У Льва Лосева есть давнее стихотворение «Ткань (докторская диссертация)». Оно о различных способах неадекватного прочтения литературного произведения. Там наглядно показаны формализм, начетничество, идеологическая проработка… В общем, что угодно, только не живое непосредственное восприятие изящной словесности как искусства.

По иронии судьбы само стихотворение Лосева, наполненное стиховой, стилистической и смысловой игрой, тоже может быть прочитано одним из тех способов, которые он высмеивает: внешне правильно, но по сути пустопорожне.

Есть симптоматичная проблема значительной части современной критики: энергично обсуждать художественный текст, не затрагивая саму художественность.

Не то, не так и не о том.

И удивительное дело — обычно критик «со сбитыми настройками» даже не осознает, что он говорит о чем-то параллельном литературе. О политике, гендере, акционизме, поколенческих вопросах… Только не о самом тексте как художественной ткани.

Началось это не вчера и даже не позавчера. Выдающийся филолог Юрий Щеглов, по стечению обстоятельств родившийся и ушедший из жизни год в год с Лосевым, некогда отметил все ту же тенденцию в литературоведении последних тридцати лет — совершать интеллектуальную подмену, искажать оптику исследователя, в общем, интересоваться чем угодно, помимо собственно поэтики: «…если бы автор <…> был бы неважным поэтом (хотя, может быть, и хорошим метафизиком или кодировщиком герметических смыслов), то, скажем прямо, кому, кроме варящихся в академическом соку схоластов, были бы интересны его философия, психологические идиосинкразии, автореферентность, интертекстуальность и т. п.? Даже понятия, образы, метафоры сами по себе еще не составляют поэзии. Все эти аспекты получают жизнь лишь в рамках словесной и композиционной инженерии, каковая есть главная специальность поэта как мастера слова и эффективность которой является необходимым, хотя часто и бездумно просматриваемым условием легитимности ученых интерпретаций. От нее полностью зависит рецепция стихов, их запоминаемость, напевность или декламируемость, цитабельность, вхождение в культуру. Выявление изобретений, конституирующих поэтические модели, должно бы поэтому интересовать многих. Однако в литературоведческих кругах это занятие в последнее время пользуется низким приоритетом»¹.

Выявленный зорким диагностом недуг никуда не делся. «Ширится, растет заболевание». Впрочем, быть может, искусство как таковое всегда было интересно немногим?.. Почти за полтора столетия до современного ученого ровно о том же писал Петр Вяземский: «Знаем, что в наше время многие мало дорожат художественностью: это не реальность (курсив автора. — А. С.), не вещественная ценность, а умозрительная, условная, это остаток суеверия прежних времен и поколений. Ему нет места в новом порядке вещей. Оно, пожалуй, и так для большинства. Но есть и меньшинство; надобно и о нем подумать и не приносить его беспощадно в жертву силе и числу» ².

Особенно это заметно в разговорах о поэзии. Рассуждая о прозе, можно легко спрятаться за «вокруг да около» и не заметить самообман: автобиографизм, социальность, проблематика-тематика, актуальность-новизна, современный/несовременный герой, политическая прогрессивность/реакционность и все прочее, что в разговоре об искусстве, возможно, порой и любопытно, по сути — мимо, мимо, мимо.

Меж тем стоит заговорить о композиции, стилистическом синтезе или работе со вторым смысловым планом, то есть о том, что составляет саму суть вопросов поэтики, и о том, что гораздо ближе к загадочному явлению вечно ускользающей от формализации художественности текста, как нередко натыкаешься на искреннее недоумение.

Диалог получается приблизительно такой:

— Простите, вы о чем?

— О поэзии…

— Мы все тут не о футболе и не о погоде. Но «графика стиха», «метрическая организация», «память жанра», «подтекст»… Зачем это?

— Так ведь это же и есть основной предмет…

— Сейчас это не-важ-но! Вы разве не видели, что автор сегодня запостил в фейсбуке? Ему же теперь руку нельзя подавать, не то что читать!

— Простите, а какое отношение социальная деятельность автора имеет к художественным достоинствам его поэтического текста?

— Вот тоже, вспомнили… «Качество», «эстетика», «вкус»… Кому и зачем они вообще нужны? Что с ними делать?.. Знаете, с кем он вчера встречался? Публично! Под камеру!

— Не знаю и знать не хочу. Давайте вернемся к семнадцатистишию. Так вот, любопытный ритмический сбой в девятой строке…

— Да какая разница!..

И т. д., и т. п.

Так и живем. Так и читаем. Изо дня в день, дружным коллективом, очень увлеченно.

Около прозы. Возле поэзии. Мимо искусства.

1. Ю. Щеглов. Избранные труды. М.: РГГУ, 2014. С. 148–149.[↩]
2. П. Вяземский. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1984. С. 362.[↩]

Источник (2020-2021)