РГ: А как вы оцениваете языковые способности современных политиков? Их лингвистическая работа заметна или не очень, она портит или украшает "великий и могучий"?

Левонтина: Безусловно, политики задают тон. Если первые лица употребляют жаргон или лексику на грани цензурности, то это знак политикам других уровней и обществу в целом. Но есть другая вещь, более интересная и не столь очевидная. В языке политиков появляются ключевые слова (не те, что прокламируются, например "инновации", "модернизация", "вставание с колен"), а другие, которые специально не подчеркиваются, но через них до общества доносятся некоторые очень важные ориентиры. Скажем, Владимир Путин несколько раз подчеркивал, что России нужно ставить перед собой "амбициозные цели". Раньше нам все время говорили о "великих целях". Но "великие цели" - туманны и недостижимы. И неизвестно, нужны ли. А вот "амбициозные" - хотя и труднодостижимы, но совершенно конкретны, не заоблачны.

Или вот в "тронной" речи Дмитрия Медведева прозвучала фраза о том, что Россия должна стать "комфортной" страной. Это новое прилагательное, которое принесло и новую для нашей ментальности идею: хорошо, когда человек, живя и работая, попутно получает удовольствие. Жить с удовольствием! Такой идеи в русской культуре еще не было. Вообще комфорт - это одна из тех новых ценностей, которые утвердились в современном русском языке.

РГ: Недавно читала работу о роли паузы в речи Путина... Исследование особенностей языка первых лиц государства - это новое в лингвистике?

Левонтина: Всегда были ученые, которых интересовало, как говорит отдельный индивид. Но попробовал бы кто-нибудь описать синтаксис Сталина или фонетику Брежнева, когда эти фигуры были у власти! В современной лингвистике есть работы о языке Хрущева, других политиков...

РГ: Считается, что у президента Медведева более нейтральный академический стиль речи, а у премьер-министра Путина - более эмоциональный.

Левонтина: У них обоих довольно гладкая речь, но при этом не академическая. Оба хотят в языке быть ближе к народу, но ориентируются на разные социальные группы. Сленг используется обоими, но у президента больше компьютерной лексики.

РГ: Язык, как одежда: использовал какой-нибудь аксессуар неправильно, и вот ты уже старомоден. Как вы относитесь к молодежному сленгу в устах взрослых дяденек?

Левонтина: Уследить за жаргоном очень трудно, и пытаться, видимо, не стоит. Человек все-таки должен говорить на своем языке, а уж писать на молодежном сленге и вовсе дело неблагодарное. Пока книжка выйдет, язык устареет. Впрочем, это не касается мемуаров, воспоминаний о собственной молодости. Если бы не Василий Аксенов, мы бы, наверное, хуже представляли себе сленг и субкультуру стиляг. Или интервью Бродского, которые недавно показывали по каналу "Культура". И даже если в них есть анахронизмы какие-то легкие, словечки, которые явно пришли из его питерской молодости, то это приятно и симпатично. Но эти люди и их язык - явления культуры. Когда же обычный взрослый человек пытается молодиться с помощью "преведов", то это выглядит жалко и смешно. Такое, кстати, случается в языке рекламы, потому что сочиняют ее часто "старые грибы", которые не знают точного значения сленговых слов.

РГ: Мы ничего не сказали про "творческую безграмотность". Она по-прежнему в моде?

Левонтина: Эта проблема уходит. Когда настала свобода, народ принялся бороться с тоталитарными проявлениями во всех сферах жизни. Отсюда возник культ антиграмотности. Но со временем стало понятно, что культуре удобнее существовать, когда есть орфографические нормы. Если написано абы как, то это мешает пониманию, мы медленнее читаем. Хотя игры с правописанием, конечно, остались в Интернете. Но вообще-то на разных этапах культуры - разное отношение к единому своду норм. Скажем, в пушкинские времена было гораздо свободнее.

РГ: Баратынский, например, в конце предложений ставил запятые.

Левонтина: Одна журналистка как-то написала: "Кровавое воскресенье на Ходынском поле". Для нее два события, произошедшие в разных городах и в разное время слились в один собирательный образ массовой гибели граждан из-за неорганизованности властей.