Зима не спешит, примеряется по ночам,
Крыша дома - её многоствольная флейта.
Песни, танцы, заходы на поздний чай -
Далеко позади беззаботное лето.

Пламя горелки мечется вверх и вбок -
Душа мотылька, рвущаяся из плена,
Её не отпускает огненный красный бог.
Полночь - время благословенное, -

Приходит внезапно. Морфей не позвал ещё;
Попытка не пытка, но это не очевидно,
Зачётных ночей по пальцам - наперечёт.
Тускнеющий след болида -

Предвестник рассвета, - теряется в темноте.
Шорохи, всполохи - всё здесь глубокий смысл.
Хочешь бессмертия? Выдумай глупый текст.
Хочешь бездушия? Выдумай мир из чисел.

Не прогоняй мотылька. Пока он жив,
Жива вселенная, рождённая в мраке этом.
Пламя погаснет, разрушится новый миф.
Огненный красный бог уйдет с рассветом.

Ты снова мною не разучена
И остаёшься тайным смыслом
Нерукотворная излучина
За тридевятым крайним мысом.

Рука в руке, разряд в полтыщи -
Всё было, есть и буги-вуги.
Пусть даже после - пепелище
На миллион парсек в округе.

Ты не разученная партия
В моем не сыгранном концерте.
Войду в изысканное патио
Всё дальше, дальше. А в конце ты

Мне распахнешь врата эдемовы.
Святым источником пронзённые ,
Меня оставят злые демоны
На самом краешке френдзоны.

Ворвётся в небо змей пернатый
И оживёт дыханьем ветра,
И улетит. Так было надо,
Чтоб нам осталось наше лето.

Из дома вышел человек*
Так, просто, на ходу
И перешёл на быстрый бег
В каком-то там году.

Бежал, бежал , не чуя ног,
И не смотрел назад.
Коптился в печке чугунок,
И плодоносил сад.

А человек, как метеор,
Носился тут и там.
Но время - ненасытный вор -
Бежало по пятам.

Устал немного бегунок
И перешёл на шаг.
Быстрее он уже не мог
И плелся как ишак.

Куда он шёл, зачем спешил?
Решил на пень присесть.
Попил воды, разбил кувшин,
Вздохнул и вышел весь.

*Даниил Хармс

Солнце тащит рассвет за собой,
Два-три облака тают как сахар
В кружке чая. Зелёный прибой
Катит вал свой на город. От страха

Оказаться зажатым в бетон
Разогретых бульваров и зданий,
Человеческий фактор бегом
Растекается за город. С дамой

Разминувшись бортами карет,
Изрекает дежурное эх-ма
Безымянный извозчик. Скорей
Дама жмёт на педаль - только эхо

Амплитудно стремится к нулю.
Тишина и покой этим летом
Подозрительны. Курсы валют
Нестабильно стабильны при этом.

Незатейлив затейливый день
Тем, что завтра останется в Лете.
А пока он нескромно одет.
Или больше раздет. Междометий,

Напитавших дворы и дворцы,
Хоть заешься, запейся от пуза,
А на рынке уже дефицит
Адекватных словес. Но арбузы

Как небесная манна, везде,
Где протоптаны тропы. И всё же
Иногда этот август - pease death,
Расширяющий поры на коже,

Растворяющий мыслей поток
Ядовитыми ультра лучами.

Собирается в путь шапито,
Грустный клоун лелеет печали, -
Грима нет, но такой нарратив.

И постскриптум: ещё одно лето
Мириады фотонов родив,
Растворяется временем в где-то.

Загар на зону декольте
ложится с некоторым смыслом,
абориген уже вспотел
к двадцатым числам

июля-месяца. Сезон
миграций близится к экстремуму,
когда прекрасный пантеон,
пока что кремовый,

приобретает сладкий цвет
в тон шоколаду
и потребляет D и С,
забыв про Prada

и остальной Пако Рабан.
О, дольче вита!
Абориген бьёт в барабан,
стучит копытом.

Стекает персика слеза
на грудь в секретную ложбинку.
Абориген кричит: «Сезам,
Откройся!»

Бинго!

И Бонго скачет словно лев,
загнавший маленькую серну.

На берегу парад-алле
ми-Граций северных
и днём и ночью весь сезон
не успевает прекращаться,
и обалдевший Робинзон
рычит от счастья.

