Исток

Асар Эппель
отсюда

Разве мальчик, в Останкине летом…
Ходасевич

Толчёным кирпичом надраен
Заштатный месяц плыл в ночи.
Звенел латунный таз окраин
От обывательской мочи.

Впотьмах — щемящее Шагала,
Но начинался Божий день —
Окраина курей шугала
И псами уползала в тень.

А по соседству жил начётчик,
Над Книгой Судей мельтешил,
И жил валютчик, и налётчик,
И счетовод-учётчик жил.

Как ненарушенное девство,
Как утопившийся бобыль,
О чем-то изводилось детство
И падало глазами в пыль.

И двуязычьем обработан,
Себя к нездешнему креня,
Подросток сей по фене ботал
И превращал себя в меня.

И наволочки навлекала
Ему для волокитств Москва,
Лишаясь старого закала
И опасаясь мастерства.

чудинов алексей

Налей мне, Ленинград

Налей мне, Ленинград, стопарик белой ночи
в граненое стекло, да градус не жалей,
нет сумерок твоих прозрачней и короче,
ну, разве только жизнь - обманней и быстрей.
Поставлю я стопарь на каменную скатерть,
халдеями вокруг застынут фонари,
я ближнему скажу: нарежь-ка мне, приятель,
прозрачных облаков с прожилками зари,
еще бы чесночка к столу хотя бы дольку,
вон зубчиком плывет Луна меж берегов,
неси её сюда, не спрашиваю сколько,
банкует Ленинград - простава у него.
Да все чин-чинарем, он должен мне по жизни,
на библии мостов ему я присягнул
нет повода ему к малейшей укоризне,
уж слишком для меня коряв "Санкт Петербург"
А были времена - мне говорили: Бросим,
жестокую страну и северный туман,
забудешь навсегда портвейновую осень...
но печенью просек я тот самообман...
И Город удружил, накрыл сейчас "поляну",
тут чайки с хрипотцой лабают мне шансон,
по первой накачу, закусывать не стану,
а просто посижу на стуле раскладном.
Вон рядом рыбачок канает под связиста -
мотает провода в бездонную Неву,
на связи окунек, смешной и неказистый
он тянет рыбака к себе на рандеву.
Подумает рыбак и скинет старый плащик,
разгладит на трусах индиговый сатин,
и леской лопнет связь былого с настоящим,
мужик шагнет в волну, останусь я один.
И быстро рассветет, растащат чайки закусь,
трамвай сошьет мосты за утренний прогон,
а день сготовит мне какую-нибудь пакость
навроде снежных щей и серых макарон

Не факт, что мне лично нравятся нотки шансона в стихотворении, но образы смачные, этого не отнять. И работают на текст отлично, да.

бетховен
Silver Fox
http://litset.ru/publ/29-1-0-59779

мой бог не ловит блох
не пишет в блог
возможно глох
а может он – Бетховен
разбившийся о клавиши до крови
и музыка теперь его не тронет
на розе разошедшихся дорог
он ищет путь уйти куда-то кроме
банальных дел
чья неразрывна вязь
и вяжет пуще недозрелых яблок
но хромосомность нот уже ослабла
а за роялем новомодный лабух
на три аккорда строчит новояз

мой бог не пьет вина
и ночь черна
как те чернила что его рисуют
и ноты выпадают вхолостую
но он как прежде поминаем всуе
в системе новостных координат
которая его и колесует
в рингтонный звон
в рандомность без конца
в полифоний торжественную мессу
сквозь Вену
Бонн
по городам и весям
пока земля не больше будет весить
примочки с добавлением свинца

мой бог не помнит слов
он птицелов
он держит путь от форте до туманов
в которых шито-крыто тихо-пьяно
и пусть в сонатах сыщутся изъяны
кто спросит сколь велик его улов
когда на карася идут с капканом?
и что за живность водится в пруду
который не познаешь не измерив
узнав же
закрываешь настежь двери
и оттого так хочется не верить
особенно в такую ерунду

Ох, какое!
"...мой бог не пьет вина
и ночь черна
как те чернила что его рисуют
и ноты выпадают вхолостую..."

