Подкаст «Комплекс неполноценности». Выпуск 1 (Радио Arzamas)

        Этот выпуск мы решили посвятить вопросу о том, может ли литературо­ведение быть точной наукой. Дело в том, что нам повезло поговорить с Александром Константино­вичем Жолковским, профессором Универ­ситета Южной Калифорнии.

        Нам повезло, потому что, во-первых, Жолков­ский — один из самых откры­тых, обаятельных и располагающих людей в гуманитарных науках. С другой стороны, он настоящий патриарх и за десятилетия работы успел позанима­ть­ся самыми разными вещами. Он начинал со структур­ной лингвистики и одним из первых в Советском Союзе занимался языком сомали. Он был своим в дисси­дентских кругах. Он один из главных поборников точности в филологии — но даже если вы интере­суетесь не специально точно­стью, а просто русской литературой, то и тут без него никуда: огромное количе­ство вещей, которые мы сейчас знаем про Пастер­нака, Мандельштама, Зощенко, Бабеля, Толстого и Пушкина, мы знаем благодаря его открытиям. Жолковский эмигрировал в Америку и там отдал дань современному лите­ратуроведению — фрейдистскому, постмодернистскому, деконструктиви­стскому, которое не только изучает, но и развенчивает писателя, спорит с ним. Наконец, если вы просто любите читать современную литературу, вы не могли пройти мимо его эссе, которые он сам называет виньетками, — сборников необязательных мемуарных историй, всю прелесть которых составляет ироничное отношение автора.

        Жолковский был одним из первых ученых, которые еще в 1950–60-е годы прошлого века стали мечтать о том, чтобы превратить филологию в точную науку. Всплеск интереса к точности пришелся на период бума информатики и больших надежд на прогресс в области ЭВМ и компьютер­ных технологий. В гуманитар­ных науках мечта о компьютери­зации прежде всего овладела умами лингвистов — потому что в сфере языка сразу понятно, куда это можно приложить практически. Например, можно мечтать о компьютерном собесед­нике: чтобы компьютер научился распо­знавать речь, устную или письмен­ную, правильно ее понимать и на нее отвечать. Можно пойти дальше и мечтать о компью­терном переводчике. Искус­ственный интеллект не только правильно понимает речь, но и адекватно воспроизводит ее смысл и структуру на другом языке.

        А можно пойти еще дальше и вспомнить, что не только наши обычные слова, звуки и буквы — это явления языка, но и роман «Война и мир» — это тоже явление языка. И, соответ­ственно, можно мечтать о компьютерном литерату­роведе, который сначала прочтет «Войну и мир», а потом еще тысячу похо­жих романов, проанализи­рует их и точно скажет, чем же произве­дение Толстого так гениально. И если доводить это до предела, можно мечтать о компьютерном писателе, который, автоматически изучив правила «Войны и мира» и еще тысячи текстов, сам напишет свой роман — как минимум не хуже какого-нибудь среднего писателя XIX века или, чем черт не шутит, вообще шедевр.

        Ну а для всего этого (чтобы научить компьютер все это делать) нужно очень хорошо уметь строго описывать эти явления: по одним и тем же формальным процедурам описывать одни и те же формальные параметры. Лингвисты уже очень неплохо знают и умеют формально описать, как устроены звуки, слоги, морфемы. Они кое-что знают про синтак­сис — а вот про семантику уже зна­чи­тельно меньше. Ну а такая вещь, как устройство литературного произ­ве­дения (не какого-то отдельного, а целых жанров: всех детектив­ных рома­нов или всех смешных пародий), — это практически не было формализовано вообще. Вот этим и занялся Жолковский.

Интервью: Ирина Калитеевская, Кирилл Головастиков

Полный текст интервью здесь