* * *

Такой у меня порядок,
наверное, гены отца:
уж делать - так делать надо
на совесть и до конца.

Уж если бегу - как страус!
Уж если стою - как пень!
А если уж я влюбляюсь,
то это на целый день...

* * *

Есть такие дураки,
хоть пройдись по мозгу плугом -
у него везде враги
да и сам себе не друг он.

Поглядишь ему в глаза
и замолкнешь почему-то.
И хотелось бы послать -
да он только что оттуда...

Есть женщины - дела без мужа
толкают - гору за горой,
самодостаточным не нужен
ни бог, ни царь и ни герой...

Всего лишь нужен им будильник -
чтоб не свистел, как свиристель,
а целовал с утра умильно
и кофе приносил в постель...

* * *

Люди, радуйтесь звукам, цветам,
птичкам, кошкам, лохматым собакам,
с кухни запахам и комарам,
что грядущей жаре служат знаком,
свету дня, мраку ночи в окне -
каждой малости радуйтесь нежно!
Неуверенных в завтрашнем дне
уверяю я: дно неизбежно...

Как подросток из страны советской,
не хотел я золотые горы,
а хотел такие занавески -
что раздвинешь их и видишь море,
а на море собственную яхту
белую, как чайка, у причала.
Ни заводы не хотел, ни шахты -
только занавески для начала...

Я месяц посвятил стихотворенью,
весь месяц занимался этой хренью,
пока работал, ужинал с женой,
подклеивал обои в выходной,
на кухне плитку, дочери сапожки,
ходил за рыбой, запекал с картошкой,
про новую и старую войну
читал и в ванной уходил ко дну,
бухал, играл в бильярд, налево бегал,
не замечая выпаденья снега...
И где же этот долгожданный стиш?
"Нет времени грустить, а ты грустишь..."

* * *

Пока я спал, закончилась война:
и снова май, и зелень, и весна,
и дети с разноцветными шарами
трясут мамаш: "Когда уже салют?"
Фронтовики, не прячась, водку пьют,
один смеётся до крови на шраме...

А я проснуться не могу, хоть вой,
хожу средь них, как нытик тыловой,
не находя своих, не торжествуя
в нарядной жизнерадостной толпе...
Без ног боец вдруг грянул на трубе!
Ура! Но я убит, не оживу я...

Я так долго смотрел на сугроб,
что он стал для меня очень личным,
личным стал даже старенький столб,
что торчит из него неприлично...
Выбирает сугроб малышня
для отчаянных горных маршрутов,
и кричат на них мамки, браня
и меня заодно почему-то,
будто муж и отец-командир,
что несёт от меня выходными,
что средь мира нагрёб тут Памир
и присвоил его прямо с ними...

Жуткий холод зачистил утро,
вместо солнца взошла луна.
На работу идти не трудно,
да не хочется ни хрена...

Мимо новых домов и старых
(тут и церковка - словно торт),
хоть навздёванный, как полярник,
я вышагиваю, как лорд.

И не страшен собачий холод,
и работа мне не страшна...
Снилось, будто я глуп и молод.
Я не стал выходить из сна...

Забираю сына из детсада,
он в какой-то грусти непонятной,
с Красной Шапки не спускает взгляда,
та сурово машет нам лопаткой...

- Папа, погляди, подлюга Юлька,-
и домой засобирался шустро...
- Это почему она подлюга?
- Мы с ней очень длюзим потому сто...

В году опять две тысячи четвёртом
я возле Веры буду виться чёртом.
"Не надо, - будет мне шептать, - не надо..."
И целоваться, как исчадье ада.
Пусть мимо будут "вахать" осетинцы,
моя рука легко пролезет в джинсы,
чтоб тискать попку Верки длинноногой,
она, как мамка, выскажется строго:
"Ты от своей когда уйдёшь? Когда уж..."
А вот уйду, возьму Веруньку замуж
и жизнь другую проживу на свете,
она к себе на север не уедет,
и наших деток (девочка и мальчик)
возить мы будем к морю и на Яльчик,
и будем так всегда любить друг друга
как не бывает... Не бывает, сука...

