
Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и дьявол тебя доведет до конца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Их мучила жажда в конце концов.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Им стало казаться, что едят мертвецов.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пер. Н. Позднякова
«Стоять! Кто идёт?»
«А что тебе надо в Аду?»
«Твои карманы и штиблеты!»
«А может быть мой какаду?»
Кролик превратился в фламинго -
строил розовым себя идальго.
Разбойник взвёл курок пистоля,
стволом поправил шляпу, её поля.
Я достал шестизарядный Смит-Вессон.
То ли попугай, то ли фламинго
мужлану в бандане подмигнул.
Вик, как ковбой, на входе в салон
всадил в лоб болтуну пулю -
отменную пилюлю.
Пират упал в пыль, -
в полнеба башмаки.
Угас угар, весь пыл,
гонор макаки.
Пистоль отдал коту,
пригодится обормоту...
Не летать ему Баргамотом,
дня два, драконом крылатым.
Устал махать.
В битве на дубе
удила порвали губы.
Твою мать...
Вик достал шпагу -
верную в боях подругу.
Кисет запаса пороха.
Если весь взорвать -
вот будет грохота!
Пуль штук шестьдесят.
«Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
Пей, и дьявол тебя доведёт до конца.
Их мучила жажда в конце концов.
Им стало казаться, что едят мертвецов.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!»
Раздалась вдруг песня пиратов
всех морей и портов солдатов.
Выпить пинту брому-..
Виконту впору.
Да и наутёк бы до упора.
Вперёд ступил кок Сильвер,
главарь ватаги, тот ещё пижон.
«Гляди! Глазам не верю!
С дыркою во лбу лежит Билли Джонс, -
полыхнул из трубки табаком.
Похоже грохнула друга эта собака.»
И широким жестом указал на Вика.
Среди пиратов рёв и крики.
Перекошенные с фиксами лики.
Вернее морды,
которые за любую мзду,
вышибут мозги.
Не дрогнут.
Таким, чтобы прогнуть,
не помогут карцер, кнут.
Прыжок в сторону, за камень.
Тут град пуль забарабанил,
Высек из него гравий, искры, пламень.
Но меня с котом пока никто не ранил.
Я убил навскидку двух, трёх -
слабая для них прореха.
Кот, как в фильме «Маска»,
удивил пиратов трюком-сказкой.
Сверху камня разинул рот.
От пуль спалил концы усов.
Так ловит в океане кит анчоусов, -
ловил все пули кот-кашалот.
Нет не глотал, он не проглот -
рикошетил пули в головы голоты.
Двум пробил мозги навылет.
«С Котом что будем делать?
Не убьёшь такого влёт.
Одна улыбка - особенная стать...»
Сильвер бомбы порешил швырять.
Фитиль к запалу и кидать.
Пришлось окопы рыть .
Кот проявил такую прыть -
кок Сильвер чуть не погиб.
Воронка рядом в пол аршина.
Трём вырвало брюшину.
На протезе с полмесяца изгиб.
Идти в обход?
А что? Нормальный ход.
Сильвер снарядил четыре бомбы
побрёл с Красавцем Джоном Ли
через болота, катакомбы
в тыл Виконту через джунгли.
Скрипел костыль -
идти не просто в тыл.
Болел и ныл протез.
Выпью рому и шартрез,
когда вернусь на камбуз
яхты «Весёлый Роджер».
Помянем трупы, жертвы.
Шмат солонины съем, арбуз.
Начищу свои пищаль, аркебузу,
абордажный крюк - здесь обузу.
Подошли к камню с двух сторон
На сосне сидел ворон Nevermore.
Чтобы не пугать ворон,
Джон с Сильвером, как камни в море,
метнули бомбы за шиворот Вику.
Одну поймал Кот в рот; другая, ку-ку!
В мешок с мушкетным порохом...
Рядом с вороном повисли Вика потроха.
Улыбочка Чеширского Кота
на поле боя бросила и шпагу и стилеты.
Припрятала патроны, пистолеты.
Болталась в воздухе то тут, то там.
Пираты рукой на ней махнули.
Живой осталась, ну и хули...
Холодное оружие собрали.
Рюкзак распотрошили.
Бумагу, карандаш не взяли.
Уплыть на яхту поспешили.
Итоги: пять раненных
и пятеро убитых.
Такое увидать в кошмарном сне -
захочешь удавится на сосне.
Пять тел убитых в белый саван.
Капеллан спел оду
и отбыл с грузом в воду
скорбный караван.
Сильвера приказ: снимаем завтра
яхту с якорей с утра.
Кролик лапками собрал останки Вика.
Скорбный груз взял ворон
От плоти, кала, пота Кролик заикал:
«Что нас ждёт? Не будет новых похорон?»
Прокаркал ворон: «Будет всё в порядке.
Жди нас здесь. Попасись пока на травке.
Часа три-четыре
проведёшь на этом пустыре.»
Расправил крылья и как сон
исчез за горизонтом.
Кролик походил, потом с понтом
достал Смит-Вессон.
