Море слов гасило волны
о молчание твоё,
било льдистые колонны,
выходило из краёв,
и плескалось, и пыталось
окатить тебя до пят...

Глухо спущено забрало,
скоро пушки запалят...

Я застыла. Словно панцирь
черепаший надо мной,
Смысла нет уже стараться,
жду, когда пойдёшь войной...

Ни словечка, ни полслова,
даже взглядом молчалив,
Смотришь в сторону, суров...
но...

лунный край задел прилив,
и блеснуло искрой имя
из глубин бездонных глаз.
Море всё-таки сломило,
разорвало льда атлас!

Чу! Слегка качнулись волны...
Грусть слезами потекла...
Слышу всплески слов минорных...
Я согрела, я смогла!

Полдни почти весенние,
Но холодней заря.
Осень по расписанию -
Первого сентября.
Лето умчалось жаркое,
Может, меня поймут:
Если его и жалко мне -
Шесть или пять минут.
Небо такое звонкое,
Осень нежна порой:
Режь кислород на ломтики,
А облака — хоть строй.
Парки цветут улыбками
И разгоняют хмарь.
Осень такая зыбкая…
Всё завершит январь.
Будет по расписанию
Новый и год и век.
Солнце в одно касание
Вдруг не растопит снег.
...Осень, скажи мне, милая,
Сколько отмерил Бог,
Чтоб для себя открыла я
Бабьего лета срок?..
Осень меня не слушала,
В небе неслись года,
Вот бы запомнить лучшее,
Чтобы забрать туда.
Время придёт, на облаке,
Как на ковре, взлечу.
Ну а пока что об руку
С осенью жгу свечу.
Тихой прохладе рада я,
Даже грустя в дождях.
Осенью ярче радуга,
Осенью легче ждать.

Диких слов рычала стая,
Чуть не крикнула я: «Брысь!»
Словом раненная, злая,
Вдруг во мне проснулась рысь.

Брови кошкой изогнула
И рванула прочь, за дверь.
Я, наверно, огрызнулась,
Как забывший разум зверь.

Я ушла! Поверь, отныне
Окончательно! Навек!
Что любовь?.. она остынет...

Прошлогодний таял снег…
Таял гнев…
Туманом слёзным
Надо мной сгустилась грусть.
Смотрит облако серьёзно:
Я ведь больше не вернусь…

Ну и пусть!
Ну сколько можно
Строить жизнь на запятых?..
Есть на свете слово «поздно».
Точка!
Как удар под дых!..

Мне б рыбой немой окунуться в безмолвие дня,
За дверью дубовой замкнуться, молчанье храня,
Разорванных нитей пытаясь связать узелки,
Понять, что в ладони остались одни угольки.

Уйти бы, зарыться, забиться в постель, как в нору.
Не бойтесь, - тоску и печаль я с собой заберу.
Вы счастливы?.. Только меня не пытайтесь жалеть.
Довольно... Слова, что сказали, - на плечи, как плеть...

Виновна... Не спорю, не каюсь... Я просто молчу.
В холодном безмолвии жить, как в плену, научусь.
Всё завтра... Сегодня мне сильной и злобной не стать,
А утром мне будет на вас и на боль наплевать!

Давно в дому не пахло сигаретой.
Конечно, не об этом вся печаль.
Вино в бокале, чувствами прогретом,
По всем законам, догмам, и приметам
Домашним было, губы горяча.

В какой момент пропало всё, не знаю,
Холодным стало кислое вино.
Под скрежет одинокого трамвая
В бокал тоску с тоскою наливая,
Ждала я молча. Так заведено.

Ты нёс домой коньяк из ресторана,
Ликёр и грог, и виски и абсент,
И много что ещё... духи путаны...
Я все обманы выпила.
До грамма.
Их горький вкус сказал, что счастья нет.

на конкурс
http://litset.ru/publ/15-1-0-39567

Наша встреча так случайна.
Взгляды - всполохи комет.
Я забыла, что скучала,
Что тебя роднее нет,
Я не верила в надежду
И кромешный свет любви.
Вспоминала реже, реже
Огоньки в глазах твоих.
В городах ленивей солнце.
Может дело только в том,
Что его протуберанцы
Тонут в холоде людском?
Что ты медлишь?
Гаснут звёзды
Если долго- долго ждать.
Обними скорей...
- Морозно...
Знаешь... я...
Давно женат...