Будущее
Ирина Кузнецова
https://stihi.ru/2018/01/06/10307

Будущее наступает нечаянно
И как-то буднично нестерпимо:
Живёшь себе, и вдруг замечаешь,
Что оно давно уже наступило.

И ты впадаешь в него, и падаешь,
И нет конца твоему падению.
Горят мерцающими лампадами
Звёзды, а ты между ними где-нибудь,
Пустоты в груди сквозняками штопая,
Пытаясь улыбку держать косорото,
В воронку времени входишь штопором,
Кружась в мясорубке водоворота.
Внутри завывает сирена ужаса,
Но губы торжественной вторят мессе…
Где сердца наполняют мужеством?
Укажите мне это место!

Несёшься в пропасть, нору, преисподнюю –
Не то Люцифером, не то Алисой,
И, у небес разглядев исподнее,
Изнанку мира сечёшь биссектрисой.
И падает снег, как позор на голову,
Вокруг то темнеет, то рассветает,
И падает свет на тебя, на голого,
А ты – вот так и живешь, пролетая.

И кажется, будто бы это снится.
А это просто под облаками
Огромные рыбы, а может, птицы
Качают крыльями-плавниками –
Над крышами дач, над полями, сёлами,
Над паутиной горавтотранса…
А ты неудавшимся режиссёром
Своё «Не верю!» кричишь в пространство,

Где будущее, тобой беременное,
Корёжится, раздвигая границы…
И вращаются вспять лабиринты времени
На протекторах его колесницы.

Классно.
"И падает снег, как позор на голову,
Вокруг то темнеет, то рассветает,
И падает свет на тебя, на голого,
А ты – вот так и живешь, пролетая."

Андрей Ширяев
http://www.shiryaev.com

***

Дирижабли. Стимпанк. Девятнадцатый век на сносях,
как жена рыбака – непрерывно и необъяснимо.
Под скрипучую музычку пляшут в набухших снастях
лоскуты кораблей, закопчённого неба, жасмина,

кипятка в довоенном фарфоре. Вращение. Стон
безнадёжно покорного пара под поршнем, над вами,
в механическом вальсе валов, шатунов, шестерён,
в мельтешении между мирами, вдвоём, на диване,

привезённом из южных колоний, впитавшем собой
палисандровый пот и тяжёлое масло, и слёзы
темноглазого хрупкого солнца, и ливень – босой,
бестолковый, щенячий, воздушный, как слой целлюлозы

меж пером и свободным пространством. Вы спите. На лист
опускаются капли. Причал. Карантинная зона
оживает одним из своих многочисленных лиц
и швыряет в тарелку латунные буквы закона.

Вы проснётесь в машинном отсеке. В оковах. Всполох
закольцованных радуг, мгновенной воды в небосводе.
Выброс пара. Искусство, себя застигая врасплох,
оставаться в покое. Друг друга учить несвободе.

Я Ширяева обожаю. Спасибо, Катя. Кстати, стихотворение Бориса Рыжего в самом начале ленты мне напомнило стихотворение Андрея. Сейчас спущусь туда.

Модильяни
Ольга Субачева
http://grafomanam.net/works/261626

Эта весна исковеркана и пуста...
В дар отняла - несеверное сияние...
...Ангел бескрылый мой падать с небес устал...
Спасаясь от снов, открываю в тебе Модильяни.
Эта весна без тебя - суета сует...
Быт... Да кабы - не снилось екклесиастам...

Милый художник мой или таки поэт,

Пиши.

Стихи и портреты твои обреченно-прекрасны.

...Эта весна безнадежно скомкала нас...
Пару холстов обменяла на расстояния.
Ближе, чем сердце, но дальше, чем Оз. Она
Душит во мне Беатрис, а в тебе Модильяни.

