- Ты такая пошлая. Обещала забудем о прошлом, и рассказываешь мне о бывших.
- Ты тоже пошлая. выставляешь себя святошей, а думаешь о моей...
- Но еще бы, твои губы, закурившие, на расстоянии одной сигареты...
- Что ж.
- Мы с тобой однолюбы. Односложные. Антонимичные внешне. Каждый в свои пороки. Удивлена?
- Нет.
- Хочу.
- Нельзя.
- Правда?
- Не знаю. Не спрашивай. Делай или уйди!
- Уйду. Страшно?
- Не очень пока что.
- Как смело! Так я ухожу?
- Уходи. До свидания.
- Свидания больше не будет.
- О чем ты вообще?
- О пределах. О мозговыносящих пробелах. О том, где рождается страх.
- Господи боже. Не хочу искать смысл в твоих словах.
- Целуй уже.
- Не говори это вслух.
- А Что? Тебе вслух слишком стыдно?
- Я замужем так-то
- Правда? Вот новость! Ты думаешь мне не обидно?
- Все хватит. Закончили. Просто уйди
- С твоим запахом въевшимся в тело...
- Прости. Не могу. Я люблю его.
- Знаю. Надеяться я и не смела.

мне видятся ясно былые мечтания,
искрящихся чувств голубая нега,
средь образов светлых босые скитания,
рогозом поросшие где берега.

прекрасная муза, души восторгание,
во мне пробудила таланты и страсть.
порхали над озером наши желания,
и ты вслед за ними неслась.

я ждал твоих легких шагов, как сияния
звезд жаждут пары в ночи.
казалось, что в нас есть единство слияния
дельты, где мы - все ручьи.

но чайкой крикливой душа твоя стала,
той самой, что я застрелил.
все дальше и дальше ты прочь улетала,
в то время, как я так любил.

тоскою изъедена, голодом сморена
вся память о тех вечерах,
когда обнимать тебя было дозволено
сердцем у всех на глазах.

ты тоже скитаешься, мечешься, бъешься
как птица, попавшая в сеть.
любимая, что ж ты ко мне не вернешься,
я больше не в силах терпеть.

я чайка! я чайка! слова колдовские
не сходят с таинственных губ.
любимая, хватит, умру от тоски я,
мой слог стал бездарен и груб.

таланты пропали, потухли все свечи,
что некогда нас стерегли.
я болен, я черств, позабыт, искалечен.
нет больше той сладкой неги.

прощай, моя чайка, и прочь улетай
с ощущением свободы в крыле.
тебя ждет небесная вольная стая,
меня же лишь выстрел в заре.

На холме на самой вершине
На примятой усталой траве
Рано утром стояли два брата
Поклоняясь весенней заре.

Шумный ветер их потчевал пылью.
В каждом пальце зажата стропа.
Расплетали огромные крылья,
Целый час продолжалась борьба.

Наконец разметались плечи,
Растянулась по склону тень.
И детеныш с утра человечий
Обернулся птенцом на день.

Зачерпнули поток воздушный
Разбежались и прыгнули вниз,
И оставив холм равнодушный,
Улетели в небесную высь.

За весной наступило лето
Друг за другом сменялись дни.
А родное бездонное небо
Раскрывало объятья свои.

Все в округе об этом твердили,
Не бывало мальчишек смелей
Чем два брата - Алеша и Дима,
Что летают промеж журавлей.

Отлучился единожды старший
Из села по делам далеко.
И без неба тоскуя каждый
Сам с собою вздыхал глубоко.

Как-то утром, нарушив обеты
Лишь вдвоем в поднебесье летать,
Младший брат теребя амулеты
Собирался крылом клокотать.

Тяжело нарушать обещание
Только больше на свете всего
Он любил бесконечное небо,
И не мог больше жить без него.

Небо встретило моросью тихой
Набежали тумана пары.
Он, закрученный в воздуха вихрь,
Не ушел от смертельной горы.

В это время окончивший дельце
Старший брат торопился домой.
И не знал отчего щемит сердце
Приближая момент роковой.

Больше горя не знало селение,
Тяжелее не сыщешь потерь.
Старший брат наблюдал хороненье
И рычал словно раненый зверь.

