"Наша Таня громко плачет
Уронила в речку мячик..."

***
В грузовик не лезет кошка. Не ложится ванька-встанька.
И бычок упёрся рогом - хочет доску одолеть.
Зарастают мохом стёжки. Только нам ли плакать, Анька,
над мячом каким-то мокрым? Это - тягостная бредь.

Глупый орган, типа "сердце" продолбить желает рёбра.
По вискам стучат паскали, как отбойным молотком.
Посыпая раны перцем, гвоздь последний в крышку гроба,
уложив туда печали, с песней бодрою вобьём.

А потом и сами ляжем... Серо, муторно и мячик
(чтоб его акулы съели), как топор пошёл ко дну.
И дела белы, как сажа... Бабы сильные не плачут.
Только вечером в постели тихо воют на луну.

А луне и горя мало. Вой, не вой - какое дело.
Хочешь - лоб разбей с разбегу, мозг размазав по стене.
Ей плевать, что ты устала до последнего предела.
Ты не зайка на скамейке - мячик порванный на дне.

Зайку бросили под лавку. Оторвали лапу мишке.
В этом подлом мире, Анька, так ведётся испокон.
На исходе ночь-удавка. Просто мы устали слишком.
Просто нас грызёт по жизни личный внутренний дракон.

От бессонницы зверея, боль выплёскиваем в строчки.
Только это нам не может ни на капельку помочь.
Мы уже не верим в Грея. Значит можно ставить точку?
В день сурка, слегка пожамкав, нас выплёвывает ночь.