Песенка о гробах

кошмар мне приснился вещий,
чья суть для сна не нова:
в агонии бьются вещи,
попавшие в жернова.

безмолвен их крик,
и скрежет
металла, костей, стекла
пластинкой звучит заезженной:
"не уберёг, не спасла
зонты и ключи, и деньги,
машины, сердца людей",
"включите или наденьте,
спасите скорей, скорей! "
но чувствую, что изношен,
вещами обрюзг, оброс.
не вены - труха под кожей
зло побеждает добро.

что дальше, мне не известно,
кровит и скрипит кровать,
где сон становится тесным,
реальностью жернова.

Декабрь 2021

#стихи #стихотворение #стих21века #лирика #поэт #поэты21века #творчество

не начинай выстраивать свой дом
с чердачного окна.
на пересуды
уйдет немало времени и трудно
минувшее наверстывать потом.
вся жизнь окажется кошмарным сном.
так и останешься
без крыши глупым.

вначале быть подвалу, чтобы там
хранить законсервированный мотлох
любых воспоминаний,
вёдра, мётлы
и лестницу, спускаться иногда
и прибираться с ночи до утра.
за годы привыкаешь превосходно.

по стенам чувств и комнатам поймешь,
что и без них спокойно заблудиться
вполне возможно.
двери вереницей
без выходов.
где правда и где ложь?
по окнам глаз накрапывает дождь
и часто в них заглядывают лица.

осталось выбрать: дерево, бетон?
каркас из прутьев, веток, арматуры?
чтоб волк не сдул, не поселилась дура.
скажи, какой строительства итог?
скажи мне честно, чтобы я потом

стал восьмиваттной лампой с абажуром...

улицы накрыты синим ситцем
сомкнуты от холода уста
подворотен.
слившиеся птицы
с сумерками спят на проводах.
мне сегодня предстоит влюбиться.
мне не кажется, что жизнь пуста.

по дороге ежится и жжется
в парке жёлтый шарик фонаря.
если небу не хватает солнца,
всем доволен,
как ни странно я.
осень обнимает и смеётся,
стаскивает медленно наряд
из уставших листьев, цвета крови,
обнажив рябиновую грудь.
если бы с такой кутил Бетховен,
то тревога музыки и грусть
заставляли танцевать на гробе
под шершаво-нервный черный хруст

что ж, целуй!
на счастье, на удачу!
только знаешь, милая, во сне.
(с)нежностью наполнен,
не иначе,
заставляя щеки покраснеть,
чаще вспоминаю, как дурачась,
я ловлю губами белый снег.

к осеннему привыкнешь -
не отпустит.
и вроде бы и грустно, в тот же час
спокойствием лучится захолустье,
в котором я, с надёжностью, увяз.

за клинописью птиц на полусфере,
цепляя облака скользит и
взгляд.
летите , до свиданья!
не уверен
что встретимся.
как хочется обнять

всех вас, друзья!
простите, если что. мне
раскидывать каштаны, собирать, -
настало время.
время золотое,
где есть о чем жалеть
и что терять.

но знаю это только проходящее:
у будущего будущего нет -
оно ещё зародыш в настоящем.
толкается дождём,
рождая снег

1
что я могу не сделать для тебя?
перевернуть песочные часы и медленно вернуться по спирали. при этом я не обещаю, что возвращаться будем вместе к исходной точке невозврата. но мне у ног твоих прилечь бы, к себе счастливую привлечь бы и вновь встречать рассветы солнца ближайшие сто, двести лет.
не ждать победы энтропии,
но раствориться
в молчании, растущем из любви...

2

если не любишь осень, если не любишь очень, в доме закройся, скройся в доме в котором кроме комнат, тебя и кроме книг и картин и больше нет ничего хорошего. будешь ходить скучая, нет не ходить, а таять, сидя и лёжа, стоя, если чего то стоишь. можно на голове.но. пожалеешь мгновенно. время - ловец заблудших, лучше не станет, хуже. улицы - черные лужи, хуже начнется к ужину. в синих тарелках счастья надпись -"'не оставайся". ты никому не нужен. ты навсегда простужен. ты никого не любишь.в окна стучатся люди, странные, скучные люди.сердце твоё на блюде. кровь на руках и стенах. кровь на письме с изменой. кровь на кровати. вспомни ветви свои и корни.как же ты быстро вырос.тело твоё навынос.знатно поизносилось.сделай-ка Богу милость...

выстрели Словом в упор...

3
милая, мы скоро станем, стаем. снова остановимся, замрем облаком над алыми цветами, августом, холодным декабрем. выдыхай стихи, теки словами
ланью быстрой, острой. стой! смотри.
если камни стали нами, снами.
как мне выразить в отчаянии свой крик?
здесь мы были, спали и летали.
два крыла сплетались. прикоснись...
мы пытались. стали лоскутами.
больше боли тоньше наша жизнь.

