* * *
Ведь вот как случается!
Вот как бывает!..
Навстречу друг другу
сошлись два трамвая.
Средь давки,
средь гама,
среди духоты
Напротив –
в окне –
удивлённая Ты.
И вроде нам незачем было встречаться –
Ведь не дошепнуться
и не докричаться.
Мы всё же успели,
мы много сказали
Одними глазами,
одними глазами…

Я – «Здравствуй!»
Ты – «Здравствуй…»
Я – «Как ты?» – в ответ
Ты только слегка пожимаешь плечами.
Я – «Замужем?» –
Ты улыбаешься: «Нет» –
И лишь головою качаешь печально.
Я – «Едешь куда?» –
Жест рукою: «Туда…»
Я – «Может, нам стоит опять созвониться?
Согласна?» –
Смахнула слезинку с ресницы.
Я – «Что с тобой – плачешь?!»
Ты – «Нет… ерунда».

Трезвонят трамваи сквозь гул кутерьмы,
Два взгляда печальных навек разрывая.
Всё дальше,
всё дальше уходят трамваи…
Они созвонятся друг с другом.
А мы…

2012 г.

* * *
Берег Правый остался вдали –
Мы всё дальше и дальше от суши.
Берег Левый.
Полоска земли.
Надо встать, а мы вёсла не сушим.

Белой россыпью наискосок
В синь небесную тычутся чайки.
Ткнулась лодка в прибрежный песок –
Ткнулись мы головами в печали.

Берега нас рекой рассекли –
Разделили на правый-неправый.
Мы на Левый тела привезли,
А сердцами остались на Правом.

На воде искаженье лица.
Всхлип не всхлип –
Это волны так плещут.
По сердцам, по сердцам, по сердцам
Нас река за неправое хлещет.

Как горит от пощёчин щека!
От воды ли на лицах так росно?
На волне бьётся в берег щепа
И – обломками мокрыми – вёсла…

Завтра радуга выгнет дугу,
Будет доброй погодная сводка,
Но останутся на берегу
Он, Она и разбитая лодка.

* * *
Встала сирая старуха
Поутру.
Воет вьюга-завируха…
Не к добру.
Снегу к окнам навалило,
Мать честна!
Печку бабка накалила
Докрасна;
Воду в выварке нагрела
И в тазу
Кипятком пытала тело
На слезу.
Чисто вымылась старуха,
Впору цвесть…
Где-то в суднике краюха,
Надо съесть.
С хлебца скудного краюшки
Полкуска –
Много надо ли старушке…
Ох, тоска!
После хлебца подкрепилась
Молоком,
Долго, истово молилась
У икон.
…Воет вьюга. В печке вьюшка
Вьёт тоску.
И пошаркала старушка
К сундуку.
Там припасенный мешочек
У неё,
В нём неношеный платочек
Да бельё;
Платье с латочкою хилой
На боку…
Ничего-то не скопила
На веку.
Причепурилась, оделась –
Хоть к венцу,
И чуток душой согрелась,
Всё к лицу.
Воет вьюга зло и клято
По дворам…
Оглядела бабка хату –
Всё. Пора.
Молча духом укрепилась
И легла.
Пальцы в горсть…
Недокрестилась.
Умерла.

2011г.

* * *
В разъединенье рук –
Холодных, как молчание –
Статистика разлук,
Ещё одно отчаянье.

Когда – уже без слов,
Когда – уже с горячкою –
Сведённые узлом,
Из пальцев рвутся пальчики.
Всё яростней, всё злей
И горячей пощёчины
В испытанном узле
От боли пальцы корчатся.
Ещё лишь только миг,
Ещё одно движение –
И разорвётся мир,
Двух душ соединение.

Печален лик луны,
И звёзды – словно оспины…
Две ледяных спины.
Две иноходных поступи.

2012 г.

* * *
Я рисовал войну углём,
Густыми, жирными штрихами…
Дед с убелёнными висками
Сидел поодаль за столом.

И я (в том нет моей вины),
Углём рисуя вдохновенно,
Не замечал, как постепенно
Чернел листок мой от войны.

