Прости меня,
Я опоздал... на жизнь.
Теперь осело, улеглось, остыло...
Бескрайних дней пустые миражи
Испил до дна бокалами текилы.

Талант и фарт
Профукал ни за грош,
Закрыв глаза, летел за синей птицей.
Простого счастья маленькая брошь
На дне Души под стразами пылится.

Дарил цветы
И страсть дурных ночей,
Продажных девок сотнями считая.
Искал любви и был всегда ничей,
А ты ждала, годов не замечая.

И вот...пришёл.
"Прости меня!"-скажу,
Перед тобою преклонив колени.
Букетик нищий робко положу
Я на плиту,
где дата Дня рожденья...

Привет, родная, пишу восьмого (обычный день в паутине дней).
Ты представляешь, сегодня снова разбилась "клава". А, чёрт бы с ней!
До крови пальцы - стучать привычка, delit на кнопке пропал совсем .
Да что я, право, ты, как обычно, уходишь в 7 и приходишь в 7?
А я за праздник 8 Марта налью немножко себе вина.
Пропала кошка... продулся в карты... порвались джинсы...идёт всё на!
Твоё присловье твержу рефреном: не верь, не бойся и не проси!
Ну, что случилось? Какого хрена я отпустил тебя!? Я отпустил...
Теперь бы пледом, роскошной шубой, платком пуховым вокруг тебя.
Восьмёрка-сука ломает судьбы, палит дуплетом, мозги дробя.
Чего боялся? Кольца на пальчик? В кроватке - сына? Счастливых лет?
Чему не верил? Глазам собачьим? Улыбке нежной на крик в ответ?
Стреляет время шальной картечью навылет, в сердце, почти в упор.
Теперь не верю, что время лечит. Не доктор время, а просто - вор!
Оно не вносит букет мимозы, полынный запах в себе храня,
Весенним утром - пустым, морозным - уже не дарит тебе меня.

Прости, родная, пишу восьмого.
Зовёт соседка, пойду поем.
Я попытаюсь... Быть может, снова
Найду работу, куплю модем.

"От жарких дня поцелуев
Укройся в тени лесной.
Вечером ласки нежнее!"
автор Хатори Хасо

Люби меня по-японски

От жарких дня поцелуев
Мозги шкворчат папироской!
Иди скорей, - вся горю я -
Люби меня по-японски!
Твоя большая катана
В душе моей будит гейшу.
Ты - мой Сёгун долгожданный!
Ты - ветер с Фудзи нежнейший!
Лицо намажу сметаной,
Воткну в причёску две вилки,
Наивной, ласковой стану,
Склонюсь покорно с улыбкой.
В руках твоих буду птичкой,
(Трепещет сердце немножко)
И, под японский обычай,
Сложу селёдкой ладошки.
Циновку вместо татами
Возьмём на время у Моськи,
Сашими купим в Ашане,
Сакэ в соседнем киоске.
Присяду рядом с тобою,
Спою о чувствах безбрежных.
Цветы на старых обоях
Пусть будут сакурой нежной.
Басё тебе почитаю -
Такой есть Кот на Стихире.
Поэтов любишь, я знаю...

Постой!!! Зачем харакири???!!!

И тут продолжил АлексВ

Я сказал: япона мать,
Хватит, Ленка, в гейш играть!
Ни к чему в кудрях те вилки,-
Неудобно в вилках спать!

С балалайкой погоди,
И до Гиви не ходи,
Он - грузин? мужчина пылкий..
Я-те вырву бигуди!

А васаби - шо це, Лен?
Говоришь, японский хрен...
Вещь хорошая в гарнире,
Хрена русского взамен?

Штоль чо было наяву?!
Коль услышу вдруг молву,-
Гиви так отхаракирю,
Что катану оторву!

Жаль, что я не во хмелю,-
Раздавил тогда б как тлю...
Оттатамил бы нахала,
И нахальство свел к нолю!

Хошь, сакур тебе куплю?
Я видал тут по рублю!
И пойдем до сеновала,
Я по-русски полюблю!

Я ж тебя, тогось, - беда...
Очень сильно, елки, да!
Ни к чему мне гейши в вилках,
Ты ведь баба хоть куда!

