Начало
http://litset.ru/publ/9-1-0-62857

Продолжение начала
http://litset.ru/publ/9-1-0-63179

Конец начала
http://litset.ru/publ/9-1-0-63390

Хороший день

Опосля междусобойного знакомства стали Дерижабльсон, Гигантик и Корневиль вместе по Стеклогольму гулять. А когда и над Стеклогольмом летать. Нет, все же чаще пешком ходить. Все ж таки Гигантик летать-то не умел, а таскать его постоянно за собой в небеса, это не вполне отдыхательно было. С утра ребята учились, Гигантик в нормальной школе, Дерижабльсон с Корневиль – в спецшколе универмагии. Родители толкали Гигантика в перепрограммисты, потому что, по ихним мыслям, таковые спецы будут очень неплохо существовать, ведь перепрограммировать то, что другие сдуру напрограммировали, всегда будет настоятельно и неотложно. Гигантик не то чтобы отнекивался, но особливо и не отдакивался, потому как не щущал в себе пока сильного реактивного рвения к энтому делу. А Дерижабльсон с Корневиль учились, сказать, в охотку, и то – таково интересно колдовским делом заниматься. Пока им задания простенькие давали, начальные, - ну, там старушке помочь дорогу пересечь аль спотыкнувшегося стеклогольмца приподнять и поскорее у местного известного врача Микки-хирурга очутить. То есть, пока доброе коддовство им в головы вбивалось. А иные грани – их относили на старшие классы, когда уж ученик в разум войдет и подходить станет ко всему философски, сказать, с осознанием и прочее. Интересно-то интересно, но учеба нелегка была. Взять с той же старушкой. Попервоначалу Дерижабльсон, когда ему велели выполнить упражнение, перебросил одну бабулю местную через дорогу с такой скоростью, да еще и по высокой дуге, что она, хоть мечту свою о переходе на иную сторону стрита выполнила, однако от скорости ее выполнения и бешеного восторга едва не лишилась сознания, нормальной работы органов, и это еще мягко говоря. Правда, у Корневиль все получалось спокойно, аккуратно, без особо уж сильных нервных протрясений. Известно дело – девочка.

Да. А уж до чего им было весело втроем по Стеклогольму гулять. Город красивый - зеленый, солнечный. Или безлиственный, хмурый и несимпатичный. Все от времени года зависит. Хаты классные, авторские, дерзайнерские, на зимние праздники свечки в окнах горят, гирлянды повсюду, огни рекламные опять же, а праздник проходит, и все гаснет, и уж и хаты скучнеют как-то. В общем, как говорила Мурмур Яхаа: «В нашем Стеклогольме в среднескотистическом разрезе полный камбаланс». Но вот в зиму снежную, весной и летом – чудо. Да и в осенний демисезон тож неплохо, чево клеветать. Особенно Дерижабльсону нравились уличные татуировщики в прозрачных одеждах, с жезлом в руке, указывающим на ихню студию. А уж студий энтих было видимо-невидимо. Это еще с исторических времен запоявилось. Одно время пошли войной на Стеклогольм два народа – копенбабенцы и ржане. Да как пошли – с двух противуположных сторон. Прямо-таки с идеально противуположных. И было их по суиме ровно в два раза больше, чем стеклогольмцев. Хоть совсем сдавайся. И тогда тогдашний король Такен Шестой Дробь Три вызвал к себе татуировщика-самоучку Накольсона (с ударением на первое «о») и повелел у всех солдат Стеклогольма увековечить на мускулистых спинах, включая, скажем, копчик и шею, воинов с угрожающими фейсами, при всем вооружении, чтоб устрашняли смотрящего на все сто, чтоб прям кто ни позырит, тот пусть бежит, не оборачиваясь, до своей хаты. И надо сказать, Накольсон неплохо постарался. Использовал он для этой цели боевое копье и заморскую краску сурикат, редкую краску, на вес золота шла, прям, как пряность какая. Вот подошли два вражеских войска на поле боя с двух противуположных сторон, так что стеклогольмские воины точно посередине промеж ними оказались. Стояли стеклогольмцы лицами к копенбабенцам, а татуированными спинами – к ржанам. И что характерно, ржане удрали первыми. Да, таково сильно придавило их искусство Накольсона, что в страхе прям побросали свои колибарды, застрельники и пращальные мёты, и рванули, как никогда в мировой исторической науке никто еще не бегал. Во всяком случае, Гиннесс ни о чем подобном не повещает. А уж потом побежали и копенбабенцы. Нет, они еще собирались подраться – вроде ниче страшного, врах как врах, вдруг дело все ж выгорит. Но тут командующий стеклогольмской армией приказал войску повернуться к копенбабенцам спиной, и они тож на месте не удержались,, поскакали голубчики до родины только так, да еще платили опосля два столетия кажный год по барсетке золота за потоптание местной почвы. Но то времена далекие, не шибко культурные. А вот что осталось в народе с той поры, так это глубокое уважение к искусству татуировки. Памятники Накольсону на целом ряде перекрестков стояли, цветы к их педесталью носили, правда, в основном, пожившее поколение со всем ихним уважением к прошлому. А молодежь – то так, для них те памятники, как сплошной адвертисмент. Один модный татуировщик даж прям у памятника студию открыл и назвал «У Накольсона», прикинь! Типа тута еще с тех незапомненных времен безнос ведут. И многие велись.