Дед, покурил, убрал мундштук,
Затем, прокашлявшись с надсадой,
Взглянул за зелень палисада,
И вдруг сказал:
- Не надо, внук.

И он, достав карандаши –
Цветные фабрики «Ванцетти»,-
Шепнул с улыбкой:
- На, вот… Этим
Картину в цвете напиши.

Зелёным – луг наш заливной,
А небеса – голубизною,
Чтоб не чернел листок войною,
Чтоб был цветным рисунок твой…

И, вновь придвинувшись к столу,
Я желтизной окрасил хаты,
И алым сделал цвет заката,
И всё же вычернил в углу
Углём немецкого солдата.

Взглянул мой дед и… вышел прочь,
Сел под окном поближе к макам…
Потом ворочался всю ночь
И кашлял.
И беззвучно плакал.

2011 г.

* * *
Что там, что там, за жуткой темью?!
(Даже утро её не белит)…
Я лечу бестелесной тенью
По пугающему тоннелю.
Отделилась душа от плоти,
То, что мучилось, – отболело.
Может, в эту минуту плотник
Тесный ящик готовит телу?
А во мне с чередою вспышек,
Нарастая, сигналит зуммер…
Что же это? Ведь я всё слышу.
Значит, сплю.
Значит, я не умер…
Реже мрак.
И душою вижу:
Чёрно-выпуклых вод скольженье.
Берег гол. Он всё ближе, ближе…
А на том берегу – движенье.
Кто там, кто там?
Рукою манит.
Тень черна, но близка до щеми.
Узнаю её… Мама, мама,
Я – в твой мир, за твоим прощеньем!
Заметалась душа. Где лодка?
Вижу брод – он гремуч, порожист.
Мне бы крикнуть – да как без глотки?
Тень кричать без неё не может.
Рвусь к губительной той стремнине,
Вот уже я к воде качнулся,
Вот уже я на середине…
Но услышал вдруг: «Он очнулся…»

Свет! Лежу в простынях-полотнах
Кем-то купленной безделушкой…
Отшвырнул свой рубанок плотник –
И ушел, матерясь, в пивнушку.

2014 г.

* * *
В постели, где слова пусты
Я был и не был.
Там возводили мы мосты
Вдвоём до неба.
Там строилась такая высь,
Любви утехи,
Что хоть в доспехи облачись –
Рванёт доспехи.
Казалась простыня рекой
С безумным шквалом,
Когда дыханье за рукой
Не поспевало.
Летела лодочкой ладонь
С бугров, ложбинок…
В углах – январь, а здесь – огонь
От двух искринок.
Стегали в окна, мельтеша,
Пунктиром блики,
Взлетала, падала душа
На слабом вскрике.
Уже к рассвету от стыда
Краснело небо…

Ту ночь запомнил навсегда –
В ней был и… не был.

2011 г.

* * *
Бегу, как в детстве, на речной обрыв.
Душа моя восторженно немеет…
Здесь куст осенний – как застывший взрыв
На солнце желтизною пламенеет.
И на четыре голубых угла
Метнётся взгляд за поиском предела –
И не найдёт.
И надо два крыла,
Чтобы с обрыва стартовало тело
Туда, где солнце низвергает медь
На облаков курчавые тулупы.
…Какое горло надо мне иметь,
Какие сверхчувствительные губы,
Чтобы, держа в них света лепестки,
На мощном и стремительном разбеге,
Когда душа привстанет на носки,
Не расплескать их запаха и неги.
А там – над твердью, где бессмертен миг,
Где встанет время, и углы исчезнут,
Где смолкнут звуки, и застынет мир, –
Не будет ничего, а будет бездна.
А будет только строчка про обрыв,
Обрывочная боль воспоминаний:
Про куст осенний, что застыл, как взрыв,
Про всхлипы вёсел в утреннем тумане;
Про бег реки и загорелый лес,
Про ветер и родство его порыву…
Уходит жизнь.
И времени в обрез.
И надо мне успеть ещё к обрыву.