"Туалет" Анри де Тулуз-Лотрек, 1896 г.

читает Елена Лерак Маркелова

…где воздух с послевкусием свобод, где пудрой гипс* въедается под кожу, там подлинная радость не цветёт... И вырваться оттуда невозможно. У тех, чья жизнь – течением у дна, откуда выплыть к счастью – утопично, всё лучшее – в далёких детских снах, ванильно-сладких, прянично-коричных. А наяву – бордо, сигарный смог, горячечная страсть и звон бокалов под фейерверк бесстыдных женских ног и пьяную мелодию канкана…

В семнадцать мир не кажется добрей, в злодеев превращаются герои, когда ты на рассвете в кабаре ведёшь подсчёт сантимов и побоев, не сдержанных ни криком, ни слезой, роняемой в наигранном испуге – привычны для милашек из низов и взгляды похотливые, и руки.
А сколько было «страждущих» мужчин, плативших за поддельную невинность...
Застыв от боли в мерзостной ночи, душа чернеет выжженной куртиной, растлённой угольками бранных слов, окутанной тяжёлым перегаром... Согласная на быструю любовь, дарю её в дешёвых кулуарах. Кто я? Наркотик, опию сродни? Игрушка для утех и откровений? Живу в постыдной зависти к одним, к другим – волна презрения мгновенно...
Увы, святош вокруг не перечесть – хожу, всегда оглядываясь нервно. Шипит вдогонку – мол, блюла бы честь – соседка, досточтимая Джиневра. Днём – ангел во плоти, супруга, мать, а по ночам – развратней куртизанки, не грех украдкой мужу изменять, прикидываясь рьяной христианкой...
«Распутница! Блудница! Стыд и срам!» – сочится яд у сплетницы досужей, когда она, «примерная мадам», во мне невольно видит суть свою же…
Пусть я в канонах веры нетверда, молитву перед сном прочту едва ли, но бесконечно-искренна, когда меня чужие взгляды раздевают – пою, и песни сладостно горчат, на языке – фантом ванильной сдобы…
Три тысячи безвкусных снов назад, глотая пыль в загаженных трущобах, я не кляла ни старцев, ни юнцов, не улыбалась шуткам душегубов, пощёчины терпя, плевки в лицо... И в Сакре-Кёр искусанные губы не спрашивали: «Мне покорней стать?», моля о наказании садистам и капле ласки к той, что нечиста…
А ныне, на коленях у Пречистой надежды по крупицам хороня, выкашливаю гипс – всё чаще с кровью, – заступнице совсем не до меня, певички кабаре «Проворный кролик»**…
Да пусть хоть целый свет меня корит, ханжи все муки ада обещают, спасением – быть музой для Анри, в его глазах от скверны очищаясь. Не шлюхой отражаться на холсте, а жить тулуз-лотрековой Мадонной!
Желанной вдруг становится постель, и с женственностью, чудом воскрешённой, шнуровку распускаю не спеша, но вздрогнут от смущения ресницы…

…а жизнь течёт по лезвию ножа,
                                   не обещая в сказку превратиться…
___________________________________
* на протяжении двух веков вплоть до 1852 г. у подножия Монмартра были карьеры - источники гипса для всей Франции.
** «Проворный кролик» (фр. Le Lapin Agile) — кабаре на холме Монмартр, в котором, помимо художников и поэтов, собирались убийцы, сутенёры и прочий сброд.