Иван меланхолично ковырялся пластмассовой вилкой в рыхлом и безвкусном картофельном пюре, оставив попытки съесть приложенный к нему кусок пережаренной рыбины. В очередной раз он привычно удивился - откуда берут в забегаловках рыбу, состоящую исключительно из костей? Обстановка в этом кафе при автовокзале тоже не способствовала аппетиту - замызганный интерьер, теснота и грязные полы.
В следующий момент с улицы зашел невысокий парнишка с невыразительным лицом, но быстрыми цепкими глазами. Он окинул Ивана и его старенький рюкзак скользящим взглядом и незаметно сбоку пристроился к очереди.
Вор – безошибочно определил Иван. А вот и его подельник – болтается прямо за стеклянными входными дверями. Ничего в их воровских схемах не меняется – внутренне усмехнулся Иван.
После одного давнего случая на рынке в Москве, где его безжалостно, до копейки обворовали, Иван как-то научился быстро распознавать воров.
А в полиции, куда он тут же обратился, толстый и ленивый капитан только посочувствовал ему – помочь, де не можем, воров крайне трудно поймать на факте кражи, у них целая бригада работает - пока самого вора поймаешь за руку, в ней будет только воздух, а кошелек с денежками уже далеко улетит.
Да и машин у нас нет, до рынка этого доехать - с наигранным огорчением добавил капитан, хотя рынок располагался всего-то в трёхстах метрах от отделения…
А когда Иван опустошенно выходил из отделения, то увидел перед ним около десятка полицейских уазиков с открытыми дверцами и изнемогающими от жары и безделья водителями.
…Этот урок он запомнил навсегда, тем более что украли не только его деньги, но и много чужих денег, которые надо было передать в Москве студентам, отпрыскам его деревенских соседей. Больше года они тогда, всей семьей, наскребали деньжата, чтобы вернуть их сельчанам…
Иван хотел понаблюдать за ворами, но в это время объявили посадку на его рейс. Он переждал, пока загрузятся суетливые пассажиры, обремененные неимоверным количеством багажа, и лишь затем, высоко поднимая куцый рюкзачок, протиснулся мимо солидной тёти к своему месту у окна.
Автобус плавно тронулся с места, и Иван увидел, как из двери харчевни выскочил вор, вкрест к нему метнулся напарник, перехватил что-то и тут же шмыгнул за угол, не задерживаясь ни на секунду. Следом из двери вылетел здоровенный детина и, ухватив вора за плечо, неожиданно высоким голосом закричал на весь автовокзал: Охрана, милиция, я вора поймал!
Шляпа ты, дядя, что толку теперь орать, ищи ветра в поле – устало подумал Иван и откинул голову на спинку кресла, пытаясь задремать.
Однако сон не шел к нему. Как всегда, вперемешку полезли в голову разные не связанные между собой мысли, да и его соседка тут же «присела» на телефон и о чем-то громко заговорила с некой подругой, которую она называла то Людой, то – Люсей.
-2-
… Автобус мягко покачивался на ходу, сверху тихонько дул на Ивана прохладный воздух, водитель включил негромкую музыку. Иван расслабился, ушел в себя и погрузился в воспоминания.
Как же так незаметно ушли годы, почему так случилось? Вот он, еще мальчишкой, с ватагой таких же сорванцов-пастушков гоняет от гречишного поля противных коров, которым чем-то не угодила сочная трава рядом с этим полем. А корову, несмотря на ее громоздкость, догнать практически невозможно! А уж когда их несколько десятков, то совсем беда с ними…
Вот он в школе тащит здоровенный старый глобус из учительской на урок географии, сопровождаемый суровой географичкой, Екатериной Захаровной, которая бог знает сколько лет была бессменным директором школы…
И старший брат, Антон у нее учился, и даже мама – в старших классах. А в прошлом году, совершенно для всех неожиданно, Екатерина Великая, как ее называли за глаза школьники, провела очередной урок, вышла на школьное крыльцо, и упала на него… Так её не стало.
…Всплыл в памяти школьный выпускной, на котором он узнал совершенно невозможное – Лида, соседская девчонка, с которой он вместе ходил в школу с самого первого класса, с которой он, мужественно переживая насмешки друзей, все время сидел за одной партой, и даже несколько раз целовался тайком, его Лида предпочла тихоню Лешку. Одноклассника, которой совсем недавно приехал в их деревню, но успел уже стать Ивану другом. Огорчение было страшным, и Иван тут же, на выпускном вечере, напился до чертиков, долго потом болел, его неукротимо рвало два дня подряд.
А когда он, вылеченный своей доброй и грустной бабушкой Машей и перепуганной мамой, выбрался на третий день вечером на улицу, то узнал, что его Лида, тоненькая, светловолосая девчонка с удивительно красивой улыбкой, и большими серыми глазами, его Лида уже уехала куда-то в город, готовиться к поступлению в институт. Сказали, что уехала вместе с Лешкой.
Правда, Лёшка оставил ему тогда записку, и просил не держать на него обиды. А Лида, оказывается, приходила к нему попрощаться, когда он заснул-таки после мучительного похмелья. А может быть, это всё мама придумала, чтобы утешить его.
А потом была работа в «совхозе», как все по привычке назвали ОАО «Михайловское», сначала Ивану было не интересно, но потом он увлекся, научился тогда многому, или, как говорила беззаветно любящая его бабушка Маша, «выправился» и на электросварщика, и на слесаря, и даже научился лихо водить грузовики. И Иван совсем уж было вознамерился отслужить в армии и вернуться в село, но отец, Николай Петрович, инженер и по образованию, и от Бога, сказал свое веское слово.
