Один загадочный факир,
На вид ему лет сто,
Давно исколесил весь мир
В повозках шапито.
Скользил по лезвию меча,
Вгоняя в дрожь людей
И спал, спокойней Ильича,
На ложе из гвоздей.

Озорником был вообще,
Так детвору смешил,
Сквозь кольца дыма из ушей,
Пытаясь влезть в кувшин.
Но по почам, совсем иной.
Искал покой в душе,
Считал все звёзды до одной,
Сквозь дыры в шалаше.

А годы шли.
Он весь больной,
Тоскуя без арены,
Один, под полною Луной,
В раздумиях о бренном,
Не в силах жить без куража,
Оставшись не у дел,
Лёг в чистом, проглотив кинжал
И...вмиг омолодел.

***

Опять зима,
Сумёты на дорогах.
Нависли с крыш зловещие "клыки".
Наверняка ниспосланные богом,
Под песню грустную и на подъём легки,
Явились "ангелы",
С насваем за губою,
Вонзая в снег чудесные скребки.
Грустит за тучей небо голубое...

Не тот вопрос: что, где, да как?
Махнув рукой на мнения,
Иду в кабак, где за пятак
Слух не терзают пением.
Здесь Ницше, Кант и Демокрит,
Сократ,Спиноза,Гераклит,
И на спор пьют всё, что горит,
И не кичатся гением.
Прилично за день подустав,
Под вечер им до фонаря,
Кто против был, а кто был за,
Краснея за Отчизну.
Кто "прячет козыри в рукав",
Кто шлёт по матушке царя,
Чихнув, на всё закрыв глаза,
Кто чокнулся за тризной...
А дома встретит верный пёс.
Кружа вьюном, грызя свой хвост,
Добрейший "парень" до поры,
За кость, на всё согласен.
И я задам ему вопрос:
"Ужель и ты, мой друг прохвост,
Лишь на цепи у конуры,
Так злобен и опасен?"

Скукотища. Я пальцем веду по стеклу,
Цокотухой осенней дрожа,
Наблюдая, как Жаба вскочив на метлу,
В ритме вальса танцует кружась.
Пёс хромой семенит по двору, а на нём
Раки крупные, те что по пять, но вчера.
К ним пивка бы, ей-богу от жажды помру,
Будь неладна с похмелья жара.
Я в тоске. Предо мной пересохший стакан.
Мне видение было, друзья...
Ниоткуда, ужасный возник Таракан,
Прорычав, что так дальше нельзя!
Надвигалась зловеще усатая тень,
Понял я, что уже никогда
Мне не смогут звонить ни тюлень, ни олень
Потому, что он сгрыз провода...
В голове, по утру вместо мозга кисель,
Коль сорвался, то дело труба.
И газелей, оплакивающих карусель,
Мне утешить уже не судьба.
Так хотелось вчера сочинить для детей,
Нет, последняя точно во вред,
Потому-то и вижу чудных медведей,
Укрощающих велосипед.
А в трамвайчике зайчики ржут всей гурьбой,
Мол, в карманах его ни копья.
Ничего, я горжусь, что расту над собой,
Медитируя на Воробья...

По двору гарцуя гордо,
Свищут, в пене удила.
Не к добру оскалясь,
Рыщут, пёсьи морды да метла.
Вынут ночью, разомлевших,
Под соседский оговор,
Не остынут нонче клещи,
Долгим будет разговор.
- "Ша! Боярин, не у дел ты,
Что удумал, сказывай!
Ишь, как за ночь поседел-то,
Шельма пучеглазая!
Наплевать на то, что жил
У Христа за пазухой,
Ведь в тебе не восемь жил,
Мы туги здесь на-ухо."

Батогами вбитый в спины,
На заточенных крюках,
С челобитной не по чину,
На крови замешен страх.
Огнедышат зверо-кони,
В бездну мчась во весь опор.
Слёзы, миром на иконе...
Вместо скипетра топор…

Погубив единородца,
Как же станешь дале жить?
Пересохшему колодцу
Никого не напоить...

