Три жизни поэта Михаила Пучковского
На самом деле, мы прекрасно понимаем, что определением «поэт» ничего не исчерпывается.
А если говорить об универсальном самоопределении «человек», то окажется, что число прожитых жизней (хотя, правильнее было бы говорить о этапах, но уж больно они разнятся), было бы значительно больше, почти как у кошки. И ведь еще ничего не закончилось, мы же не о мумии в мавзолее. Поэтому речь пойдет о тех «жизнях», которые особенно ярко отразились на бумаге и в информационном пространстве, раз уж мы на литературном портале беседуем о стихах.
Жизнь первая. Водка, пиво, андеграунд. Первая «жизнь», когда мне выпала возможность шагнуть в некое публичное пространство в качестве автора неких текстов, которые условно можно считать поэтическими, выпала на «лихие девяностые». Те времена особенно характерны тем, что все, кто оказался так или иначе не готов ко встрече с новой и, по словам Пелевина, жутковатой реальностью, активно искали и находили для себя ниши, в которых можно было всё это беснование рыночных отношений пересидеть. Причем, без ухода в виртуал, которого на тот момент почти что и не было, если не считать FidoNet. То пространство, в которое я погрузился, было окрашенным в увядающие цвета андеграунда восьмидесятых, вечно молодым и вечно пьяным рок-подпольем, обиталищем талантов третьего эшелона, впрочем, собирающего свои небольшие, но горячие залы. На поприще фронт-мена рок-группы и автора значительной части ее текстов (писаных в большинстве случаев «на рыбу», то есть – на готовую мелодию), случалось пересекаться с такими «монстрами», как «Адо», «Умка и Бронивичок», «Вежливый отказ», «Легион», «Джа Дивижн»… Вот небольшой фрагмент аудио/видео архива, который поможет мне воспроизвести ощущения того времени, которое уже отошло так далеко от меня-сегодняшнего, что, скорее всего, не узнал бы самого себя «из девяностых» при встрече.
(Группа ИМЯ, «Ветер», студийная аудиозапись 1996 года, текст и музыка М.Пучковский)
(Группа ИМЯ, «Радиоблюз», живая запись, сделанная в клубе «Форпост» в 1997 году, текст и музыка М.Пучковский)
(Группа ИМЯ, видео с концерта в клубе «Форпост» в 1197 году, композиция «Станок» авторства группы «ФАК’Т»).
Немного позже, уже с высоты «второй жизни», я, оглядываясь, записывал на память какие-то забавные случаи, диалоги, ощущения, в результате чего и появились на свет «Музыкантские байки» http://litset.ru/publ/17-1-0-6655 , дающие примерное представление о том, как и в какой атмосфере протекала эта самая «первая жизнь».
Жизнь вторая. Лучше жить в глухой провинции у моря. Зелёного. Тайги. Опуская некоторые детали, обнаруживаю себя, дезертировавшим из столицы поближе к зеленому морю тайги и на четыре года обосновавшимся в Томске. Здесь произошло видимое взросление текстов. Стихи, созданные в этот период, часто попадают в редакторские подборки для публикации на бумаге и по сей день. Здесь появились на свет стихи о Сибири, покорившей мое воображение мощью и размахом, о ее городах и дорогах
http://litset.ru/publ/27-1-0-5629 ,
Осень (под незнакомым небом)
В чужом краю, под незнакомым небом
Обжился, попривык, построил дом.
Былое вспоминается с трудом,
И в доме пахнет молоком и хлебом.
К чему гаданья на кофейной гуще
Что суждено, что сбудется потом?
Темнеет рано, сумерки все гуще,
И кошка дремлет, нос укрыв хвостом.
Должно быть, скоро холода. Над крышей
Встает неспешно ранняя звезда,
В пути из ниоткуда в никуда
Карабкаясь все выше, выше, выше…
Бессонница
Не спится, напарник? Кабина пропахла автолом.
Бессонница дальней дороги - спасения нет.