Вот что, Ваня – сказал он – гайки крутить - ума большого не надо. Не позорь мои седины, поступай в институт и учись! Тут и нам, старикам, делать нечего, а твое дело все еще впереди. Выбирай свой путь, хорошо выбирай, а потом иди по нему, и не сворачивай!
Иван и очень любил своего немногословного, неулыбчивого отца, и немного побаивался его. И спорить с ним не стал, решил стать тоже инженером, уехал учиться в Москву, благо там жил бобылем в трехкомнатной квартире в Чертаново двоюродный брат отца. Поступил Иван неожиданно легко, да и учеба, в основном, ему давалась нетрудно. Даже неприступный сопромат, которым его пугали старшекурсники, был, в конце концов, побежден.
Иван тогда неожиданно обнаружил в себе отцовскую упертость, и, хотя и с немалым трудом, но одолел сложную инженерную науку.
Мои гены – говорил после, скупо улыбаясь, отец – будет, мать, из Ивана толк, если бабы с пути его не собьют.
А мама улыбалась молча, поглядывая то на мужа, то на сына. Именно такой, с тихой и немного растерянной улыбкой, она Ивану чаще всего и вспоминалась. А Лида ему вспоминалась все реже, и постепенно Иван убедил себя, что ему не надо на нее обижаться, она ведь и не обещала стать ему женой, даже в любви ему, в общем-то, не признавалась.
-3-
… Автобус неожиданно замедлил ход и свернул с трассы и в салоне включился свет. Иван увидел, что они подъезжают к длинному, залитому огнями одноэтажному зданию. Ого, подумал Иван, а на улице-то уже совсем темно! И когда я успел задремать?
Здание оказалось придорожной столовой, которая была очень уютной, с белыми и чистыми скатертями на столах. Из прохода на кухню доносился чудесный букет запахов, две сноровистых, молодых девушки бойко носились по залу с разносами.
Но очередь, созданная пассажирами, оказалась на удивление небольшой. Иван выглянул в окно и увидел причину этого - многие из его спутников разбирали свои баулы из широко открытых багажных отсеков автобуса и брели в сторону покосившейся бетонной остановки. Возле нее тарахтели несколько машин таксистов-частников, которые торопились заработать свой вечерний хлеб. Мимо по трассе с ревом проносились огромные фуры, ненадолго вырезая куски света в сгущающейся темноте.
Иван не был голоден, поэтому заказал себе чай и блинчики с мёдом. Он пил, не торопясь, горячую и ароматную жидкость, удивленно посматривая на свою соседку по автобусу, которая неподалеку умудрялась быстро поглощать заказанный ею ужин, занимающий половину стола, с одновременным эмоциональным разговором по телефону. По телевизору, подвешенному над прилавком, показывали какое-то чрезвычайное происшествие: вагоны поезда, сошедшие с рельсов, машины скорой помощи, носилки с телами, накрытыми чем-то белым, кричащие и плачущие люди, испуганный репортер с огромным микрофоном…
Но никто в столовой не обращал внимания на происходящее на экране, все были заняты поглощением пищи и разговорами.
Удивительно, подумал Иван, что с нами всеми происходит, почему мы так равнодушны к чужому горю? Но обсудить это ему было не с кем, и он вышел на свежий воздух, не в силах видеть происходящее на экране…
Вскоре раздался властный сигнал - водитель их раскрашенного и расписанного иностранными словами автобуса торопил своих пассажиров. Женщины все еще стоявшие в очереди в уличный деревянный туалет, подняли шум, и тут же устроили вторую очередь – уже в мужскую кабинку.
Но вскоре все расположились на своих местах, а Иван, изрядно теснимый ранее своей соседкой, углядел пустое место впереди, справа от водителя и пересел туда.
-4-
Иван любил смотреть на ночную трассу, и даже слепящий свет встречного транспорта его не раздражал. Много ему пришлось поколесить по разным дорогам, его работа была связана с постоянными командировками, и у Ивана сразу же возникло странное состояние, которое он ощущал как чувство дороги. Оно почему-то никогда не возникало у него в вагоне поезда или даже на пассажирском месте автобуса, если с него не было видно темно-серую ленту асфальта, убегавшую под колеса. Особенно удивляло Ивана в ночных поездках детское ощущение того, что весь окружающий мир уменьшался до размеров светового пятна фар, казалось, что там, за его пределами, в темноте уже ничего нет. Вспомнились слова песни Юрия Визбора «Ночная дорога»:
Нет мудрее и прекрасней средства от тревог,
Чем ночная песня шин.
Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог
Штопаем ранения души…
Иван любил песни Визбора, находил в них что-то очень близкое и созвучное в их негромкой жизненной правде.
А мысли опять побежали, заторопились, то ли – вперед, в темноту дороги, то ли – назад, в прошлое… С Натальей он познакомился на четвертом курсе, на одной из студенческих вечеринок, которые он редко жаловал своим присутствием. Наталья была довольно высокой шатенкой, чуть ниже самого Ивана, внешне она была не то, чтобы красива, но довольно привлекательна. Она всегда заразительно смеялась, и при этом все же чувствовалась какая-то незримая дистанция между ней и остальными. И Ивану она представилась именно так: не Наташа, а - Наталья.