Над Средиземьем бродят Штопаные Тучи,
Швыряя молнии, глумятся Злые Громы.
А там, в низу, лизнув слезу Травы Падучей,
Стрекочут Эльфы и жужжат хмельные Гномы.
Пещерный Тролль толкает пламенные речи,
О том как будет медоносить Сладкий Вереск,
Когда косяк Летучих Рыб придёт на нерест,
Мол, нужно только подождать, а время лечит.
Покуда Ведьмы за рекой исходят желчью.
Им не до сна и в исступлении по кругу,
Впиваясь пальцами кривыми в козью печень,
Плюются ядом на спину друг другу,
Но в клятве зуб дают, что дружба будет вечной.
И присягнув на бородавке Склизской Жабы,
Всех обвиняя в отравленьи Сколопендры,
Собрав с дорог все лужи, ямы да ухабы,
Грозят опять, что двинут вспять морские ветры.

До бестолковых не дойдёт, что строя козни,
Не наживёшь себе добра, ну хоть ты тресни.
Нет, не поймут, (диагноз-то серьёзный),
Что им, на гриле у чертей, свободно место...

Шёл к продюсерам Шура,
В кулаке два зуба:
Предштафляете, фчера
Жвежданулща ж дуба...

Сразу видно, от души
Приложился, если
С этой дикцией решил
Удивить их песней.

Зашипел он, и страна
Просто обомлела.
Как холодная Луна
Всё это терпела?

В платье женском, без зубов,
Иногда в плюмаже.
Шоу бизнес, он таков —
Всё на эпатаже.

Повзрослел на двадцать лет,
Даже вставил зубы,
А по прошлому, нет-нет,
Да кусает губы.

Добрый мудрый Винни Пух
Нас учил когда-то:
"Не жужжал бы лучше в слух,
Коли не пчела ты..."

На заводе кипучие страсти,
Бьёмся с браком четвёртые сутки —
То вернулся из отпуска "мастер"
Бухаил Перегарович Дудкин.

Внешне, хуже побитой собаки.
Левый глаз уже, чем у калмыка.
Коль веселье закончилось в драке,
Значит выпил, что за год заныкал.

Повезли его к бабке от сглаза,
Надо ж как-то помочь человеку.
Та шептала ему до экстаза,
Дудкин в трансе полдня кукарекал.

Слава богу — вернули коллегу.
Помогло ему с первого раза.
Совершенно не склонен к побегу —
Он к станку пуповиной привязан...

А у нас живёт шиншилла —
Шустрый, маленький зверёк.
Ах, какой же он премилый,
С чёрным пятнышком бочок.

До чего же он потешный —
Глазки словно бусинки,
Лапками берёт орешки,
Вытирает усики.

Любит свою шубку Тишка,
Чистится старательно.
Я ему читаю книжку,
Он такой внимательный!

Ой, вчера вспоминали о Нелли,
Не усну, если не расскажу.
Говорят, провела две недели
На безумно-гламурном пляжу.
В семизвёздно-шикарном отеле
Вечерком, на балконе большом,
Дорогие тянула коктейли
И дразнила мужчин нагишом.

В томных позах в шезлонге удобном,
Точно снайпер, ждала свою цель.
Так в бикини была бесподобна -
Теплоходы садились на мель...

Перегрелась слегка, не иначе
Или бабе разъело губу -
Говорит, из воды вышел мачо,
Прям спасатель из Малибу.
Загорелый, высокий, спортивный,
Сразу видно - прожжённый плейбой,
А за ручку с ним шёл креативный,
В макияже, довольный собой
И так нежно смотрел он на друга,
Что сомнений развеялся дым...
Вот скажи мне на милость, подруга,
Чё им надо, козлам голубым?

Нелька, если захочет, добьётся -
Не упустит свой жирный кусок,
Безусловно с местечком под Солнцем,
Там, где волны ласкают песок.