В далеких полях меркнет сонного Ачинска свет,
Встают из колючей зимы огоньки Боготола.
Должно быть, под Томском ударит мороз спозаранку.
Туман над дорогой. Огни встречных фар не видны,
Лишь катится сбоку щербатая решка Луны -
Нас ночь развлекает заоблачной лунной орлянкой...
Святочное утро
Так вдохновенно, так расковано
Рисует нынче старый город,
Январским утром очарованный,
Окна морозные узоры.
И святочным дыханьем холода -
Морозной дымкой небо скрыто.
Увидишь ли далекий город мой
Меж строк озябшего пиита,
Моя московская снегурочка,
Таким, каким его я знаю?
По узким деревянным улочкам
Ползут промерзшие трамваи,
Трескуч мороз, под крышей глянцево
Блестят сосульки-недотроги,
Такие праздничные пьяницы
Домой плетутся меж сугробов…
Им ангелы поют, неслышимы,
И снегири порхают прытко,
И дым печной встает над крышами,
Как на рождественской открытке.
"Летучий Голландец"
Догорая, лиловый закат отражается в стеклах.
У фонтана толпа, мостовой не хватает на всех.
Я иду мимо летних кафе томским вечером теплым,
Там горят огоньки и мешается с музыкой смех.
От вокзала, где еле транзитный состав дотащивший,
Тепловоз маневровый мне вслед так уныло кричал,
Я спускаюсь к реке, никогда никуда не спешившей,
И смотрю без тоски на пустой и забытый причал.
Этой темной воде что за дело до сказок и мифов
О беспутных скитальцах, чья Богу не ведома цель?
Обошедший не раз всевозможные скалы и рифы,
Мой «Летучий Голландец» надежно посажен на мель.
На сыром сквозняке я в прокуренном тамбуре выстыл,
Города, километры, тревоги, ветра – за спиной.
Этот город - моя долгожданная тихая пристань,
Я пришёл, чтоб остаться, как будто вернулся домой.
(2003-2006) о непростых отношениях лирического героя с сибирским городом N
http://litset.ru/publ/10-1-0-5580,
I. Осенние маячки (Томск, октябрь 2003)
…Остаться ли? Да пОлно, мОчи нет
Топить тоску в дурманящей настойке.
Встаю. Привычно скалится мне вслед
Улыбчивая дрянь за барной стойкой.
Я одинок в осенней темноте,
На сквозняке пустынных мокрых улиц.
Иду к друзьям, но слепы окна тех.
Похоже, там давно уже уснули
И, стало быть, мне места нет. Увы…
Я слушаю, как город засыпает
Под шорох опадающей листвы,
Под тяжкий скрип последнего трамвая.
Как вздрагивают старые дома
Под стук колес по стыкам!.. Милый Боже,
Дай сил не спиться. Не сойти с ума.
Так кстати подвернувшийся прохожий
Со мною поделился табачком,
Затягиваясь, кашляет надсадно…
Во тьме осенней ночи маячком
Полоска света из чужой парадной…
II. Сон о Томске (Москва, март 2011)
Щемящая весенняя тоска
Пришла на смену вьюгам и морозу.
Растаял снег, и смерчами песка
Играет ветер на Кузнечном Взвозе.
Весенний воздух всё такой же пряный,
Всё так же резок ветер от реки,
Всё так же гулко хлопают дверями
Всё те же продувные сквозняки.
Весна гремит трамваем по Подгорной,
И искры рассыпает из-под дуг,
Кренится день, как ухарь подзаборный,
И вечер настает всё так же вдруг.
Исчезли, растворились в темноте
Все кумушки в халатах и лосинах.
И слышно, как среди просевших стен
Крадется ночь с канистрой керосина.
Но нелегко жить в страхе неустанном,
Сходя от поздних шорохов с ума,
И засыпают, затворяя ставни,
Кривые деревянные дома.
И я всё дальше в темени плыву,
И всё, что было, не вернуть обратно.