под вечер мягкий ассонанс -
совсем не думаешь о том, что
проходит жизнь,
но знаешь точно,
когда-нибудь не станет нас,
мы продолжаться будем в ком-то,
зарницей в недрах горизонта,
прикосновением плеча,
ночным молчанием сверчка,
на серебре узором тонким.

пусть осень с ладаном утрат
забеспокоит завтра.
время
себе подыскивать замену,
и если честно, буду рад
отдать свой дар юнцу смиренно,
чтоб лечь и выше стать деревьев,
и слушать из-за облаков,
как в сердце юноши любовь
рождает свет стихотворения,
чтоб этот свет потом во тьме
смог освещать дорогу к дому,
к любимой женщине -
запомнить,
что не страшна нам будет смерть.

так приближаясь понемногу,
к порогу ночи,
к эпилогу,
где мысль кристальна и чиста
в объятиях черного листа,
я открываю двери (к) Богу….

о, сколько раз, я шлифовал и вычищал строки рождённого в полнолуние стихотворения. годами они то тускнели, то возвращали к себе сияние и внимание. стихотворение притягивало и манило, отталкивало и отвращало. примешивал мистику и каббалу, разговаривал с Диаволом и искал Бога. прятал в сокровенной фантазии и с этими строками входил в Пардес...

вся тьма вещей тысячелетий -
дыханье хищника в листве,
все змеи слов,
все наслаждение -
вчерашний день как прошлый век.

вся тьма сердец -
ночи звучание.
сияет гордая Хейлель,
на древе жизни,
не случайно,
раскрыты ноты
сфир и сфер.

вся тьма людей,
все поколения
плетут раскидистую ветвь.
вся сила снов,
всех тел сплетения -
нам в дар -
рождение и смерть.

я вижу звуки в ярком свете,
там расцветают Сефирот,

мы в них и взрослые, и дети -
любви земной
круговорот...

***
я вижу в небе
минареты,
там вечность
дышит и цветет,
к Творцу
протягивает ветви.

так бьется
в женщине дите...

#лирика #лирика21века #поэзия #поэзия21века #поэт #творчество #каббала #стих #стихотворение

верлібр українською...

між О та М є простір та різниця у часі:

вона чарівна з нервами Офелії,
пливе,
граючись з камінцями й грошима.
рибалка з очима соленого сонця
здивовано дивиться услід.

- коханий, де ти, де я, -
пливе та співає свою жіночу пісню
срібляста, з квітами, О.

він червоніє, наче степовий мак,
бере тростянець та робить сопілку.
тільки одну ноту синю, як море восени,
несе вітерець на прозорих крилах.

- йде до мене, кохана, дівчина, жінка, мати.
обійми, прорости та віддай мені свого теплого плода.

М здоганяє О.
зірки та місяць тонуть на дзеркальному покривалі з майбутніх віршів.

але ж коли вони кохаються ,
то Всесвіт поширює наскрізь
великий ,,ОМММММ"...

липень 2021

с утра льет дождь.
под непогоду
легко и просто пить и петь,
по струнам строк бренчать аккорды
и сочинять про жизнь и смерть,

вздыхать о прожитых мгновениях,
искать виновных и прощать.
слова от сырости ржавеют
на острие карандаша.

остановиться невозможно.
с утра льет дождь.
и я льюсь в нем,
но почему то не тревожит,
наоборот,
благословлен.

я самолётик в небо запустил,
и он парил, покуда много сил,
над пятачком асфальта во дворе.
крылом задев раскидистый орех
свернул налево в сторону окна,
где бабушка моя ещё видна.
где чинит колесо суровый дед,
где на герань ложится лунный свет.
затем влекомый тяжестью завис,
и над родным порогом рухнул вниз.
его собрат иглой сшивает путь,
зовёт вперёд, ветра к себе несут.
он из последних жил сорвался вверх,
под ним мои мечты и детский смех,
под ним любовь и первый поцелуй,
под белым в клеточку синеет глубь.
под ним друзья, работа, институт.
все небо в самолетиках, и тут
упрямый не на шутку рассердил
ворон и галок. замелькали дни.
и там, где спят тропинки с лебедой
спустился вновь, на детскую ладонь
в начало года, в солнечный январь.
чего же, сын, ты ждёшь?
бросай давай!

весна слаба и девственна, боится
гореть от страсти в солнечном огне
возлюбленного, мокнут
на страницах
ее цветотворений дождь и снег.
в плену не разродившегося слова,
в угоду непогоде и толпе,
нет выхода из холода иного -
все это мне приходится терпеть.
остановись, любимая, согрею,
прошу,
за неимением тепла
в агонии магнолий акварели,
которые по небу разлила.

твой синий взгляд подобен тихой птице,
в объятиях - сосновая лука,
в косе запутавшийся свет пушится
и как в такую можно не влюбиться?
и несть конца в ладонях жемчугам.