Но это лирическое наступление, а теперь про правду. Однажды зимой, незадолго до Нового года, Дерижабльсон малость прихворал. Ниче сурового – покашливал, дома сидел. Ну, выпил попервоначалу народно-природное стеклогольмское средствие «Агриппа», лучше стало, потом мамочка Баба Яга ему прислала целебный мурромский бальзам «Агриппина», совсем прошло все, как рукой сняло. И так захотелось мальчику гулять. И прям в зоопарк потянуло. Он фауну-то почитал, тута таить не будем. Позвонил Корневиль и Гигантику, они как раз к энтому времени из своих скул домой возвернулись, и отправились друзья в стеклогольмский зоопарк.
Зоопарк в городе не сказать, чтоб невесть какой был. Стеклогольмцы в целом не больно в животном мире разбирались. Нет, на природе посидеть, порелаксировать они уважали, а уж на берегу Ботанического залива посидеть – это уж ваще культовое развлечение у них было, но так чтоб детально зверей знать, такого не было, даж толком и не подозревали, чего энти четвероногие едят, просто, мол, существуют, да и все. И зоопарк они завели просто потому, что так надо. Ну, вот в Копенбабене шикарный зоопарк, там даж хищники обретались - львопарды, уткороги тама, понтеры стильные, один даж энергичный полувиан. А стеклогольмцы наловили в лесах окрестных пару сотен зайцев да запустили в зоопарк, а после еще рысь поймали, точнее, позвали, достойную, кисточки на ушах, огонь в глазах, хвост толстый, шерсть повсюду, ну все как надо, даж ходила по преимуществу на задних лапах. Да, еще два крота тама содержались, но не потому, что их завели, а просто они завсегда тама жили под этой местностью, а по ночам вылезали на поверхность и уже как бы ахвициально являлись составной частью зоопарка. Вот. В общем, начали стеклогольмцы за здравие, а потом че-то рассеялись, надо было трамвайную линию в городе строить, сильно разросся он к тому времени, и про зоопарк подзабыли. Так и остались там рысь и зайцы. Ну и, само собой, кроты. А опосля трамвая, как вспомнили, смотрят – че-то рысь веселая ходит, а зайцев малость поубавилось. А жители в повадки лесные не врубались и удивились чуток, мол, че такая убыль. И с каждым днем стали проводить, как они называли, зайцезамеры, и зайцев все меньше становилось. И ясно дело, что сбегнуть не могли – зоопарк высоким подзабором от города отгорожен был со всех сторон. А рысь как на дрожжах прибавляла, и все задорнее блеск в глазах, и мурлыкала часто, растянувшись на травке. А потом в один день зайцев не стало ваще, от слова ноль. И рысь погрустнела, впала в задумчивость, даж мурлыкать стала с печалью возмущенной в голосе, и характер у ней спортился, а раз один стеклогольмец заметил, что рысь на него посмотрела внимательно и облизнулась. А стеклогольмцам и невдогадку выписать зоолухов из хоть Копенбабена промониторить ситузйшен, знай себе диву даются и головы чешут от невдомека. Так и беседуют:
- Что с зайцами сталось, сосед, как думаете?
- Пропали зайцы, сосед, сами видите.
- А куды? Почему?
- Природа, сосед, штука сложная.
Погутарят таково значительно и разойдутся себе по домам, по блинам, по сырникам да оладьям. Ну, то что рыси кушать надо, они по аналогии понимали, носили ей, кто сырник, кто что, но она хоть все это и уминала, однако ж тоска по зайцам из ее зеленых глаз не прогонялась, видно, хоть и животное, а сердце привязчиво у него. Многие чувствительные леди даж искренне ей сорыдали, говорили, что вот, мол, промеж людьми такового чувства не сыскать, а тута животные что демонстрируют. Один местный поэт описал все это в стихах, мол

Твои страдания безмерны,
Друзей не стало как-то вдрух,
Ты стала сумрачной и нервной,
Мой друх

А то еще

Когда б мои друзья пропали,
Не смог, о ангел красоты,
Я так прочувствовать печали,
Как ты