И сквозь года мерцает наяву
Полоска света из чужой парадной. о драме, которой эти отношения закончились
http://litset.ru/publ/16-1-0-5694 Бессонница. Коридоры томского НИИ онкологии
Сонная бабочка бьется в оконце.
Солнце неспящего – матовый шар.
Тихо. Так тихо – до звона в ушах.
Звон бесконечных больничных бессонниц.
В дальней палате не стонет старуха.
Тихо. Услышать себе не позволь
Как на пределе усталого слуха
Вьется комариком тонкая боль.
…Слепы глаза незашторенных окон,
Серое утро сочится сквозь них.
Гасят светильники. Скоро умолкнет
Шепот шагов в коридорах пустых.
И, сквозняком между створок окна,
Тихо огладив виски мягкой лапочкой,
Вновь принесет тебе сонная бабочка
Пару часов драгоценного сна… и о обратной дороге – в Москву, на родину
http://litset.ru/publ/27-1-0-5667 Возвращение в Москву
1. Молчание
Скупая боль как ржавая иголка
Суровой нитью стягивает рот.
Светает. В мае ночи так недолги.
Метет
По переулкам яблоневой вьюгой
Недолгая сибирская весна.
Похоже, лето встретим друг без друга.
До дна
Исчерпан прежний кладезь вдохновений,
Метафор, грез, катренов о весне…
Лишь лунный блик, застывший на мгновенье
На дне.
Сквозняк, ворвавшись с улицы, бумагу
Бросает на пол, треплет по плечу.
Не беспокойся, я сейчас прилягу.
Молчу…
2. Записка
Безнадежно чужая далекая близкая милая,
Я опять уезжаю, и думаю, что навсегда.
Там соседский малыш за стеной пианино насилует,
Там мучительно громко из крана сочится вода.
Чемодан наготове, мой спутник и друг обязательный.
Посижу на дорожку, плацкартный билет теребя…
Там машины, метро, там большие дома, там приятели,
Там так много всего… И не будет лишь только тебя.
Нам пророчили долгую жизнь, только где те пророчества?
Там мои старики. Видно, там в свой черед я умру.
Там как знамя полощется по-над толпой одиночество,
На московском осеннем сыром и промозглом ветру.
3. Дорога домой
Бежит мой поезд по земле,
Вагон качает.
Передо мною на столе
стаканчик чая
Скрипит вагон, несет меня
В родные страны,
И стрелки ложечкой звенят
О край стакана
Там наяву а не во сне
Зима настанет
И выпавший под утро снег
Уже не тает
На полустанках поезда.
В окошках звезды.
Столбы. Березы. Провода.
Вороньи гнезда.
4. Возвращение
Я вернулся. Не злой, не обиженный,
Окруженный неверными слухами.
Пустыри и газоны засижены
Осмелевшими белыми мухами.
Снег ложится. Бреду тротуарами.
У обочин машины сутулятся,
Смотрят в спину потухшими фарами.
Ни души. Обезлюдели улицы.
Разбежались мои муравейчики
По гостиным, по кухням, по спаленкам.
Позадергивали занавесочки,
Позатеплили в окнах фонарики.
Приглушенная музыка плещется,
И окошки – скупые улыбочки…
Что за звон мне повсюду мерещится?
Это вечер подкрался на цыпочках,
Тихо-тихо звенит, развлекается
Сквозняком, заблудившимся в звоннице.
Тихо снежная ночь опускается,
Наливаясь тревожной бессонницей.
(2006) 
Жизнь третья. В поисках ускользающей тишины. После возвращения в суету большого города особенно остро стала ощущаться проблема информационного мусора, заполняющего как внешнее, так и внутреннее пространство. Пришло осознание необходимости пребывания в состоянии внутреннего покоя и тишины сердечной в любых жизненных обстоятельствах. Пришло понимание того, что языком тишины с нами разговаривает Бог. Именно в этот период в стихах стали появляться осознанные обращения к Богу и к Тишине, как к метафоре Божественного присутствия. Возник интерес к изучению священных текстов Ветхого и Нового Завета на новом уровне осознания. Благодаря этому, увидели свет такие стихотворения, как
Шесть Дней Творения http://litset.ru/publ/27-1-0-17749
Бытие 1:1-5
Разливается свет там, где месяц ходил дозором.