Ладно, хватит о Нельке судачить,
О судьбе незамужних брюзжать.
Эх, пора уже ехать на дачу,
Нам ведь, бабы, морковку сажать...

Он тайком практикует тай-бо
И паломником ходит в Елец.
Босиком, как рождённый под знаком грибов,
Ночью курит священный чабрец.

Чистит карму летая меж звёзд
И шаманам уже не чета.
За беседой легко может "вынести мозг",
Ты очнёшься, а там пустота...

Словно тайный масон или мистик-друид,
Сверхзадачей всегда поглощён.
Он выходит в астрал и в потоке флюид,
Рассекает под звёздным плащом.

Если в полночь пойдёшь на заброшенный мост,
Непременно увидишь как он,
Тихо в танце кружа, ловит страхи за хвост,
Охраняя покой наш и сон...

То ли мистик-друид, то ли тайный масон,
Он загадочный держит фасон.
На санскрите тихонько во сне говорит
И с Луною живёт в унисон.

И темно и одиноко, неужель теперь до срока
Обращаться за советами к врачам?
Если честно, то неделю не вылажу я из "кельи",
SOS похмельный мне все зубы простучал.

Пусть пока что не народный как творец, ещё свободный,
Но фантазия моя увы больна.
С голодухи пухнет пузо в ожиданьи светлой музы
И химерой жуткой щерится луна.

В изреченьи старомодном о художнике голодном
Я копался от темна и до темна.
Мысли чёртиками пляшут и едят шашлык в лаваше!
На хрена же та метафора нужна?

Кто придумал эту фразу? Удавить готов я сразу,
Но сперва бы для острастки попытал.
У котла с мясными щами, по рукам его вожжами,
Чтоб стихи до иступленья почитал!

Нет, не выбраться из "кельи". Почитай уж три недели,
Как редактор полтишок авансом дал.
Вот сейчас пойду проверю, не пролезу ли под дверью,
Не напрасно ли без музы я страдал?.

Дни напролёт он мог торчать у магазина,
Только бы видеть сердцу милые черты.
В ларёчке, что напротив, два грузина
Ему толкали погрустневшие цветы.

В глазах огромных выражалось восхищенье,
Она глядела на него, разинув рот.
А бомж стоял, весь в голубях, кроша печенье
И представлял как под венец её ведёт.

Почти что по Шекспиру двум влюблённым
Быть вместе не дано и как назло...
Ему, Зелёным Змием пасть сражённым,
А ей до старости смотреть через стекло.

Он Майклом Джексоном скакал не поддаваясь,
То на руках пройдёт, то спляшет гопака.
Туристы в очередь вставали улыбаясь,
И селфи делали на фоне чудака.

Прошло полгода. Он, уставший и зелёный,
Глотнул палёной, позабыв о тормозах...
Побрёл к возлюбленной, душевно уязвлённый,
Чтобы сурово заглянуть в её глаза.

《Я каждый день с тобою — лыко да мочало,
Аж наизнанку выворачивал себя!》
— и вновь она ему не отвечала,
глядела мимо, значит не любя...

Стоял он плача у витрины магазина,
С огромной трещиной в раскатанной губе:
《Какая ж стерва ты, резиновая Зина!
Ни капельки сочувствия в тебе!..》

Почему наш Тишка хитрый,
А Дружок добрейший пёс?
А зачем братишка Дмитрий
Лягушонка в дом принёс?

Для кого соседка снизу,
Просит сольцы в пятый раз?
И кому же голубь сизый
Щурит хитро правый глаз?

Где опять зимует лето
И куда бегут года?..
Нет, пожалуй, мне на это
Не ответить никогда...

Хоть сто лет сиди и думай,
Вряд ли высидишь ответ...
Все ответы знает друг мой —
Самый лучший в мире дед!

Ты слышишь песню грустного индейца,
Что дым костра доносят ветры издалёка,
Как бесконечно много лун за наше сердце,
Ведут извечный бой два старых волка?