И Маргарита Шушкова

Лёш, ты парень-то хорош
И по-русски ты могёшь!
Но хотелось по-японски...
Что ж ты, дурень, не поймёшь?

Гейши, сакура, саке...
И белила на щеке...
И кабуки на подмостках...
И бонсаи в уголке...

Там красиво, а у нас?
Девки, вишня, пиво, квас...
Борщ опять же, а не суши...
Мат (не хокку!) через раз!

И тоска, блин, через край!
На гитаре мне сыграй!
Мож, от песни станет лучше!
Жаль, что ты не самурай!

И снова Алекс

Ты на хокку не кивай,
Ведь где милый - там и рай.
Будь он даже и крестьянин,
А совсем не самурай!

Есть у нас мужи, Марго!
Вот один, после УДО..*,
Пусть задирист он по пьяни,
Да и пахнет не "Бордо",

Но пропившись в прах и пух,
В драке, веришь, - стоит двух.
И на брачном ложе может...
Хошь - старух, а хошь - толстух!

(*извиняюсь, УДО - це условно досрочное.. освобождение..)

И снова Марго

Мне ли этого не знать!
Здесь таких в деревне - рать!
А душа изыскУ хочет...
А не эту - вашу мать!

Очень, знаешь ли, близка
Мне японская тоска,
Бледность щёк и к долу очи,
И ероглифов строка!

Только наши мужики
На ероглифы тонки!
Знай себе кидают гири
НА спор в роще у реки.

Силы некуда девать!
Нет, чтоб Фудзи созерцать!
Или сделать харакири!
Или хайку написать!

АлексВ опять в теме

Харакири - мы могём,
Тока нету проку в ём!
Это чуждый нам обычай,
Как и, скажем, секс втроём...

Лучше выпить на троих...
Хайку - шо це? тоже стих?
Или говор злоязычий
Жен на нас, таких-сяких?

В дом придешь, уставши пить,
Скажешь: - Мммилая, етить!....
А жена откроет хайку,-
Теще так не сочинить!

И снова я

Это что за маргинал
Маму всуе поминал?
И с чего бы вдруг открылся
Разговорственный канал?

Что, зашёл не с той ноги?
Ты про тёщу не моги!
За неё, япона-матерь,
Отшибу на раз роги!

Что за "Мииилая - етттииить?!"
Хватит город городить,
Принесёшь домой зарплату,
А потом уж можешь пить!

Кто грозился мне давно
Денег дать на кимоно
И возить на рынок в "Мазде"
И водить с собой в кино?

Где для тела и души
Дорогущий крем Vichy?
Ты, дружок, домой приносишь
От зарплаты две гроши!

Где кровать, где секс-огонь?
Ты собачку-то не тронь!
Обратишься, как приспичит,
Самурай мой, охолонь!

Где сакуры, кимоно,
Где "Банзай", сакэ-вино?
Так что, милый, харакири-
Это самое оно!

А у Алекса снова продолжилось

Цыц! Разнылись.. бабья рать...
Заигрались в демократь?
Знатоки саке и суши...
Вам бы только глотки драть!

После бани - пять по сто,
Ну дык,- после, а не до!
Так что вовсе не нарушил
Я свой кодекс Бусидо!

Мать твоя, япона мать,-
Языком сильна махать,
А на вас обеих надо
Как на тракторе, пахать!

Ведь в дому - сплошной завал!
Знал бы, замуж не позвал.
Крем купи... Купи помаду..
Деньги-шмотки-сериал...

Подавай ей тут сакур,
Чай в постель, "мадам, бонжюур.."
А сама с утра без дела,-
Не кормила даже кур!

Будешь в эту дуть дуду,-
К маме я тебя уйду,
А себе, чтоб душу грела,
Гейшу новую найду!

А об этом кимоне,-
Однозначно, Зина,- не!
Там шитья на пять аршинов,-
Похудей сперва к весне!

Ты - худая?! Хватит врать..
Кстати, где моя кровать?!
Что? Кто.. Где я? Ты - не Зина?!
Значит, спутал дом опять...

Три йены Ника Туманова в нашу копилку японскую

Милка то, да милка сё,
мол люблю Кота Басё.
Я, конечно, не японец,
но в России - наше фсё!
Потому любых басей
я гоняю как гусей.
И вапсче с моей натурой
я почти как Моисей -
доведу хоть до Синая,
хоть до Новых Ивасей.
Что мне сакуры, да груши,
что булыжники в саду,
если я, япона в душу,
свой народ в поход веду?

