Ну подумаешь: зима
и повсюду белый снег.
Я придумала сама
летний зной, и он в цене.

Я в панамке там хожу,
это важно для чудес.
И жужжит о чём-то жук,
и шуршит о чём-то лес.

На височках — серебро,
в голове — одна мечта...
Всё, как в детстве: сказок рой
кружит всюду неспроста.

Постарела. Ну и что ж!
Грёзы капельку грустят.
В лето бабочкино вхож
каждый, кто в душе дитя.

С одной тарелочки едим,
такой вот милый романтизм.
А где любовь? Где бабочки?
Их смыли стылые дожди
и жизни зверский аппетит,
и даже стынь декабрьская.

Хотелось счастья? Вот оно:
очки, ночной горшок, окно,
кот на кровати, тумбочка.
И телевизор есть цветной,
и в холодильнике полно,
а бабочки все умерли.

Уже не хочется гулять,
ловить смущённо чей-то взгляд
и глазками постреливать...
На сердце - хмурость февраля
и ноги ужас как болят.
Идёт балет по телику.

Самый лучший способ подбодрить себя – это подбодрить кого-нибудь.
(Марк Твен).

Не бойся, не вырывайся
в кошачьей своей манере.
Какой же ты сильный, Вася,
а я всё равно сильнее.

С тобой ничего не страшно,
с тобой ничего не больно.
Скворешник пятиэтажный
сиренами недоволен.

Нещадно царапнул руку
мой ласковый друг-зверюга...
Я снова ползу по кругу
кискисаю. Ты – ни звука.

Одна я средь зла-кошмара,
и слёзы текут рекою.
Но верю: тебя поймаю
и сразу же успокоюсь.

Я не страус, и башку в песок,
нет, не прячу,
а леплю пельмени
аж на двух любимейших персон:
для себя и мужа.
Вне сомнения,
покрупнее надо налепить,
чтоб двумя пельменями наесться.
Муж, конечно, зло-у-пот-ре-бит,
третий съест и скажет:
ах, Инесса,
это же обжорство.
Ей же ей!
Раньше ел один. Я точно помню...
Наложила, что ли, в них камней,
встать со стула как?
Искать подъёмник?
Я не страус и отвечу вмиг:
кушай, дорогой родной пузатик.
Завтра (так и быть!) устрой пикник
из пельменя.
Одного!
Нам хватит?

Был фонарь фонарём, только вот
взбеленился чего-то народ
и замков всяких разных навесил,
и орёт, и чего-то поёт,
безрассудно, отчаянно весел,
на абсурдность и глупость плюёт.

Это что ли впервые у нас?..
А на дереве яркий атлас
привязали не люди, конечно?..
С дикарями имеется связь,
новогодняя злая потешность
и язычества дух напоказ.

Оёёй! В нас есть вера в прогресс
и в гремучую смесь, и в принцесс,
и в седую, как сказка, дремучесть.
А фонарь, словно ёлка, нетрезв,
дуб желаньями счастья измучен...
Я ж стою в ожиданьи чудес.

Неприятности одолели,
окружили меня стеной.
И не в радость уже апрели,
обесцветился мир цветной.

И в душе – пустота и слякоть,
и в глазах – никого… ничего...
Я б заплакала... Как заплакать,
если сердце в груди мертво?

Непонятное окружает,
заморочит меня вот-вот,
собирает неурожаи,
кружит голову, в плен берёт.

Разобраться б себе... Непонятно,
как начать болевой процесс.
На дверях прочитала надпись,
очень чёткую: выход здесь.

Это как? Я ошиблась дверью,
изначально не в ту вошла?
Неприятно, но всё же верю
в сей безвыходный постулат.

Не успеваю вернуться к началу,
вечно корю себя в этом, печалюсь.
Будто и вправду решается важное,
будто, как воин, иду врукопашную.

Договорить бы, а я поспешила,
не приложив колоссальных усилий...
Вот и хожу по двору неприкаянно
и не прощённой, и миром охаянной.

Солнце – и то! – по-осеннему хмурится,
беды стоят вековыми скульптурами...
Каюсь я, каюсь. Простить бы, да некого...
Долго бродить мне с опухшими веками?