Училась она на юридическом, и тоже – на четвертом курсе, жила у двоюродной тёти, недалеко от метро «Петровско-Разумовская», на окраине Москвы. Иван вызвался проводить Наталью, они долго сидели на лавке возле гостиничного комплекса, недалеко от пятиэтажки, в которой она жила. Иван больше слушал, а Наталья щебетала о своей учебе и участии в команде КВН своего института.
Так они и начали встречаться, потихоньку притираясь друг к другу. И снова над Иваном, как приятели в детстве, теперь посмеивались его однокурсники – что, нашел свою монахиню-недотрогу?
...Свадьбу они сыграли немного странную – в Москве только расписались, а собственно саму свадьбу, застольную её часть провели в Ярославле, откуда была родом Наталья.
Родителей Ивана на свадьбе не было, мама лежала в больнице, а посевная страда не отпустила на свадьбу отца.
В свою деревню на смотрины Иван привез уже законную жену, чем немало огорчил маму и бабушку.
А может быть – и отца, только тот не подал вида.
-Что же в Ярославе-то этом свадьбу устроили – ворчала бабушка - нешто у нас, в Ивановке хуже было бы?
-Так ведь медовый месяц у вас проводим – лучезарно улыбалась в ответ Наталья.
Но постепенно обида эта стерлась; вскоре приехали родители Натальи, и у двух матерей нашлось о чем своем, женском, поговорить, а отец Натальи, Петр Несторович, оказался любителем поковыряться в железяках и на этой почве легко сошелся с отцом Ивана.
Медовый месяц оказался коротким, всего неделю, и Иван с Натальей и её родителями отбыли восвояси – у молодых «на носу» были госэкзамены. И началась у Ивана семейная жизнь, в которой он свою жену видел урывками и не каждый день. Общежитие им - как выпускникам - уже не полагалось, поэтому и жили они так же раздельно, как и раньше, лишь изредка уединяясь на квартире у кого-то из друзей.
А потом начались съемные квартиры, перетаскивание вещей, посуды и здоровенного дивана, который так приглянулся Наталье, что пришлось его купить вскладчину с родителями обеих молодожёнов, с деньгами было сначала неважно. Неважно было и с постоянной работой. В конце концов, молодожены оставили первопрестольную и переехали в Ярославль, где Натальины родители добыли им угловую комнатку в семейном общежитии…
-5-
… Что-то на дороге отвлекло Ивана от воспоминаний. Сначала он не мог понять, в чем дело, но потом увидел, что свет фар встречной машины как-то странно рыщет из стороны в сторону.
Иван скосил глаза влево, на водителя, и увидел, что тот напряженно и встревоженно, подавшись всем телом вперед, вглядывается в это мелькающее впереди световое пятно.
Встречный автомобиль быстро приближался, продолжая метаться по дороге.
Что там за ерунда? – встревожился, наконец, и Иван. А водитель автобуса неожиданно заложил резкий вираж влево, через всю дорогу - на бровку, и мимо них, справа, по их полосе движения, с ревом пролетел какой-то большой грузовик.
Вместе с шумом его мотора медленно растворился в воздухе тонкий крик кого-то из пассажиров, видимо тоже увидевшего происходящее. Иван вдруг почувствовал, что его волосы буквально стоят дыбом, к нему никак не приходило осознание того, что лобового столкновения, каким-то чудесным образом, им удалось избежать.
Водитель сбросил газ и плавно остановил автобус на обочине. Он вышел в переднюю дверь, стал прикуривать, и Иван заметил, что руки водителя подрагивают.
Иван тоже вышел на улицу и тихо спросил– что это было?
-Да черт его знает - хрипло ответил водитель – водки, видно, этот идиот нажрался… Видел, как он рысачил по дороге, от края до края?
Видел – в тон ему хрипло ответил Иван, которого охватила дрожь, не столько от прохлады ночи, сколько от проходящего нервного потрясения.
У меня это последний рейс, туда и обратно, а потом на пенсию - выпустив глубокую затяжку, сказал водитель – вот и приехал бы сейчас… и все мы приехали бы. Почти сорок лет баранку кручу, всякое уж видывал, а вот такого еще не было, чтобы по встречке на автобусе от столкновения убегать… Всех ведь нас порешил бы этот подлец…
Из автобуса вышло еще несколько пассажиров, большинство спросонья зевали, и задавали друг другу бестолковые вопросы – почему остановились в чистом поле, не сломался ли автобус. Женщины выводили сонных детей к кустикам – по малой нужде.
Из спальника под передними сиденьями вылез напарник водителя и о чём-то тихо и успокаивающе начал разговаривать с ним.
Иван поднял голову вверх. Ночное небо было глубоким и спокойным, на нем не было ни одного облачка, отчего звезды казались и крупнее и ближе. Где-то впереди, далеко от трассы виднелись и мигали редкие огоньки какого-то селения, в ближайших кустах тревожно перекликались невидимые птицы и слышался стихающий перестук колес поезда в темноте за лесопосадкой, тянувшейся с левой стороны дороги.
Смерть, в образе грузовика с пьяницей за рулем, только что пролетела мимо них, а жизнь вокруг, несмотря ни на что, продолжалась…
Иван неожиданно вспомнил соседского деда со странным именем Аврелий Иванович, фронтовика, который прошел почти всю войну минером, и у которого эта война взяла суровую плату в виде ампутированной выше локтя правой руки и десятков мелких осколков во всем теле.
Аврелий Иванович очень не любил рассказывать про войну, но однажды, будучи под хмельком, сказал им, деревенским пацанятам, так:
– между жизнью и смертью, малявки, расстояние не боле секунды… А то и этого нет: вот ты был живой, а вот вмиг и нет тебя, даже слово не успел до конца вымолвить...