Один — людская зависть, тьма и злоба.
Другой — любовь и свет, несущий в помощь.
В борьбе друг с другом беспощадны оба,
Но верх одержит тот, кого ты кормишь...

Незримый вестник мудрого шамана
Предупредит беду увядшей веткой...
Мотивы песни, щедростью тумана,
Напоят по утру долину предков...

Повиниться хочу, милый Петя, ты прости эти слабости мне.
Не смогла убежать я от ЙЕТИ в Гималаях при полной Луне.
Ох, не вынести больше двуличья, откровенною буду, учти.
Как же был он со мной романтичен, что расти тебе, Петь, и расти...

Он схватил меня в мягкие лапы и понёс сквозь метель и пургу,
Как на крыльях летел косолапый, до сих пор позабыть не могу!
Угощал меня старой сгущёнкой, и к стыду своему, в тридцать пять,
Уплетала её как девчонка, аж спасибо забыла сказать.

Убаюкивая на коленке, прижимаясь щекою к руке,
Пробубнил всего Евтушенко, на ЙЕТИтском своём языке.
А когда нас нашли скалолазы, он меня не хотел отпускать
И в сердцах, по ЙЕТИтски, два раза приложил "скалалазскую мать".

Кто же ты, мой загадочный ЙЕТИ, где грустишь, коротая свой век?
Даже горы не смогут ответить и предательски чист вечный снег.
Тяга к знаниям, как наказание - так зудит, что готова кричать:
"Отпусти меня милый в Танзанию, суахили хочу изучать!"

* * * * *

Петя добрый мужик и с понятием,
Баб ему обижать не в чести,
Заключил её нежно в объятия,
Чем-то хрустнув... с добром отпустил...

Нет, прожитой жизни, пожалуй, не хватит,

Постичь мироздания суть...

Под сакурой плачет моя сякухати*,

Лети паутинкою грусть...

*Сякухати - традиционная японская бамбуковая флейта,
использовалась монахами в медитативных
практиках.

Читаем ли знаки под крыльями вещих,
Молитвенно ль падаем ниц.
Очнувшись во мраке всё так же трепещем,
Коснувшись искрящихся спиц...

Всё это непросто чудесные силы,
Которые нужно принять.
К началу, с погоста летят пилигримы,
Где всё повторится опять...

Не ведаем тех дней, когда закончим
Свой путь под взглядом Северной звезды.
Кому возводит мавзолей Песочный Зодчий,
Что появляется ночами у воды?

Волшебною рукой выводит стены
У саркофага, что без окон и дверей,
Рисуя бирюзой с морскою пеной:
Летучих рыб, невиданных зверей...

Теперь, когда есть чудеса, но нет ответа -
Нужны ли свечи в поисках пути?..
Горит звезда... А много ль надо света,
Тому кто понял? Чтобы обрести...

Так хотелось душою раздеться,
Помолясь предрассветной звезде...
Залатать серебром своё сердце,
Да следы разглядеть на воде...

"Пусть никчемные горы златые
Обратятся в дорожную пыль!..." -
На грехи, как столбы верстовые,
Указует святой шестикрыл,

Каждым ликом ко мне обращаясь.
Взгляд его, прожигает насквозь...
Я горю, я в рыданиях каюсь!
Вот и всё... Наконец-то... Сбылось...

Я у края. Среди незнакомых,
Снявших кожу с макушки до пят...
Боль свою, ясным светом влекомый,
Принимаю... любовью распят!...

Так хотелось душою раздеться,
Помолясь пролетавшей звезде...
Залатать серебром своё сердце,
И уйти по следам на воде...

Оранжевым и жёлтым
Я выкрашу галоши,
На зло хмурной погодке
Себя не удержу!

Пусть невысок я ростом,
Но со своей гармошкой,
Да с джазовой проходкой
Село растормошу!

Пускай деды в фуфайках
Кричат, что рухнул с дуба!
И конь соседский скалится
Кивая мне вослед.