Рано, видимо…
Весна
Спит пока в пелёнке тёплой.
Знать, такие времена:
Март к морозу приспособлен.
Лишь намёки между строк...
В темноте набухшей почки
Дремлет котик-грудничок
С бархатистой мягкой щёчкой.
Очень хочется весны,
Восхитительных эмоций.
Вот бы к ней ворваться в сны,
Взять в друзья задиру- солнце…
Небо нежно просит: жди.
— Рано, — шепчет сердце-лоцман...
Разбудить?..
Не разбудить?..
Подожду.
Весна проснётся!
И на вербе и во мне
Луч уже живёт весенний.
В темноте,
штрихом,
вчерне
Зарождается цветенье.

Надела маскарадные очки,
Повесила на грудь весенний смайлик...
Я понимаю зиму по-людски,
А вот как март, её не понимаю.

Лютуй, морозь, бессовестно наглей,
Используя набор гримас-ужимок;
Под музыку метелей дефиле
Устраивай для кружевных снежинок.

Зима упрямо хочет быть весной!
Я в стороне — оплёван и оболган.
Мне, марту, это не по нраву, но
Приду и разберусь! И будет больно!

Явился… Ах!… Еще раз: ох и ах!
Размяк, стал бессловесен и послушен.
Влюбился! Утонул в её очках.

Зима ушла, оставив смайлик в луже.

Каждый день —
зелёный лист,
Или золотой осенний.
Время-энциклопедист
Всё изменит,
обесценит.
Не догнать,
не перегнать
Всех листов и всех событий.
Запишу-ка я в тетрадь
Всё, что было.
Не забыть бы!
Прошнурую.
Вот и жизнь,
Словно книга.
Чётко, кратко.
Постараюсь обложить
И вложить в неё закладку.
Каждый день —
прочтённый лист
С чуть завядшими цветами.
К эпилогу путь тернист,
Не спеша листы читаю.

Завядшей розе жизнь сохранена.
Стоит себе — и пусть стоит подольше.
Есть музыка, бутылочка вина,
Уныние… Чем далее, тем горше.

Тяжёлый камень на груди лежит...
И пусть лежит, обидой искорёжен.
Ведь если жизнь замешена на лжи,
Не чёрствым быть в ней просто невозможно.

Вовек не склеить «не люблю» с «люблю»,
И нет таких винтов-болтов крепёжных...

Смотрю с тоской в глазищи февралю:
Что пасмурный такой и безнадёжный?

Так хочется мне верить, что весна
Вон там, за этим новым поворотом...
Зима же не навек приглашена.
Гляжу: февраль без снега безработный.

Ни рассердиться, ни полютовать
Ни огорошить снегопадом рваным!..
Зима полна пустого хвастовства,
А пользы никакой — одно названье!

И потому за новый поворот
Я тороплюсь без всяких предисловий…
Сидит, расслабившись, там рыжий кот
И моет морду хитрую на совесть.

Ну вот: опять дожди на выходных
Явились так банально, обиходно...
Конечно, очень хочется весны...
Раз нет зимы, то пусть весна приходит!

Куда ни глянешь, тает серый снег,
Туман повесился на заднем плане...
И хочется весны вдвойне… втройне…
А что? Вполне безумное желанье.

Февраль такому будет потакать?
Нет! Он сырой, сопливый, но суровый.
Он понимает, что зима хрупка
И по ночам лютует хладнокровно.

Выглядываю смело из окна:
— Ну что сил нет уже, зима-бедняжка?..
На горизонте вот она — весна,
От солнца щурится, рукою машет.

Мой домашний котик Лесик
Любит ночью порыбачить
И позвал меня на месяц
Тонкий,
маленький,
висячий.
Я — сторонница новаций,
В космос выбраться не против.
Разве можно отказаться?
— Где мои сто десять вёдер?
Лесик только рассмеялся:
— Верю в силу обстоятельств!
На себе поправил галстук:
— Одного — добавил, — хватит.
Как пришли, всё стало ясно:
Рыбок-звёзд на небе — стаи.
Ярких-ярких,
разных-разных.
Мы с котом не скупердяи,
Наловили на жарёнку
Полведра.
Святая правда!
Лишних звёздочек не тронув,
Их оставили на завтра.
Мы вернёмся —
я и Лесик! –
Только выпадет возможность...
Любим звёзды с майонезом
И с грибами тоже можно!