Когда мамзелям, как романтик,
под утро вновь совал гостинец,
стонали: «Хватит, мой десантник…»
А я был мотопехотинец…

Прошли года, и всё другое,
и коммунизм давно не строим…
Но строю я, смотрюсь изгоем,
хотя внутри герой-героем…

Теперь к мадамам кавалером
хожу на вечер, а не на ночь,
мне говорят: «Бухнём, Валера?»
А я, как минимум, Сан Саныч…

*
не поэтична жизнь как прежде
но каждый третий стал поэт
я глянул в зеркало – ну где же
их нет

*
большой пает бы был бы я бы
когда бы меньше пил и дел
мечту на голову как шляпу
надел

*
я долго пафосно гундосил
и стих про чуйств моих полёт
шёл в массы глядь а масса носом
клюёт

*
пает я добрый на характер
но разгребаю эту жисть
как лужу одинокий ватер
полист

*
мы на стихи смотрели косо
поэт был явно не мастак
и ждали с ужасом вопроса
ну как

*
прочёл стихи и спел частушки
но мне не хлопает народ
неужто думали что пушкин
придёт

*
конечно я пает неважный
но это ж меньшее из зол
пиши стехи исчо бумажный
орёл

*
перевожу мари-поэтов
чуть добавляя сложных чувств
зачем им лучше чем себе-то
строчу

*
дурная мысль на всё готова
чтоб воплотиться в мире душ
и лезет в строчки как корова
под душ

*
у мамы гения с гостями
что загостились нет проблем
хотите саша почитает
поэм

За тобой подранком ползёшь,
как за звуком волшебной флейты.
Ничего в тебе нет, но всё ж
убегать от меня не смей ты!

Ты игрушка, ты суперприз,
заводная любовь к первомаю...
Ты вернись, говорю, вернись!
Наиграюсь, тогда сломаю...

Ну рассказывай, Маринка, как дела...
Не шути так про "ещё не родила".
Гумилёвского "жирафа" помнишь ли?
Как рука в руке по лужам долго шли?

А Борюсик твой? Он всё ещё сидит?
Да, хороший был и правильный бандит.
Отвязалась, молодчага, от братвы.
Позвонила бы, помог бы, не реви...

У тебя ж ресницы с палец, макияж
и прикид поярче лидерки продаж,
эти бусы, эти серьги - два жука...
А взялись откуда зубы-жемчуга?

Зря меня ты затащила на кабак...
Помнишь, как тебя отбил я от собак?
Не хочу твоё шампанское, Марин.
У тебя небось в кармашке клофелин...

Стеклянное дерево снилось:
к чему , для чего эта муть?
Во сне мало смысла и силы,
мол, хватит тебе и чуть-чуть...

Разбей-ка ты дерево это!
Звенит! А попробуй залезть?
Залез - стало ярко от света.
Но, кажется, это не смерть...

ОЖИДАНИЕ ЗИМЫ (ГРУСТНОЕ)

Нихерабли, одни нихерабли
скоро на зиму к нам прилетят.
А для памяти нужные грабли
не вернуть из сараек назад...

Заметут нас по крыши метели,
мне зимою всегда не везёт,
да к тому же подштанники сели,
ай эм вротэбл это вот всё...

ОЖИДАНИЕ ЗИМЫ (ЧУТЬ ВЕСЕЛЕЕ)

Грязь осеннюю снегом накроет,
по рябину придут снегири...
Ай эм вротэбл это героем,
что, как херес, искрится внутри.

Может быть, я займусь фотоделом,
стану пить и гулять, словно зять.
Как невесты, деревья все в белом
будут в очередь к загсу стоять...

Я курю на балконе. Грач
громко гаркает, требуя хавчик,
как заслуженный в прошлом врач,
как бэушный седой красавчик

громко требует у мадам
завтрак с фруктами и рубаху,
позабыв, что жена уж там,
где без слов посылают на х...

Так что клюв закрой, мон ами,
и лети себе низеньким небом
над машинами и людьми...
Докурю и схожу за хлебом.