А я с утра, весь в лайках,
Проснусь звездой ютуба
И под аккорды сальсы
Взорвётся интернет!

Умыкнув последний стольник - он всегда тихонько брал,
Федька-синий, алкоголик, пьяным выскочил в астрал.
Как-то боком, да с прискоком, ну а как ещё он мог?
Разогнал дремавших йогов, что в курятнике хорёк.

Те с мольбою к высшим Гуру: "Харе, харе, как же так?
Разрушает манипуру необузданный варнак!
Коль по сути пацифисты всех вокруг любить должны,
Сохраняя карму чистой, мы теперь обречены?!"

Гуры долго совещались, бельма дружно закатив
И себе под нос мычали, не поймёшь какой мотив...
Суть в молитве коллективной сила слова — божий дар.
С миссией императивной новый избран аватар.

Аватаром быть не просто и ответственно весьма.
Выбран двухметроворостый, зачастивший к ним Кузьма.
"У него воловьи жилы, что кувалды кулаки,
Залпом выпьет жбан текилы!" - восхищались мужики.

От рождения в нирване, словно чем-то удивлён.
Парень - чистый аватарин! В общем был благословлён...
Только встал Кузьма на стражу, охраняя вход в портал,
Федька бросил пить и даже, материться перестал!

Корешам своим божился: "Коль не пить не дам зарок,
То Кузьма меня грозился завернуть в бараний рог!"
Пробежал слушок в народе — Федька за ночь бросил пить,
В простынях на речку ходит, Харе Кришну голосить...

Пуще всех, конечно рада Федьки-синего жена -
"Муж тверёз, цела зарплата, кодировка не нужна!"
Нам бы этих аватаров, пару сотен заказать,
Да расставить по порталам, чтоб Рассею не прос(п)ать...

Была ль видна акулья нежность
Аквалангисту? В общем да...
Глаз глубина, её неспешность,
В улыбке зубы в три ряда:..

"Ну что ты переполошился,
С чего так ластами сучишь?
Да что ж ты так распузырился,
Как будто под водой кричишь?

Такое всплытие опасно,
В подъёме скорость никчему!
Неужто выгляжу ужасно?
Чего-то в толк я не возьму." -

Одна из ласт пугает рыбок,
И акваланг уж не у дел...
В кораллах плавки фирмы Reebok...
Да не-ет, я выпрыгнуть успе-ел!

Торпедой мчал я, волн не замечая!
И о спасателях на катере забыл...
А позже у костра, за рюмкой чая,
По лицам понял - мировой рекорд побил...

Гонорар прихватив, за последнюю тысячу лет,
Отгоняя докучливых, жадных до злата ворон.
Драным рубищем еле прикрыв гору древних монет
Плыл ночами, сверкая очами, безумный Харон.

Он наивно мечтал, как за бороду Зевса схватив,
Вдруг заставит Олимп трепетать и платить по счетам.
Бросить всё, просто к свету уплыть, весь кошмар позабыв,
Но слезою мечта прокатилась по впавшим щекам.

Сомневаясь, что будет за бегство богами прощён,
Не желая услышать в ответ непреклонное НЕТ.
В предвкушении, как он сполна и за всё отомщён,
Занял очередь в алчное царство с табличкой "ЦВЕТМЕТ"...

Вся беда была в том, что он мира не знал как дитя.
Ведь рассудка лишился на этой проклятой реке.
Стиснув зубы, толкался шестом, аж до хруста в костях!
Жаль, грести ему вечно во тьме, на своём челноке...

* * *

Толпа клиентов, погляди,
Как в Сочинском порту!
Все без билетов, как один
С монеткою во рту.

В порыве исступлённом,
Имея бледный вид,
Все требуют:"Харона нам,
Но только не в Аид!"

А Стикс тума-анная река,
Коль нам не лгут -
Ни рыбака, ни огонька
На берегу!

Давно здесь не был, заросли дорожки,
По ним когда-то бегал я босым.
Лопух раскрыл мне щедрые ладошки,
Играя бриллиантами росы.