я тоже слаб, наполовину старость
заполнила, но юность не отнять.
что сделать нам осталось?
нам осталось
упасть вдвоем на снежную кровать,
округ любовью мир благословлять.

Ю.Лопатееву

слово есть Бог, и Бог - это слово!
слово, что олово, льется на лист -
форму – основу. кажется, словно
буквы в мелодию переплелись.

теплое, плачет, тонко губами
перебирает хрипящий аккорд -
слово, что крик обрывистый в память.
то, с чем ещё ты пока не знаком.

слово - дитя, и тянутся руки
звук новорожденный окольцевать.
мягкий, гортанный, нежный и хрупкий,
станет ему колыбелью тетрадь.

дождись меня,
дожди меняют руки,
которыми, ослепшие, ведут
по мостовым,
зонтам,
по переулку.
ты подставляешь губы.
прямо тут,
где светофор горит семью цветами,
вокруг взлетают голуби,
парят
над клавишами дня,
играют нами.
мы - ноты, заключенные в кровать.
пропой меня -
я весь в тебе.
сильнее.
симфонию нельзя остановить.
в испарине предчувствия мокреет
окно с изнанки - зеркало любви.
но не спеши.замри.
ты слышишь? где-то
аккорды молний вторят в унисон -
на облаках и ангелы от света
срываются,
взгремев,
в дождливый стон.

осень 2020

ко всему привыкаешь, если
не привыкнуть, сойдешь с ума.
сколько раз,
за и против взвесив,
попадаешься на обман.
в нашем городе все обычно:
люди, улицы, темнота,
пересуды и злоязычия:
тот не тот, да и та не та.

Бог приходит к нам в разных лицах.
но откуда, зачем, когда -
знают листья, цветы и птицы.
знает утренняя звезда.
и почувствовав светотонкость
на мгновение,
не поймёшь:
без тебя Ему одиноко,
без тебя Ему правда - ложь.

во спасение чувства счастья,
отрицая враньё и злость,
начинай всему удивляться,
как бы ни было тяжело.

Мне было 17 лет, когда я начал сочинять эти строки, а к 40 закончил...

в час ночной, когда Юпитер
тонет в млечных облаках,
ледяным стеклом накрыта
серебристая река,
в паутине звезды бьются
необъятен небосвод.
льется лунный воск на блюдце,
воскрешая волшебство:

на окне, в тот час глубокий,
в тот, когда все наравне:
люди, ангелы и боги,
в невесомой тишине
лепестки роняют нежно
темно-синие цветы.

на душе светло и снежно.
мне, как прежде,
снишься ты...

дождик шуршит и топчется.
некому в дом впустить.
тихое одиночество-
осень и этот стих,
тусклый фонарь и ласточка,
не улетев, сидит.
ластится к теплой лампочке.
солнце в ее груди.
тени ветвей по улице,
складывают слова:

все, что с тобой рифмуется,
хочется целовать.
что потерял - отыщется,
вспомнится, позовет.
счастье в любви напишется
строками между звёзд.
верую, Господи, верую
и уповаю на
близость твою.
наверное,
это вина вина.
мне и не нужно многого,
если есть свет во тьме.
старому быть по-новому.
здравствуйте, жизнь и смерть!

ласточке возле лампочки
снятся, под плач дождя:
крылышки мертвых бабочек
в космосе шелестят.

одно из моих детских воспоминаний.я стою перед входом на чердак и открываю деревянную
дверцу.лучи солнца, пробивающие листья ореха, заглядывают через тонкое стекло.пыль, играющая в
воздухе.запах козьих шкур.лук, который сушится.и чемоданы со старыми пластинками.не это ли
Эльдорадо для мальчишки?гитара с поломанным грифом.корзины с лозой.и воркующие голуби.свет
проникающий прямо в сердце.

Чердачный дворец мой, дворцовый чердак!
М. Цветаева

дверь не ведет к чердачному дворцу,
со скрипом открывает беглецу
ларец-шалаш, просторный и родной.
и там, где свет безудержно струится
на козьи шкуры, тонкую ладонь,
роняют перья ангелы и птицы.

я запускаю старый механизм.
подрагивает женский вокализ.
и мир плывет, отбрасывая тень,
где день поет, становится теплее,
а ночь нежнее, майская сирень
благоухает, звездно лиловея.

пыль защекочет пряностями нос.
и к балкам потянувшись во весь рост,
я улыбнусь с ехидцей и…
чихну:
вселенная зайдется в диком танце,
обнимет солнце сонную луну,
весенним небом станут любоваться.

путь засверкает. где-то далеко,
на чердаке, в гостях у пауков,
сидишь и ты, играешь на струне,
из темноты прислушиваясь к звуку
вибрации встревоженных планет,
ко мне идущих медленно по кругу.