После сумерек теплое утро разводит шторы.
Просыпаешься – в боли, в радости и в надежде.
Всё вокруг не такое нынче, как было прежде.
В серо-бежевом небе круги нарезает птица.
Всё меняется, Господи. Что-то должно случиться.
Всё вершится иначе, Боже мой, я не буду
Задавать вопросы – к добру ли нам или к худу.
Если пылью лежал на пути – унесет потоком,
Только солнце блеснет в потоке янтарным оком.
А быть может, подхватит, закружит, взметнёт, подкинет
И корабликом лёгким вынесет по стремнине.
Если с пристанью ветхой расстаться пора - расстанусь.
Я берусь за вёсла. Ты поднимаешь парус.
И был вечер, и было утро: день один.
Бытие 1:6-8
Утлая лодка килем цепляет отмели,
Ветер растёт, гонит на глубину.
Волны вскипели, лодку над мелью подняли.
Вскинулся свет, тени пошли ко дну.
Вспенился страх, но нет ничего безумнее,
Чем, испугавшись солнца, метнуться прочь.
Там, за спиной, в мареве давних сумерек,
Смутные сны, в них - пустота и ночь.
Так начиналось небо, Тобой помыслено,
Так возносилась твердь посредине вод.
Здесь, над водой, на золотистой пристани,
Нас маяком будет встречать восход.
И был вечер, и было утро: день второй.
Бытие 1:9-13
Вот кисеёй воздушной соткался живой эфир.
Сыном Твоим вхожу я в чистый и юный мир.
Ты освети меня, солнце, трисветлая голова!
Ты научи меня, Слове, самым простым словам,
Чтобы схлынули воды, земную твердь оголя,
Чтобы мягка под моими ногами была земля,
Чтобы морщинами пашня легла на её челе,
Чтобы семя ростком просыпалось в моей земле.
Чтобы стебли травы выше пояса поднялись,
Чтобы кроны деревьев рвались и рвались ввысь.
Чтобы по листьям сочилась влага иных высот,
Чтобы на хрупкой ветке зрел, наливаясь, плод.
И был вечер, и было утро: день третий.
Бытие 1:14-19
Стеклодув выдувает светлый хрустальный шар,
Наполняется шар дыханьем Его огня.
И небесная твердь замирает, едва дыша,
Озарясь впервые восходом земного дня.
Стеклодув выдувает желтый фонарь луны,
И восходит луна над холмами, где сонный лес,
Чтобы стали бока холмов в темноте видны,
Истонченные зыбким светом ночных небес.
Так, по воле Творца, на изломах ночной парчи,
От небес, познавших огненную купель,
Потянулись нежно юных светил лучи,
И соткали земного времени колыбель.
Будут лунные месяцы, солнечные часы,
Пробуждение в небе и в водах живой души.
Сплетена и подвешена, в каплях ночной росы,
Колыбель, в которой завтра родится жизнь.
И был вечер, и было утро: день четвертый.
Бытие 1:20-23
Без Тебя, я – пейзаж, нарисованный на стекле:
Неподвижно желтеют у кромки воды пески,
Зеленеет волна, но не ходит в прохладной мгле
Серебристо-серый косяк молодой трески,
Не кружатся чайки, на скалах молчит базар.
Не сидят на гнёздах и некому гомонить.
На воде не видно пёстрых гагачьих пар,
И не прячет птенцов в щелях голубой гранит.
Разреши мне узнать глубины глазами рыб,
Разреши опереться на воздух крылом орла.
Без Тебя бы пейзаж, как заброшенный мир, погиб,
Осыпаясь осколками крашеного стекла,
Что казалось пустыми просторами до поры.
Но Ты молвил: да будет. И небо над головой,
И светила, и воды, и корни, и вязь коры,
Освятились возжжением искры - души живой.
