Зачем, скажи, рифмуешь, корчишься –
Сильней чем спутный корень дуба?
Стихов своих горчинки-корочки
Ты любишь. А никто не любит.

Внутри тебя ещё незрелое,
Ещё загадочное нечто:
Но, острыми своими стрелами
Намечено оно на вечность.

Придёт пора и горло вывернет
Его колючая основа.
И новый мир на волны вынырнет…
И мы опять забудем СЛОВО.

Где в луже – Венеций моих зазеркалье,
Брожу, словно Бродский, подошвами вверх.
Весь мир, жаркой тенью, отброшенной Кали
Закроется, словно обычная дверь.

Где атом, не атом, а нами – закатан;
Где тупит моя ножеточка ножи,
Там стрелки часов в многочисленных като,
Расскажут куда испаряется жизнь.

Там видно меня, тень ещё не исчезла,
Я ем, отразив подступающий мир,
И, ложка в руке – часть волшебного жезла,
Который у Кали себе отломил.

И, там никогда ничего не бывало,
Лишь муха жужжала, о чём не поймёшь,
В том мире, в котором главней Абырвалг,
И клоп, и паук, и кузнечик, и вошь.

Жужжала о полном отсутствии духа,
Плакируя в щёлки копейки монет,
Меж рам, в застеколье попавшая муха,
Что скоро умрёт, а любви где-то нет.

Луна подвешена на ветвь.
Река шлифует побережье,
Душа как раненый медведь,
Не сможет жить такой как прежде.

И разделяющей реки
Искрятся снежные откосы.
И непомерно глубоки
Непрозвучавшие вопросы.

Когда ещё поставит лёд
Мороз, скрипучее забвенье!
И полынья нас где-то ждёт,
Последней точкою на вене.

Беги темнот, где только мнится
подтекст, чей смысл, как люк, задраен
Майя Шварцман Прогулка по кругу



Господь, дай мне понять твои намёки,
Лицо узреть по древним образам.
Мой путь к тебе – запутанный клубок, и...
Боюсь, Господь, что не осилю сам.

В миру брожу и считываю знаки,
И свой уток плету в твоё рядно,
Отслаиваю ложь, как будто накипь,
И в явном нахожу двойное дно.

Творящих зло его же антитезой
Спалить смогу до кисточки хвоста.
И крест несу – по весу он железный,
Но много легче божьего креста.

В конце скитаний ищущий обрящет,
А верный путь покажут мне враги.
Но раньше, чем примерю вечный ящик,
Стучусь я в дверь! Открой и помоги!

И стала новым бытиём легенда –
Змеиным ядом Саурон течёт;
Либерализма потрясённый Гэндальф,
Готовит хоббитам финансовый сачок;
Над орками, испепеляя оком,
Летит иерихонская труба;
Трещит планета – отслуживший кокон
Любви, надежды, веры и добра.
Не навсегда, а на века, наверно,
Закрылись вероятности легенд.
И квакает лягушка, что царевна,
Что нет стрелы царевича и нет!

Мне скоро… до фига… Два раза Рыжий умер.
А я живой. Туда – не тороплюсь!
Я продолжаю жить. А, значит я безумней.
Не знаю, это как – на минус или плюс?

К великим не леплюсь. Куда мне в те шеренги.
Штаны в прыжке порвать успею так.
Но, я ценю в себе, что не менял на деньги
Ни совесть, ни стихи. И, потому, дурак!

Про совесть, это так – ну, кто б её купил-то,
А, если потерял, не значит, что продал.
Вот голова – звенит! С утра, ну, как копилка.
И перхотью рублей ладонь насобирал.

Ну, а стихи – тихи: не Блок, не Маяковский…
Хотя, хотелось бы набатом зазвенеть…
Но в них так много блох, что могут и по моське…
Не Рыжий я… А кто? Ведь Рыжий нужен… ведь…

Её неодиночество найти
Не сможет самый лучший в мире сыщик,
И значит нет других альтернатив –
Сдавать жилплощадь и готовить пищу.

Не выразит холодности лицо,
Вернутся ей в ответ одни улыбки.
Старушка восхищает хитрецой
И грацией серебряной улитки.

В отеле Холмс чуть-чуть пожить хотел,
А сам нашёл почти родную душу.
И если подожгут жильцы отель,
То миссис Хадсон чайником потушит.