Выхожу один я к остановке.
Осень золотая да багряная.
Самый сексуальный, смелый, ловкий...
Принц, короче, потому что пьяный я.

Вот уеду к чёрту на кулички
на зелёном штопанном троллейбусе
от судьбы и от сердечек в личке...
Что мне осень? Что мне параллели все?

Что мне прут колючий облепихин,
Что мне жизнь понурая и грязная?
Да дурак ты, Саня Коковихин!
Принц, короче, морда твоя пьяная...

Дядю с детскою душой
хочет Катя из Ростова.
Оглядел себя сурово:
да, Катёнок, я такой.

И длиннющ, и бестолков,
в самолётиках душонка
полысевшего ребёнка,
выпирает из штанов.

Приезжай, Катюх, смотри,
не то сам приеду завтра
с полным ранцем динозавров,
у меня их сорок три...

На Русский Кукмор знатная дорога,
по крайней мере в Шоя-Кузнецово.
Приехал я к подружке хромоногой,
приехал, потому что мне хреново.

Она, конечно, посылает на фуй,
но зажигает в глазках огонёчки
и разрывает, как морпех тельняху,
меня на полосатые кусочки.

Потом сшивает как-то по-другому,
и я, как новый, жду-стою автобус,
чтоб с кукморскими дотрястись до дому...
Но в Кукмор я хочу, об этом опус.

Гора, хоть Голубая в переводе,
давно уже туда хочу добраться...
Но в Шоя-Кузнецово вечно сходит
с троянского коня поэт Гораций.

А в Кукморе лесок, там лезет рыжик...
До мокмора бы там закукмориться
не как алкаш, как настоящий лирик,
став на постой у дедушки-марийца...

Гляжу я на дорогу, словно воин,
подружка машет из-за поворота.
Пейзаж унылый Шишкина достоин,
в нём тоже не хватает самолёта...

*Кукмор - Голубая гора (с татарско-иранского, так мне интернет перевёл, кукморские не знают, подозреваю)
** Мокмор - похмелье (с марийского)

Правды нет в стишках моих,
не ругай меня, Малинка,
не ревнуй меня, Грустинка,
Оль, ты тоже, я ж не псих...

чтобы правду выставлять
на всеобщее вниманье.
Не читай меня, маманя...
Оль - ты тоже, ты не б...

Не бывает ни любви,
ни войны, ни похоронок...
Ты, сестрёнка - как ребёнок.
Оль, ты тоже. Не реви...

Не фурычит мой живот
и с мозгами все хреново,
и никто мне не даёт,
кроме Оли Королёвой...

Хоть мудак и некрасив,
оптимист я (между нами) -
как большой контрацептив
вот с такими пупырями!

* * *

Единственно чего хочу… Любви.
Она, как смерть, почти не достижима.
И сколь её за попку не лови –
с ума сойдёшь от горечи и дыма.

Она нужна не больше, чем луна.
Но без неё жить – никакого понта.
С ней до такого добирался дна,
что не боюсь исчезнуть с горизонта…

Дождь идёт. Я курю.
Куртофан с капюшоном.
Ты дурак, сентябрю
говорю, так смешон он
по сравненью с зимой,
затяжною войною,
инвалидкой-женой...
Я живу и не ною.

"Саш, лекарства-то пьёшь?"-
написала врачиха.
Пью коньяк, раз уж дождь,
и хочу её тихо
как тогда поиметь,
сквозь "зачем" и "не надо",
сняв колготки на треть,
не достав из халата...

Дождь идёт. Вновь курю.
Куртофан с капюшоном.
Говорю сентябрю,
что сопляк и пижон он.
Я вот стар и страшон,
в трудоднях и в простуде,
а живу хорошо,
лучше вряд ли уж будет.

Опять один из нашего Лито
пошёл читать свои рассказы Богу...
И я ходил. Но взял совсем не то,
не очень интересное, в дорогу.