...в тишине останемся вдвоем.
я прочтусь,
а ты меня послушай:
наигрались дети сентябрем -
по небу рассыпаны игрушки.
тополям туманные макушки
лунный серп срезает остриём.

осень -
очень странная пора.
с возрастом пора не удивляться.
но могу не удержаться,
рад
золотому лиственному танцу
и тоскующим словам-скитальцам
по странице,
в поиске утрат.

постепенно вечер входит в ночь.
все вокруг таинственное, тонет.
только есть единственное но -
стоит память тронуть,
под ладонью
отзовутся буквы рябью, то ли
дрожью,
чтоб тебе напомнить вновь:

капли чувств слетаются ко сну.
без любви, не жизнь - сплошная мука,
мука перемелется в муку,
каждому - заслуженно, наука:
по лбу граблями.
и так друг друга
мы хотим повторно обмануть..

проигравший платит по счетам.
подсчитав,
за все благодарю я.

эти строки быстро прочитав,
не приняв ночную авантюру,
свет потушишь, ляжешь.
где-то буря
зацветет,
и будет темнота...

Луна под Марсом.
позднее. июль -
сверчок подполз и смотрит, что читаю
по синей книге грусти,
и боюсь
не выберется, глупый, из под тайны

моих воспоминаний.
но зато
в который раз, на ощупь через дебри,
сонливо пробираемся.
ничто
не вечно. я распахиваю двери:

не надышаться именем твоим!
и заблудиться в голосе зовущем.
тону во тьме желаний.
мы одни -
блуждающие в прошлом и в грядущем.

но понимаю, встрече долго быть
получится едва ли.
бытовое:
я в поисках работы и гробы,
война во мне, и ветер где-то воет.

Луна над Марсом.
август. тишина.
сверчок исчез в рассветном клюве солнца.
лучит сияние квадрат окна.
и ничего от сна не остаётся...

в ступенях свет, зияют дыры.
и страшен крик, создавший стих.
дорога вверх, но путь закрыт и
от восхожденья не уйти.

возникнет лифт, нажму на пятый,
помчит навстречу к небесам:
Иисус, уставший от распятья,
меня там взвесит на весах.

ведет кабину влево, вправо,
сквозь этажи, раздвинув боль.
любовь сжимается от страха,
теряет над собой контроль.

летит насмешник через время,
гляжу рассержено в зазор:
все те же травы и деревья,
все те же лестница и двор.

все те же детские игрушки,
все те же сны и поезда.
и все, что есть внутри – снаружи,
из ниоткуда в никуда.

и вот он – пятый, дверь открыта.
взлетают голуби и свет
в ступенях тех же, те же дыры
у лестницы, ведущей вверх.

1999-2019

в глухую полночь
солнце
бьется сбоку,
в той стороне,
где ветер в подреберье
меняется от бриза до самума,
кровавое выплескивая море,
карабкаясь по лестницам бурунов
к единой ощущаемой гармонии.

здесь двое обнажённых
перед Богом
друг другу
открывают настежь двери.

нет ничего:
ни скомканной постели,
ни ночника,
ни вглубь проникновений,
вина, ночи –
есть только полнолуние,
накинувшее платье на платаны;
влюблённые раскрыты в поцелуе,

и скрытая от них покамест тайна:
зачатием
(о, как бы не хотели!)
исследуются новые ступени

знаешь друг, как раз такое время:
из глазницы ночи лунный глаз
плачет светом сеянным на темень,
каплями обрызгивая нас

в поезде, идущем до Бесцелья.
я на верхней полке, ты внизу.
здесь довольно жесткие постели,
долго кофе, сволочи, несут.

не купе - плацкарта, но не в общем.
в общем до СВ не доросли.
если и сочтут меня усопшим,
стану пассажиром для земли.

за окном леса и обелиски,
люди, незнакомые места,
и чужие где-то очень близко,
мимо пролетают поезда.

для кого-то выгляжу уставшим -
в бесконечной тряске не уснуть.
тусклый день, который был вчерашним,
завтра ляжет рельсами на путь.

знаешь, друг, наверное, я болен.
не хватает женского плеча,
нежного, как утреннее поле
в предрассветных, розовых лучах.

не хватает солнечных улыбок,
не хватает счастья и друзей.
в Книге Судеб вписан я с ошибкой -
бестолковым рядом из нулей.

что молчишь? печалишься, дружище?
год в окошке быстро промелькнет.
выйдем к звездам, посидим на крыше?

замурлычет снизу спящий кот.

2012

поднимись ветер с севера
и принесись с юга,
повей на сад мой

Песня Песней

снег мне не снится, не берет за руку, не говорит,
прячет стройное тело и не целует в губы.
улицы в людях, красные и синие фонари
в полночь редеют, тускнеют и сходят на убыль.