Со временем нам кажутся дороже,
Картинки детства, милые душе.
И мы становимся как будто бы моложе,
Коснувшись запылившихся вещей...

Денькам беспечным уж не повториться.
Взрослея, чаще смотрим на часы.
И не мечтается, о пальмах за границей,
Среди берёзок средней полосы.

Здесь жил мой дед и на земле трудился,
Пахал и сеял, сыновей растил.
И с интервентами в боях неравных бился,
И голову, как многие, сложил.

Люблю закатный час на косогоре.
Я улетаю в даль до призрачных гольцов,
Где солнце золотит колосьев море —
Наследие и дедов, и отцов.

В вечной гонке, за призрачной тенью, по кругу бежим.
Мы стремимся попасть в свой последний вагон неспроста...
За туманами прожитых лет, к нам плывут миражи...
Там во сне не упасть. И во тьму, и в огонь — пустота!..

Усомнится ли в совершенстве? Кто подчинил,
Третий глаз изнутри, отражением собственным пьян.
В бесконечном пространстве пылинкой себя ощутил,
Подчиняясь покорно вращениям вечных ИНЬ-ЯН...

У вершины горы, облаками в закатных лучах,
Мы глотаем повторы молитвенно сказанных фраз.
Мы молчим, как молчали круги на пшеничных полях...
Сознавая, что всё это видели тысячи раз!..

Тоску по Родине топлю в "Кремлёвской" водке.
Туман Гудзона всё былое поглотил...
Здесь Майкл Джексон шаркал лунною походкой
И Вилли Токарев усами шевелил.

Держусь к метро поближе, сплю в большой коробке,
Недавно в мусоре нашёл карандаши,
И вот плыву уже в Подводной Жёлтой Лодке,
Горланя "Yesterday", по русски от души!...

Я сплю и вижу, что имею личный бизнес —
Катаю девушек в бикини, по волнам!
Проснувшись, чувствую непроходящий кризис —
Мои желания, финансам «пополам»…

Звучит нелепо, что от денег я свободен,
Но оптимизма мне не занимать!..
Сказать помягче — мой фасончик не по моде…
Зато последние штаны готов отдать!

Я мягким местом чую ветер, дождь и Солнце.
Хожу с дырой в кармане, иногда в носках.
Гадала бабушка, что это мне зачтётся,
«Ибо узки врата игольного ушка!..»

Успеет ли ветер в распахнутый храм,
До скрежета сдвинутых плит?
Дольмены покинув, по разным мирам,
Последняя стая летит...

Время настало выйти на круг,
Наверное, каждому свой!
Уходят в зенит — крыла вместо рук,
Как будто зовут за собой...

За плен земной, наградой был, уже который век -
Полёт вне времени, эфирная свобода!
И сединою белых крыл, укроет землю снег -
Предвестник благодатного исхода...

От истин, скрытых лабиринтами ума,
Не потому ль оберегает нас природа?
Молитвами чудесными, судьба сулит сама,
Награду по делам, но не в угоду...

Хрустальных флейт серебряные звуки,
Сандал и голос просветлённого ситара...
И мудры, в танце тени семирукой
Приветствуют движение сансары...

В мельканьи спиц, духовных воплощений,
Тысячелетний Гуру древних практик,
Блаженствуя в палитре ощущений,
Ждёт совпадения дыханий двух галактик...

Белые птицы с огненным взглядом,
Бейте крылами плюющихся ядом,
Лохматых, что жизни воруют и рады
Вонзая стальные клыки!
Мы слышим всё чаще их вой леденящий
Из пастей смердящих, ночами летящий
Над руслом пропащей, в песок уходящей
Горелой и чёрной реки.

Охрипший колодец трубит небесам:
"В полях испарилась святая роса
И Солнце вот-вот станет жертвой
Стрекочущей тучи!"
По миру гуляет Хромая Коса,
Мы врём отражению глядя в глаза!
Ну что же похмельный синдром
Ничему нас не учит?!