И был вечер, и было утро: день пятый.
Бытие 1:24-31
В мир явился, и мир мне рад – колыбель под шатром небес.
Мне в наследство достался сад, полный добрых, живых чудес:
Где-то здесь – огнегривый лев, слышишь - крылья орла звенят…
Эти корни Твоих дерев проросли глубоко в меня.
Сухостой обратится в свет в языках неземных костров.
Там, во мне – миллиарды лет, миллионы Твоих миров .
Всё, что волей Твоею есть в этой огненной глубине,
Происходит сейчас и здесь, происходит со мной, во мне.
Под лучами нездешних звёзд , между дивных ветвей бреду…
Но однажды мне довелось заблудиться в Твоём саду.
И как будто бы я – не я, и как будто чужая жизнь -
Так тверда подо мной земля… Где ты, жизнь моя? Покажись!
Пробуди меня ото сна! Где ты, радость? Да вот же, вот:
Прикорнула, устав, жена, на коленях мурлычет кот.
За окном тарахтит шоссе, воробьи голосят – весна.
Я такой же Адам, как все, нарекающий имена,
Властелин и гроза кота, похитителя ветчины.
А в строке моей - маета снегопада среди весны.
И взволнованный, в маете, я хватаюсь за телефон,
Набираю… «Ты где, Отец?»
«Я с тобой», отвечает Он.
И был вечер, и было утро: день шестой.
День Седьмой (Внутрь)
Мы упали оттуда, где светлая глубина.
Нас одели в скафандры, чтоб души не повредить.
Мы стремимся домой, но растёт на пути стена,
А мерцающий зов выжигает дыру в груди.
Чтоб не слышали уши, мы создали белый шум -
Миллионы ненужных звуков и странных слов.
Мы придумали сеть, чтоб туда поселить свой ум -
В круговерти фальшивых, придуманных им, миров.
Это матрица, Нео, старайся её постичь,
Чтоб не стать её частью, испивши её до дна.
Плоть от плоти её, ты её семихвостый бич,
Ты её победитель, ты врач, ведь она больна.
Знаешь, Царство - внутри, а снаружи царит она.
Ведь она, замахнувшись, стремится не в бровь а в глаз,
Ведь она нереальна, хоть собрана и сильна,
Ведь она обрекает себя, обрекая нас.
И в назначенный Богом, Ему лишь известный срок,
К бесконечности точки рванётся трёхмерный мир.
Но, когда твою душу нагую обнимет Бог,
Обсосёт твои косточки злой сетевой упырь.
Закипит, зашипит позади цифровая кровь
Виртуальных побоищ и умственных камасутр,
И последний удар - пусть не в глаз - но заденет бровь...
Ну и пусть -
Мы ушли.
Мы спаслись.
Мы шагнули внутрь.
12 марта-03 ноября 2015 День Седьмой http://litset.ru/publ/16-1-0-22332 Поэту БЖ (Евгении Бильченко)
Мы упали оттуда, где светлая глубина.
Нас одели в скафандры, чтоб души не повредить.
Мы стремимся домой, но растёт на пути стена,
А мерцающий зов выжигает дыру в груди.
Чтоб не слышали уши, мы создали белый шум -
Миллионы ненужных звуков и странных слов.
Мы придумали сеть, чтоб туда поселить свой ум -
В круговерти фальшивых, придуманных им, миров.
Это матрица, Нео, старайся её постичь,
Чтобы ею не стать, испивая её до дна.
Плоть от плоти её, ты её семихвостый бич,
Ты её победитель, ты врач, ведь она больна.
Знаешь, Царство - внутри, а снаружи царит она.
Ведь она, замахнувшись, стремится не в бровь а в глаз,
Ведь она нереальна, хоть собрана и сильна,
Ведь она обрекает себя, обрекая нас.
И в назначенный Богом, Ему лишь известный срок,
К бесконечности точки рванётся трёхмерный мир.