Потрясенный смертью нечаянной,
Побежал он в сердцах на холмы
И взлетел над могилой отчаянно
Что б не слушать соседей псалмы.

Пролетели стремительно годы,
До сих пор он парит в небесах.
Новичков обучая в полете
Прячет слезы в печальных глазах.

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно - возглас счастья.
Только в уборную - и сразу же возвращайся.(с.)

Я долго слушал тебя, не совершал ненужных
бессмысленных поползновений в сторону наружных
кровоточащих проблем, часто держался тени.
Считал, что так будет лучше. Ну а что на деле?

Не выходил из комнаты, прятался за обоями,
Мысли друг друга жалили пустыми ненужными войнами.
За дверью слишком сложно все, я выхожу - отчаяние.
Я один среди тысяч таких же, ой ли нечаянно?

Можно в пальто на голое тело, ловить боссанову,
Можно сражаться за то во что веришь, на босу ногу.
Пространство из коридора может кончается дверью,
Я не могу больше прятаться за косяком, прошу поверь мне.

Да там не Франция, но я уверен, что это совсем не предел.
Знаю, по комнатам прячутся многие, в ком может быть наш счастливый удел.
Верю. Достигнем согласия, верю, что люди способны на жертвы. И мне
кажется, я должен выйти из комнаты, что б доказать это даже себе.

Пожалуйста, выйди из комнаты, соверши ошибку.
Пусть тебе Солнце заменит спичку, если ты куришь Шипку.
Снаружи так много всего, особенно - возгласа счастья!
Пусть начнется с уборной путь, прошу тебя, не возвращайся!

Попалась рыбка на крючок
Или крючок попал на рыбку.
Скользил по струнам мой смычок,
А ты изображала скрипку.

Немой поэт писал стихи,
Слепой художник пел картины,
И были к музыке глухи
В рассветном танце балерины.

Лучами первыми рассвет
Разбил ночное представление.
Исчезли тени, вышел свет
Разоблачая все видения.

Все тайны сказок и чудес
Сокрыты взгляду до заката.
Когда раскроется небес
Цветная облачная вата.

И вновь сойдутся в тишине
Поэт, художник, танцовщицы.
Явя на сумречной стене
Теней ансамбля вереницы.

Лес.
Шаг.
Шаг.
Треск.
Сосновая кора.
Стук.
Дятел.
Взгляд вверх.
Вправо.
Влево.
Где?
Шелест.
Ветер пнул листья.
Муравейник в низине.
Шуршит.
Птицы.
Птицы.
Птицы.
Хруст.
О!
Шишка.
Влажное сено.
Запах.
Тропка на запад.
Хруст.
Хворост.
Хвоя.
Нас двое.
Взгляд вверх.
Кроны.
Кто качается?
Они?
Мы?
Шаг.
Шаг.
Треск.
Пластик в пакет.
Валежник.
Прыг.
Памятник Старости.
Коряга.
Узоры.
Короеда надписи.
Кисти костлявые липы.
Машет лихо!
Как Лихо.
Жгут мусор в домах за рекой.
Запах.
Ах!

Милая, вслушайся.
Ветрено в поле.
Злакам не выдержать
буйной руки.
Птицы тревожны,
они словно море
маются стаей,
их волны резки.
Небо несется
стремглав, спотыкаясь,
падая кубарем,
но от чего?
Что там такое?
Куда дико рвется
сердце несчастное?
Милая, что?
За горизонтом,
где в малые точечки
сжались громады
неистовых туч.
За полем озимым,
за лесом, за городом,
там, где рождается
солнечный луч.
Милая, что там
так тянет неистово?
Можешь ответить?
Но отклика нет.
Ветрено в поле.
Стою декабристом,
роняя цветы
на заснеженный след.

нецелованных трогай,
мани негоревших,
огромной глубокой.
в живот прилетевшие
бабочки вызовут
завтра изжогу,
и пусть, отпусти их
летать по чертогу.
испытывай жадно,
цени недоступных,
хватай долгожданных,
влюбляйся по-крупному.
завтра не будет,
есть только сегодня,
и пусть все осудят,
важна лишь свобода.
нецелованных трогай,
мани негоревших,
маяк на подмогу
зажги для прибрежных,
крушение терпящих
в омута власти,
поддайся соблазну
сгорая от страсти.
сомнения прочь,
если ноги трясутся,
когда лихо в ночь
к ней сквозь время несутся.
здесь самые честные
чувства на свете,
когда неизвестно,
что там на монете.
орел или решка,
боль или счастье,
не думай об этом,
хватай за запястье,
спеши целоваться.
рассветы, закаты,
когда расставаться
нет хуже утраты
на пару часов,
словно год ожиданий,
и нет о губах слаще
воспоминаний.