снег не спешит: «да куда торопиться? пусть подождет, -
думает, - вспомню его и растаю мгновенно,
стану талой водой, обниму, превращусь снова в лед.
нет. не спущусь, не смогу. он и так не приветный»

сад на засове, колодезь закрыт и мертвый родник -
в песне Песней, во всех песнях и зимах таится
эхо холодного имени, с ним я и чист и тих.
снег, подожди и прими теплой слезы крупицу.

А.Тарковскому

глаголить глас,
глаголить.
Боже.
жестоко так,
и тяжело,
когда царапаясь под кожей,
течет поэзии стекло:

макет стихов.
из трещин лезет
густая слизь.
водоворот в обрывах
пенных
строк болезных.
жизнь - не колодец,
а исток.

плывет пространство.
свет проекций.
мимоид образов и снов.
и если тонко присмотреться
в эпюры чувств из линий слов.
застыть над белой колыбелью
и вспомнить песню под дождем:
о том, чего мы не посмели,
о том, чего мы не поймем.
среди вулканов, извержений
младенец всмотрится в просвет.
и зазвучат стихотворение
и океан во всей красе.

в один из дней,
рукой раздвинув
нагромождение слоев,
шутя разрежет пуповину
и полетит дитя мое.

2010-2018

и у камней есть корни и душа:
лежащий у воды хранит секреты
ночных стрекоз расцвеченного лета
и отпечатки пяток малыша.

перенесенный мастером, в стене
удерживает втайне мирозданье:
гнездо пичужки и окно с геранью,
с такими же камнями наравне.

и ни о чем не хочется гадать,
когда впишу, склонившись на колени,
мальчишеское имя поколеньям
в гранитную холодную тетрадь.

шершавый камень тихо загрустит,
пульсируя неспешно под ладонью.
под скрипом попытается спросонья
пересказать историю пути.

и я пойму, что сбудется в конце.
и надо мной заполнится корнями
пространство, управляемое снами,

где божьим камнем стану во Дворце.

апрель 2013

всякая плоть - трава
Исайа 40:6

вся плоть моя - горит*.
по тетиве
скользит рука. и стрелам песен тесно.
ничто не ускользает в неизвестность,
никто не исчезает в неизвестность.
крылом заденешь -
тьму целует свет

вся плоть твоя - трава
манит сквозь стих.
ладони строк по линиям запомни.
не превратись, отчаявшись, в терновник.
не возвратись, отчаявшись, в терновник.
но косу распусти и расцвети.

вся наша плоть - огонь! под майский дождь
мы пленники друг друга. сном накрывшись,
сплетясь. соединяемся. то тише
ворчание, то громче, от Всевышнего.

проснешься.
попрощаешься.
уйдешь.

*колчан для стрел

а море здесь тихое - ночь для влюбленных
безлунная, черная. но прикоснись
к молочному бархату на небосклоне,
тотчас запульсирует звёздная жизнь.

фигуры замрут, друг от друга отхлынут,
взволнованный ветер присядет у ног.
неспешно, но гордо, над морем пустынным,
восходит кровавый восточный цветок.

и шорохи ящериц, крики верблюдов
встречают рассвет.

bismillah-ar-rahim...

и тих караван в никуда ниоткуда,
и стихотворение следом за ним.

снег слепит. слепить снеговика
не удастся, солнце хоть и светит,
ветер, холод, мерзлая рука -
все препятствует.

прошедший йети -
мой сосед оставил след - в подъезд
дверь открыта: сонмище снежинок
над ступеньками танцуют.

кто-то ест
дни-сосульки, сидя на вершине
ледяной горы. наверняка,
хладнодушие - от скуки средство.
в среду грустно, в пятницу тоска.
сука!
не могу никак согреться!

снег внутри. снаружи. он везде.
снег в постели. в сердце. меж словами
вьюга, изморозь, пурга, метель
то, что происходит между нами.

мне кажется, что я сейчас в тебе,
и за спиной изогнуты в поклоне
две плачущие ивы,
и с небес
льет белый воск луна.
что похоронен

мой стих внутри молчания, и нам
о нас читать давно не интересно.
но если вспомнишь - преподнесена
к ушному завитку губами песня

о тонкости и хрупкости вещей,
о поездах, идущих в космос клёнов
о птицах и драконах, и ничьей
здесь нет вины.
пусть мир опустошенный -

что есть, то есть - иного не дано.
не много и не мало.
по заслугам
отмерено и взвешено. одно
и радует, что все идёт по кругу:

хорошее, плохое - это жизнь,
с ее жестоким выбором и болью.
стоящие над пропастью во лжи,
в конце концов
свершаемся любовью.

1
на износе осень, из осы,
севшей на руку, выглядывает жало.
сны играют с сердцем
в "черт возьми,
с сыном снова, ты куда-то уезжала".
по вине вина по венам, не впервой,
острое, как меч с мечтой о мире,
бьется, льется тонкое стекло
не-поэзии
одиночества в квартире.