С пулей покрутил барабан,
попал почти в упор в чурбан.
На яхте всполошились.
«Это тот кот -
из-за него друзей лишились.»
Раздался ропот.
«Вперёд с топотом.
Трупы не считайте потом.
Хватит на сегодня пальбы.
Лучше сварим бочку бульбы.
Отдраим палубу и жерла пушек,
готовьте завтра крючья на абордаж.
Захват невольничного рынка для продаж.
Там столько девочек, чертовок, пышек!..
Потом сочтёмся, повесим котика на рее,
если свяжем галстук ему шее.»
Ворон положил труп Вика на песке.
Лежал живым он манекеном.
Не билась жилка на виске
и был сейчас Виконт ни кем.
«Nevermore, где искать живую воду?
Не видел эту воду отроду...»
«Мы на берегу, черпай её хоть вёдрами.
Правда, чувствую, что пахнет трупами.»
«Не обошлось пиратам без потерь.
Бой ты видел.
Многих Бог оставил вне у дел.
Что делать мне теперь?»
«Опрыскать водой из озера тело лапками
c теплом и лаской.»
Вик потянулся, как со сна,
увидел уши Братца,
улыбнулся: «Где я, Кролик? Опа-на...
Напоминаешь детство и отца.»
«Виконт, ты заново родился.
За это можно и напиться.
Повитухи - ворон и я наполовину.
До сих пор на мне кровь пуповины.
Таверна - яхта в бухте на канатах.
Запасы там, что надо.
Для Ада — просто чудо.
Озеро еще не видело таких залётных птах
Ребята там не промах,
хоть не бывали на приёмах...»
У Вика во всём теле истома,
как у ребёнка после крещенья в купели.
Бьют истоки бытия и слово «мама».
В каждой клетке жажда жизни пела,
играла на дудочке, свирели.
Жаль, молчат в Аду птиц трели.
Пираты будут помнить эту ночь прочно
на яхту смерть придёт - это точно.
Братец-Кролик получил инструктаж -
зажечь фитиль к бочке с порохом
среди взрывов хохота, шорохов
на рейде яхту взорвать и её экипаж.
«Ящик рома я прихвачу
на удачу, в придачу.» -
Упрямо талдычил Кот-террорист.
Дружески хлопнул его меж ушей.
«Задание у тебя тернисто, декабрист.
Не исполнишь - получишь взашей.
Тушёнка, окорок, конфеты коровка.
Всё сверх, допустимо - сорока, воровка.
Вот ветошь, верёвка, маслёнка, кресало.
Всё для фитиля. Да, прихвати шмат сала.»
До яхты Кот добрался минут за пять.
Вспять вернулся с грузом -
выпить, закусить. Грудь колесом.
Всё выполнил на букву ять.
Фитиль приладил к бочке с порохом.
С ящиком рома, сала прилегли за холм.
Рвануло так, что тошно стало чертям в Аду.
По берегу ударила волна-цунами.
Кок Сильвер с какаду смог прыгнуть в воду.
Кролик крикнул: «Кто против нас, тот не с нами!»
На яхте Весёлый Роджер
возник удушливый пожар.
Огонь, копоть, жар жрали паруса.
Команду поделил на героев, трусов.
«Сгорел весь такелаж.
Пробоина в обшивке.
Что было роковой ошибкой?
Кому пришла такая блажь -
курить на бочках с порохом?
Мало повесить на рее, сучий потрох! -
Думал, плавая русалкой, Длинный Джон.
Весёлый Роджер впору называть Чёрною Вдовой.
Ну, хотя унижен, но живой, лично он.»
На борту слышны стоны, раненых вой.
Яхта в жирной копоти пепла
стоит на стапеле топки пекла.
Обожёнными крыльями парусов
бабочки Мёртвая Голова без усов
устало хлопает такелажем.
«Ничего, команду ещё наберём,
поплаваем по здешнему морю.» -
Чумазым негром - позор и лажа!
Сильвер вполз на ют яхты в саже.
В шоке, в раже с улыбками на роже
живые пираты (семь человек) пальбой
встретили капитана с попугаем.
На палубе, голуба, морской ковбой -
Он птичку спас, а мы его ругаем...
«Яхта на плаву, починим.
Живых пиратов повысим в чине.
Вакансии в экипаже пополним
королевскими гвардейцами, чёрт с ними.
На фиаско плюнуть, растереть, забыть.
Еще побороздим под черепом с костями
окрестными морями.
Ну, а чего не миновать, тому и быть.»
Кролик с Виком за викторию в ужин
спели «Варяга...», уснули после джина.
Пегас влажными губами
губкой Вику по плечам.
Лиловыми глазами
смотрел в печали.
Не плач
ни ты, ни Грач.
Ведь вы не подкачали.
Мы сейчас, как на качели.
Это лишь начало
пути назад из Ада.
И нас всех ждёт награда -
встреча с жизнью на причале
в лучах рассвета каждого куста
и прожилках зелёного листа.
* * *