-6-
… Второй водитель, мужчина огромного роста, в конце концов, созвал пассажиров, сел за руль и обхватил его своими большими руками. Автобус тихонько тронулся с места, плавно разогнался и принялся, как и раньше, нащупывая себе светом кусок дороги, плыть в ночи, которая вдруг по-детски показалась Ивану необъятной.
И снова мысли заполнили голову непрошеными гостями. Семейная жизнь с Натальей, рядом с ее родителями как-то сразу не заладилась, сначала по мелочам, а потом и серьезно. И родители Натальи каждый раз принимали сторону дочери.
В Наталье вдруг обнаружилась обидчивость и сварливость. Иван со все возрастающим удивлением смотрел на нее, когда она начинала его песочить за тапки, поставленные не на место, за слишком размашистые движения, за громкий голос, и особенно – за его друзей. Друзья у Ивана были самые обычные мужики, работящие, веселые, хоть и не дураки выпить рюмку-другую по подходящему поводу. Но они и не были пьяницами. Однажды один из них, сам уже отец двоих детей, видя Ивановы проблемы, сказал ему:
-Люди, Вано, сначала женятся, а потом уж – знакомятся. У меня так же было. Но ничего, притретесь друг к другу со временем.
Иван тоже на это надеялся, старался сдерживаться, и, уходя от бытового болота, с головой углублялся в работу – в чертежи, согласования, проверку работ на местах. А работал он уже инженером на большом предприятии, которое с размахом занималась газификацией на селе.
Хуже было другое. Наталья никак не могла забеременеть, хотя и очень этого хотела. Поначалу молодых это не сильно беспокоило, но однажды, Наталья, в одной из пустых бытовых ссор, впервые прямо обвинила в этом Ивана.
Я детей рожать не умею - вспылил в ответ Иван – и беременеть тоже не умею.
Я свое дело в постели делаю исправно, остальное – твое уже дело!
Наталья, по обыкновению, спуску ему не дала, и возник вполне серьезный скандал, итогом которого было недельное молчание с ее стороны. Иван же, человек отходчивый по натуре, долго, и на первых порах - безуспешно, искал пути к примирению.
Но все в жизни проходит, прошла, выветрилась и эта беда. Но Наталья стала бегать по врачам, куда однажды потащила и мужа.
...Это случилось впервые в один из длинных и тоскливых зимних вечеров. Наталья была непривычно ласкова с Иваном, даже поставила на стол к ужину две рюмки с вином. Иван удивился, но вино с женой выпил, хотя мысли его в этот вечер витали далеко – никак не хотела нормально работать автоматика газового котла у одного из заказчиков.
Поэтому Иван, сначала рассеянно, слушал Натальино щебетание. Но когда она начала намекать на какой-то, как она сказала, не совсем обычный способ завести ребенка, Иван весь превратился в слух, тем более что Наталья как-то странно конфузилась.
- Знаешь что – привычно выводя разговор в практическую плоскость, сказал Иван – давай прямо говори, чего ты кругами ходишь.
Наталья помолчала, явно не решаясь приступить к сути, но затем все же выпалила:
-Я спрашивала у многих врачей, такое иногда бывает, что и муж и жена здоровы, а детей у них не будет, и у нас, наверное, так. Что-то не совпадает в каких-то тонких деталях. Но выход есть…. Можно попробовать забеременеть от другого донора.
-Какого такого донора? – сразу не понял Иван.
-Ну… ну от мужчины другого – промямлила Наталья.
Иван не поверил своим ушам. Он долго молчал, огорошенный таким поворотом.
— Это ты, что же, хочешь с другим мужиком переспать при живом муже? – наконец вымолвил он.
-Ваня, ну послушай, ну это же только ради беременности… А вдруг получится… И потом, такие случаи есть, и ребенок, рожденный от другого… мужчины… нормально принимается мужем. Да ты же знаешь – отец не тот, от которого появляется ребенок, а тот – кто этого ребенка вырастит и воспитает… Ты же хочешь ребенка, Ваня? Ты мне это много раз говорил, да я и сама видела, как ласково ты играешь с малышами во дворе…
Иван хрустнул кулаками – да, очень хочу, очень, но не такой же ценой! - Может еще и у нас самих получится…
Наталья вздохнула – Ваня, пустые это надежды, не первый год живем вместе…
Иван резко встал, опрокинув стул, и молча ушел из дома.
-7-
Время шло, а вода, как известно, камень точит. А женщина и мягче воды, и крепче камня. Наталья работала в небольшой юридической конторке в центре города, в которой занималась оформлением купли-продажи жилья. И по роду своей работы часто бегала по городу пешком с какими-то бумажками. И однажды, в неласковую ярославскую позднюю осень она сильно простыла, и долго болела дома. Иван был и за няньку, и за хозяина в доме, и разрывался между домом, работой, магазинами и аптекой. Наталья сильно похудела и дело шло к ее переводу в больницу.
И в это время, совсем неожиданно для Ивана, Наталья снова вернулась к тому незаконченному разговору, о котором Иван силился забыть, как о неприятном сне.
-Смотри, Иван – тихим голосом прошептала Наталья – вот так и умру, не подержав на руках своего ребенка. Я тебя понимаю, но и ты меня постарайся понять… Женщина должна быть матерью, это ее предназначение…
Иван опять замолчал, замкнулся в себе и вышел из комнаты. А потом вновь появился в дверном проеме и сказал, как будто собрался прыгать в пропасть:
- Да ладно… Попробуй, что –ли… Ну а если кто узнает об этом – я с тобой жить не буду – выходя, отрезал Иван.