Встреча с Хромой, обращает во прах,
Тени бродят с сумой, поле битвы в умах...
И Чума в закромах кормит страхом цепных росомах!
Мы бежим из сетей цифровых новостей,
За железною дверью боимся "гостей",
Уберечь бы детей в этом пиршестве длинных когтей!

Реки слёз в одичавших глазах городов...
Миллионы свечей... и курганы цветов...
Слышен хор, убиенных безвинно среди облаков...

Нам до края осталась какая-то пара шагов...

Нужны ли камни в мешке?
Сквозь слёзы тихо спросила,
Стирая в горькой реке
Одно Крыло Серафима...

Дожить хотели до ста,
Шаман и вождь из Камбоджи.
Летели вместе с моста -
Шаман на полчаса дольше...

А было ли солнце в руке?
Ты косу не распустила...
Молясь ночами в тоске,
Звезду в воде не ловила...
Луна плыла пополам
В слепых слезах Пилигрима.
Ты в голос ночью звала,
Да жаль - уже нелюбима.

Не ко двору суета,
Ты как скала нерушима...
Огонь печатью в уста,
Одним крылом Серафима.
Была ли совесть чиста?
Старуха невозмутимо
С крюками ждёт у моста,
Сменивших шило на мыло...

Картина в сон унесла
Уже ненужное тело...
И стала сажа бела...
Когда зима потеплела...

Нужны ли камни в мешке,
К словам, что брошены мимо?
Плывёт по горькой реке
Одно крыло Серафима...

Болотный отшельник учил меня шептаться с травой.
Ушёл в понедельник, во вторник был еле живой.
В полёте копья улыбалась моя
Погребальная маска на морде коня.
Цифровое Самадхи, почти оседлало меня...

В йеллоустонском тандыре дымится и зреет уха.
Маркируя штрих-кодом свой мозг, а затем потроха,
Мы несём их на интерактивный алтарь прямиком.
Поцелуй за стрелу, божью тварь, что сидит подо мхом!

В чистополе из облака выплыл Седой Поводырь,
С теневой стороны, на летящем менгире верхом.
Он Луною рождён от хрустальной Полярной звезды,
Чтобы всех увести и огромным укрыть колпаком.

А в ночи, как на грех, расплясались кривые ножи.
Коль проспал их — теперь не кричи, не грози кулаком!
За околицей скачут безумные бородачи
И железные птицы клюют недобитых крюком!

Болотный отшельник учил меня, взлетая Совой:
<<Уходя под закат, по утру возвращайся живой...>>
Случайно коснувшись Луны, сам не свой
Я прочёл по холодным губам:
<<Цифровому Самадхи ты больше не по зубам...>>

Вот ответь-ка, ну кто меня ждал
в этом богом забытом месте?
Письма, что Вам писал, вечерами читал —
здесь тайга километров на двести.

Аж по крышу заносят снега,
зимы тянутся долгих полгода.
Разболелась нога — скоро будет пурга.
Значит снова сорвётся охота...

Не грущу о потрёпанной жизни своей.
Размышляю о вечном всё чаще.
Стал спокойней, мудрей и на правду острей,
не терплю в отношениях фальши!

Часто сон вижу, светлый такой —
дед цигаркой дымит на завалинке.
Первый клин журавлей в синеве над рекой,
я бегу вслед за ним, только маленький...

Дремлет кот возле печки клубком,
а мышонок сидит, умывается.
Улыбаюсь я им за горячим чайком,
все довольны и мне это нравится!.

Проснусь ли старцем
страны далёкой,
уснув ещё молодым,

с луною в танце
я, в лодке лёгкой,
где радости БЕЛЫЙ ДЫМ?..

Ну не смотри ты, что я родом из деревни.
Не подъезжай ко мне на хроменькой козе!
Да, я культурушнее датской королевны
ножом и вилкой кушаю безе!..

