Вечерами, укрывшись за дверью, тихонечко воет.
Смотрит в щель припорожную, тщится, не может посметь.
По-хозяйски войти, погасить угли печки, творить ледяное,
совершенное, вечное, зимнее, спящим дающее смерть.

Ты и я, одеяло (двоим не особенно тесно).
От тепла, ото сна по утрам — нелегко отлучать.
Деревенскую глушь будит солнце: над полем, над лесом
брезжит бледное утро, по чашкам разлит яркий чай,

хлеб и сыр, горсть засушенных сморщенных ягод,
кот мурлыкает, нежит у печки зализанный бок,
за окном — ледяная пустыня, голодная — рядом;
хорошо и немного тревожно от этого, призрачный Бог

не доставит несчастий влюблённым. Недрёмным дозором
бродит ночью над лесом, дозволив морозу лепить,
на стекло обращённое внутрь — сеть волшебных узоров;
не сейчас ли ходы продышать между выпуклых пик?!

В "не сейчас" ярок свет января, снег летит невесомый,
словно рой леонидов отправлен за счастьем в полёт...
Жизнь с котом и любимой в загаданно-купленном доме —
что дыхание утром в намерзший, затейливый лёд.

Будет день, будет снег как всегда невесом — ниоткуда.
Будет всё — стоит только однажды прозреть и посметь:
кот мурчит у печи и незряче, отчаянно, чудно
смотрит в щель у порога январская стылая смерть.