2
чтобы ты ни решила, не стоит
списывать ошибки на возраст.
"я не люблю" превращается
в прошедшее время,
в паст инфинитив
или в пасть инфантильности,
или в "спать по отдельности".
видимо, каждый находит свой угол
в уютном экране смартфона.
и если "безлим" разлучил нас,
не встретиться ли
битами в битве в ботве
за сто грамм Инстаграма?

/и сакуры дым
плывет к окну любимой
чувства сжигаю/

***
безумны мы, и слепы,
выжидая.
в мечту мечу вонзиться,
песням петь.
неистовее первого свиданья,
второе дарит призрачную сеть
ночи из слов,
текущих к изголовью,
теряющихся в светлых волосах.
пусть скажет мне
название безмолвию
Тот, кто придумал звезды в небесах.

слова пусты,
ведь я "тобоюпленный".
вина в вине?
смеешься звонко ты.
и слаще звука нет во всей вселенной.
острее смеха - взгляд из темноты.

разглядываешь родинки на теле.
молчу,
не зная, что и говорить.
часы пробили полночь и запели:

"се есть Любовь,
ее боготвори"...

декабрь 2011

1
сполох рыжеватый перед тем, как
пряный день от пыли затаится
в логове заброшенных созвездий.
небо сверит струны камертоном,
ты лежишь, цветущая от счастья,
ошую – щебечет сказки море,
одесную - завиток целует
тот, кому известно нечто больше –
пламенный подарок сокровенный.
кажется, что нет на свете силы
их разъединить на половины.
волны разминулись и размылись
две фигуры, созданные пеной.

2
глупая девочка,
моря не бывает слишком много.
это заблуждение столичных сучек,
в первый же день облезших на пляжах,
стонущих раком от поцелуев
и кислой сметаны.
море смеётся над ними,
мы сами
смеемся.
мы и есть это море
девочка-мальва, цыганское горе.
тысячи юбок в огнях разноцветных
плывут по волнам
в час прощания с солнцем.

дай же мне прикоснуться
к соленому смеху
твоему уходящему...

долго упрашивать незачем,
скажешь «люблю»,
приду.
стану единственным
светочем,
тающим поутру.

если простишь поцелуями
губы, глаза, всего.
чтоб оттого - неминуемо
радости торжество,

жажды
заждавшейся близости
вдоль твоего плеча.
смилуйся,
с Божией милостью,
строки кровоточат.

солнце, мое отражение!
верую – навсегда:
в каждое перерождение
слова из уст в уста…

1
гроздь годов распадается надвое:
одна половина – терпкая лебеда,-
это книги, мама и радуга.
это спуск со свечой в подвал.
это первое чувство утраты,
первый оргазм. на вкус –
это молния детской радости.
невесомая, синяя грусть.
на второй – муравьи и засохшие
ягоды неисполнимых желаний.
те, что с кислинкой,
еще не дозревшие,
станут вином
для одного дегустатора.

2
подумай перед тем, как лечь в постель.
не обо мне, я буду чуть попозже,
встречать, наверное моложе,
и с той привычной глупостью, когда
ты знала и любила
в себе меня.
подумай, вспомни, отрешись от
мерзких будней, потрясений,
о крепкой связи
жизни и искусства
в переплетенных наших снах.

днем дом затих.
единственная муха,
себя отождествляет с пустотой
бездушной комнаты,
и только тронь
на синем подоконнике нарциссы,
как заплетется нежность с тихим звуком,
переливаясь желтым и душистым.

не будет нас еще одну неделю:
отсутствие пойдет на пользу тем,
что к скорому приезду насовсем,
соскучиться успеет,
и с порога,
услышим колыбельную за дверью,
звучащую цветением негромко

но это после.
дом сейчас тоскует,
поскрипывает, смотрит на восток.
по шиферу стекает в желобок
слеза.
дожди в апреле загостили.
со стороны заросшего Ингула
потянет серой моросью и гнилью.

безлюден он, ни мысли в чердаке, но
бытует мнение, что любит всех
своих родных и не родных,
во сне
является давно забытым детством:
таким простым и необыкновенным,
где каждому хотелось бы согреться.

1
жить на окраине города – времени хватит немного на
выход из комы знакомых, из комнат,
разбросанных по ежедневному к дому маршруту,
покуда в одном из стоящих в осоке высоток,
не родится ребенок.
ждать на окраине нового к звездам автобуса, глобуса,
голоса в хорусе. вечная канитель!
иконами окна на порт, там, где год я
работал, вдыхал разноцветную пыль.
на окраине города
март и мои непослушные мысли
зачинают апрель.

