В ночь
прорастают травы,
Тянутся выше
к небу.
Ночью
не станет правил.
Вечная власть
Эреба.
Крепнут, змеясь,
инстинкты,
Радужки вспыхнут
жёлтым.
Ночь - это время
тигра.
Роспись
на чёрном шёлке.
Тянутся
вены улиц,
Сомкнуты
веки окон.
В небе горит,
красуясь,
Месяца шрам
глубокий.

Рыжей ведьмой осень колобродит, глаз болотных пристальных не пряча. Каждый очарованный свободен, каждая дорога наудачу. Зыбкие молочные туманы саваном затягивают землю. Каждый, кто доверился - обманут, каждый наговорам ветра внемлет. Ветви неизбежно оплетают, вензелями колдовские знаки. Каждый под покровом рыжей тайны наг и совершенно одинаков.

Солнечная брага-медовуха выльется на сумрачные лица... Так шепчи, ворожея, на ухо мне свои смешные небылицы, втягивай в канву своих рассказов, заклинай распутным и пропащим, разнотравьем я с тобой повязан, вересковым полем, тёмной чащей... Выпивай, бери меня как хочешь - просто и легко, не церемонясь, отыскав по следу чуткой гончей, на лугу, где травы нам по пояс...

Каждый получает всё, что хочет. Каждый неизбежно чем-то платит. Крики птиц в прозрачном небе звонче, сны летят, уже не отыскать их.

Мир проливается дёгтем и входит в вены, мир так легко сшибает с затылков нимбы - ты же в нём не последний, да и не первый, кто обжигается, вот пропитаться им бы: этой чернёной жалостью и любовью, что серебром расплавленным льётся в душу, этой калёной дрожью, звенящей болью, горем, что рвётся из глотки твоей наружу. Выблевать саднящий тёмный её осадок, греть над костром озябнувшие ладони. Сладок тебе этот выбранный путь твой? сладок... Лишь иногда всплывает всё, что ты помнишь. Всё, что ты знаешь, что рвёт и калечит память в мелкие клочья крючком стальным рыболовным. Не обернуться, не вычеркнуть, не исправить, - только принять и жить с этим в братстве кровном. Всё же тебе по плечу города и веси, гордые и заснеженные вершины. Людям не мерить, чей грех тяжелее весит и не судить тебя по своим аршинам.

авторское чтение

так нам карты выпали, так совпало -
не мотаться больше в дыму вокзалов,
не считать столбы равнодушно станций
и на верхней полке не просыпаться,

не глядеть в случайные чьи-то лица,
не жалеть о днях, не хотеть напиться,
не мотать событий бессчётно ленту,
исповедаться долго не с теми где-то...

...утыкаться тихо в плечо бессчётно,
равнозначно нежно и обречённо.
приходить к тебе, как домой: вот чашки,
вот кровать, вот мир торчит вверх тормашкой

остальной - пейзаж такой заоконный.
погляди - Луна, поплюём с балкона?
назовём по имени каждый кратер...
дураки в (чернющем ночном) квадрате.

Я любил эту женщину, горьковатую её тьму, приходил и клал ей голову на колени, рыбы пели, хвостами со дна поднимали муть, и струилось меж водорослей слюдяное время... И текла в её венах холодная власть воды, океан говорил с ней, рокочуще бился в скалы, по ночам от костра старой хижины вился дым, и плелась нить историй, всегда её было мало... Я ходил меж волнами, глотал меня горизонт, чайки ссорились за добычу над утлой лодкой. По ночам из океана стекала соль и вплеталась в её слова и вкус всех мелодий...

Слова, слова...
перебираешь медитативно, почти бесцельно: от ржавых лезвий лексики злой обсценной до завитушек пафосно-барельефных; вот вспышки молний, чувствуешь мощь и гнев их? вот рык хрипит из тигриной цветастой шкуры; вот апперкот, на предплечиях жилы вздулись; вот мать поёт колыбельную над макушкой; дряхлая старица молится у церквушки; ночь горяча, жарко дышит в плечо любимый... - это слова с затаённой пружинной силой.

Кто их вплетает в чудной гобелен изящно, кто черновик похоронит в дубовый ящик, кто хищность слога шутя обнажит в размолвках... кто пазл в-е-ч-н-о-с-т-ь слагает, да всё без толку.