Вот как понять февраль в плюс девять?
На крышах голуби урчат...
Несчастный месяц с подогревом
Не знает:
рад он иль не рад.
Плюс девять — это вам не шутки,
У почечек сирени — шок.
Коты орут ночами жутко,
Аж продирает до кишок.
Февраль сердечко взбутетенил,
Во мне проклюнулась весна.
Шикарно,
дивно,
офигенно!
Послала все проблемы на…
Достала туфельки, примерю,
И минус девять лет — долой!

Плюс девять —
это атмосферно!
До февраля и то дошло!

«Тик-так! — предупреждают ходики. –
Сегодня в девять — час чудес»...
И что-то в мире происходит,
Он словно изменился весь.

Ведь счастье — это не эмоция,
Не чувство, а такой гибрид,
Когда себя я вижу солнцем
И у меня блаженный вид.

Дарю себя. Не жаль ни чуточки.
У счастья — множество причуд.
И час проходит, как минуточка,
А я… по-прежнему свечусь!

А я по-прежнему — блаженная,
Готова всех и всё любить!
Какое ж это наслаждение
Счастливой быть!

А привидение пришло,
Меня старательно пугало,
То проходило сквозь стекло,
То хохотало триумфально.

То одевалось в простыню,
То задувало в доме свечи,
То обещало: прислоню
Тебя к тревогам я навечно.

Оно то злилось, то легко
Вдруг делалось бесстрастно вялым.
То исчезало целиком,
То по частям ко мне являлось.

— Ну что со мной опять не так? –
Кричало, в гневе посерьёзнев. –
Устало я изобретать
Интриги, хитрости да козни.

Меня попробуй зарифмуй! –
Ворчало. — В страх и превратишься!
— Ну хватит! — говорю ему. –
Меня пугать так… симпатишно...

От незнакомой музыки мне хочется
И танцевать, и петь.
А как иначе-то?
И пишутся стихи...
и — ах! — щекочутся.
Быть может, для того и предназначены.
Не ради ж денег…
строчки вязью пишутся,
Наполненные значимостью,
бредом ли.
Поэт старается, смешно так пыжится,
А получилось ли …
пока не ведомо.

А, знаешь, это просто зимний дождь
Всё исколол: и душу и дорогу...
Смотри: стихотворенье родилось
И колобочком катится под ноги.

Не замечаешь... Тихо смотришь вдаль
Во мглистую серебряную чащу.
А дождь похож на дымчатый хрусталь,
Такой же чистый, тонкий, настоящий...

Ненужный в этом длинном январе.
Зима (и та!) сегодня нежилая...
Смотри, как неуютно во дворе.
Почувствуй, я — с тобою, я — живая!

Но ты всё там -— за маревым окном,
Где сеет дождь печаль-тоску обильно...
А у меня любви — полным-полно…
И для кого я столько накопила?

Жизнь — извечный круговорот,
Крик отчаянья, счастья шёпот...
Я — не прежняя, ты — не тот...
Стали лучшими, значит, оба.

Прикоснёшься — рука дрожит.
Всё, как в юности вешней, помнишь?
И, наверное, наша жизнь
Превращается в монохромность.

И желанья в одно слились,
И как будто лицом похожи.
Между нами стоит дефис.
— Ты — не против? Я, в общем, тоже!

Превратились в большое «мы».
Я — поэтка, а ты — прозаик.
Ливень времени тусклость смыл,
Мы сияем с тобой! Сияем!

Вот покуда есть этот свет,
Самобытный, оригинальный,
У меня и вопросов нет,
Потому что ответы знаю.

Ну что? Пойду лепить снеговика,
Чтоб в творчество всецело погрузиться.
Работа-развлеченье нелегка,
Промокли рукава и рукавицы.