Есть одно место в городе,
Куда меня непрерывно тянет.
Оно совсем не страшное,
Но жутко некрасивое!
Муниципальное городское кладбище,
Если вы вдруг спрашиваете.
Название тоже ужасное.
Сама не пойму, какая в этом месте сила.
Чаще всего здесь тихо и спокойно,
Только по утрам бывает череда процессий.
Корабельные сосны, птицы, белки,
Вот их довольно много.
А не каких-то там мертвых с косами,
Привидений с потусторонними вопросами
И прочих. Страшненькие оградки
И величественные деревья.
Говорят время это не линия,
А, словно батон в нарезке,
Совокупность всех моментов сразу.
Но вот я смотрю на застывшие лица,
Неужели младенец лицом к лицу
Со стариком на граните?
И это не длится, можно ли увидеть
Себя на том конце?
С бледными впадинами на лице
И далее на гравюре или фреске.
А Надо ли?

В моем комоде одеяла,
простыня,
цветные, монохромные,
по стопкам.
Но спальник достаю
день ото дня,
просторный из синтетики
и хлопка.
Мой спальник, он и я,
в который раз
привычные движения
повторяем.
Шуршит подкладка,
он моя броня.
Застегнут.
Завернулись.
Засыпаем.
Мой спальник,
в нем не холодно,
не жарко.
Чуть слышно пахнет пламенем
костра.

какого оттенка сегодня твоя
неокрепшая после попойки душа?
когда одиноко сидишь и расписываешь
кончик сломавшегося карандаша.
расскажи как тоскливо пить чай одному
в темноте тесноте подлокотников стула.
в который раз за ночь сжимаешь в руках,
теребишь пистолета прозрачное дуло.
в окне освещенные лампами мягкие
звезды шестиконечные падают вниз.
мечтаешь летать, как они выходя
босиком на заснеженный узкий карниз.
сигареты в окурки о кожу, не можешь
почувствовать разницу, боль от любви.
зеленого чая ошметки засохли в стакане,
пойди их вином оживи.
на полу распластайся, смотри в потолок
там экран для твоих неудавшихся мечт.
телефонный звонок тебя вырвет из сна,
не спасет оправдание от плановых встреч.
не ищи здесь тепла, в молчаливых полях
только ветер, и тот норовит убежать.
среди снега в сугробах замерзшему
ангелом руки раскинув лишь только лежать.

- А когда-то ты был так мал.
- Я? да и ты была так-то моложе!
- Боже, как ты меня доставал своими книгами!
- Скажешь тоже!
- Ты ходил ведь за мной по пятам.
- Я хотел всем с тобой поделиться! На Юпитере ветер почти шестистам км/ч равен.
- Помню, сгодится.
- А еще помнишь слезы Людовика?
- Ну естественно! Помню, отменно! Раз ведь сто повторил Рэя спутник Сатурна, так собаку зовут мою.
- Верно.
- Я ждала, чтобы ты повзрослел.
- Я тебя раздражал специально.
- А с подушками бой!
- Слава богу я цел!
- Ты прости мне ковер, я случайно! Ха, я помню твои усы, и немытую голову.
- Хватит!
- Это было смешно!
- Прекрати, я сыт!
- Ты был будто бы псих-математик!
- Я ученым хотел быть!
- Я помню, и тобой очень сильно горжусь!
- Вызывает во мне любопытство все, и материя, и даже Русь!
- Это да! Для тебя специально я освоила физики курс.
- Я заметил! И потенциально диалогов расширился вкус.
- Расставание.
- Не говори!
- Аллилуя, что есть Интернет!
- Подожди еще год, и при свете зари вспоминать будем старости лет.
- Эх, Близнец ты мне, брат!
- Это так!
- И пять лет меж рождением фигня!
- Да я знаю, ведь мысли приходят все в такт.
- Это правда сражает меня!
- Мы запутаны квантово.
- Да!
- Но другим объяснить-темнота.
- Что за кванты, чего? Что за белиберда?
- Это словно сухая вода.
- Поскорее построить бы дом.
- На двоих?
- Да, на две небольшие семьи.
- Почему небольшие? Детей будет много моих.
- Я за! все призовые! А когда-то ты был так мал.
- Я? да и ты была так-то моложе!
- Но я знала, и ты тоже знал, что важней никого быть не может!