- Об этом не беспокойся - слабо улыбнулась в ответ Наталья.
… И чудо случилось, Наталья забеременела почти сразу, после нескольких встреч с «донором», про которого Иван не желал ничего знать. Он и хотел, и не хотел верить такому странному счастью. Да и счастью ли? Однако беременность протекала нормально, в доме у них стали часто появляться подруги Натальи, уже матери, которые поздравляли и Наталью, и Ивана.
Иван обычно молча кивал головой и уходил из дома.
-Что это он, не рад беременности твоей? – спросила однажды у Натальи очередная гостья.
- Да рад, рад, но мужик же, не понимает в этом ничего, да и боится, наверное, стать не самым главным в семье - отвечала Наталья.
Иван замешкался, обуваясь в тесной прихожей, потому и услышал этот неприятный для него разговор.
-8-
Автобус не заезжал в село Ивана, и, как и всегда, еще три километра пришлось идти пешком. Дорога была гравийная и пыльная, поэтому Иван пошел через березовый лес, напрямик. На полпути домой Иван, неожиданно для себя, присел возле памятного ему дерева, под которым он, в свое время, целовался с Лидой, своей детской любовью. Но мысли в его голову полезли совсем не о ней.
Мысли были о его жизни с Натальей. Она родила сына. Для всех вокруг – их совместного, сына. Он оказался здоровым, крепким, и не особо крикливым ребенком. И, поначалу, потянулся к Ивану. Но Иван, как не заставлял себя, так и не смог принять малыша как своего сына.
Но через год произошло странное и неприятное событие. Наталья опять завела разговор о ребенке. О втором ребенке. Случился грандиозный скандал, и дело вполне могло закончиться разводом. Но, как и в первый раз, Наталья исподволь, слезами и вздохами, или, наоборот, холодом стала добиваться своего.
Вот, - говорила она – мне уже под тридцать лет, скоро я не смогу уже рожать. А один ребенок – не ребенок, а половина ребенка!
Какие тридцать? - удивился Иван – Тебе только двадцать пять! Да и после тридцати женщины рожают…
Но Наталья стояла на своем, и даже стала отказывать в интимной близости. А когда и это не помогло – стала всяческими способами отлучать Ивана от малыша.
И таки добилась своего. Иван всё еще любил её и не хотел терять. Явно он согласия и не дал, но Наталья каким-то своим внутренним чутьем поняла, что муж смирился. И всё повторилось, Наталья в срок родила девочку, но уже от другого «донора». Иван легко это понял, так как сын и дочь внешне были непохожи друг на друга настолько, насколько это вообще возможно.
Наталья легко отбивалась от вопросов подруг и соседей – дочка, мол, в иванову родову, они там все разные, и белые, и черные и рыжие.
Но с Иваном что-то случилось, какой-то предохранитель в нем сгорел. Он начал понимать, что это неправильно. Так не должно быть, и он не может принять этих детей как своих. Хочет, но не может. А девочка как-то сразу его не приняла, пугалась, не хотела идти на руки.
Да, думал горестно Иван, природу не обманешь.
Третьего ребенка, и свою вторую дочь Наталья родила, не спрашивая на это никакого согласия. А потом и вовсе взялась заводить себе мужчин на стороне, даже не особо стараясь скрывать это от Ивана. Отношения между ними окончательно испортились и дело быстро дошло до развода.
Сразу после него Наталья подала на Ивана иск на алименты.
На троих детей.
9.
Добравшись, наконец, в свое село, Иван поспешил первым делом на старое, заросшее кустарником сельское кладбище. Здесь была могила бабушки Маши. Она умерла неожиданно и как-то тихо. Вечером побеседовала с соседкой на лавке у крыльца, выпила чай, по обыкновению перекрестила всех, и сама перекрестилась и ушла спать. И не проснулась.
Врачи сказали – сердце подвело. А ведь бабушка, насколько это Иван помнил, никогда на сердце не жаловалась. Хотя, после ее кончины и обнаружился у нее в ящике старого комода целый ворох сердечных таблеток и капель. И много грамот и благодарностей за самоотверженный труд на благо страны.
На похороны Иван приехал один, Наталья тогда была уже на очередном девятом месяце беременности.
Хоронили бабушку всем селом, и, к своему огромному стыду, Иван понял, что он почти ничего не знал о ней. Много хорошего о ней рассказали люди, которым она помогала в трудные, не хлебные годы. Тогда и горсть муки, даваемая бабушкой от своих скудных запасов, спасала жизни соседских детишек. Об этом они и рассказывали теперь, уже пожилые сейчас люди. Однажды бабушка, как выяснилось, даже задала настоящую трепку приехавшему в село первому секретарю райкома, обвинив его в том, что он, за своими бумажками, совсем забыл о людях. И властный седой мужчина оробел перед простой женщиной, и даже обещал исправиться.
Но при этом бабушка никогда и ничего не просила для себя.
После этого горя Иван, приезжая домой, всегда чувствовал странную пустоту в доме, а у его отца, вскоре после похорон мамы, проявился тремор в руках, больше не позволявший ему делать тонкую работу.
Поговорив, как обычно с бабушкой, смахнув слезу, и положив на могилу букетик цветов, набранных по дороге, Иван направился домой. А приехал он, на этот раз, чтобы помочь отцу в ремонте его старенького жигуленка, для чего Иван и привез с собой кое-какие запчасти.