И другое в возвышенном стиле, что заставляло вовсю работать слезные протоки читателей.
Так вот, как уже было сказано, однажды зимой отправились друзья в зоопарк смотреть на рысь. Быстро темнело. Животное сидело у ограды довольно грустно, рядом с ним валялись растерзанные сырники. Судя по всему, рысь пыталась выгрызать из них заячьи фигурки. Дерижабльсон и Корневиль понимали по-рысски, они присели у ограды и заговорили с животным.
Рысь сообщила им, что очень томится без зайцев, что, помимо того, что это замечательные собеседники, она не в состоянии нормально расти и прогрессировать без нормального питательного аттракциона, что, когда стеклогольмцы приглашали ее в зоопарк, ей говорили, что она будет жить тама с зайцами, и ваще. Слово «зайцы» слетало с губ великолепного животного каждые несколько секунд, меняя только падежи.
- Чего делать будем? – спросил Дерижабльсон друзей.
- Нам надо привести новых зайцев, жалко ее так, - заплакала Корневиль.
- Точно, - поддержал Гигантик, - и она опять станет веселой, радостной и игривой.
- Нет, - наотрез возразил Дерижабльсон, - это плохой выход. Получается, что мы приведем зайцев в зоопарк только в качестве беззащитной еды. Их, что ли, вам не жалко? У меня есть другая мысль. Надо переправить рысь в лес, чтобы она жила тама на вольной природе и решала вопросы с питанием и саморазвитием, как назначено биолухами.
Корневиль и Дерижабльсон полностью согласились с другом, девочка аж в ладошки захлопала. Однако оставался вопрос, как решить эту проблему.
Гигантик предложил рыси перескочить через подзабор зоопарка. Ну, обычный школьник, фантазия не колдовская.
- Ты думаешь, мне это самой в голову не приходило? – муркнула рысь раздраженно. – и чему вас только в ваших скул учат!
Корневиль придумала, чтобы, так как рысь умеет ходить на задних ногах, принести ей одежду и выдать за стандартную стеклогольмскую гражданку. Только темными очками лицо закрыть хорошо бы, да на уши с кисточкой кепи натянуть, а хвост – под каку-нить шубу спрятать. Но тута рысь тоже закапризничала и отбрыкнулась, что для ней это будет унизительно, поскольку она есть в чистокровном виде вылитая фауна, а не какой-нить гомо.

И тут умница Дерижабльсон вспомнил, что на столике, где лежала косметика Мурмур Яхаа, он видел пачку с желательной резинкой. Тута дело в том, что бабы яги в Стеклогольме, Мурроме и других городах использовали для колдовства сключительно натуральные средства, и одним из самых около гически безопасных было именно это. Желательную резинку изготовляли из сосновой смолы, березового сока, корицы, шафрана, измельченного куриного перышка, одолженного у пестрой курицы в три часа утра с пятницы на шаббат, ну и всякого другого по мелочам. Из этого делали чуингам, красиво уворачивали и – вот вам, колдуйте сколько влезет. Необходимо было положить резинку в рот и на третьем жевке загадать желание. Все сбывалось самым точным образом.
Но уж ошибиться было нельзя. Инструкция сурово гласила: если кто резиночку недожует и загадает желание на первом или, сказать, на втором жевке, то по инструкции с ним должна была случиться серьезная неприятность – кто пуговицу от пальто терял, кто в лужу босоножкой наступал, кто в школе обретал «неуд» по поведению. А если кто пережует, то волшебные свойства резинки ваще аннулируются и она становится обычной резинкой, и жуй ее потом хоть до скончания века, коль не лень и во рту приятность. Этими правилами молодежь, которой таковы средствия еще не полагались и которая, чево скрывать, брала частенько резинку у родителей под покровом тайны, стремились подвигнуть к изучению арифмистической науки. Все с умом было задумано!
Все пачки с желательной резинкой выпускались строго считанными, осмотренными на предмет соответствия нормам, выдавались в строгом согласии с документами конькретной бабы яги и записывались на ее имя как владелицы данного чарующего средствия во избежание злоупотреблений. Контроль за всем этим держала высокая комиссия по колдовству.