2
в надежде ничто обратится в то, чего не достигли,
будучи вместе под старым светилом, утратившим яркость.
зажжённая свеча становится роднее лампы, самогон
изысканней «Red Label».отчасти ты права, все больше мне молчать
приходится среди вещей, кричащих.
поздней ночью,
чаще просыпаюсь, чтоб нащупать
в пространстве самого себя.

живой!

уже сегодня вторник, хуже не
придумаешь в неделе дня,
с которым
сравнится может лишь четверг, и то
отчасти - ближе выходные, снег,
увы, давно не делает погоды, -
сереющая кашица.
итог:

депрессия, чем ближе к февралю,
усиленней, настойчивей.
прохожих,
похожих на животных, обхожу
за тридевять земель. чего-то злюсь,
наверно понимаю, что под кожей
моей такая же гнездится жуть.

весны не будет долго.
слышу крик,
царапающий нервы. не уютно,
когда не крылья сдавливают -
горб.
словами подбираю ключ к двери -
на языке:
to murder,
mutter,
мутно.

забыл... любовь?
не вспомню...
город -
гроб?

давно не приходило в голову об осени красивости писать.и вот утром.смотря на листву, погруженную в иней, и на молодой месяц в холодном небе.втягивая запах жженой листвы.придумались короткие пейзажные строки.которые запоминаются.и учатся легко.отпускаю их в мир.

первое причастие
инея с листвой.
в таинстве участвуют
месяц молодой,
уголёк с горошину,
дышащий едва.
фонарем отброшенный
розовый овал,

бабочка уснувшая
в холоде цветка.
литургию слушают
в лужах облака.
мертвые желания,
бесконечный ноль.
близость расставания
осени со мной.

горе вам, звезды. в том, что вы в сердце
людей засияли.
рано ли, поздно свет ваш устанет.
и станет для них забытой игрушкой,
не прочитанной книгой,
тонким, как волос.
люди вокруг, словно с черными дырами.
люди вокруг - без сверхновых, из пыли.
которых, наверно, никогда не любили.
горе вам, звезды.

2
августу присуща некая раздвоенность
в этом космосе умирающих листьев.
с одной стороны смерть
следит за подрагивающим колокольчиком,
и пожимает плечами.
листья шуршат под ногами, и кричат:
«мы еще живы, не забывай о нас»
а по другую сторону,
деревья перерезают себе горло.

так танцуй, танцуй богиня Сарасвати
по шатким и неуклюжим строкам
моего стихотворения
для той, в объятиях которой,
задыхалось солнечное утро.

пока мы лиц не обрели
К.С. Льюис

1
проще воспринимать реальность, когда
соединившийся с природой,
историю лопатой острой
выуживаешь из-под корней травы.
и тонкая зеленая монета, лежащая нагая на ладони,
рассказывает с ужасом о днях прошедших под землей.

ты улыбнешься ей,
подбросишь в небо.

2
пока мы лиц не обрели, стараемся быть в масках,
растить на спинах крылья, говорить с рождения:
«Vivre et aimer». перед смертью тихо: «A tout prix»
или по-русски «вовремя отвори».
пока не поздно рисовать на себе губы, глаза,
сморщенные брови, тонкий нос, или как кто-то любит «картошкой»
отражаться в зеркале, целовать и бить
такие же отражения.
и как тяжело обрести лицо, сбросить крылья,
закопать маску.
и взглянуть, не отведя глаз,
Тому, кто подбросит вверх.

ладонь-ладья
преодолела склоны,
коснулась мыса губ,
и замерла.
- тони во мне,
запомни и заполни
собой -
шептала белая волна
волос. гроза
перечеркнула тени
неистово, скрестила
свет и тьму.
и долго дождь
творил стихотворение.
не посвящая строки
никому.

1
это время, когда подлетит белый голубь.
со взъерошенным хохолком, головка набок,
обожжет черным взглядом. произнесет:
«мене, текел, фарес», да бы
все, что в тебе плохое - исчислить и взвесить.
все, что в тебе доброе - разделить и раздать
людям, деревьям, животным и травам:
каждому по камню.
каждому по перу.

2
вначале поле встретилось с окном,
прошло сквозь линии стекла,
изгибы капель, мотылька, давно засохшего,
потом,
перевернулось, перестало,
казаться полем,
только мокрой тенью
от молнии,
касающейся дна оврага. я
вижу звук, которым наградил
хрипящий ворон серую окрестность,

записываю шепотом на память.

Во всем мне хочется дойти
До самой сути.

Б. Пастернак

мне связью с небом вяз напоминает,
что Николаев - родина деревьев,
пытающихся вырваться,
но тщетно:
пустили корни,
крылья сбиты ветром.
не сдвинувшись нисколько,
через время,
наполнятся растения камнями.

из тополей всегда один стремится,
айлантом подгоняемый, проверить
за стенами зеленое пространство
из ив речных,
но как бы не старался,
как не пытался ветвью сдвинуть двери,
пристанищем останется для птиц он.