На буранном полустанке,
огляжусь по сторонам,
напишу хоккуем танки -
пусть торят дорогу нам.
А потом сниму пальто,
всем скажу: Аригато!
пусть поймут, косые черти,
в этом доме кто есть кто.
Зашагаем лесом, гаем,
через море напрямик -
всех якудз перебонзаем,
если встретим, в тот же миг.

Человек - венец природы,
должен я, любя народ,
мной ведомому народу
в полный рост заполнить рот.
Дать и выпить, и покушать,
коль уж вывел налегке.
Самураю в душу суши,
рис и тёплое саке.
Но негоже самураю
пить с засушенным лицом,
потому я выбираю
водку, сало с огурцом.

Гейшам, бабам иностранным
неописанной красы,
вынув острую катану,
настрогаю колбасы,
навалю на стол селёдки,
да картохи разварной -
пусть они под рюмку водки
брудершафтятся со мной.
И, когда они со скуки
разыграются в кабуки,
я повешу свой клобук
ихней сакуре на сук -
недосуг мне, самураю,
опошлять такой досуг.

Молодцы!!! Посмеёмся вместе!!!)))))))
СПАСИБО!!!!

Давно апрель утёк рекой со стен,
И в октябре сгорело в листьях лето...
Пуста...пуста чернильница совсем,
И ты от строк предельно фиолетов,
И нечем пить, и кожа расползлась,
И тень твоя рыхла и паутинна...
(Вот только слева кто-то, не спросясь,
В тебе стучит подённо и рутинно)
Корой на нервах отпечатки слов,
А на запястьях ветер студит шрамы.
Следы от слова глупого "Любовь"
Повсюду, словно грязь на старой раме.

Вся роль твоя прописана давно-
Полна тетрадь от корки и до корки-
Там, наверху, тебе предрешено
Прожить свой век измятым и затёртым
Куском бумажки, впитывая всё,
Чем жизнь плюёт в тебя, слегка прицелясь,
И в пресс-папье, как в полуколесо,
Тебя вставляет. Ощущаешь "прелесть"?
Живи себе, не усложняй момент.
Так зыбок мир, что не дыши-не кашляй.
Прими, как данность, некий комплимент,
Что ты всего лишь божья промокашка...

"Море, а не сокровища, кружит мне голову"
Р.Л.Стивенсон

Пусть покоятся дублоны в сундуках на дне морском.
Ветром будней опьянённый, кружит дней калейдоскоп.
В перламутровой ракушке заключён прибоя шум.
Ты возьми её. Послушай. Отвлекись от тяжких дум.

Вспомни мачты бригантины, первый клич "на абордаж!",
Запах мокрой древесины, капитана, экипаж.
Дом, покой...ты всё отринул и уплыл в свои мечты,
Где в сапфировой перине спят горбатые киты,

Где прозрачности медузы позавидует кристалл,
А живых кораллов друзы алы, как персидский лал.
Паруса от счастья пели, злой борей студил висок,
На далёкой параллели ждал заветный островок.

Был ты ловок и сноровист, всех чертей держал за хвост,
Знал солёный привкус крови, плыл на зюйд, на вест, на ост.
Все что смог, разбил, разграбил, сундуки полны добра.
Что раскис под тенью граба, словно старый ржавый краб?

Будто снова восемнадцать...Старый юнга, что с тобой?
До сих пор походы снятся, а в душе поёт прибой!
Не ласкают взор рубины, блеска нет у янтаря...
Манят волны и глубины, кружат голову моря!

написано для межпортального конкурса "Остров сокровищ" на портале "Литсеть" в составе команды
"Дети Билли Бонса".

Позволь побыть с собой наедине -
Об этом я мечтать почти не смею.
Хочу туда, где всё вокруг немеет,
И только строчки говорят во мне.
Позволь сбежать в дурацкую страну,
Где я стихи кормлю росой с ладошки,
Где по ночам я притворяюсь кошкой
И коготком ловлю с небес Луну.
Ты отпусти! Поверь, я раз - и тут.
Мне надо (что же мне ещё ответить?)
Слова, что краше всех цветов на свете,
Собрать в букет, пока они цветут.