Ты стар и бесконечно одинок?
Тогда тебе – на общий огонёк.

Снов моих тихих мягкий пружинит мох.
Здесь настоящий мир, которого нет.
Если хотите, будет и Вам письмо.
Отправитель – (пропущено) контрагент.

Настоящий мир – это поймёт душа.
Холодный Север и раскалённый Юг.
Белка по кедру лезет, корой шурша.
Волка, ещё не вижу, а узнаю.

Хилым, больным, беда – упованья нет.
Но, зато, и чиста и вкусна вода.
Птицы танцуют, кажется, что балет
Прежде начала долго ходил сюда.

Мир настоящий – это осознаёшь
Тайменя еле-еле в руках держа,
Если ежат у палатки выводит ёж,
Разбери палатку, просто не зли ежа.

Мир настоящий, поскольку там – она.
Ждёт меня. И меня вопрошает: «Ждёшь?»
Всё равно, назову ли её – жена,
Главное, чтобы не затесалась ложь.

Вставать и работать: рубли или евро –
Какая мне разница, думая трезво!
Я мёртв, и мирок мой – простая консерва
Которую я по будильнику взрезал.

Рандомно мешаются пламя рассвета
Со скрипом трамвая, с зазубренным краем
Домов и домишек, скосившихся где-то
В глубинах окраин, где свет замираем.

Где солоны будни и праздники нищи,
Но, если подумать, то все на свободе.
Где вспышкою молнии Бог меня ищет,
И, словно во сне, никогда не находит.

Где я приварился к родне и соседям,
К жене и квартире, и даже к планете.
Где все мы в консерве, а снится, что едем,
Но только никто никуда не уедет.

Внутри меня Вселенная раздумий -
Научный факт и просто волшебство.
И акт воображения разнуздан,
Зашкаливая сразу на все сто.

Мой серый мозг серьёзно озабочен:
Когда моя Вселенная пога…
Но, очень скоро думать я закончу,
Сказав "адью", сказав "пока-пока"…

Я думаю, дыра меня поглотит,
Моих сомнений чёрная дыра.
Она визжит, как сотня в повороте,
Она молчит как посох бога Ра…

Я в сингулярность верю и не верю -
И, каждой её грани - веры гран!
Из множества дверей, я выбрал эти двери,
И, дай то Боже, это дверь во храм…

Но, пусть я чурка, родственник полена.
А всё тяну раздумий странных нить
Из Вашей, не готовой, параллельной,
Не зная, с чем её соединить!

И так бывает, иногда, при встрече:
Пересекутся взгляды - БаРаБум!!!
И будет чей-то ум осиливать "Часть речи" -
И, априори, это мощный ум.

Ну, мы с тобой, читатель, накосили…
Твоя Вселенная уже, я вижу, спит...
Да, и в моей добро, не победив насилья,
С восторгом пьёт неразведённый спирт!!!

Жук бродил по крыше с краю.
Я-то думал – я играю.
Жук-то думал, что я – бог.
Я его и так и этак,
Оставляет без ответа
И, жужжит, чтоб я помог!

Жук ползёт по кирпичине.
Потому, что по причине…
Я крыло ему сломал.
Я крыло ему жевачкой…
И, вполне годится, так-что…
Жук подумал – Бог-то мал!

Жук-то думает что может.
А меня сомненье гложет.
Полетит-не полетит?
Я его приклеил скотчем,
Накормил гранатом сочным
И сказал, что без обид!

И столкнул вниз с этой крыши…
Почему-то он всё выше?
Он всё выше и молчок!
Улетел совсем, похоже!
И мурашки мне по коже:
Я, похоже, дурачок!

Вся Вселенная просто одна стена между нами.
И бессмысленны все почему и когда, и где нам
Не любить, не летать под небесными куполами,
Над грохочущей адово бочкою с Диогеном.

Тащим жизни на мельницу наших безумных буден,
Удим рыбу, забросив снасти с реки на свой берег.
Мы и так ненормальные: чудь здесь живёт на чуде!
Эх, первооткрыватели старых своих Америк!

Успокоиться бы, и смотреть в водяную линзу,
Как Догоны, встречавшие звёздных своих собратьев.
Или нет... На планете Земля найти Мону Лизу!
В заболевшей душе мне её целиком запрятать?