на конкурс http://litset.ru/publ/15-1-0-39563

Вечерний воздух был наполнен той особенной свежестью южного ноября, когда ещё не холодно, но уже немного зябко. Несмотря на недомогание, хозяйка дома решила пройтись по саду. Лёгкое беспокойство, или, скорее, волнение овладело ей. Возможно, это было связано с недавней ссорой с мужем. Шаркая тапками по грудастой листве, задела давно заброшенный казанок с треснутым боком. В сарае недоуменно встрепенулись куры. Галина, внимательней смотря под ноги, побрела дальше, и вдруг невероятная картина открылась её взору... На столе под развесистой яблоней раскинул на пять сторон свои изящные ветви покрытый латунным мхом канделябр. Антон! Старый пройдоха, что он хотел ей напомнить? Зачем вынес в сад этот давно потерянный во времени ажурный подсвечник? Колченогий стол под скрипучим деревом помнил времена гранёных стаканов, но был ещё довольно крепок. Вот тут, за ароматным чаем, заваренным из медного чайника, и строились в юности их прекрасные воздушные замки. А краснодарский чай котировался тогда наравне с цейлонским. Да, были были времена... И ведь ничего не забылось...
Антон подошёл незаметно. Галя слегка вздрогнула, когда её плеч коснулся мягкий плед.
- Галюнь...
- Антон...

Похолодало неожиданно и резко. Ночью выпал первый снег.
Когда хозяев нашли утром, они сидели на скамейке, обнявшись, и снег не таял на их лицах и сомкнутых пальцах...
...

Я тогда был семилетним Антоном-младшим. На следующий день после похорон дедушки и бабушки, глотая слёзы, неуверенно вышел в сад и побрёл к той самой скамейке. Увиденная картина потрясла так, что я перестал плакать. Стоящий на столике канделябр... ярко светился. Он не был зелёным и мшистым, как три дня назад, а, напротив, горел всеми своими завитками так, что над ним словно завис нимб. А под ним... под ним на засыпанном снегом столе резко выделялся тёмный круг, на котором пританцовывали два белых голубя. Я подошёл на расстояние вытянутой руки, но они и не думали улетать. Оглядываясь на меня, моргали чёрными бусинками глаз и продолжали кружиться по столу. Но больше всего меня поразило то, что в их ворковании я почти отчётливо услышал:
"Антон...Антон..."
- Антон!
Я не сразу понял, что это меня окликнула мать. Голуби засуетились и взмахнули крыльями. Хлёсткий порыв ветра пронёсся по саду. Деревья внезапно взметнули ветками горсти колючего снега, и на какой-то миг сад затуманила снежная пыль.
- Мама, я здесь!
Когда мама добралась до меня, осторожно обходя новоявленные сугробы, пара голубей уже таяла в сияющей белизне осеннего неба, а на столе под горкой упавшего с яблони снега ржавел канделябр.

Я попал под твой каблук.
Но мне очень там уютно,
Я люблю игристый брют,
Кофе с булочкой на утро.

В плен захваченный пират,-
Я с тобой застёжкой связан,
Брошен якорный канат.
Всю забыл рыбалку разом

И оставил всех акул
За бортом твоих сандалий.
За изгибы нежных скул
Позабыл я пыл баталий.

И касаток и горбуш
Я давно уже не знаю,

Каблуком гордится муж,
Если туфля - золотая.

— Зачем зима? Кто звал её, кто ждал?
Ну ладно — осень, милая кокетка,
Но скоро холод и снегов завал,
И плен сапог и мамина жилетка,

И подлый лёд, сугробы на краю,
Сосулек град, случайно вдруг слетевших.
А ветер? Он зимой жесток и лют,
И эти вещи, как капуста — вещи...

— Зачем зима?.. Ты вроде бы не глуп,
А не поймёшь: уходят, чтоб вернуться.
Бери шинель... Ан, нет... Бери тулуп.
Ложимся спать.
Зачем?
Да чтоб проснуться!

Ну вот и всё.
Финальный жест
руки,
надломленный, несмелый…
Найти пытаясь
что — невесть,
ты душу обменял
на тело,
И недомерками измен
наполнил торбу
за плечами.
Итог убыточен:
размен
одной любви
на две печали.

Я верю в чудеса и в аиста на крыше,
И в то, что утру быть, пусть даже без меня.
У ломких берегов, где травы май колышет,
Трепещут ветви ив, над водами склонясь.
Я верю в дух лесной. Там сказочные феи
Баюкают печаль и дарят нам покой,
Блуждают грибники с корзинками трофеев,
И утренний туман стекает молоком.
Я верю в старый кряж, с тропой, бегущей к дому.
...А дома больше нет. Разрушено село.
И клуба тоже нет, и нет сельпо, райкома,
Да и тропинку ту — размыло, замело.
Но верю крепче в них, и снам про детство верю.
И вера эта — свет, мы слепы без неё…
Оплакивать всю жизнь не стану я потери,
И радовать тоской бродяжье вороньё.
Я прячу в память сны. Их время не разрушит,
И некому уже последнее отнять:
В них яблони цветут, горстями зреют груши,
И томная сирень разносит аромат.
А мама вяжет впрок узорные джурабы, -
Шершавых рук тепло останется со мной...
Так много лет прошло, и мне забыть пора бы,
Но знаю: все пути ведут меня домой.