Я вышла из ума, а они из комнаты.
Я буду много работать, заведу собаку,
Заведу птицу, паука, таракана, ящерицу.
Моя библиотека приближается к городской,
В моей ладони фитиль скомканный,
Зажженная спичка возле бензобака
Откуда вытекает, струящийся,
Навсегда потерянный мной покой.
Откуда такая страсть к драме?
Откуда такие повороты крутые?
Мне стихами впору уже блевать.
Исписаны стены и стекла моими кровавыми кистями.
Как же хочется просто в объятья к маме.
Такие далекие, но не забытые.
Они не хотели ее убивать.
Но глупость пахнет смертью.
Так необратимо сгорают углИ,
Так память покинула сильное тело.
Я вышла из ума, а она из комнаты.
Нет ничего хуже на свете поверьте,
Чем время, что мы до конца не смогли.
Чем слова, те что я не успела.
"Не-без-дураков-в-семье" могилу закидали комьями.
И мы в этой вселенной теперь с разными скоростями
Летаем, она в виде дроби частиц,
А я внешнецельным куском себя.
Когда-нибудь я тоже разорвусь
И понесусь тебя догонять, мама,
Разгоняя тысячи античастиц.
Я пишу, нервно губу теребя,
Они вышли из комнаты, пойду огляжусь.
Действительно. Оставив шрамы.
Наверное, я больше никогда не улыбнусь
Искренне. Простить их или нет?
Спросить бы совет у мамы.