Посмотри, как загон мирозданья уныл и тесен:
Ничего, кроме узких тропинок идущих кругом.
Мы в бутылку вогнали проблему – бутылка треснет!
Вообще, эта тёртая тема – сплошная ругань!

Здесь теория крыс с нерешаемою задачей:
Если Бог одинок, то мы – факт – далеко не «если».
Кто-то свечи зажжёт, ну, а кто-то в подъезде – качер*…
Недогнавшие небо – ваш путь – небоскрёбы лестниц.

Разыскать Гончих Псов – тут пол-жизни уйдёт… сбежать, а!
По созвездиям! Миг выжидая, рвануть нахрапом!
Пусть догонят кентавры и звёздные медвежата –
Попрощавшись рукою, копытом и мягкой лапой!

Прикладываю к уху – слышу: "Ляг!"
И падаю в просеянный песок,
И, словно в море – сразу невесом,
И – ты! И южный полуночный мрак.

А убираю – жёлтая стена,
И я – один, и, может, ты – одна.

Прикладываю к уху, слышу: "Саш!
Такой песок - текущая вода!
А, если, между нами, вдруг, беда?
Меня ты правда… правда, не предашь?

А убираю – острая игла,
Проткнула сердце: как же ты могла!

Прикладываю к уху: "Что молчишь? –
Проклятая ракушка – Говори! –
Осталось полчаса до утренней зари!"
- Ты здесь сейчас, или на пляже спишь?

А убираю, словно умира…
И космосом свистит во мне дыра.

Ветер склонами леска-ска-ска-ска-ска
Просочился между скал-ска-ска-ска-скал
Побережье обыска-ска-ска-ска--ска-скал
Поднял тучи из песка-ска-ска-ска-ска
Всё такое, что тоска-ска-ска-ска-ска-ска
Где потерянная ска-ска-ска-ска-сказка

Небо - горько так - никогда не плакало! -
В каждой капле - горя алмазный луч;
И, город кажется призрачной плахою,
И Луна в один глаз подглядывает из-за туч.

Вдовою вздрагивает небо чёрное
Бешеной вспышкой зазубренный горизонт
Головою катится отсечённою
И, агонизируя, с громом землю грызёт.

а в могиле, братцы,
жизнь ещё течёт
черви внутрь стремятся
и кусает чёрт

раньше жил в коттедже
а теперь в гробу
но смотри как прежде
на чужом горбу

раз гроб то покойник
понятно ежу
смеюсь я до колик
смеюсь и лежу

берегите нервы
не волнуйтесь да
гробики консервы
вкусная еда

мне должны полмира
кто тут сатана
хорошо что смирный
извещенье на

над могилой ветер
не простыл я чтоб
закрывайте дети
быстренько мой гроб

милая осталась
жить не страшно ей
я в гробу и малость
веселюсь над ней

https://stihi-rus.ru/1/Bryusov/28.htm

В тиши задремавшего парка

Сливая уста в поцелуе,
Я помнил далекие сны,
Другие сверкавшие струи,
Иное мерцанье луны.

[size=16][b]Во сне и наяву[size=16][b]

Нас было, с собачкою, трое:
Сливая уста в поцелуй,
Всё время хотел я настроить
Собачку, девицу, Луну!

Пусть мой поцелуй для девицы
Все шансы имел на релиз,
Но как-то Луна серебрится
И смотрит участливо вниз.

И губы мои в разнофокус -
Чего тут не так, не пойму:
Налипли в губах и дерётесь,
Включая скотину Луну.

Уж ей я подставил подойник,
И тут разобрал - вся в муке.
Собачку же сам я спросонья
В другом исковеркал замке.

Девица Же снилась не наша,
А наша сметану в райцентр,
а, также яиц, простокваши…
я, в общем, живу, как в райце!

Сливая уста в поцелуе,
Я думаю: ну и жена!
И с бражкой в заветной кастрюле
Сливаюсь и… чу… тишина!

Дачи осенью https://stihi-rus.ru/1/Bryusov/49.htm

И трепеты стрекоз последних,
Как смерть вещающие сны.

Я верю: в дни, когда всецело
Наш мир приветит свой конец,
Так в сон столицы опустелой
Войдет неведомый пришлец.