Не отступаю. Вытираю пот,
Дышу на раскрасневшиеся пальцы.
И крутится в ногах дворовый кот,
Мяукает: спаси меня и сжалься!

И намекает: где кошачий корм?
Я глухотой твоей обескуражен...
Не оторваться мне от пышных форм
Снеговика. Бока тугие глажу.

Есть ветки-руки.… Где морковка-нос?
Мне остаётся лишь домой подняться.
Включает кот кошачий свой гипноз
И вкрадчивые мяу-импровизации...

Снеговику — морковка, корм — коту,
А зёрна — прилетевшим шустрым птицам…

И двор мой не похож на сироту,
И все желания успели сбыться.

Беззаботные дни новогодние
Упорхнули снежинками белыми.
Будто важное что-то вдруг отняли,
Будто праздник похитить осмелились.

Вместе с ним что-то детское, сладкое
С непростыми забавными штучками.
Мысли вспархивают куропатками
И садятся на ёлку колючую.

Не такую уже и красивую,
А кричащую «гляньте!» отчаянно.
Вот и думаешь: «Где справедливость-то,
Новый год почему-то кончается».

Будни снова пришли рукодельные,
Доказав мне своё преимущество.
Буду завтракать завтра сардельками
С вермишелью и сыром вкуснющими.

Буду снова трудиться усердно я
И фейсбучными фотками странствовать,
Вспоминать, как объелась десертами,
Или выпила много шампанского...

Мне б узнать, что не так с Новым годом.
Вдруг и он постарел… вот как я.
Может, дело всё в трезвом подходе,
В горьком опыте, в бездне нытья.

И на ёлку не хочется топать,
Хоть она феерично ярка...
И хлопушкой не хочется хлопать,
Фейерверки смеясь запускать.

Даже платье не хочется мерить...
И сегодня, и в прошлом году...
Как же искренне я лицемерю,
Дед Мороза с подарками жду.

Мне б узнать, что не так с Новым годом.
Может быть, и немножко со мной.
Снег не тот, не такая погода,
Не такое в бокалах вино.

Пью сегодня без газа водичку,
Голова первозданно пуста
И на праздник ворчу по привычке.
Что-то с ним, как ни странно, не так!

Конечно, я всю жизнь бегу
От дома и до остановки.
Бывает, даже на снегу
С разбега падаю неловко.

Всё тороплюсь. Хотя зачем?
Тариф поспешности не льготный...
И вот азарт во мне исчез
В день суетный предновогодний.

Я пятки празднику чешу,
А надо бы крошить салаты.
Вокруг многоголосый шум.
Какая ж это адекватность?

Теперь бы просто отдохнуть,
Открыть балкон, послушать ветер...
Но всё — потом… когда-нибудь…

Ведь надо Новый год отметить!

У снежных ангелов одна забота:
Следить, чтоб падал снег и тихо пел,
Чтоб в тёплый шарф был нос у туй замотан,
А под ногами белый мох скрипел.

Чтоб не было зимою парадоксов,
А лишь заснеженный единый стиль,
И чтоб поэт снежинкою обжёгся,
И боль, как счастье, в строчки поместил.

Чтоб кружева плела подруга-вьюга,
Во двор сугробы лезли напролом
И чтоб февраль весенний день баюкал,
Прикрыв ребёнка ангельским пером...

Снег идёт, стрижёт пространство
Мягко, чинно: чик-чик-чик.
И присела в реверансе
Ёлка. Снег красноречив.

Шепчет что-то прямо в уши
Очумелого двора,
Что промозглостью нагружен
Был сегодня и вчера.

Деловой и светлоликий
Снег работать не устал,
Ставит фирменный свой стикер
На дворового кота.

Чик-чик-чикает моменты,
Мага чувствую размах.
Снег — цирюльник компетентный
В стрижках «Вот пришла зима».

Завидуют людям, что нет у них бед, а побед
Так много, с другими делиться бы надо…
Счастливые люди всегда интересны себе.
Зачем им другие, коль в сердце есть тысяча радуг.