Ты проводи меня туда одну,
Как обещала, я недолго буду.
Нелепый маг, играя в куклы-вуду,
Задел во мне какую-то струну.
Ты помоги, поверь, что я люблю
Мои стихи - они совсем, как дети, -
Кричат и плачут, если на рассвете
Хотя бы словом их не покормлю.
Ты отпусти меня хоть на чуток -
Ведь я сто лет была твоею тенью -
Слетать туда, где ветер-неврастеник
Срывает с крыш рифмованный поток.

Ты руку дай, веди меня в страну,
Где в райских кущах яблоко поспело.
(Хвалёный крем не впитывает тело
Да и метёлка в спячке - ждёт весну)
Мости дорогу жёлтым кирпичом
В волшебный мир чудес и сказок длинных.
Не жаль фальцета песне лебединой,
Но только песня будет ни о чём...
Так, провожай меня в мою страну,
Взмахни рукой, как вслед летящей птице.
Ты положи - он точно пригодится -
Кусок Души в дорожную суму.

Стихотворение-подражание памяти Игоря Царёва

"Пусть память крутит колесо,
Грустить тебе ли,
Что жизнь навязчива, как сон
О Коктебеле."

Игорь Царёв

Крадётся юная весна
Неслышным шагом,
Где с небом шепчется волна
Под Кара-Дагом.
Там "память крутит колесо"-
Слепой возница,
Вплетая коктебельный сон
В цветные спицы.

Сентябрьский джаз давно умолк.
Затихли строки.
Здесь не понять слова умом,
И нет пророков.
Не вспоминают скорбных дат,
Сюда приехав,
И только всхлипнет невпопад
ЧуднОе эхо...

К последней ноте прикоснись.
Легко и плавно
Взлети над сонным миром ввысь
На дельтаплане.
Горчит полынное вино
В пустой таверне.
Проверит память всё равно
Тебя на верность.

Зачем опять мотив звучит
Альфреда Шнитке...
"Куриный бог" не приручить,
Хоть он на нитке...

Марине Ц.

Какая-то девчонка по ночам,
Захлёбываясь мудрыми стихами,
В своих мечтах уже под небесами
Возносит в эталон свою печаль,
И ни людей, ни прошлого не жаль.

Забыть про всё...и...рифмовать слова
Идти за ними ввысь - над облаками -
И упиваться следом под ногами,
Оставленным во времени... едва
Почувствовав, что ты в словах права.

Что жизнь ребёнка?...право, чепуха,
Когда душа горит, аорта рвётся
И бороздой на шее остаётся
Интимный акт рождения стиха,
И можно всё...до смертного греха.

Да, можно всё до буковки принять,
Увидев взлёт великого поэта,
Но будет трижды проклятым за это
Тот, кто отменит просто слово "мать"
И женщину заставит выбирать.

Как осуждать... осудишь - будешь бит!
Не разберёшь - где гений, где злодейство.
Полёт стихов - не сцена лицедейства,
Не королевский принятый гамбит.
Рыдает время... рифмами... навзрыд...

Я ухожу.
Пусть бьётся пустота,
И пятый угол ищет на рассвете
В разбитом доме, где играли дети,
А кот пугался рыжего хвоста.
Я ухожу.
За мной горит черта,
Слова и слёзы в пепел превращая.
Иду к себе, пока ещё живая,
Ты не зови, ведь я уже не та.
Я ухожу.
С восходом по лучам,
Раскинув руки, лёгкой балериной.
Лоскут судьбы порвав на половины,
Тебе оставлю резкое "Прощай!"
Я ухожу.
На дудочке своей
Ты не играй , тебя уже не слышу.
Пусть под неё теперь танцуют мыши.
Потешь себя и звуков не жалей.
Я ухожу.
Под коврик у двери
Подсуну ключ от старенького дома.
Плечом задену, будто не знакома.
Былая боль не мается внутри.
Я ухожу.
Пусть прошлое, как сон,
Уносит прочь последней электричкой.
Взмахну рукой, скорее по привычке,
И провожу заплёванный вагон.