Вскоре жигуленок бодро забурчал и оба мастера, по очереди, сделали на нем проверочный круг по селу. А потом они были приглашены к столу, и, как заметил Иван, мама, на этот раз, особенно расстаралась. Стол был сказочным, и каждое блюдо на нём было из детства. Иван вспомнил, как их, со старшим братом, Антоном, набегавшихся до темноты и до ужасного урчания в животе, находила мама. Она, с мягким укором звала их «хоть что-нибудь проглотить», и они бежали впереди неё домой.
Всё тогда было невозможно вкусным… Но не было уже никаких сил на еду. И однажды Антон, видя, как клюёт носом его брат и даже проносит ложку мимо рта, со смехом сказал - Да ты уже спишь, Ванька, а всё ешь!
Сейчас Антон приезжал с семьей очень редко, он служил на Дальнем Востоке, в какой-то секретной части, и, в основном, радовал маму фотографиями внуков, а отца – своими фотографиями в военном мундире, на котором две лейтенантские звездочки на погонах превратились, со временем, в четыре капитанских, а потом их заменила одна майорская звезда. И где-то на горизонте замаячило уже и звание подполковника. Мама очень горевала по поводу того, что почти не видела внуков от старшего сына. А внуки от Ивана тоже появлялись здесь редко, Наталья предпочитала отправлять их к своим родителям. Да и ощущал Иван, что мать чувствует какое-то напряжение между ним и детьми, поэтому, еще до развода, не стремился их часто привозить. Боялся, что мать, своим безошибочным материнским чутьем догадается об его страшной тайне.
10.
За разговорами о домашних делах и соседях незаметно подкрался вечер, Иван с отцом истопили знатную баню, и долго и крепко мутузили друг друга замоченными загодя березовыми вениками. Иван, после бани, попивая горячий чай, в очередной раз ощутил странное, тягучее и щемящее состояние детства. Все в этом доме было таким же, как и много лет назад, даже особенные его запахи и шорохи остались все теми же, до боли знакомыми. Не хватало только бабушки.
Однако сон к Ивану не шел. Воспоминания опять нахлынули на него. После развода он безропотно и молча подписал все судебные бумаги, и, в чем был, ушел из квартиры. Как-то не верилось, что насовсем. И вскоре напало на Ивана тяжелое чувство вины перед детьми. Они-то были совсем не виноваты в случившемся. Пару-тройку недель Иван ночевал у друзей, часто выпивал, но это не помогало.
Чувство вины не уходило. И однажды он решился поговорить с Натальей, попробовать еще раз жить вместе, и заявился без предупреждения к ней. Дверь была не заперта, Иван вошел без стука, и пошел на голоса – на кухню. То, что он там увидел, всё в нём перевернуло: Наталья сидела в обнимку с каким-то рыжим мужиком, на коленях у них сидели сын Натальи, Савелий, и ее старшая дочь Лиза. Они весело хохотали над мультиком: в телевизоре на холодильнике, неуловимый мышонок издевался над котом Томом. На столе стояла бутылка вина, банка сока для детей и какая-то еда и закуска. Увидев Ивана все, и взрослые, и детишки оторопело замолчали. В это же время закончился мультфильм, и в кухне повисла тяжелая тишина.
Наталья смотрела растерянно, и как-то затравленно, мужик, с недопониманием, переводил взгляд то на Наталью, то на Ивана. Детишки шмыгнули с колен взрослых и пробежали мимо Ивана в комнату.
Наконец, рыжий, все же что-то сообразивший, встал и начал пододвигать к Ивану свободный стул. А тот только сейчас заметил, что на новом жильце висит, явно ему не по размеру, рубашка Ивана.
- Не надо – деревянным голосом сказал Иван – я вижу, что у вас и без меня всё хорошо.
Он развернулся и заметил открытый чемодан в коридоре с его вещами.
Иван захлопнул чемодан, сгреб его под мышку и ушел. Теперь уже точно – навсегда.
Переходя улицу, Иван оглянулся. Из оконного проема на него печально смотрела Наталья. Она стояла у окна одна.
С тех пор чувство вины у Ивана как ножом отрезало. Он не стал ругать Наталью за ее подлость – и алименты получает, и с другим мужиком живет.
Нет, он просто вычеркнул её из своей жизни.
11.
А потом Иван познакомился с Верой. Хотя, со временем, он догадался, что его друзья подстроили это знакомство. Вера была полной противоположностью бывшей жене, и поэтому Ивану поначалу совсем не понравилась. Она была негромкой, больше внимательно слушала и смотрела, чем говорила, имела неброскую, не сразу заметную привлекательность. В ней жили уютность и мягкость. И опять, как-то незаметно, буднично они, все же, сошлись. Помогли им в этом всякие бытовые проблемы Веры – неисправная сантехника, висящие из стен розетки, и входная дверь, в которой замок болтался на одном шурупе, окна, не закрывавшиеся на шпингалеты. Вера жила одна, и с восхищением смотрела за тем, как Иван умело и быстро побеждает ее, казалось бы, вечные проблемы. А потом она кормила ее каким-то особенно вкусным, колдовским борщом.
В разговорах с ней Иван узнал, что она сильно обожглась, выйдя замуж. Муж оказался ленив, и говорил, что не будет работать на чужого дядю за копейки. Время шло, а он продолжал сидеть у Веры на шее, еще и начал пить и бить её.