Своя у них жизнь и несчастья, конечно, свои,
И зависть, как выстрел из узкой бойницы…
Но что им, счастливым, окрестные эти бои,
Когда есть любовь, а любовью нельзя не делиться.

Долго сплю, потом иду гулять.
День мой солнцем и весной пронизан.
Я – пенсионерка. Тишь да гладь
Я вношу в свой каждодневный список

Малых, маленьких и мини-дел
И желаю счастья, настроения
Тем, кто позавидовать сумел
Вот такому времяпровождению.

Мне в ответ: неправильно живёшь.
Вредно быть пассивной, вялой, вызнай!
– Пусть активной будет молодёжь.
Нравится мне вредный образ жизни!

Беззвучно дни мелькают у виска,
Хотя бы лоскут удержать в горсти.
А если жизнь быстра и коротка,
То надо ухитриться не грустить.

Унынье — зло! Но прицепилось так,
Что вырвать с корнем силы больше нет.
И я иду туда, где теплота,
Где всё подчинено самой весне.

Пью нежность солнца, тьму гоню взашей,
Беру апрель до февраля взаймы
И радуюсь безоблачности дней,
И щекочу пером щеку зимы.

Она хохочет, я смеюсь в ответ:
«Ну как тебе в унынии жилось?»
И смеха беззаботный первоцвет
Прокалывает плащ зимы насквозь.

Я не совершенна. Ну и что такого?
Не смотри так пристально на меня в упор.
Мир мой поэтичный тонко зарифмован,
В нём борщи не варят и не моют пол.

Да, парю-витаю в облаках. Эстетка!
Скромно пропадаю в совершенстве рифм.
Адекватно мыслю очень-очень редко.
Хочешь, мы об этом вновь поговорим?

Мне так жить не скучно, а тебе — подавно,
Чувства накаляются снова докрасна...
Любишь и жалеешь? Это в жизни главное!
А сгоревший чайник и не вспоминай!

В новеньком блокноте
Я пишу курсивом
И сосредоточена
На своих стихах.
— Мне б стакан компота,
Только с черносливом!
Милый, очень хочется,
Дай и не вздыхай.

Встал любимый в позу.
Лекцию бесплатно
Прочитал — отважно так! –
О моих стишках.
Ну обидно просто...
Где же деликатность?
Я ж — душа бумажная,
Слёзы на глазах.

— Чёрт с ним, с черносливом!
И чего орать-то?
Я гляжу растерянно:
— Что с тобой? Алё!
Если ты ленивый,
Это глуповато
На мои творения
Возводить поклёп...

Уплывают годы, словно реки.
Звёзды за влюблёнными следят.
Два родных и старых человека
На кровати вечером сидят.

Говорят о чём-то тихо-тихо,
Йогурт пьют и делят чернослив.
Вечер их устами заколыхан,
Телевизор старчески сонлив.

Жизнь идёт неспешно, понемногу,
А не так вприпрыжку, как везде.
Длятся бесконечно диалоги,
Вроде бы, всё время о еде.

Ей, лежачей, что ещё расскажешь?
У него хватает тёплых слов...
Он переносил ей тыщи кашек,
И ещё сто тыщ носить готов...

Осень — древняя старуха
В ореоле рваных юбок—
От дождей давно опухла,
Что-то шамкает беззубо.

Предвещая новый дождик,
Многоточья смело ставит
И спешит по бездорожью
В край эпитетов-метафор.

Ветхий домик-развалюшка
Вновь поэзией наполнен,
Но никто не хочет слушать,
Да никто и не запомнит,

Как в окне дробинки-капли
Сон держали под прицелом...
Домик холодом разграблен,
А стихи остались целы.

Осень — древняя старуха —
Без напутствий отступает.
Ветхий домик скоро рухнет,
Вот и ставенки упали...

— Мой шкаф набит! — скажу категорично. —
Вместителен, практичен и высок.
Конечно, лучше б ветхие вещички
Сложить в коробку, выбросить — и всё!

Не тут-то было! Я — горой за горы,
Готова их сто раз переложить.
Вцепляюсь в каждое тряпьё упорно,
Как будто бы идёт война за жизнь.