Выводила редко его гулять, и рыдалось сладко в обнимку с ним.
Ты ему была - и отец и мать. Под пушистым пледом тепло двоим...
Ты его ждала, будто луч с небес, зарываясь в мёртвые декабри.
Если он болел и на стену лез, выла вместе с ним на краю зари.
На глазах - туман, на душе - печать, под ребром чешуйчатый эмбрион.
Не смогла убить прежде, чем зачать. Тихо свил гнездо в Альтер Эго он.
Ты любовь к нему на руках несла, откормила ревностью - до горЫ!
Берегла тебя не броня - Скала, в мир летел его ликованья Рык!
Он был самым верным из всех друзей, так умел подскуливать в унисон.
Он плевал на нервы твоих детей. Только ты не знала, что он - Дракон!
А, когда пришла пора уходить, по кусочкам Душу не раздала....

Равнодушно бросил на гроб земли
И ушёл.
У него на Земле дела...

Сезон к концу, а счастье только начато,
Загар едва-едва коснулся рук...
Не знаю, где вся эта нежность прячется,
Когда снега и холодно вокруг.

Крым - наш с тобой! Декада для бездельников.
Вино и бархат неотцветших роз.
Твои усы чуть пахнут можжевельником,
А под ладонью прядь седых волос.

Глоток любви и...розово-массандрово,
Миндально-сладко, солнечно в груди...
Так прихотливы лёгкие касания,
И ветер с моря губы холодит.

Всплакнула чайка, промелькнула выстрелом,
Украсил горы перьями закат.
Лавандой Крым сегодня ложе выстелил,
Он откровенен, он и виноват

В том, что рука твоя тепла и трепетна,
Щека моя, как в юности, нежна,
Что никого вокруг, и томным лепетом
С песком прибрежным шепчется волна.

И лёгкий вздох, и невозможность выдоха,
И сбитый ритм сердец у нас с тобой.
Крым - это вход туда, где нету выхода.
Сезон к концу...и, всё-таки, любовь.

Ах, мой милый Августин, что-то мне взгрустнулось...
Свой туманный палантин на задворках улиц
Расстелил и заволок мутной пеленою
Мой придуманный мирок вместе с летом знойным.

Зазывал хмельным вином, пирогами, мятой,
Обещаний сладкий ком в сундучке припрятал,
Растранжирил ни за грош солнечные блики.
И хорош ты, и пригож, только плут великий!

Мягко ложе застелил, а согреть-то нечем.
Растерял весь прежний пыл - только дождь на плечи.
Сколько счастья просто так в облаках пропало.
Ты - обманщик и чудак, но тебя так мало!

Ах, мой милый Августин, Август Августиновый,
Как же мне тебя простить, если лето минуло...

Можно, я буду твоей навеки?
Не удивляйся, что так спонтанно.
Начат сезон, где шальные ветры
В небе включают дождей фонтаны.

Хочешь, спою об ушедшем лете?
Любишь ты песни мои послушать.
Сядем в обнимку с тобою вместе,
Выберем день золотисто-лучший.

Будут леса, несомненно, рады,
Станет река молчаливо-нежной,
Слуги твои совершат обряды,
Выстелив золотом свет безбрежный.

Утром пойдём по лугам, по росам
В мир наш, до одури, нам знакомый.
Ты не дыши холодком на косы,
Ведом мне почерк твоих законов.

Видишь, как в поле дорога вьётся?
Нет у неё ни конца, ни края...
На подоконник присядет солнце,
Нам на прощанье тепла сыграет.

Вздох мой понятен тебе, подруга,
Снова вдвоём мы с тобой остались.
Осень, пока не завыла вьюга,
Может, споём, а то скоро старость...

Расшиваю белый лён...белым...
Нарисован мой узор мелом.
За стежком кладу стежок кряду,
Нет тебя со мной, дружок, рядом.
Мне бы маки, васильки вышить...
А теперь-то по судьбе вышло-
Вместе с нитками цветных радуг
Потеряла где-то я радость.

По полянам, по лугам эхом
Не разносится теперь смех мой,
Только старая карга-осень
Подаянья за окном просит.
Завывает и скулит ветром,
Принакрылась облаков фетром,
Громыхает и кричит зычно:
На красу мою снега кличет.