чтоб ощутить себя ценней акаций,
катальпия заводит с дубом дружбу.
а белый клен тоскует по любимой,
роняет лист
и грустно шепчет имя,
все больше погружая мысли в лужу
ведущую на дно канализации.

осины, ели, конские каштаны,
платаны, сосны -
тихие соседи.
не перечесть шершавые их судьбы.
«хотелось бы дойти во всем до сути»,

но становясь, как вяз,
за всеми следом,
я деревом для города останусь.

место моего детства - Адмиралтейство
и ели выше качелей,
в них не сидели,
стояли,взлетали
с мороженным,
20 копеек за штуку,
с квасом внутри и огромным портфелем,
в котором науку не изучали,
а брали на солнце
и выжигали
сквозь лупу.
а сколько мы съели цветочков сирени,
на счастье, валяясь среди одуванчиков.

девочки. мальчики?

вместо этого дальше: из оберток и фальши,
из военного времени (для чего мне неведомо),
из крови и костей, и немых новостей,
из углов и шутов, из божков, дураков,
из паяцев и пальцев, способных впиваться,
из горбов и гробов, из Иуд и уродов,
из ненужных вещей и комодов зловещих
из торчащих из ребер изменчивых женщин,

детям навстречу юродивый мир
выйдет
и поцелует их в чистые лица.
чтобы они не смогли возвратиться.
чтобы они не могли возродиться.
чтобы они перестали быть птицами.
чтобы они...

1
мечтаешь о настоящем. думаешь: вот плод
упадет, прорастет, зацветет и умрет. и плох
тот на вкус, что выращен был из
косточки дикой без сильной руки
садовника и творца. без матери и отца.
без душного полдня в жужжащей пчеле
и улыбающегося во сне ребенка.

2
человек состоит из лестниц, музыкальных шкатулок
и шагреневой кожи. с каждым желанием
он уменьшается на несколько нот, после
ступеньки выбиваются из-под ног
и ссыхается тело.
понимающий станет искать другого человека:
передать музыку, выстроить мост, зачать нового человека,
чтобы начать все сначала.

спите дети, все на свете
спит глубоким сном.
спят игрушки на паркете.
в заколдованном
черном замке спит царевна,
с ней богатыри.
львы и тигры на арене,
укротители.

пуля спит в виске солдата,
это братцы, смерть.
стала с ним запанибрата,
станет в нем ржаветь.
тело схлынет, распадется,
сердце прорастет.
расцветет над лугом солнце.
освещая плод.

у каштана он колючий,
но душа светла.
слышишь, дочка, громы в тучах
с ночи до утра?
к липе майской капли липнут,
тонет, плачет стих.
где-то чьи-то дети гибнут.
ветер шелестит.
под лохмотьями пеленок
не вздыхай, сынок.
мерзнет серенький котенок
у ребячьих ног.

спите-спите, дорогие.
в мире правды нет.
жили-были,
в сороковые
сгинули.

конец.

подремывает кошка,
позявкивает кот.
и маленький Сережка,
глазенки сонно трет.

в окошке сырный месяц
с горошинкой внутри.
мышонок, с рожек свесясь,
включает фонари.

игрушки спать ложатся
к сыночку под бочок.
и пусть ему приснятся:
Ананси - паучок
из джунглей африканских,
отважный Муми-Тролль
и Снорки Туве Янссон,
и Каспиан-король,

и подвиги, и тайны
героев добрых книг.
дорогами познаний
идет наш ученик.

светлы его ресницы,
спокоен тихий сон.
на сказочных страницах
чудесный перезвон.

подремывает кошка,
позявкивает кот.
и маленький Сережка
растет во сне,
растет.

она снимала
шаль с плеча,
перебирая
волну волос.
был грозен час
в начале мая.

электризованы в ночи
прикосновения.
прохладный воздух
свеж и чист
во тьме весенней.

гром долго
вздрагивал без сил,
когда без света
ее он искренне любил,
но безответно.

во время плача
на дворе
сливались лужи.
и накрывал собой
орех
кривую грушу.

и долго молнию искал
по закоулкам
моих морщин
звук мотылька
под синим кругом.

1
спасибо за науку ненавидеть.
спаси...хочу сказать, но слово не растет,
застрявшее внутри, сжимается в зародыш, и
медленно спускается «delete» к провалам памяти.
похоже, что конец.
похоже треугольник, старательно начерченный
в семье, стал черным основанием искусству
осознавания всемирной пустоты.

2
город волнуется в нас, город шумит и кипит.
танцуешь ли, пьешь или ловишь рыбу -
выйти не можешь из
белых акаций, платанов, стаи бродячих собак
на Адмиральской, из загса и спален,
из зоопарка, из новых людей и старых, лучше ли, хуже?
не знаешь, ты подчиняешься им.

если я есть этот город, то сколько его во мне?