Три дня сражалась, а потом — да ну их!
Себе самой никак не угодить!
Терпение меня экзаменует,
А вдруг возьмёт и разум победит?

Полшкафа — вон! И выдохнула разом!
Настрой вполне весёленький такой.
Ну вот кому я делала запасы?
В шкафу — просторно, на душе — легко...

Верит честно в забобоны
Гороскопная душа,
Ждёт несчастий потаённо,
Предсказанья вороша.

Разуменья — кот наплакал,
Хоть совсем не молода.
Постоянно ищет знаки,
Чтоб себя же оправдать.

А попробуй рассмеяться,
Провести хотя б ликбез,
Набросает вариаций
О моей дурной судьбе.

Проклянёт, съязвит, осудит,
Трижды плюнет в левый глаз.
Ну откуда в умных людях
Гороскопность завелась?

Ладно, верь. Меня ж не трогай,
Не бурчи хоть без причин…
Гороскопную изжогу
Разве можно излечить?

А вчера звонил мне папа,
Чтоб от осени отвлечься.
Говорил, что ветер зябок,
Что под вечер топит печку.

Как дела и всё такое,
И какой сегодня праздник...
Тёрся жёсткою щекою
О мои простые фразы.

Полчаса легко болтали
Не о самом-самом главном,
И мажорная тональность
Доминировала явно.

И, наверное, так нужно:
Слепо верить интонации...
Как приятно папу слушать,
Просто слушать и смеяться.

Душевное томление, печалька –
Всё это он, осенний нудный дождь,
Тоскливо тихий и чуть-чуть отчаянный…
В него войдёшь и сразу пропадёшь…

От сплина пропадёшь… Дождливо вязким
Вдруг станет воздух. Капли на ходу,
Как будто бы за ум сегодня взявшись,
На лужицах играют в чехарду.

Засмотришься – захочешь подключиться.
Унынье растеряешь. Ну и пусть!
Я – тоже капля! Капля- озорница!
И ну её, печаль, тоску и грусть!

Печенье, мёд, чаёк заварен,
Имбирь осталось натереть.
Мотив знакомый, даже старый
Звучит из окон во дворе.
Под эту песенку простую
На танцах зажигала я.
Балкон открыт.
Кружусь, танцую…
А что?
Нам, стареньким, нельзя?
Себя я помню молодою,
Мой милый внук.
Влюблялась…
Да!
Деревня – полное раздолье,
А вот приехала сюда.
Жалею?
Да, чуть-чуть жалею…
Что было, то давно прошло.
От юбилея к юбилею
Ищу, чтоб жить, иной предлог.
Всё хватит, хватит!..
Лучше, внучек,
Поведай мне, кто сердцу мил.
Нет, мне с тобой не будет скучно…
Ты любишь сразу двух Людмил?!
Тебе пятнадцать, Казанова!
Что делать? Боже, выручай.
Уйми наследника шального.
В кого такой?..
Сидим, пьём чай.

Мне здравый смысл совсем не нужен.
Живу, не ведая хлопот.
Из лужицы явилась лужа?
А, может быть, наоборот?

У жизни много несуразиц.
Без них, родных, и жизнь — подвох.
Мой мир вполне своеобразен,
Хотя не дружит с головой.

А я люблю свой мирный хаос.
Не изменяя в нём себе,
Сама невидимо меняюсь
В салютах маленьких побед.

Смотрю на всё по-философски,
Люблю нести галиматью,
И, не задумываясь вовсе,
Из лужи солнце достаю.

Такая-пресякая жизнь…
От призраков не скрыться,
От их бесценных дешевизн,
От злобного ехидства.

Настигнут и давай терзать,
Самозабвенно сниться,
Реальность дерзко исказя
И веря в небылицы.

А я ведь призраков боюсь,
И не без оснований!
Но любопытство — это плюс! —
Меня к ним очень тянет.

И потому пускай живут,
Ведь мир от них не рухнет.
Они — прекрасный атрибут
Для самых разных слухов.

Ведь интересно, что и как,
Пикантно и прикольно…

Коль в голове моей — бардак,
Всем призракам — раздолье!