Мне депутат один давно целует ручки,
а это стоит дорогого, вам скажу!
Он презентует мне таки-ие штучки-дрючки —
все двадцать пальцев веером держу!

А не пора ли прицениться к олигарху
и раскрутить его на новенький <<Порше>>?!
Ведь наворочена я словно иномарка
и тюнинг мой бойфренду по душе.

Сама не знаю, как же это удаётся —
носить под кожей кубометр силикона?!
Быть может это мне когда нибудь икнётся...
Но пусть тогда уже я буду примадонной!..

Седой Аксакал Иссык-Куль
пристанище звёзд и луны.
За тысячи лет не уснул
великий акын тишины!

В лазоревой дали меж волн,
"большого асфальта" сыны,
под парусом правили чёлн,
с восторгом хлебнув глубины!

За многие версты видна
Седая твоя голова.
С тобою не нужно вина...
Здесь смысл теряют слова!...

Лунною полночью
отёко саке
греет моя рука.
Трелью цикады
спускаюсь к реке,
поступь моя легка.

Облаком тихая
радость плывет
в шелесте тростника.
Сердце остановилось
и ждет...
Слышу полёт мотылька...

Познавший тайну лунных снов
Оставит свой остывший панцирь.

Отринув груз земных оков,
Пройдя сквозь множество миров,

Хрустальной флейты чистый звук
Взойдет на круг Вселенских Танцев...

Порою в памяти всплывает странный сон...
Как много лет назад,
он вызывает трепет...

Огнём свечи начертанный Дракон,
златой на белом,
ярче солнца светит!

С утра Учителя тихонечко спросил:
"к чему крадутся мысли тропами сомнений"?
Меня он обнял, поблагодарил,
оставив пищу для дальнейших размышлений...

В отражении звёздного неба,
Прибывает на сердце покой...
Как давно в тишине такой не был,
Я туманом плыву над рекой...

Не сдержать никакими преградами
Приближенья сакральных вершин...
То взлетаю в виденьях, то падаю -
Торопиться не вижу причин...

Очарован бескрайним простором,
Подсознательно мантру шепчу,
Отдаваясь потоку покорно,
Закрываю глаза и лечу!

На цубе,* огненный дракон,
Слизнувший вражью кровь с клинка,
Приставлен охранять хамон,**
Рукою мастера в веках.

В безмолвьи ножен скрыта суть,
Здесь время обратилось в дым.
Пройдя по кодексу свой путь,
Ты смог остаться  молодым...

*********************************

*Цуба-элемент меча(обычно украшалась изящной отделкой, в наши дни является предметом коллекционирования)
**Хамон-линия узора на клинке,отделяющая закаленную зону клинка от не закаленной.

К вершине Фудзи до восхода,
с ударом звонкой тетивы,
стрелой умчится дух свободный,
украшенный пером Совы...

Там, над сединами вулкана,
дождавшись первого луча,
дракон мои залижет раны
от превосходного меча!..

И тайна перевоплощений
продолжит путь через века.
Тростник прошепчет:<<Воин Тени,
достоин сакуры цветка...>>

Улыбки тень в косматой бороде,
А взор его острее взгляда ворона –
Лучом астральным вышел за предел,
Луной в воде сверкая во все стороны...

Сложились пальцы в мудры из огня.
Янцзы лишь чёрточка в его ладонях.
С другого берега глядел он сквозь меня.
Я стал туманом над рекой, но как – не понял...

Духовных практик дикий мёд вкушая,
сквозь дым столетий проникаем в суть традиций.
Раскрыв объятия, весь мир мы обнимаем,
ветрам свободы отдаваясь вольной птицей...

В звенящей выси только шёпот крыльев.
Становимся как будто неземными!
Судеб геоглифы среди морей ковыльных
нам открываются картинами живыми!

Постигнув тайну бесконечного полёта,
Летим на свет и устремляемся наверх.
Необъяснимо тонко чувствуем кого-то,
Кто любит нас, без исключенья всех!