Ребята сами слышали, как Мурмур Яхаа нахваливала продукт Бабе Яге во время телефонного общения. Короч, действовать надо было быстро, Мурмур Яхаа в тот день отправилась на профессиональный слет, но скоро должна было ворочаться, там у них в повестке один лишь вопрос стоял: социальная защита баб яг в свете текущей обстановки в Стеклогольме и прочем мире. Ну, фуршет легкий опосля, танцы, трали-вали, но все это недолго. Гигантика оставили при рыси, летать он не умел, просто остался зубы животному запудривать да утешать, читать «Дед Мазай и зайцы» також, на рысь энтот шедевр особливо сильно действовал, сказать, впечатлял. А сами рванули. Дерижабльсон понимал, что, скрытно беря резинку, они поступают как не надо, ему было стыдно, и щеки его в этот момент горели, но он так хотел, чтобы все было хорошо, да и по правде, чесались руки поколдовать. Корневиль тож пыталась унять разбуянившуюся совесть. В спецшколе, как было сказано, колдовать без присмотра им пока запрещали, говорили, что они еще маленькие, добра от зла отличить не могут, вытворят еще чего-то. Но дети были в себе уверены. Ну, взяли из пачки три желательные резинки, полетели в зоопарк обратно. Гигантик уж Мазая приканчивал, а рысь таково расчувствовалась концовкой, как всегда, впрочем.
- Ах, - говорит, - какой хороший дед! Чем зайцам гибнуть беспонтово, так какую-нибудь рысь порадовают таперича беседой и нежным вкусом.

Короч, первым стал жевать Дерижабльсон. Жевнул раз, жевнул второй, и – на тебе – отвлекся после второго жевка на профиль Корневиль чево-то и обсчитался.
Который, - думает, - раз щас жевнул, второй аль третий? Кажись, третий.
- Хочу, - приказует, - чтобы сия рысь животная мгновенно переправилась в леса лиственные, в дубравы кудрявые да рощи – чево уж проще?
Нет эффекту. Ребята стоят, ждут исполнения дирехтивы, а результату ноль. «Мож, - думают, - бракованная резина попалась, недовложили вовнутрь шафрана, а то и вправду Дерижабльсон посчитал неверно». И рысь молчит, грусть в глазах, слезы навернулись, вот-вот двумя дорожками на пушистые щеки-яблочки покатятся.
Ну, взялся за дело Гигантик. На него особливо надежд не покладали, он же не колдунского роду-племени, так, обычный, сказать, гражданин Стеклогольма.
Начал Гигантик жевать, и сделал какой-то странный первый жевок. Даж для самого себя странный – то ли жевнул, то ли зубами просто слегка по резинке проскользнул. «Дай, - мыслит, - на всякий пожарный лишний раз жевну». И точно, оказалось, что раз и правда лишний. Просказал Гигантик заклинание, а, как булгахтеры гутарят, итого – полное авизо.
Смотрят ребята в землю, рысь уж без счета слезы на траву роняет, и в глазах у ней сквозит уж совсем прям безнадега. Ну, только тута Корневиль в игру вступила.
- Эх, - стреляет в друзей словами, - тоже мне, мужчины, щитоводы-меченосцы. Надо все делать аккуратно, сказать, прецизионно. Что, и слова такового небось не слыхали?
Взяла в рот резинку и прецизионно так посчитала на кажном жевке – один, два, три. И заклинание вдвинула. И тута же пропала рысь с глаз, и зоопарк пропал, потому как Корневиль энтого тож пожелала. Только рысиное мурлыканье развеселое донеслось: «Гранмерси вам, встречайте, зайчики!» И еще писк какой-то, энто, наверно, уж зайцы радовались.

А на месте зоопарка начался фейерверк, да с какими грибометрическими фигурами, да с какими цветами-оттенками, шум, свист, красота в черном небе! Это высшая комиссия по колдовству детям от себя бонус добавила, как увидела их доброе дело. Люди подгребли, Новый год же скоро, настроение праздничное мигом у всех организовалось, кто канкан пляшет, кто белый танец выколенивает, кто поет без слуха! Одни только кроты, по истине сказать, прибалдели. Вылезли, на веселье зырят, а ни зоопарка нет, ни рыси, огни в вышине, народ, спужались сильно. Ну, ничево, отошли мал спустя.
- Какая ж ты молодец, - Дерижабльсон с Гигантиком подругу нахваливают, - и с зоопарком хорошая идея. Пусть животные самым естественным отбором живут, дружат промеж собой, ну, ссорятся иногда, не без того.

Радостные домой к Корневиль полетели. Порешили в содеянном сознаться. Во-первых, совесть по-прежнему свербила, а во-вторых, вродь, ниче вредного не сделали, напротив, польза одна. А Мумур Яхаа как-то лехко все приняла, просто рукой отмахнула, мол, что с вами, озорниками, поделаешь. и муж ее, Мумия-Кролик, тож не серчал. Усадили всю компанию пышки есть с медом.
Вечер провели волшебно. Свечи включили, в «Ведьму» играли, опосля в дартс чемпионшип закатили, тута Мумия-Кролик стену неслабо попродырявливал, у нево с метаниями не выходило никогда, руку вправо заносило. Но, опять же, Мурмур Яхаа, в отличие от как всегда, даже после кажного мужнина попадания в стену, на удивление ласково его по руке оглаживала, и глаза у ней сияли, и Мумия-Кролик хохотал, и дети смеялись Ну, вот бывает же такое! Хороший день получился перед Новым годом!