Не понимаю мудрецов,
Они богоподобны.
Ношу я глупое лицо,
Родное и удобное.

Ежу понятно: бред несу,
Но как остановиться?
И разбираться недосуг
Я – гений иль тупица.

От мудрости лекарства нет,
Так, может, не болеть-то?
Пойти внезапно на балет,
Иль спеть с собой дуэтом,

Чтоб только мудрою не слыть.
(Тьфу, тьфу, зачем мне это?)
Тогда, наверно… может быть
Не будет и секретов.

Я заморочек не люблю
И всяких провокаций.
В себя саму не лезу вглубь.
Зачем в себе копаться?

Возможно, мудрость там и есть,
Проходит испытанье.
Но мной наложенный арест
На мудрость
Соблюдаю.

Я облизываюсь, не таясь.
– Ух, ты! – говорю арбузу басом.
Только нож приставила, и – хрясь
И распался, и заулыбался.

Красную обгладываю плоть,
Разум мне кричит:
– Хорош, опомнись!
– Ладно, я возьму второй ломоть
И, невзрачный с виду, пятый ломтик.

Не обжора, но набит живот,
Он упругий и тугой арбузно.
Как на бочке я пороховой,
Туалета ежечасный узник.

Не жалею…
Ем ещё, ещё,
Режу торопливо и коряво…
И стекает сок с липучих щёк,
Я его уже не вытираю…

Я тебе улыбнусь.
Жду улыбку в ответ.
Выбираешь арбуз
И на стук, и на цвет.

– Этот очень хорош, –
Пальцем в ближнего – тыц!
Мне улыбку вернёшь,
Белозуб, белолиц.

Погулять пригласишь.
Я к тебе прикоснусь…
Взгляд твой нагл и бесстыж…
Бух – разбился арбуз!

Ну а что? Он мешал,
Или бок напекло…
Я включила свой шарм,
Ты – изящество слов…

Помидорки, помидоры…
Пусть – ведро, пусть – два, но – пять!
Столько вредно для здоровья!
Сколько можно повторять,

Что заполнены все банки,
Что терпение вот-вот
Лопнет, и подвал весь занят,
Холодильник и живот.

Я действительно устала.
Урожай уже – вот здесь!
Возишь, будто самосвалом,
Кто же это будет есть?

Понимаю: огородик
Превратился в о-го-род,
Кухня – в мой большой заводик,
Или – в маленький завод.

Нет ни курочек, ни свинок,
Сын не хочет и внучок.
Пропадают витамины,
Консервация – не впрок.

Помидорки, помидоры,
И одна другой свежей…
Вот мороз ударит вскоре.
Поскорее бы уже!..

Кофточка и брюки – в клеточку,
Шахматистка, как никак.
Строю из себя брюнеточку
Под глоточек коньячка.

Мол, умна. Ладью не суньте мне,
Я ведь пешечкой хожу.
И следите за секундами,
Я ж за ними не слежу,

Потому что королева я,
Уступите мне, сеньор.
Ну зачем так страшно гневаться?
Конь в замахе, как топор.

Ненароком – раз! – и выскочит,
Обухом да по башке.
И слюнями неча брызгать-то,
Яд, небось, на языке.

Вы играть-то не умеете
И бессовестно хитры.
Пыл, пожалуйста, умерь хоть,
Оцените стиль игры.

Игровая озабоченность
В вас, мой милый, развилась.
Я ж играю, как мне хочется.
Да, сегодня в первый раз.

Но зато я – девка смелая,
Не зашоренный дурак.
Ход конём – какие мелочи!..
Мне важнее мой наряд.

Шахмат правила да тонкости
Я узнала лишь вчера
И в игру от одинокости
Села с вами поиграть.

Очень нравятся мне клеточки
И с фигурами причём.
Вы ж – скучны до беспросветности,
С этим (как его?) конём.