Руины высветил рассвет.
Страною вышедшей из моды
Разбит защитный парапет
И под фундамент плещут воды.
Дома похожи на горбы,
А воздух пропитала горечь.
...За то, что я смогла забыть,
Прости меня, погибший город.
Прости за то, что я не здесь,
За то, что счастье беззащитно,
Прости за чёрно-белый срез,
Оставшийся от всей палитры.
Мой дом родительский сметён,
И сад низложен, стал равниной.
Да знаю я... там тоже тёрн
И запах яблок сладко-винный,
Но ты же понял, я о чём:
В душе разрушены святыни.
Мой дом, он был моим врачом,
Заботы - тёплыми, простыми.
А что осталось? Гнев, мольбы?
И воды - мутные, чужие.
Но снова крутим: «Если бы...»
И снова: «Как мы раньше жили!»
... Судить о прошлом тяжело.
Я не сужу. Пусть Бог рассудит.
Но этот город неживой
Он не забудет.
Не забудет...

Печаль печатью въелась в кожу.
От полусвета - полутень.
Немой вопрос... Ответ предложен,
И сложен снова в столик день.

В ночи фигляр снимает маски.
Многообразные лгуны
Бледнеют и теряют краски
Под взглядом пристальным луны,

Она давно за мною кралась...
Холодный грим небрежно стёрт.
Ну что ещё сыграть осталось?
Какую роль? Вот плаха. Смерть?

Огарки свеч разбудят утро.
Скользнув на скатерть, вспыхнет воск.
Последний кадр сыграю круто,
Оставив след реальных слёз.

Но что с тобой, мой Микки?
Плачешь?
И над тобой смеётся мир?
А мы ведь сможем жить иначе,
Порвав и маски и ремни.

Не надо слёз. Тебя не брошу.
В ладонях сна растает ночь.
А лунный герб блеснёт, как грошик,
Пророком завтрашних удач.

И колет, и - соль в глаза.
Не признана, не любима.
Завидна ль твоя стезя?
Неласкова, нелюдима,
Кому ты нужна, скажи?
Кто плакать по Правде станет?
Кто знает тебя? Бомжи,
соседи твои, стаканы
немытые чокнут вслед,
Зароют на свалке рядом.
Не нужен им твой ответ
С правдивым, как яд, раскладом.

Милей и красивей Ложь,
Вот ей-то во всём помогут,
В хоромы за ней войдёшь,
Нырнёшь за чертями в омут,
Забудешь и мать и дом,
Прельщённый посулом лживым.
А плачет она о ком?
Лишь пай раздаёт служивым.
А жили... И белый хлеб,
И масло на хлеб имели.
Что, Ложь, развела калек?
Да этим хоть в гроб не стелют...

Я леплю из облаков
Снежные шарики.
Мне не видно берегов,
Я одна на́ реке.

Кружит время жернова,
Для кого кружево?
Мне джекпота не сорвать,
Да оно нужно ли?

Я люблю из тишины
Мысли выуживать.
Из заоблачной страны
Звуки выслушивать.

Оберну себя в туман,
Думы улягутся.
Тянет в небо караван,
Я лечу, кажется.

Позабуду смех и грех,
Красное, чёрное.
Я чиста, как белый стерх.
Тихая,
покорная...

У ветра нет дорог,
Его ломают горы,
И ловит в сети грот
И лес еловый колет.
А на пути домой
Его сбивают бури,
Сирен туманный вой
И песнопенье гурий.
«Привет... пока...»
Ушёл...
Душа за ним — как ветер.
Он там меня лишён.
Здесь я одна на свете.
У ветра нет дорог
И нет цепей, я знаю.
Мой ветер нежно строг,
Он пишет между строк:
«Прости. Люблю. Страдаю».

Шагнуть и окунуться... Вот бы!
В ладонях детства запах мотыльков.
Пять океанов окружают глобус,
Плывут по кругу шесть материков,
А он потерян, нет его на карте,
Тот океан, что детством мы зовём.
Скучает школа, лестницы и парты,
И зимний парк, и летний водоём.

И я скучаю. Слышу мамин голос.
А мамы нет.
Соврите, кто-нибудь!
Не нужно мне постылой правды голой
про то, что невозможно всё вернуть.
Хочу шагнуть и очутиться в детстве,
Ну хоть на день, на час, на пять минут!
И никуда от этого не деться...

Но никому себя не обмануть.

"Закон протянутой руки
Души распахнутой"
М.Цветаева

Я не умею воевать
С твоими взглядами.
Душа — открытая тетрадь:
Читай, разгадывай.
Ты побеждаешь, как всегда,
Мне снова грезится:
Солёной стала вдруг вода
И шаткой лестница.
Идёшь...
Цветы наперевес.
Я жду, как выстрела,
Как грома ждёт застывший лес,
Прохладу выстрадав.
И мне б сбежать, но вот куда
от взгляда денешься?
...Воздушным облаком в руках
Цветы осенние.
Закон распахнутой души,
Руки протянутой,*
Последней крепости лишит.
Букет завянет, но...

Порыв любви был так смешон,
Что мне не плачется.
Всё, как всегда:
Пришёл, ушёл...

За кадром ночь и я.