Я сплю, и мне снится широкое поле,
Бездонное небо, бескрайний простор.
Мне снится вчера и грядущее после,
Бетонное плато и нежный росток,

Ломающий плоскость бетонного поля
Связующей нитью уже и потом -
На волю, на волю, скорее на волю,
Цепляться за время, за этот поток!

Ни ветер, ни вечность, ни прочность гранита
Не могут сломить, опрокинуть цветок,
Частицу Вселенной, живую границу -
И яви, и сна бесконечный виток.

Я сплю, полыхают закаты и зори,
Эпохи приходят, уходят века.
И я просыпаюсь всегда a priori
Ночным мотыльком на бутоне цветка.
***
В поле широком под небом бездонным,
Засеянным часто и густо
Светом, питающим чистым фотоном
И тело, и мысли, и чувства,

Пробился росток. Или только приснилось
Бабочке, ждущей рассвета,
Поле бетонное, маленький ирис -
Непобедимый perpetuum?

Она, легче самого лёгкого ветра,
С цветком дополняя друг друга,
Тихо вспорхнет, мотылек-однолетка,
Хозяйка гранитного луга.

Взмах крыльев расширит объем ойкумены
И ветром избавит от зноя.
Вернётся на ирис - эффект перемен, и
Заснёт. И окажется мною.

Родиться дважды не получится;
по расписанию вперед
бежит состав. Моя попутчица
накроет стол, откроет рот:

польется музыка вселенская
под стук колес, ту-тух, ту-тух.
Татьяна, выбравшая Ленского,
угомонится позже двух

часов за полночь. Убаюканны,
уснули все, лишь мы вдвоем
с луной, ущербной и напуганной,
не спим, но всё ещё живём

вчерашним днём. А там всё лучшее.
Так почему же я в пути?
Родиться дважды не получится,
как дважды в реку не войти.

Вопросы копятся в прогрессии
геометрической, от них
опять спасет меня поэзия,
мой неоконченный дневник.

Затем избавлюсь от подстрочника,
перепишу, перекую
стезю, святую и порочную.
Под стук колес перекурю,

хабарик выстрелю из тамбура
луне сверкающей вослед.
Состав уходит шумным табором
за горизонт. А я в рассвет.

Вам переменчивость идёт,
запойная как музыка.
Который год, который год,
подбадривая узника

диванно-барных процедур,
она как пиво вспенится
и бросит нас гореть в аду –
изменница, изменница.

И вам, и нам (читайте – мне)
не суждено не встретится.
но вы такая, что верней
бывает лихолетица.

Букет-конфетная пора
как функция в экстремуме
на полпера, на полпера
бумагу ранит стрелами.

Мне есть, конечно, что сказать
и есть куда стремится мне.
Танцуйте, пойте, стрекоза.
Страницами, страницами

забьётся полка у окна,
и пыль осядет тоненько.
А вы одна, совсем одна
и пьёте джин без тоника.

А постоянство, домик ваш,
где можно только хмуриться,
как старый вальс, как старый вальс
На безымянной улице.

1
В закатный час приличный штампов залп
Накатывает страстью и печалью.
Опять хотел, но снова не сказал
Ни слова, осененного печатью.

Нас легион, не болдинских дворян,
Хандривших и хандрящих еженощно,
Таскающих по стареньким дворам
Мечты и не стареющие мощи.

Пророчит осень дымом от костра,
Шаманка увядающего леса.
Мой город, не внушающий мне страх,
Закуклится и будет спать до лета.

2
Рассвет в тумане. Броуновских дней
Растянется унылая седмица,
Где выжить между сотнями огней
И не вступить в десятки коалиций -

Не цель, не самоцель, а просто быть
С тобой - судьбой одной неразделимой.
В лесу поспели белые грибы,
И тронулись в дорогу пилигримы.

3
Отпусти, я сделаю наброски
У ларька пивного сгоряча,
А тебе забористое Bosca
Принесу. Стандартная ничья.

4
Ангел взлетел, осеняя крестом
Улицы, площади, парки.
Я, пребывающий в круге шестом,
Вновь оказался у арки.

Здесь, за порогом, обрящется он -
Микс из деревьев и зданий:
Город, к которому был пригвожден
Я золотыми гвоздями.

