Упасть к твоим ногам снегами,
Не замечая мир вокруг,
И превращать игру словами
В движенье губ, в сплетенье рук.

Махнуть рукой на осторожность,
Забыть работу и друзей,
Идти к тебе по бездорожью
Сквозь дождь и вьюгу декабрей.

Стать эхом от твоей улыбки,
Перебирать обрывки фраз,
И те же совершать ошибки,
Что были сделаны до нас.

Растает, сгинет без возврата
Тоскливых будней череда.
Любовь – сердечная блокада
И путеводная звезда.

Стояли в старинном дубовом серванте
Хрустальные стопки, бокалы для вин –
Помыты, блестящи, изящны, галантны –
А рядом – высокий пузатый графин.

Ах, верхняя полка! Средь гордых фужеров
Мечтали все рюмки, на ножки привстав,
Графиней – к графину! Вершина карьеры!
Скажите, какая Вам нравится, граф?

А ниже, а ниже – глухие задворки:
Железные кружки и глиняный жбан,
Пакет сухарей и лимонные корки,
И всем нам знакомый гранёный стакан.

Смотрел он наверх сквозь стеклянную полку
На тонкости абрисов рюмочных ног.
Влюблён безответно, безумно, без толку,
Без всякой надежды покинуть острог.

И звякали ложки печальною ноткой,
Осыпались в вазах букеты цветов.
Стакан горевал, наливал себе водку
И пил, проклиная такую любовь.

Воздух сгустился и стал золотою водой,
Взгляды встречаются и ускользают как рыбки.
Снова любовь поманила обманной блесной –
Нежностью слов и касаний, мелодией скрипки.

Скучно жила и не знала, как сердце болит -
Словно во сне: безмятежно, спокойно и пресно.
Вот я тону, пропадаю как сто Атлантид,
Словно Варяг! Только я не хочу на поверхность!

Я не хочу ни дороги, ни твёрдой тропы…
С риском для жизни – по краю, над бездной, по кромке.
Что же влюблённые так безнадёжно глупы?
Парусник ищут и не замечают обломков...

Знать не хочу, что в итоге случится со мной:
Стану ли рострой, звездой путеводной фрегату
Или на дно упаду я персидской княжной…
Мне всё равно: за любовь – не великая плата!

Как встретишь Новый Год…А как встречают Старый?
Уедем ото всех в наш деревенский дом.
Ты принесёшь дрова – пусть печка дышит жаром
И будет пахнуть ночь смолой и пирогом.

Я наберу воды в помятое ведёрко –
В колодце зачерпну две льдинки и звезду,
И выложу на стол батон с хрустящей коркой –
Пускай приворожит покой и доброту.

Какое там вино! На травах самогонку
Соседка принесёт в обмен на майонез.
Мы будем громко петь и целоваться звонко
И сразу две луны нам свет прольют с небес.

Проснёмся поздно днём под старым полушубком –
Овчинный воротник слегка щекочет нос,
Пускай остыла печь – ты жарко шепчешь: «Любка…»
Наверно, это счастье… Наверное, сбылось…

В обиде вынесет волна
На дикий остров,
Где нет любви. Я тут одна
Под свист норд-оста.

Уйдёт решительно в туман
Твой быстрый парус.
А мне бы следом по волнам,
Да вот – не нравлюсь...

Душа заноет от ветров,
Штормов, циклонов…
Как много в мире островов
Без Робинзонов!

Я жгу сигнальные огни
На побережье…
Ты мне хотя бы позвони
И дай надежду...

"Счастье - что оно? Та же птица..."
Вероника Тушнова

Пробираюсь через дебри многоточий и причастий,
Непоставленных дефисов и забытых запятых –
Проверяю целый вечер сочинения о счастье,
Отложив дела по дому до ближайших выходных.

Что там космос или звёзды? Каждый хочет стать богатым
(Дальше – перечень айфонов, неизвестных мне машин),
Все стремятся в депутаты, программисты, адвокаты,
А потом в швейцарских Альпах получать адреналин.

Как практичны-прагматичны стали нынче наши детки
И прекрасно понимают цену счастья – что оно?
Та же птица! Только надо ухватить быстрей – и в клетку,
Ото всех упрятать в доме, и решётку на окно!

Птиц на белом свете мало и, конечно, всем не хватит!
Каждый хочет покороче проложить маршрут-пунктир.
Только двоечник Захаров написал в своей тетради,
Что здоровья хочет маме…
И что людям нужен мир…

Мерцают сосульки – замёрзшие слёзы зимы –
И солнечный свет отражают алмазными гранями.
Украсил апрель полосой ледяной бахромы
Карнизы подъездов, балконов, окошек с геранями.