...Снегом со мной театрально простился март,
Верой в апрель твой наив повышает градус.
Ангел бескрылый мой, может, сойти c ума?
Вместе.
Жаль, так не бывает, чтоб горе в радость.

...Только от губ указательный убери,
Только скажи, молодой, и, как должно, пьяный:
Без предисловий, без красок, холстов и рифм:
Открой, Беатрис!
Открой Беатрис, Модильяни.

Многовато Модильяни в тексте получилось. Здесь несколько другое. Хотя перечитаю все еще раз попозже.

Смотрите сами, Наташа, что подходит, а что нет. Я просто принесла то, что запомнилось.

Зеленые виноградины
Маргарита Ротко
http://grafomanam.net/works/225913

Зеленые виноградины - чётки под пальцами ветра...
Ворованный гравий, три дерева, змеев останки...
Мы - жуткие ягоды, вжатые в пропасть мольберта
угрюмым художником, с бредом танцующим танго
под эхом балконов красавиц, лимонных балконов,
балконов, упавших, как звезды, на площадь, где люди
играют в введение в храмы ветровых драконов,
играют в танц-шоу сердец на серебряном блюде, -

под молнией кисти, под жадными вилами вилок,
под рухнувшей кладкой, под пыльным навесом из цвели
и дырок-громадин...
... и руки художника - пилы-
рыбёхи. И губы художника - тощие цены

на право быть вжатыми,
право лишения сока,
бесправие двигаться, пухнуть и пахнуть, и вИнить,
когда нас целует пером оянтаренный сокол,
когда мы находим в листве наши до-половины...

Такая досада - компотным мазком - мимо формы...
Такие гнилые мольберты, что вжаться - противно!
Зеленые ягоды на террарисовом фоне,
хранящие в душах зеленых домашние финки -

на свет, изумруд-изуродно прозрачный, но тусклый,
на свет, обделивший теплом и бокалом потоньше.
... ворованный прудик, три дерева, змеи-моллюски.
Сидящий в траве бельмоокий, но нежный ладонщик -

отродье художника, впавшего в соль сантиментов
на старости.
Холм, похудевший с холста до "прозрачно"...
Связующих вилок грозы ярко-желтые ленты -
для нас, вялых ягод, что сдулись, как мрийи, как мячик,

как страсть у художника. Разве что в лисьих воронках
губ, жрущих наш мир (буйство линий, гуашное пьянство),
мы все еще ждем золотистого духа-ветрёнка,
который сожмет нас в размоченных воздухом пальцах.

И, прежде чем лопнуть - раздавленным, вжатым в холст, тканый
из ниток любви, нефабричный, кровящий бахромно,
мы розово-сине (рассветом над морем), гортанно
споём винный реквием грозди прекрасного грома...

Вот, что-то такое я и ждала. Здорово.
Спасибо, Марина

Наташ, тут публикуй хоть все стихи Риты, но лично мне полюбились эти.
Спасибо)

Классный сюр) При этом всё понятно)
Особенно понравились пропасть мольберта и гуашное пьянство)
Помню Маргариту по графоманам.нет)

Вот это лублу давно и нафсихда
Для меня -идеал образности, когда все - играют на эмоции.

Майк Зиновкин

аТланТы

Засыпает город дождём и снегом
Звёзды светят ярко и высоко
Нам бы только выдержать это небо
Не упасть под тяжестью облаков

Птицы жмутся к крышам, ища спасенья
Люди прячут слёзы и смотрят вверх,
Чтобы на сетчатке глазных расселин
Отпечатать солнечный фейерверк

Облетает быль, оставляя небыль,
Под напором лунного серебра
Нам бы только выдержать это небо,
Принимая купол на купола,

Подставляя ветру сердца и лица,
Не терзаться крыльями позарез,
Чтобы по тревоге опять смениться
И взвалить на плечи бесценный вес