Господь сказал мне: "Позже заходи,
без радостных стихов не возвращайся..."
А врач рыдала на моей груди:
"Ну что тебе ещё, дурак, для счастья?.."

15.09.2022
НАСТРОЙКА НА ФА МАЖОР

Воюет весь мир. Ну кроме японцев,
а им пока лень...
Синоптики кормят завтрашним солнцем
уже второй день.

А мне на работу топать по лужам,
но я бодрячком...
Грожу всем адептам дьявола ушлым -
в карман кулаком.

Им это до лампы, хитрым и смелым,
понятно ежу...
Хотя бы с мизинчик доброе дело...
Но я совершу!

Опиливаю яблоню и вот
залез на самый верх, как обезьянка.
Так близко к Богу, что болит живот
и пофигу бабьё моё и пьянка.

Я колыхаюсь вместе со стволом,
и вхолостую ёрзает ножовка...
Что жизнь - совсем не жизнь - сплошной облом,
большому Боссу предъявлять неловко.

Конечно, сам я нарожал детей,
сейчас зачем-то внуков вот рожаю...
А мог на яхте двигаться в Бомбей,
не кланяясь царю и урожаю...

Зачем так сверху хочется плевать?
На всё. На эти ценности земные.
Дружище Бог, не спи, япона мать!
А то сорвусь - и к чёрту выходные...

Тащусь до дому, старый птах,
лететь нет лёгкости и сил.
Есть где-то звёзды в небесах,
но я на них давно забил...

Держи, асфальтовая твердь,
плевок мой в мировое зло.
Скурил "Мучительную смерть",
а вот не умер, повезло...

У наливайки женский смех,
но нафигатор я включил,
и голосую против всех,
как старый птах и как дебил...

Мне сегодня повезло,
я увидел НЛО,
на балконе стоя,
словно чмо простое...

Тихо тыкалась лучом,
я смахнул его плечом,
глупая тарелка,
ладно хоть не белка...

"Мы, землянин дорогой, -
мне внушала, - за тобой..."
Отказался сходу -
завтра ж на работу...

ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕРВОМ СЕНТЯБРЯ

Первый день осени мы не любили, как циркачи театр,
лучше бы на картошку ехать опять заставили...
Нашей класснухе несли мы букеты астр,
и лишь военрук приносил ей "Букет Молдавии"...

АИСТ ВИНОВАТ

Аист может спать в полёте
до пятнадцати минут.
Оттого, бывает, дети
не в родителей идут.

КРЮЧОЧКИ

Папа как-то к сыну заглянул в тетрадь:
- Надо бы крючочки поровней писать...
Очень удивившись, отвечает малый:
- Это не крючочки, это интегралы.

* * *

Сын из лагеря приехал,
мама рада за детину:
здоровенный, загорелый,
с куполами во всю спину...

КРОХА-СЫН К ОТЦУ ПРИШЁЛ...

— Бросила меня Анжела…
— Хватит ныть, большое дело,
будет их ещё штук сто…
— Сто таких же? Да за что?!

РОДИТЕЛЬСКОЕ СОБРАНИЕ

В бесплатном обучении - инфляция. Смотри:
в тот год трясли по тысяче, теперь трясут по три...

* * *

Внук бабульке, тугой на ухо,
объяснял про планеты нутро...
Утверждала потом старуха,
будто в центре Земли - ведро.

* * *

Хоть в директрисе росту мало,
но так сурова и строга
что дважды в школу вызывала
родителей трудовика...

Я всё ещё успею
до похорон меня:
приду к холсту и к пению,
к вождению коня...

Красотка ждёт в постели,
ей подмигну хитро,
в одной руке - гантеля,
в другой руке - перо...

ПРИВЕТ
(последняя эсэмэска)

не звоню лежу в засаде
весь в говне как в шоколаде
помнишь пьяного санька
мы тащили от дэка
он домой приедет скоро
заипали мля минёры
грузом двести как хотел
я за ним не углядел
как там дочь как хер володя
утки плещутся в болоте
им немножко по фую
что ща снайпершу убью...