На калины куст слеза ляжет.
Чернота тоски в груди сажей,
А по белому по льну вьётся
Белым шёлком вьюг моё солнце.
Отливает перламутр синью.
За порогом декабри стынут.
Белый бисер подберу в колер
И тропинку проведу в поле.
Чтобы к счастью своему шёл ты
По дорожке моего шёлка.

Расшиваю белый лён...белым...

Зарос бурьяном указатель ржавый.
"Теряевка" - забытый край земли.
На карте тоже нет его, пожалуй,
Лишь черный храм, да в поле ковыли.
Да журавель всё стонет над колодцем,
Всё ищет воду в гулкой пустоте.
Он помнит, как в ведре плескалось солнце,
И как сверкали блики на кресте.
Там тишина звенит фантомным звоном
Колоколов, упавших в небеса.
А купола, склонясь в земном поклоне,
Уже не видят Божьего лица.
Один лишь ветер (горе-одиночка)
Пугает стайки диких голубей.
Пропали в этой незаметной точке
Любовь и Вера - спутницы людей.
Ищи-свищи, зови, беги куда-то,
Лови за хвост пропавшие года!
В деревне той, как в точке невозврата,
К Надежде ключ потерян навсегда!

Я ухожу.
Пусть бьётся пустота,
И пятый угол ищет на рассвете
В разбитом доме, где играли дети,
А кот пугался рыжего хвоста.
Я ухожу.
За мной горит черта,
Слова и слёзы в пепел превращая.
Иду к себе, пока ещё живая,
Ты не зови, ведь я уже не та.
Я ухожу.
С восходом по лучам,
Раскинув руки, лёгкой балериной.
Лоскут судьбы порвав на половины,
Тебе оставлю резкое "Прощай!"
Я ухожу.
На дудочке своей
Ты не играй , тебя уже не слышу.
Пусть под неё теперь танцуют мыши.
Потешь себя и звуков не жалей.
Я ухожу.
Под коврик у двери
Подсуну ключ от старенького дома.
Плечом задену, будто не знакома.
Былая боль не мается внутри.
Я ухожу.
Пусть прошлое, как сон,
Уносит прочь последней электричкой.
Взмахну рукой, скорее по привычке,
И провожу заплёванный вагон.

Снег - не снег...
ледяное крошево...
Небо рваным тряпьём одето.
Я сложила костёр из прошлого
И зажгла от сухой газеты.
Мой костёр - не заката зарево,
Но живой, словно крылья птицы.
Пусть расплавятся в зыбком мареве
Пожелтевших обид страницы.
Не иголки - слова колючие-
Полыхнут в нём еловой лапой.
Брошу в пламя слезу горючую,
Чтобы больше совсем не плакать.
Чтоб душа, как коленки голые,
На ветру ледяном не стыла.
Как жестока бывала молодость,
Сколько дряни в себе скопила!
Пепел ляжет на стих несложенный
И на холст, что в углу пылится...

Всё. Сгорело уже. Хороший мой,
Ну пойдём, пусть зола дымится.

Когда почти совсем уйду из слов
И упаду в комичность бытовую,
Ты обещай меня своим крылом
Поднять туда, где всё ещё живу я.
Возьми меня в свою страну ветров.

Мне беспокойно станет и легко
Последний снег набрать в свои ладони
И проводить в последний путь февраль,
И наблюдать, как свет морозы гонит,
И растопить зимы распухший ком.

Так ждали мы с бессонницей вдвоём
Три сотни дней, почти дыша на ладан,
И вот ты здесь, желанный и скупой.
Твой резкий вздох моей душой угадан.
Давай взлетим и что-нибудь споём.

Найдём мотив, ведь повод есть опять:
Разрушить лёд и разбудить подснежник.
Представь созвучье наших голосов:
Свистящий твой и мой предельно нежный,
Лети ко мне и дай себя обнять.

Я захлебнусь бездонностью стихий,
Твой нрав лукавый мне и люб и страшен.
Ты - естеством - начало всех начал!
Хоть от тебя кому-то "сносит башню",
У поэтесс рождаются стихи.

Жжёшь и щиплешь глаза, словно дым сигаретный,
Лижешь щёки, пытаясь вконец остудить,
Лезешь за воротник, шепчешь в ухо секреты...
Так они мне известны, умерь свою прыть!