И дарить надежду идущим следом
На тугую тьму и скупую синь
Нам бы только выдержать это небо
До конца – на сколько достанет сил

« Не упасть под тяжестью облаков» - да

Шторм

Koterina
http://litset.ru/publ/66-1-0-71289

Однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил. Ты даже не будешь уверен в том, закончился ли он на самом деле.
Но одна вещь бесспорна: когда ты выйдешь из шторма, ты никогда снова не станешь тем человеком, который вошёл в него.
Потому что в этом и был весь его смысл. (с)

Безрассудно взлетят парусами шторы,
В обжигающем свете, свистящем вихре
Мир – причал, беспощадно разбитый штормом,
Мир – нелепый и страшный рисунок психа…
Лишь эскиз, где намечены судьбы криво.
Сатана или Бог здесь раскинул невод?
Здесь молитвы сегодня звучат и взрывы,
Чёрный дым в невозможно-весеннем небе.
А под ним – в глубине, в тесноте убежищ
Столько боли и веры, любви и гнева...
Но стирает надежду железный скрежет,
Пробирается в души и режет нервы.
Это смерть на облаву выходит в город,
Это долгая, ставшая пыткой тризна,
Строй домов обгоревших, застывших гордо,
Вечный снег, заметающий дни и жизни.
Это мёртвые птицы, ветра и пепел,
Это память, в которой как выстрел – имя,
Это кровь и руины в твоем Алеппо,
Это крылья хранителей над родными.
И страшнее сирен – лишь слова проклятий,
И засохла нелепая ветка мирта.
Под ногами – дороги, камней заплаты
И осколки стекла, и осколки мира.

+++

Спасибо, Витя) Хоть и не думала тут совсем о метафорах, оно как-то само сочинилось.

Моя Венеция

автор Воскресенский
http://litset.ru/publ/14-1-0-72963

Приветствую, Венеция! Виват красавцу-городу!
Она меня приветствует дождём и ветром в бороду,
А также карнавалами наигранно весёлыми,
Змеистыми каналами, прошитыми гондолами,
Пивными многоликими с гарсонами проворными,
Зубастыми улыбками, дежурными buongiorno(ми)...
Курсирую растроганный с витающими мыслями
Над водными дорогами мостами-коромыслами.
Дома с налётом плесени и лодками на привязи
Находятся на пенсии, немало в жизни вынеся.
На набережной, тщательно прибоями облизанной,
Сканирую мечтательниц, глядящих монализово...
Устал. Над морем вечером налёт закатной ржавчины.
Мне тесно в гуттаперчевом потоке отъезжающих.
Поток, фастфудом чавкая и капая мороженым,
Стекает в порт, где чайками лагуна припорошена.
Проталкиваюсь к берегу с японцами и немцами...
Колумб открыл Америку, а я открыл Венецию.
Колумб – самостоятельно, а я – ведомый гидами.
Подобных открывателей здесь видано-невиданно...
Фрагменты дня пролистаны, "ладья" к причалу подана.
Гудит толпа, воистину счастливая. И потная.
Вокруг туристы пёстрые в клубок на пирсе скомканы.
На волю рвусь из спёртости, как бабочка из кокона –
Не всё ещё осмотрено, не все пути исхожены.
Прошёлся бы у моря я, но вусмерть обезноженный.
Бомжу отсыпав мелочи, смыкаю очи сонные
На "купленной" скамеечке, просоленной муссонами...

Лучами тьма распорота, и в ней рассвет полощется,
Скользя по крышам города на улицы и площади.
С пернатыми на пристани делю остатки завтрака.
Невыспанный, расхристанный сегодня я. А завтра как?

Очень симпатично. Только (имхо) здесь яркие зарисовки города превалируют надо образами. Город настолько колоритен, что он их подавляет. Во всяком случае у меня так воспринимается текст.