я смотрел на десятки глаз
красных, опухших, платки.
кто-то в пол, кто-то в сторону.
моноложил речь. Голос вроде
мой, слова мои, воспоминания
тоже, но почему же такое чужое
звучание. на меня не похожее.
я стоял с расслабленным лицом,
бросал его в лица скорбные.
мои глаза сухие, мысли мокрые,
их глаза мокрые, платки мокрые,
крики громкие. Вот лопаты
ловят песок из ямы,
люди сходят с ума, а затем
три горсти возвращаются
в ладони из могилы.
розы, гвоздики прыгают
парами в руки. мое лицо
- маска, лишенная мускулов.
от скуки ли? Человек с тростью
читает некролог, слезы.
Сиреневый гроб грузят
в катафалк, грустные люди
по своим местам. Мы едем
в морг, где все тоже
разложат на свои места.
печень, сердце и прочие
органы, досчитаю пока
до ста. Три дня буду
бегать оформляя бумажки,
свидетельства, чеки,
загс, бюро, верну
назад венки, крест,
белые тапки, и прочее
добро. Сяду в круг
ошарашенных людей,
спокойный, уравновешенный,
успокаивая чужой плач.
эдакая каменная стена.
провожу всех по домам,
все же глубокая ночь
в городе. встречу скорую.
она привезла мне тело,
снова бумажки, уложила
его на диван. Проваливайте
уже, нахрен! я слишком долго ждал!
Мне не терпится увидеть
первый взгляд. Подарить
ромашки. У ее день
рождения, и вот наконец
зрачок пульсирует, пульс
пульсирует, началось!
теперь нет пути назад.
Еще несколько раз в
ближайшие дни скорая,
что-то скачет температура,
там уверяют, такое случается,
ничего нового, скоро закончится,
а пока физкультура, массажи,
лекарства, еда по расписанию,
да сколько угодно, говорю,
а когда в больницу?
через пару недель освободится
палата, и заберем,
месяца на три, анализы,
прочее, перестрахуемся.
брагодарю и режу гранат.
ближайшие пару лет
со здоровьем сложно,
но все лучше и лучше,
огород вскопан, огурцы,
помидоры, кабачки, капуста,
и даже на балконе,
ассортимент и перцы.
и уже автобус не нужен,
только пешком, и к сестрицам
и куда угодно по инерции.
а дальше начались семейные
праздники, скакала
неугомонная, тушенная капуста,
паштет-мимоза, пироги
да оладушки, и конечно же
плюшки. за стол только под
страхом прямой угрозы.
По внуку в каждой руке,
третья печет блины,
четвертая жарит макароны
с яйцом, вот это вообще
что-то невероятное, сколько
раз пытался повторить -
облом. волшебница да и только!
а потом мне стало половина девятого.
мама работала два через
два, и она принимала пост
на пару с моим любимым
шахматистом. шаг вправо,
шаг влево за забором
карается смертью,
прыжок - попытка к взлету,
а я всегда взлетал тайно,
озираясь на окно, надеясь
на удачу. иногда это было
перебором. таскал ведра
жестяные в теплицу,
выдавал по метру резиновый
шланг. Полоть никого
не пускала, вдруг выдерут
лишнее, сейчас я ландшафтник,
тогда бы мне этот ранг.
А после, вечерами, я задавал
вопросы, куда ты направишься,
когда меня не станет? она
предсказывала многое,
родит двух дочерей, женится
непременно вдруг, переедет
в деревню, сестер заберет
с собой, и даже может подруг.
А затем прозреет, ведь
один глаз сейчас заволакивает
бельмо. Будет много голодать,
а дальше наступит война.
Как же так? я спрашиваю.
А что? некоторые вещи неизбежны,
как то, что я вас люблю,
отвечала она. и я становился
спокоен, война так война,
главное, что с тех пор,
как она появилась улыбка
не сходит с лица.
а еще при каждой встрече
столько десятков объятий
и поцелуев, что уже обращается
в шутку, которой не будет конца.
знаю, настанет момент,
когда я превращусь в младенца,
в ее заботливых руках.
и появятся множество
фотографий. а пока впитываю
каждое слово и задумчивые
пробелы. И вот я исчез.
а она осталась.
я смотрел на десятки глаз
красных, опухших, платки.
кто-то в пол, кто-то в сторону.
моноложил речь. мое лицо
маска, лишенная боли.
знаете, что мне кажется?
моя собака ей бы
понравилась.
а не это вот все.
спорим?

В нашей черепно-мозговой квартире
холодно по-зимнему
и по-летнему горячо.
Маниакальные бабочки
из живота хватают лихо
за плечо, уносят ввысь,
порхают сутками
и, опаляя крылья, вниз
ко всем чертям в их омут,
бросаясь очертя,
Летят. Летят. Летят.
Дегрессия.
Депрессия.
Апогей мракобесия.
Бессилие.
Голоса.
Бессонница.
Селфхарм.
Как вдруг психиатр:
"Голубчик, да у вас БАР!"
Голоса разделились,
одни ржут:"БАРсик!",
вторые голосят:"Что за базар?"
В ответ успокоительное:
"Биполярное аффективное расстройство
помимо минусов имеет одно свойство,
если угодно дар -
эмпатии расширенный радар.
Я болен БАР.
Я болен ли?
Или одарен?
Я одарен болезнью или
болен одаренностью?
Я скован условностями или
обусловлен оковами? или
чрезмерно раскован
оттого и все или-или?
Так или иначе ли
БАР заперт со мной
в мозго-черепной квартире.
Прояснился хаос,
все встало на места.
Равнодушие. Одержимость.
Вязкое бессилие. Неутомимость.
Тишина. Болтливый идейный рупор.
Вечеринки. Изоляция.
Продуктивность. Ступор.
Мании. Депрессии.
Замолчали голоса.
Через тернии к чертям.
В омут за звездами.
От рефлекса к рефлексии.
Психотерапевтические сессии.
Антидепрессанты. Сон.
Явление божественному миру,
где ливни словно
из источника Мимира
источают мудрость масс:
"Повзрослей!"
"Забей!"
"Работай!"
"Лентяй!"
"Все устали!"
"Гадалки-психиатры!"
"Таблетки-наркотики!"
ОМГ. Эмпативные зонтики
вскрыты, на них
чеширские котики и
надписью крупный план:
"Пнглуи Мглунавх БАРsick
Р'лайх Угахнагл Фхтагн."