Как песню выводишь меня за порог,
Велишь обживаться средь новых тревог
И старую нашу, скрипучую дверь
Торопишь зачислить в копилку потерь.

Неужто ты станешь безмолвен и строг,
Как этот, на двери скрипучей, замок,
И я в пустоте, ни при ком, ни при чём -
С обманутым сердцем и ржавым ключом?..

В парке культуры (умом ли рехнулась?)
Села бабка на чёртово колесо
И пристегнулась.
И поплыла в поднебесье, как в зыбке,
А когда стала точкой,
Незаметно для всех отстегнула цепочку
И шагнула прямо на дерева крону…

Хотели директора парка в тюрьму,
Да нету такого закону,
Чтоб не пускать на чёртово колесо
Бабок умалишенных.
А крона была
густой,
молодой,
зелёной!..

Плаваю в тарелочке мирозданья,
Маленькая девочка – в океане.
В лепестке качаюсь, как в челноке,
А с болота слышится: бре-ке-ке…
Маленькая-маленькая – большая…
Чем могу, тем душу и выражаю,
Боженьке вот выучилась молиться,
Верю лишь Ему да небесным птицам.
Допою – сошьют мне широкую юбку,
Подберут ореховую скорлупку,
Ласточки взлетят со мной налегке,
В скорлупе качая, как в гамаке…

Осудили вдову, что не стала для праха рабыней,
Что она в изголовье холма не осталась навеки рябиной,
К воронью не примкнула, чтоб вечно кружиться над тленом,
На кладбищенской глине не стерла до крови коленок,
Среди нищих у входа не села с протянутой дланью,
Не поела кутьи, лишь вина попросила в стакане.
Дома фото и книги его в сундуке схоронила,
Поломала все перья и вылила в землю чернила.
Ни слезы и ни всхлипа:спокойно расправила койку,
Расчесалась, умылась, легла, вскрыла вены –
И только.

До зазубрин измен доживать
И рябое стекло целовать
В заоконные капельки-оспины.
Дождь на улице, осень, Господи!…

Где ты, отче и где ты, сыне?
Только марево серо-сине,
Пальцы нервно теребят скатерть.
Ропщет жено и терпит матерь.

Ведь промокли они насквозь, поди!...
Дождь на улице…
Боже-Господи!
Я согласна на половину:
Не двоих – покарай!
Не сына…