Я проснулся сегодня! Смог.
Значит, будет прекрасный денёк,
будет солнце и гомон птиц,
а не шёпот растерянных лиц...

Я проснулся! Ура! Пою
про геройскую гибель в бою.
Только знаю: умру во сне...
Слава Богу, конечно! И мне.

Неадекватный день прошёл в неадеквате...
Неадекватный друг. Неадекватный нож.
Молились за меня своя и Божья матерь.
И выжил я. Зачем? Так сразу не поймёшь.

Возможно, это я - с башкой неадекватной.
Был адекватный день. Был адекватный друг.
Был перочинный нож - складной и аккуратный.
И солнце, и пивко, и никого вокруг...

Вот также на мосту стояли мы,
курили на восход большой луны,
похожей на ослепший глаз Господень.
Для чистой целовательной фигни
нам оставались считанные дни:
тебе - в Москву, мне - в армию, раз годен...

Потом, как говорится, суп с котом,
в Литве служил и дрался с латышом
по воскресеньям за татарку Алю,
а ты влюбилась в Даню-москвича,
нагая танцевала ча-ча-ча
(твои подруги в красках сообщали)...

Теперь смотрю я на Господень глаз,
на мост, на молодых, что вместо нас -
они пришли хорошими, другими,
не будут расставаться никогда,
какая б ни была кругом беда...
А я лишь вспомню губы, вспомнив имя...

Мечтали, помню, в девяностых,
дешёвой водки взяв грамм по сто:
сейчас-то ладно, отбатрачим,
но скоро станет всё иначе,
пусть мы бьём, нас бьют, мы ж не бабы,
ну, похороним самых слабых,
ну, тут соврём, там объегорим,
ну, в долг залезем, что за горе,
ну, поворуем, повоюем -
потом жить будем с аллилуем,
с заглавной буквы человеки
начнутся в 21 веке.............
Мечтали в нулевых, в десятых:
в двадцатых заживём, ребята!
И вот двадцатые... Засада...
Нет, надо сразу жить как надо.

Себя в двенадцать я помню плохо:
когда бежит за мной бык комолый,
когда дерусь за патрон с Антохой,
когда впервые курю за школой,
когда училки шипят, что кобры...
Но я, стандартный подросток-олух,
хочу быть сильным и очень добрым,
большим и радостным, как подсолнух..

Марина? Милая Марина, ты ли это?
Сто лет назад читала мне поэта
известного, Асадова небось...
Куда всё делось? К чёрту унеслось.

С "братвою" пьяною в маршрутку завалилась:
- Крррасавчик, дай двадцатник, сделай милость...
- Да у меня на карте... - как беду,
слезинку прячу. - Щас переведу.

Ты просто дай мне телефона номер...
Ты помнишь Славку-ключника? Он помер.
Скосил такого ухаря "ковид"...
Но ты-то, ты-то... Где твой муж-бандит?

- Сидит Борюсик, т.е. отдыхает...
Ну, вмазала... А так я неплохая.
Да и тебе, гляжу, за сорокет...
Так дашь уже полтинник или нет?..

- Олег Альбертыч, - скрыв усмешку,
позвал я, - шахматы не ждут...
И выиграл коня и пешку -
за восемнадцать за минут!

А на минуте на двадцатой:
- Вам шах и мат! - сказал Олег.
- Я попросил бы вас... без мата...
Ведь вы ж культурный человек...

Красавица, спортсменка, балаболка...
Невероятная, как непонятно кто!
А всё-таки стирала мне футболки
и зашивала драное пальто...

Хоть я любил компашки и гулянки
и ради выпить покидал наш дом,
во мне среди застолья били склянки:
- Хочу к жене! Держите вчетвером...

* * *

Как вечером у речки хорошо!
И пиво пить, и нюхать порошок.
Но я сюда немножко не за этим...

Зачем? Не знаю. Бабник и игрок,
пришкандыбал на свежий ветерок,
ошпаренный, как рыба, зноем летним.

Торчали ввысь подъёмные краны,
стреляли сигаретки пацаны,
и парочка на водном "лисапеде"

плыла сдавать прокатный инвентарь...
И вроде всё, как надо и как встарь.
Но я сюда немножко не за этим...