Стекает песок из воронки в воронку,
зрелище то ещё.
Время, как лед, ненадежный и тонкий,
место побоища,

четвертая ось ненастроенных струн
теории хаоса,
квантовый пшик, ретроградный Сатурн,
ритмичная сальса, -

в общем, чушь несуразная.
На паузу жмешь и готово,
сто степеней свободы тебе обеспечены.
И чувство вечного праздника,
как ореол у святого,
снова с тобой. До встречи

меня и тебя осталось
два оборота солнца.
Место разлуки - старость,
место прописки - социум.

И звезды шепчут фотонами,
а мы четко слышим это
чувствами где-то фантомными,
ирреальными где-то.

В радости вместе и в горе
меряем мир шагами:
ветром, уснувшим городом,
Сальвадором Дали, Шагалом,

Великой Китайской стеной,
пирамидами Египта,
меряем тобою и мной,
пикселями, байтами, битами,

ведомостями зарплатными,
падением метеорита,
кварками, квантами, Кантами,
периодом палеолита,

периодом полураспада
элемента и общества,
разными надо-не надо,
хочется и не хочется.

Меряем многоточиями, точками,
песчинками оксида кремния.
По факту время - это цветочки,
ягодки - всё, что вне времени.

Март оступился, выпал посох
Из рук. Бушующая мгла
Заволокла пространство. Просо
Из тучи сыплется на гладь

Безлюдных улиц. Зрите, зрите,
Как в муках корчится весна,
Чтоб разродиться! Цепь событий
Куётся наспех. Сир и наг,

Мир облачился в новый облик
Забытых лет. Повтор и китч -
Плеваться льдом из серых облак.
Разгонит тьму знакомый клич:

Курлы, курлы. Вернулись, здрасьте!
Хоть раз увидь, запомнишь ввек
Клинобразующих. На счастье
Монетку в пруд закинуть - верь,

Камбэк случится. Рано, поздно -
Не так уж важно. До зари
Стучит по рельсам призрак поезд
И растворяется. Узри

Грядущий день: туман и сырость,
И сырность с маслом на столе,
И обретенный день на вырост,
Один из тех, что раз в сто лет

Открыла чакры, вспыхнула весна,
Гормонами наполнились сосуды.
- Ты чувствуешь избыточность?
- Весьма!
Естественное маленькое чудо

Качнёт весы.
- Доверишься весне?
- До самого последнего соблазна!
За горизонтом прошлогодний снег
Скрывается и ждёт. Благообразна

Прелюдия эпического дня,
Наполненная...
- Чем же?
- Облаками:
Небесным дымом.
- Это для меня
Подходит точно.
Нежно облекают

Слова весну в нерастворимость строк.
- Тебе ль не знать?
Непреходящим светом
Летит она, волнующая. Торк! -
Кольнёт легко и улыбнётся.
- В этом

Она сильна, ей не откажешь, да.
- Потом застой, эпоха распорядка.
- И что же делать?
- Просто подождать.
Подует ветер. Девочка-пиратка

Ещё вернётся. С тысячами слов -
Сокровищем столетнего корсарства.
- И будет...
- Что?
- Непревзойденный слог,
К которому так страшно прикасаться.

- Ты всё придумал?
- Если бы... Не я.
Цикличность неизменна, постоянна.
- Та девочка, похоже, из наяд?
- Из облака, весеннего тумана,

Из легкости и хрупкости цветка,
Воздушности, которую готова
Из неба бесконечного соткать,
Полета, невесомости и...слова.

Стал забывать начало всех начал,
Чуть измельчал, хотя и был не краток,
И дождик, намочивший невзначай,
Не радует. Сложившийся порядок -

Итог неоправдавшихся причин.
Как следствие - бессмысленные письма,
В которых сослагательность почти
Во всем и вся, и даже больше - присно.

Отныне я всего лишь вещь в себе,
Совсем обезоруженный, без слова.
Что наша жизнь? Ответ один - забей!
Один иду по бездорожью снова,

Как много лет тому идти вперёд -
До случая, до вспышки, до заката.
В руке моей облезлое перо
Выстукивает частую токкату -

Апофеоз несбывшихся причин.
В ней всё моё, и кажется, всё в прошлом.
Так иволга бессмысленно кричит,
Как думается, всё же о хорошем.

Сто тысяч грёз и десять тысяч снов
Меня сподвигли выбраться из дома,
Отмеченного временем под снос.
Нахмурится Сикстинская Мадонна,

Кивнет неосуждающе. И кротко
Я, голову в печали преклоня,
Замру на миг, что ни на есть короткий,
В который вы запомните меня.