Мой город, мечтая о солнце, промок и продрог,
Конечно, от долгой зимы бесконечно устали мы:
От серых снегов, темноты и от скользких дорог.
Шумят воробьи, собираясь весёлыми стаями –

Кричат о весне, обещая тепло и капель,
Смеются над нами, что ходим, шарфами укутаны.
Но в парке cтряхнула заснеженный шлейф карусель
И почки деревьев сидят со щеками надутыми.

Кокетка-ольха примеряет над лужей серьгу,
Завидует вербе, носящей на ветках жемчужины.
Капель вышивает своё «ришелье» на снегу,
Но тают под солнцем остатки февральского кружева.

Осень серая, мокрая, стылая
И деревья стоят без рубах.
Увези меня, милый, в Бразилию,
Где какао растёт на ветвях,
Огороды зовутся фазендами,
Возле бунгало зреет батат,
И Жуаны, соря комплиментами,
Белозубой улыбкой блестят.

Выпьем рому и кофе с мадерою,
А потом в этом райском краю
Обниму шоколадное дерево
И про нашу берёзку спою,
Возле мутной реки с крокодилами
Обезьянам отдам ананас
И скажу тебе: «К чёрту Бразилию!
Дома осень давно заждалась…»

Какая красота! Ты посмотри,
Как лунный свет посеребрил окошки,
Вечернюю отбили звонари.
Пойдём гулять мерцающей дорожкой!

Сегодня мы подвластны колдовству –
Пусть будет ночь таинственной и странной,
И небо сыплет звёзды на траву –
Мы сложим их в корзинку и карманы.

Возьмём с высоким горлышком графин,
На дно уложим музыку рассвета,
Потом слоями - звёзды и жасмин,
И всё зальём до пробки лунным светом.

Такой рецепт: когда в душе печаль,
Гнетут обиды, холод, огорченья -
Нужны лимонный ломтик, крепкий чай,
И наше чудо – звёздное варенье.

Трамвайчик полз по улице, кренясь.
Он вёз нас...Всё равно куда! Куда-то....
Ты крепко прижимал меня, смеясь,
И врал нахально, что невиноватый.

Стояли мы средь жаркой тесноты,
Людей вокруг себя не замечая.
Слегка завяли бедные цветы,
Что ты купил у бабки на причале.

Дождь намывал трамвайные бока
И дробью бил по стеклам и по крыше,
На плечике моём твоя рука
Всё норовила опуститься ниже.

Вздыхала улица, пустынна и грустна,
Весь вечер мы кружились на трамвае.
У нас была последняя весна -
Как хорошо, что мы о том не знали!

Другие мысли, люди, города...
Две жизни - как Евклида параллели.
Но всё же жаль немного, что тогда
В своей любви признаться не посмели.

Играет сын, трамвайчиком звеня.
Я замираю, позабыв о чае...
И память вновь, картинкою дразня,
Уносит вдаль - легко и беспечально.

Когда зима возьмёт меня за шиворот,
Покроет сердце тонкой коркой льда,
Душа свернётся, в коконе зашитая,
Все мысли разлетятся в никуда

И снегом занесёт мой домик кукольный –
Не вырваться из снежной кабалы –
Увижу жизнь в обычной рыжей луковке:
Два пёрышка, две тонкие стрелы.

Стоит стакан с водой на подоконнике,
Подвинув вбок цветочные горшки.
Веду с улыбкой луковые хроники:
Смотрю, как подрастают корешки.

Пусть за окном метель и ветер бесится,
Повешу фото яркое на гвоздь,
Сменю на кухне шторы…И депрессия
Пробита стрелкой луковой насквозь.

Не возвращайтесь в те места, где были счастливы когда-то:
Пустырь души - в бурьяне чувств, играют «Реквием» часы,
Пустует летнее кафе в багровых листьях винограда,
На стойке брошено меню: «…лаваш, вино и козий сыр…»

Вздыхают пляжные зонты, убрав до лета сарафаны.
Волна смывает навсегда следы несбывшихся надежд,
Но в тихом шорохе листвы звучат слова твоих признаний –
Я снова в прошлое лечу, пройдя забвения рубеж.

Зачем приехала сюда – в осеннюю глухую полночь,
Где город прожитой любви усеян каплями дождя?
Прости за грёзы и мечты, что все слова храню и помню –
Они дают мне силы жить, хоть ночью душу бередят.

Шумит знакомый ресторан, седой скрипач сыграет чардаш,
А раньше, помнится, оркестр нам исполнял печальный блюз.
Любовь и красное вино с тобой пила я полной чашей,
Осталась горечь на губах, но как же сладок этот вкус!

Пускаю по ветру мечты – мой карнавал осенних листьев,
Опять живу в плену надежд и свято верую в любовь.
Я в двух кварталах от тебя – представь, как далеко и близко!
Мне нужен повод позвонить…
И я ищу его – любой…