Сезам (пародия)

Всецело дни заняв стихами,
Бреду во сне Москвы: сезам!
И слово скалывает камень
И дарит истину слезам.

Теперь я, самый равный пэрам,
Волнуясь, гневаясь, ярясь,
Отдам заре из вен свой феррум!
Из рук своих отрину власть!

Трепещет в небе геликоптер,
Инкогнито снимая с лиц.
Мутант-пришелец точит когти,
Свобода и тюрьма слились.

Ещё воздвигнут пирамиды,
Переживут Армагеддон,
Съедят и отрыгнут акриды,
Придёт и воцарится Он.

И скажет: Вы же всех считали -
У всех по две, я третью взял.
И, мы поймём что всё - детали.
Наш мир спасти уже нельзя.

Наш мир прошёл сквозь те ворота,
Где нет спасения живым.
Живи как мёртвый - это что-то!
Что, не узнали? Это Вы!

Мы любили друг друга сильнее,
чем прошлое любит "где-то".
Тёплой казалась вьюга,
прямолинейным ветер.
Любить мы хотели не "после",
В реал упакованный туго,
меняя на зиму лето
В бесконечности круга,
в каждой ячейке сети,
а на всякой секунды посвист.

Твой голос в телефонной трубке
теплей, чем вечерний ветер.
Но это тень нашей любви.
Ты умываешь руки –
ты ищешь крылом потоки.
Так у тебя в крови.
А лик твой, богиня,
призывно светел.
Зови.
Если растает иней.
Если холодный вечер.
Если мы одиноки…

Я знаю, в пустом сосуде
с потёртой этикеткой "Вечность"
Хранится, то, чем мы будем,
а не коньяк порезче,
не копия наших буден.
И Бог, зная про всех овечек,
давал нам на каждый вечер
Того, что неповторимо;
того, что, когда потеряешь,
не сделать ударом в бубен.

Мы любили друг друга,
Но, кажется - любим!!!
Мёрзлая вьюга
Нас сделала лубьем.
Бог дал беспечность,
А мы отказались:
"- Он, как диспетчер
На старом вокзале."
Судьба громыхнула.
Составы сложились.
Дрожит всё от гула -
Скажи - как мы жили?
Где счастье - скажи мне?
Ушло ли кататься
С горочки зимней?
Иль в дебрях акаций
Строчит пулемётом?
В тебе только рацио.
Глаз твой намётан.
Ты ведь давно меня
Держишь подальше.
Я, для тебя, маньяк
Жизни без фальши.
Знаю, найдёшь теперь
То, что поднимешь.
И, у тебя, поверь,
Сложившийся имидж!
Лежалому снегу
Дашь ты промоушен.
И, я - словно не был
Влюблён в тебя по уши!!!

Юбилей у Дед Паши. Баб Лида
Припасла для него коньячок.
И - в бадейку, в колодец! Для вида
Похвалилась - в сарай, в ледничёк!

Дед Баб Лидин бывалый, толковый,
Работящий в основе мужик.
И, сегодня, с утра, был как новый -
Зарядился с косой - вжик да вжик!

Да к обеду его утомило,
Или солнце лишку напекло,
Взял берёзовый веник да мыло,
Растянулся на жаркий полок.

Нахлестался до гула в ладонях,
Обливался колодезной - в лёд!
Смотрит - с выселков малая доня
С сыновьями да с мужем идёт!

Следом едет большая дочура,
Разведёнка, зато при авто.
И сосед - утром выглядел хмуро,
А теперь улыбнулся: "А фто?"

Так, тихонько, помалу, чел-надцать,
Соберётся, а как не прийти!
В юбилей-то и надо собраться,
Остальное нам всё по пути!

Только видит Дед Паша - всё водка,
А коньяк-то, выходит, один.
Принесёт он, и, скажет всем: "Вот как!"
Между водок коньяк господин!

Но искал он коньяк не в колодце,
А в сарае, где тает ледник.
Сердце деда вдруг стало колоться
И задёргалось - замер старик.

И, вот в это худое мгновенье,
Всё ему показалось ясней:
Ветра медленное дуновенье
Полоз выщербленный у саней.

Что несёт он пакет из "холОдца",
Что играет гармошка, как встарь,
И огонь коньяка, словно Солнце,
Плавит рюмок звенящий хрусталь!