Однажды и вовсе сильно избил, а Вера была беременна, и у нее случился выкидыш. А муж ушел из дома, и тут же был пойман на пьяной драке и поножовщине. Никого, вроде бы, и не убил, но срок получил.
Так Вера и осталась одна – и без мужа, и без ребенка. Иван тоже рассказал Вере свою историю. Конечно, не сразу. Но Вера его и не пытала – ждала, когда он сам все расскажет. но видно было, что она переживает и близко к сердцу принимает исповедь Ивана.
И постепенно он понял, что Вера – именно та женщина, которую он искал всю жизнь. И он просто и буднично перешел к ней жить. А однажды, придя в новый свой дом с работы, обнаружил там какого-то мужика, с матами и кулаками подступавшими к Вере, в ужасе забившейся в угол. Иван сразу понял, что это вышедший на свободу ее бывший муж. А тот, увидев Ивана, с рёвом кинулся на него.
Иван никогда не любил драться, хотя и был очень силен от природы и резок в движениях. Но тут с ним что-то случилось, бешенство овладело им, и он мгновенно свалил негодяя на пол, и начал молотить его своими крепкими кулаками. Мог бы и убить, и тоже попал бы за решетку. На его счастье, дома оказался сосед Артём, здоровенный детина, в прошлом – борец-тяжеловес. Он сгреб Ивана, как-то умело вывернул ему руки и оттащил в сторону. Этим и спас жизнь и Ивану, и бывшему мужу Веры. А тот, отлежав после этого урока несколько дней в больнице, никогда больше не появлялся возле дома Веры, и вообще, по слухам, уехал из города.
А однажды его очень удивила сама Вера. Неприятно удивила. Как рассказали друзья, она, то ли случайно, то ли намеренно, встретила Наталью возле ее дома, принялась ее позорить прилюдно, таскать за волосы, и обзывать самыми обидными словами. В конце концов, когда уже Веру оттащили от бывшей жены Ивана, она прокричала Наталье – не стыдно тебе, потаскуха, нарожала детей от разных мужиков, а алименты на Ивана повесила! Чтобы ты подавилась этими деньгами, гадина!
Растрепанная и разлохмаченная Наталья стояла молча и плакала, придерживая разорванные куски платья. Собравшиеся вокруг зеваки – кто с сочувствием, а кто и с недобрым интересом смотрели то на неё, то на пылавшую праведным гневом Веру.
Иван крепко поругался по этому поводу с Верой, она тоже плакала, и оправдывалась тем, что не смогла смириться с такой несправедливостью.
А вот с детьми у Веры и Ивана тоже возникли проблемы. Врачи сказали, что виной тому вполне может быть вынужденный аборт при первой беременности Веры. И они стали лечить её, а она стоически ходила на все уколы и физиопроцедуры. Но забеременеть не могла.
12.
Утром, покончив с завтраком, аппетитными запахами, как в детстве, разбудившими его, Иван решил прогуляться по селу. Он знал, что здесь остались, никуда не уехали три его одноклассника. К сожалению, ни с одним из них Иван раньше не был близок в школьное время, а попытки сближения в недавние приезды Ивана – провалились. Эти его одноклассники, как выяснилось, ничего в жизни не достигли, но зато крепко любили выпить. Иной раз - до скотского состояния. И никаких общих тем для разговоров по душам так и не обнаружилось. И с недоумением чувствовал Иван исходящую от них какую-то недобрую зависть.
Поэтому он и не собирался навещать их. Просто захотелось прогуляться по селу, посмотреть – что изменилось в нём.
А изменений было много! Новые дома, множество иномарок, свои трактора во дворах, малые детишки, носящиеся повсюду с дорогими сотовыми телефонами. И ребята постарше, кто – на велосипедах, а кто и на мопедах и, даже – на мотоциклах. Ивана очень это удивило, во времена его детства о такой роскоши и помыслить было нельзя.
А впереди малыш лет пяти прыгал по дороге на китайском пружинном попрыгунчике, а сзади его и навстречу Ивану несся на мотоцикле мальчишка, которому на вид было немногим больше десяти-двенадцати лет.
Иван, увидев опасность, бросился вперед, и буквально выхватил малыша вместе с его попрыгунчиком из-под колес мотоцикла. А растерявшийся мальчишка за рулем, вместе с мотоциклом влетел в густые заросли лопуха, недалеко от дороги, и совершил там мягкое приземление. А чуть раньше Иван услышал пронзительный женский крик. Все еще удерживая на руках спасённого малыша, Иван повернулся на крик. К нему неслась… мама Лиды с огромными от испуга глазами. Мама его первой любви – Лиды, Галина Петровна.
Но тут же Иван понял – что-то здесь не так! Не могла она, за столько лет, нисколько не измениться!
И когда женщина, наконец, подбежала к нему, Ивана как громом поразило. Он узнал её, хотя и не сразу поверил себе. Это была не мама Лиды, это была сама Лида!
Чуть позже, настойчиво приглашенный в гости, Иван сидел на веранде вместе с Лидой и ее мужем, который, как оказалось, вовсе не был его бывшим другом Лёшкой! А ведь Иван, чего греха таить, долгие годы хранил в себе обиду. И пока Лида рассыпалась в благодарностях, рассказывая мужу о спасенном Иваном сыночке, Иван поглядывал на нее с интересом. Лида просто расцвела с тех пор, как он ее видел в последний раз, и она стала удивительно похожа на свою маму, в свое время – первую красавицу села! На лицо Лида и раньше казалась Ивану самой симпатичной девчонкой, но теперь перед ним была женщина, не только красивая внешне, но и с чудесной, женственной фигурой. Только глаза её были точно такими же огромными, как и раньше. Муж Лиды, напряженно слушавший её рассказ, наконец, с облегчением вздохнул, и пожал Ивану руку.