Что наши знания и опыт?!
Мы сможем лишь глазами хлопать,
как спросит шестилетний шкет:
"А почему шуршит пакет?.."

И правда, для чего шуршит он?
Какая тайна в нём сокрыта?
Ведь большинство и нас, людей,
шуршит по жизни без идей...

29.06.2022

Сегодня я окучивал фасоль*
и думал: ну откуда эта боль
в башке моей плешивой завелась,
как в ясельном бассейне водолаз?..
Меня, наверно, сглазил "Йошкин кот"**
(он был пушистый, а теперь не тот)...
А, может быть, бильярдные шары
стучат в висок, мол, будьте так добры,
верните нас из головы на стол,
где вы вчера, широкий, как простор,
гоняли нас по лузам и бортам,
проигрываясь в дым и тарарам...

*Окучивание фасоли - это, вообще, нормально, нет? Или это мамка для меня изобрела (как говорят у нас в Йошке: "спешэл фо ю"))
**Марка водки, когда-то марийской, теперь вроде бы её братья-чуваши перекупили...

Сижу в столовке, ем салат...
Не жду ни радостей, ни денег я...
Гляжу в окно, в окне – асфальт
да вывеска "РАЗВАЛ–СХОЖДЕНИЕ".

Себе талдычу чуть не вслух:
тяни улыбочку – что сложного?!
Тебе от жизни оплеух
досталось меньше, чем положено.

И где бы ты не обитал,
носи с собой мешок терпения –
когда кругом один развал
и общее с ума схождение...

Жизнь свою обменял бы легко, ребят,
на красивый один закат...

Врач моя строчит: "Ты ж не идиот,
поменяй закат на восход..."

Понимаю, Кать, обещаю, Кать,
больше грустного не писать.

Да и жизнь мою, мой тугой хомут,
за закат... и с доплатою не возьмут...

Всё беспросветно плохо,
но... серия звонков!
Наверно, это Лёха,
наверно, Сердюков...

Нет! Ищут из Сбербанка,
кому всучить кредит.
Приманка, да обманка –
меня не охмурить.

Когда реальность бесит,
не те нужны звонки.
"Хрусталик" эсэмэсит
мне скидку на очки.

Потом вдруг разыскала
сотрудница "Дом.ру"
с пакетом спортканалов,
не то без них помру.

Мне надо что-то, кроме
каналов и очков...
Я набираю номер:
ну, где ты, Сердюков?!

Как германца мы утюжили шрапнелью!
А теперь он нам подняться не даёт.
Вместе с фронтом отступить мы не успели,
прикрывая непродуманный отход.

Умереть не страшно, если за Россию.
Страшно пушки неприятелю отдать
и позиции, с которых так красиво
можно десять Австро-Венгрий удержать.

Потушить вчера не зря успели знамя –
нам везёт и, вероятно, с нами Бог!
Не возьмёт нас кайзер голыми руками,
и придётся отложить последний вздох.

К нам прорвался Леонидов с эскадроном,
значит, рано окружённым помирать.
Господа артиллеристы, вот патроны.
Нет, снаряды не придут, не стану врать...

Шуршу бумагами с утра.
Не спится. Вторник.
Шуршит метлой - вставать пора -
наш громкий дворник...

Сидят в тюрьме наш милый мэр
и губернатор.
А в остальном наш Марий Эл
совсем не кратер

каких-то пламенных страстей,
шуршит, как ёжик...
И с фронта нету новостей,
и каплет дождик...

* * *

Неправда ваша – пусть она живёт
и сводит всех с ума под хрупкий свод
иллюзий и надежд прожить красиво...

В России, кто успешен и богат,
рифмуется всегда со словом "гад",
и кровь тут проливается, как пиво...

Ищите смысл, я больше не хочу,
наобещал и детям, и врачу
(красавице в надушенных колготках),

что больше я не подойду к петле,
что буду им звонить навеселе
от счастия... И обещанью – год как...