Они - всё питчами да спичами,
А мы всё пачками, да спичками!
Да на кого и взглянем - бычьими,
То в соответствии с привычками!!!

Господь нам нужен, чтоб постичь его,
Хотя бы в переводе с птичьего.
А читеры давно прочитаны,
А были иль казалось - тичеры.

И цель писания утрачена,
А в головах - неразбатрачено.
Лечить же надо эктомиею,
Но я не Бог. Я всех помилую!!!

Чем дольше и дальше,
Тем зримей, весомей,
На коже лица,
В лучистом от фальши
Сияньи инсомний
Тавро подлеца.
Он, кажется, знает
О жизни такое,
Что нам не вошло:
Предати лобзаньем,
Не ведать покоя,
Окармливать зло!
И сил-то немного,
И мало желаний -
Одна только месть,
Но, может он Бога
В своём наказаньи
Свободно уесть.
Мы были знакомы…
Я думал, что вечность -
Всего десять дней!
Доводит до комы
Такой человечек,
До жёлтых соплей.
И люди пасуют
Пред ним, как пред СЫНОМ,
И ждут благодать,
Когда на косую,
К далёким осинам,
Пойдёт погулять

Наш мир погибнет - мненья нет иного?
За словом слово, и - к нулю начал?
Но не было ведь никакого слова,
А что-то Бог с испуга прокричал!

И, вот, вернуть не может снова Хаос -
Такой гармонии небесных нот
Ему с тех пор создать не удавалось,
А Бог ведь чувствует, что мир - не мёд.

Мир - "не такой" - едва на ладан дышит.
В нём каждый от другого хочет кус.
И как не поворачивай в нём дышло,
Все врассыпную держат чёткий курс.

А дни идут, мелькают, с гиком скачут -
Никто помочь не может, Боже мой…
И вижу - Бог сидит и плачет - мальчик,
Он в Хаосе живёт - ему б домой!!!

Ему б домой - к игрушкам да к тетрадкам,
Не отвечать за все пути планет,
Но в тёплый Хаос нет пути обратно,
И, папы с мамой, к сожаленью, нет…

Спалось, спалось…
И, спрашивали - жив ли?
По всем краям и весям облетев,
Душа, как лось
В глухой таёжной жиле
Задрав копыта, мчалась нараспев!

Хватило ей
И сладости и боли -
Всё дальше тело, всё живей простор!
И всё хмельней
От этой жгучей воли,
Душа летела, словно сам восторг!

Но, налетев
На некий вид предела,
Поняв, что возвращенье предстоит
В мой мрачный хлев,
В моё больное тело,
И вновь принять мой измождённый вид,

Душа теперь
Относится жестоко
И к счастью и к несчастью моему.
И, словно зверь,
В меня направив око,
Трубит однообразно: - почему?

Я люблю этот мир, Вы не смейтесь - до гроба.
Вы завидуйте молча, скупые до чувств!
И судьба, как верблюд - гордо сяду в два гОрба,
Оглушительно гикнув, я в дали умчусь!

Вы ловите меня, катакомбы Одессы,
Выпью Чёрного моря глазастую синь,
Насажу я осин, принесённых из леса,
Так, чтоб знали Иуды, как много осин…

Я люблю каждый день. И минуту в нем -- вечно,
Я хожу на рыбалку и млею душой.
Но удачней всего в зимний вечер у печки
Ноги вытянуть к ней и сказать: - Хорошо!

Я люблю это солнце, другого не нужно!
Но ходил я и северной, мёрзлой землёй.
И, с тех пор я люблю, если ветер завьюжит,
Горизонт закрывая густой синевой.

А жену и сынишку? Да больше Вселенной!!!
Как прекрасны они! Как их души легки!
Мир, в котором любовь - для кого-то - измена...
Мир, который люблю… Где прощают грехи…

Лети! Утром холод! Эхо
Тепла, утекает, верно,
Хоть солнце своим сияньем
Серебряным шелестит.
Лети же, мой неумеха,
Над листьями льющим сквером,
Над инеем бьющим янем,
Над небом, пожравшим быт.

Лети! Здесь зима завертит
Голодных, холодных, сирых,
Своих, не живущих летом,
Бессмысленных голубей.
В трубе засифонят черти,
О том, что не стало мира,
Его и по всем приметам –
Не будет уж, хоть убей!