Бегу из воздуха парного
Домой, в подкрышевый тупик.
Коктейль из пыли, ветра, зноя
Опять придётся завтра пить.
А, вроде ж, осень там, за дверью,
Кричит:
«Сейчас я появлюсь!»
Но солнце смотрит лицемерно
И вновь подкручивает плюс.
От августа остался хвостик,
Он хлещет огненно по мне.
Опять за тридцать…
– Ты серьёзно?
А солнышко в ответ: «Вполне».
Советуют: не реагируй,
Себя на лучшее нацель,
Но у меня ведь аллергия
На этот фирменный коктейль
Из пыли, ветра-суховея,
Из поражений и побед…

Вновь август злится, он звереет,
Ведь силы на другое нет.

Жизнью наслаждаться мне
хочется по правилам,
Что сама придумала, или подсмотрела.
Пусть не совершенные,
пусть чуть-чуть корявые,
Но зато я – собственник, правил я – владелец.

Вот проснусь я раненько,
а вставать не хочется.
Буду долго нежиться – правило такое.
А готовка завтрака?
Чья сегодня очередь?
Да всегда моя была… Думаю: доколе?

Дача жаждет рук моих.
Не могу сегодня я.
Раз! – и передумала. Вот и всё, пожалуй.
А причёску хочется
пышную да модную.
Время на рутинушку тратить нынче жаль мне.

Телик – клац! – включается,
но не на политике.
Ты прости, любимый мой, фильм смотрю слезливый…
Это некрасиво так:
быть ворчливым нытиком,
Надо жить по правилам в мире позитива.

Я была покладистой,
я была уступчивой
И чужие правила строго соблюдала.
А взамен хоть что-нибудь?
Дырочка от бублика.
И таких вот дырочек у меня навалом.

Поменялась жизнь моя.
Нравятся мне правила.
К ним, таким заоблачным, терпеливы будьте.
Я мозги себе самой
как могла, так вправила.
Остальные, так и быть: стойте на распутье…

Помечтала тИхонько
и с кровати рысюшкой
Побежала борщ варить. По борщам я – мастер.
Покормлю всех жаждущих.
Правила – бессмысленны,
Если кушать хочется всей семье зубастой.

Под мрачным небом жизнь мрачней,
Но улыбнулся мне прохожий…
Жизнь состоит из мелочей,
И счастье – тоже.

Богу я расскажу о своей катастрофе,
Как вулкан разбудила… (Ведь очень хотела).
А теперь горько пробую пофилософствовать,
Чтоб увидел меня он пушистой и белой.

Наслаждается Бог грустным этим рассказом,
Даже пляшет. (А Боги действительно пляшут?)
И во взгляде его, кротком и синеглазом,
Я не вижу сочувствия к странной бедняжке,

То есть, мне, что страдает под лавой горячей,
И о помощи просит, и так беззащитна…
Плакать хочется мне, только я не заплачу,
Всё равно с облаков слёз горючих не видно.

Я, наверное, стану для Бога полезной,
Если будет во мне меньше внутренней фальши,
Если буду плясать над бездонною бездной
И от спящих вулканов держаться подальше…

Понимаю, но снова к вулкану дорога,
Наплевать на бесспорные истины-догмы…
Бог танцует на облаке брейк босоного.
Хоть бы он не упал. Как я буду без Бога?

Ни с того, ни с сего загорелось
Что-то с чем-то. По сути: кошмар.
Вот была она: твёрдая целость,
А теперь – жар, плавление, пар.

Наблюдай, охай, ахай и бойся,
В горле сильно першит от дымов.
Ты готов на бессмертье-геройство?
Ну а кто прыгнуть в пекло готов?

И нашёлся смельчак в наказанье.
На затылке поправив картуз,
Он сказал: «Я – герой самозванный,
Вот нырну, разузнаю, вернусь».

Мы опешили. Вызов дурацкий.
Надо срочно включать тормоза.
Не вернётся, а нас умудрятся
Обвинить, осудить, наказать.

Посылаем учёным вопросы,
Потому как народ наш пытлив.
И ответили нам скрупулёзно:
Мол, буянит у вас пуп земли.

Это временно, это не страшно,
Ну, обычный такой инцидент.
Уберите оттоль бесшабашных,
И придумайте сорок легенд.

–Вот спасибушки, стало понятно,
Охранять надо прелесть свою.
А герой рвался в бой раз девятый
Проверять пуп земли на IQ.