И тут же ойкнул – ого, Иван, да у тебя не рука, а домкрат! Спасибо тебе огромное!
И с любовью оглянулся на малыша, который, как ни в чем ни бывало, тыкал пальчиком в планшет, из которого раздавались звуки автогонки.
А Иван чувствовал в себе странные ощущения, связанные с Лидой. Ему показалось, что его детское чувство бесконечной любви к ней, как будто мягко уходит из него, прощается с ним навсегда.
Он весело смеялся, отзываясь на шутки, и ему было легко и приятно находиться в обществе этой дружной и любящей семьи. Вспомнили и о Лёшке. Тот, оказалось, ударился в коммерцию, и имеет сейчас целую сеть магазинов автозапчастей, да еще и автосервисы. А в село не приезжает, некогда ему с таким-то хозяйством.
13.
Потом Иван рассказывал о себе и видел в глазах Лиды и ее мужа неподдельное уважение, еще бы - главный инженер известного предприятия, человек, сам создавший себя, и добившийся больших успехов. Конечно, Иван ни словом не обмолвился о детях Натальи и вообще вскользь сказал о жизни с ней.
-Так у тебя пока нет детей, со второй-то женой? – уточнил Игорь, муж Лиды.
- Пока нет – помрачнел Иван.
Перемена его настроения не осталась незамеченной хозяевами.
-Ничего, Ваня, Бог даст тебе детей – убежденно сказала Лида – я чувствую это.
-Да-да-да – тут же подхватил Игорь – Лида у меня получше любой гадалки или экстрасенса предсказывает! Что она говорит – тут же сбывается!
- Спасибо, хорошая сказка – улыбнулся, приходя в себя, Иван – но спасибо за такое пророчество!
И Ивану почему-то захотелось позвонить Вере, но он вспомнил, что в это время она обычно находится на совещании. Он уже рассказал Лиде и Игорю, что его жена сейчас пошла на повышение, и работает в областном министерстве, каким-то ведущим специалистом по части школьного образования.
Наконец, Иван, пообещав вечером с Игорем сходить на рыбалку, направился домой. На душе у него было светло и спокойно.
Неделю спустя, Иван возвращался из своего небольшого отпуска домой. На этот раз в автобусе он вспоминал не Наталью, а Лиду и Игоря. Он крепко сдружился с ними, обменялся адресами и обещаниями обязательно встретиться на новый год вместе, и вытащить Лёшку из его магазинов . Непременно вытащить! Еще находясь в родном селе, Иван, получив от Лиды номер телефона Лёшки, созвонился с ним и почти два часа они проговорили. Еще один тяжкий груз упал с души Ивана, это был все тот же Лёшка, его настоящий и единственный друг! Тот, который никогда его не предавал.
А еще вспомнились рыбалки: первый раз ходили на неё все вместе – и он, и Игорь, и Лида, и их сын Стасик. Конечно, никакой рыбалки не получалось, Стасик оказался жутко непоседливым и моторным ребенком, и своими восторженными криками при виде первой пойманной рыбешки, распугал всю остальную рыбу. Но во второй раз пошли на рыбалку только мужчины – Игорь, Иван, и отец Ивана – Николай Петрович. И на этот раз рыбы наловили очень много. Ну, может быть, не так уж и много, но какой же ты рыбак, если признаешься в этом!
Во всяком случае, на полную сковороду хватило, и ужин получился отменным. Ужинали все вместе у родителей Ивана, и мама Ивана изучающе, с интересом посматривала на Лиду и на Игоря. И снова – на Лиду.
А потом внезапно спросила Ивана – а ты когда мне новую свою жену покажешь?
И Иван с удивлением осознал, что ни разу еще не привозил Веру в свое село. Удивительно, как это вообще могло произойти? Ведь живут-то они вместе уже полгода!
И он, конечно, пообещал исправить такую оплошность в ближайшее время.
Все это Иван вспоминал в автобусе, по пути домой. Как ни странно, но это оказался тот самый автобус, на котором он ехал к родителям, только водители были другие. На этот раз поездка прошла без приключений, и ближе к вечеру Иван зашел в квартиру Веры. Нигде не было света. Иван удивился, и прошел в комнату. И тут обнаружил Веру, которая сидела на диване и… плакала.
-Что такое – встревожился Иван – что, этот урод вернулся???
-Нет, нет, что ты, Ваня! У меня все хорошо… Все хорошо… Я тебе звонила, а ты не ответил…
И Иван со смущением вспомнил, что он забыл зарядить свой сотовый телефон перед отъездом.
А Вера, он это чувствовал, хотела еще что-то ему сказать.
Иван молча присел рядом с ней и бережно обнял её.
- Вань… А я… Беременная я, Ваня! – негромко выдохнула, наконец, Вера
И, всхлипнув, уткнулась в его плечо.
А у Ивана в голове происходило что-то неимоверное, он верил и не верил своему счастью.
Он обнимал Веру, молча радовался и думал:
- Вот, оказывается, каким ты бываешь, счастье… Как же долго я тебя ждал…
А кто ждет своей встречи с миром - еще крошечный, еще не родившийся на свет, мой сын или дочь? – мелькнула в голове Ивана.
И следом, другая мысль – А какая разница? Главное – жизнь налаживается!
И Иван еще крепче обнял свою Веру.