Конечно, всё это враки –
Наступит мне божья воля –
Теперь пережду, но, ты-то
Лети и не жди зимы.
Дела мои архи-архи,
Как поиски монополя -
Куда ни пойду – закрыто,
Кому ни звоню – не мы!

Лети! К голубиной стае
Какой-нибудь прибивайся.
Поди и они хоть редко,
Но всё же летят на юг!
А здесь индевелой стали
Просторы зима покрасит –
Плохой из неё Эль Греко.
Лети, мой крылатый друг!

Лети или падай в штопор,
И грудью пробей дорогу,
Да, чтоб из неё кораллом
Горячим струилась ветвь.
Ковчег я уже подштопал...
Лети, купол неба трогай!
Пока не повеет талым.
Пока не увидишь свет!

В березняке таится груздь
Под мелкой травкой, под листвою.
Сквозь грусть осеннюю нагнусь
И ткну пластиной ножевою.

Ах, груздь, лесов родных краса,
Незаменим во всякой пьянке.
В воронке шляпки есть роса
И рёбра хрупкие с изнанки.

Неспешно отрезает нож
Груздя от родины-грибницы.
На горизонте виден дождь
И в косяке кружатся птицы.

Ещё достаточно грибов
И, даже, чуть не надоели.
В разгаре осень, жизнь, любовь.
И, до зимы - две-три недели…

И печальны и сла-
достны дни на закате,
Тихий всплеск от весла,
Глазки девушки Кати.

По тропинкам – морош-
ка, и – до центра болот.
Мне сказали – нароч-
но песню Катя поёт.

Подманил и оби-
дел Катю злой хулиган.
Не изведав любви,
Обратилась в туман!

С той поры эта мест-
ность источник беды:
Песню слышишь и без
Слов идёшь до воды.

Только я, хоть и ду-
мал, до болот не пойду!
Это всё на беду
Мне. Это всё на беду!

Снятся Катины глаз-
ки, и болото зовёт.
Мне бы жизнь про запас
Бы! Слышишь, Катя поёт!

Хотя и слабой был опорой, но черт-те что воображал
Сквозняк, танцующий со шторой в окне восьмого этажа.
Он уговаривал отдаться и, вскоре, цель свою достиг -
И полетела эта цаца с игривым ветром, но без игр...
И как хотела зацепиться хотя б за гвоздик, за сучок,
Сквозняк принявшая за принца, дорогой в мусорный бачок.

Вчера плясали руны молний,
Твой профиль вдруг нарисовав.
И гром в своей каменоломне
Твои разыскивал слова!

Он гулко скалами ворочал,
Ворчал, что так пройдёт вся ночь.
И, наконец, к исходу ночи,
Стал скалы в крошево толочь.

Но, не найдя тех слов, в печали,
Протяжно громыхал, хрипя...
Как будто что-то означали –
" Я больше не люблю тебя!"

Погоды нет от слова "вовсе".
Зато не мучит комарнёй!
Рядами тучи. Отпуск. Осень
На поле ёжится стернёй.

Прошиты солнцем заходящим
На веер окна между туч.
И, облако, как страшный ящер
Перегрызает зыбкий луч!

Безмолвно, словно в древнем фильме,
Сверкает молнии зигзаг.
С вершины кедра тёмный филин
Слетает, выпучив глаза.

Но, миг спустя,с волною грома,
Настигнув, тщетных беглецов
В глаза и ноздри бьёт солома,
Холодный дождь летит в лицо.

Да, хорошо, нашли сторожку,
А в ней и сухо и тепло.
В углу - паук, похож на брошку,
Или на странный, с виду, плод.

Не отвечает на вопросы
Заря в зарёванном окне.
И дождь клюёт на крыше просо
Воспоминаний, близких мне.

Всё тянет и тянет на Север.
Волшебные слышу слова.
Полярным сияниям верю.
Недавно опять рисовал.
Теперь я засну и забуду
Про зимнюю тундру в снегу.
Кто знает - к добру или к худу...
Кто знает - насколько смогу.
Быть может, сознанье, как гиря,
Возьмёт и рванётся туда,
Где нарты несут юкагира
Сквозь полные жизни года.
Ещё я не понял немножко,
И, вот, узнаю между дел –
Во сне-то, не я ли, как мошка,
Над летнею тундрой летел?