Но, когда твою душу нагую обнимет Бог,
Обсосёт твои косточки злой сетевой упырь.
Закипит, зашипит позади цифровая кровь
Виртуальных побоищ и умственных камасутр,
И последний удар - пусть не в глаз - но заденет бровь...
Ну и пусть -
Мы ушли.
Мы спаслись.
Мы шагнули внутрь.
(с) 03.11.2015 Ночь Адама http://litset.ru/publ/16-1-0-25877 Капли заката – ранами, сумеркам тлеть невмочь.
Утро и вечер канули. Пала на землю ночь.
Звёзды сквозь тучи – россыпью, месяц на проводах.
Спит человек без просыпу, стонет во сне Адам.
«Не заживусь на свете я, дни для меня – века…»
Мимо текут столетия, медленно, как река.
Сила его ледащая, с волею заодно -
Лодка, вверх дном лежащая, дыры венчают дно…
Что и когда изменится на сыром берегу?
Мелет стальная мельница, сеет вокруг муку.
Мелет стальная мельница строки чужих стихов.
Старая церковь кренится на перекрёстке слов.
Нищий упал на паперти. Пыли сквозняк нанёс.
Возле калитки запертой бродит бездомный пёс.
Прочь, бедолага, вон поди! Хлеба тебе не дам.
«Господи, где Ты, Господи?» – плачет во сне Адам.
Где тебе, Душе, дышится? Где ты, Благая Весть?
В звоне далёком слышится Слово: «Адам, Я здесь…»
Дрёму спугнуло звонами, птица вспорхнула ввысь.
Ветер, гуляя кронами, шепчет: «Адам, проснись…»
© 17.03.2016
Зачем я, Господи? http://litset.ru/publ/16-1-0-37811 Зачем я, Господи? Ответь!
О чем, неслышимая всеми,
Звенит нечищеная медь
В моем оркестрике весеннем?
Куда зовёт, хрипя чуть-чуть,
В ладу с мелодией старинной?
Куда, скажи, лежит мой путь
Сквозь дождевые лабиринты?
В спирали слов, поступков, лет,
Из света в тень, от дома к дому,
Встречаю собственный свой след,
Такой чужой, такой знакомый.
Из тени – в свет, из смерти – в жизнь,
Сквозь суету закатных красок.
Какой я, Господи, скажи,
Под каждой из десятков масок?
Пусть тубы хрип неутомим,
Но неизбывен зов гобоя.
Где встретиться с собой самим,
Чтоб познакомиться с Тобою?
03.05.2017 С точки зрения литературного творчества, этот период стал наиболее плодотворным, и принес с собой публикации в литературных журналах ЛиФФт и Берега, в онлайн-журналах Новая Литература, Буква, Слово Бога. Три раза стихотворения, созданные в этой «жизни», сделали автора одним из лауреатов международного поэтического фестиваля «Интереальность» в Киеве (в 2014, 2016 и 2017 годах). Как человек доброй воли, я считаю своим долгом во время войны и всеобщего тотального разделения встать в ряды тех, кто, не смотря ни на что, продолжает видеть друг в друге людей, а не «граждан», «патриотов», «бойцов» и прочие функции. И в этом смысле мне, коренному москвичу, особенно дороги добрые отношения с Конгрессом Литераторов Украины, отношения вне плоскости политики и пропаганды. Миссия поэтов, людей, работающих со словом и вдохновляемых Словом, в самые тяжелые времена сохранять человеческие связи, вопреки любым основаниям их порвать и уничтожить.
Именно в этот период увидели свет авторские сборники «Сценарий жизни», «В ожидании снега», «В поисках ускользающей тишины», изданные на бумаге. Увидел свет альбом группы «Д7-М» «Последний день войны» с песнями, написанными на стихи, относящиеся к этому периоду
http://d7-moskow.kroogi.com/ru....y.html 
И эта «жизнь», условно третья в нашем подсчете, не закончена.
Встретимся на страницах «Литсети»!
Было очень интересно, факт!