Что ты можешь, скажи, в предвесеннюю полночь:
Только пляски с метелью по белой меже,
Только нудный мотив - так его не упомнить,-
Да и весел ли он? Надоело уже!

Перепела зима все былины и сказы,
Настелила снегов на поля и луга.
Пошуми ещё тут, шалопут и проказник,
Станет солнышко жарче - и вся недолга.

Погоняй над землёй стайку птиц-завирушек,
На дорогах затей с белой пылью игру,
Растрепи- раскудрявь вековые макушки
У заснеженных сосен, что спят на юру.

Что ж беснуешься ты, как остаться не чаешь?
Обжигают лучи, и тебе не до сна!

У забора опять два кота повстречались
И запели своё...значит, скоро весна!

Ты не плачь под окном - не открою тебе я,
Не рисуй на стекле серебро кружевное,
А мохнатых ветвей страусиные перья
Не украсят висков, что блестят сединою.

Не крадись по дворам, не стони, не юродствуй,
Не скули и не вой, притворясь одиноким:
Мне свиданье с тобой - ледяная короста,
А дыханье твоё - лютый пламень на щёки!

Сколько б ты ни кружил и ни пел белых песен-
Не танцуется мне и мотива не слышу.
Сколько б ты ни швырял лепестков с поднебесья-
Я на них не сменяю цветение вишни.

Как пушатся снегов белолисые шубы...
Зря бросаешь к ногам их со щедростью Шивы.
Тошно мне от тебя, убирайся, нелюбый,
Всё, что ты подарил, мимолётно - фальшиво!

Холодный гость, слуга большой Зимы,
Ты прискакал - крылатый жеребёнок.
Твой лёгкий ход почти забыли мы,
Морозный дух твой ясен, чист и звОнок.
Синичьим вспорхом в кружевных ветвях
Ты робко силу пробуешь с рассветом,
Притихнешь днём (как будто бы зачах),
А в ночь придёшь с бессонницей к поэтам.

Прорвав наперник тучи снеговой
Своим копытцем ловко и игриво,
Опять летишь восторженный и злой,
Лебяжий пух роняя с белой гривы.
К твоей игре уже привыкнем мы,
Но вдруг взбрыкнёшь, совсем по-жеребячьи-
Студёный, дерзкий первенец Зимы,-
Являя всем свой норов декабрячий:

Завоешь вдруг, засвищешь по углам
Пустых дворов, ворон собой пугая...
Змеёй, послушной ледяным ветрам,
Вверх устремится сИстолы кривая.
Утихомирься, глупый стригунок,
Поспи в снегу под Новогодней ёлкой,
Чтоб в тихий вечер, выйдя за порог,
Смогли украсить мы её иголки.

Разворошил пакет воспоминаний,
Замотанный бечёвкой бытия...
Ты прилетел - косматый и румяный -
Гонец зимы и осени судья.
Пересчитал цыплят, подмёл дорожки,
Присыпал первоснегом перволёд,
Стряхнул с берёз засохшие серёжки
И оборвал стихов моих полёт.

Они упали комом непонятным,
Рассыпались, ударившись слегка,
И растворились, как цветные пятна
На пестрых крыльях лета-мотылька.
Слов не собрать застывшими руками,
Дыханьем ледяным не отогреть.
Я замерзаю, превращаясь в камень...
Ноябрь. Предзимье. Маленькая смерть.

Не улетай, ещё тебя я слышу в полночном сне среди стихов и грёз,
Когда слова тихонечко колышешь, и даришь слёзы, будто не всерьёз.
Взлети со мной над городом притихшим, над садом, спящим чутко, над рекой.
Пообещай, что мы с тобой услышим, как на земле рождается покой.

Как снегири клюют тепло с рябины, как зазвенит хрустально свиристель,
Как в том лесу, загадочном, былинном свой первый выход пробует метель.
Заставь меня сложить в этюдник охру, кармин и кадмий, кисти, мастихин.
Я напишу этюд. Пока он сохнет, швыряй под ноги листья и стихи.

И золотые лапы клёнов вечных не оголяй в угоду холодам.
Заколобродь, весёлый и беспечный, бродяга - спутник всем моим годам.
Не утихай, проказник легкокрылый и принеси немножечко тепла....
И обними, ведь я совсем застыла. Раздуй огонь, а то кругом зола.