Как правило, стихи - когда никак
Проблема не решается по сути;
Когда в судьбе не хаос, а бардак,
Обвал трибун на праздничном салюте.

Знакомые влезают в самосуд -
Ведь каждый знал, что так оно и будет;
Сочувствуют, как принято, несут
Большой реестр аналогичных судеб.

Кивают назидательно: терпи,
Как водится, ссылаясь на Иисуса;
Сочувствие похоже на распил
Чужих энергетических ресурсов.

На небе, как положено, закат;
Неброский, что для Питера типично.
И, как всегда, никто не виноват,
И все несчастны - тоже, как обычно...

[adamskypoetry|Сергей Адамский]
10.08.2019

Такое дело. Лето - псу под хвост.
Погода ху (зачеркнуто) плохая.
Я больше с неба не хватаю звезд;
Мне барахла и на земле хватает.

Холодный город мочит сам себя;
Диапазон: от мороси до ливня.
Она меня целует, не любя,
И я ее - как водится - взаимно.

Такое время: сумрак, смрад и слизь;
Всеобщий пи (исправлено на) кризис;
Снаружи мы еще не развелись,
Но изнутри ужасно развалились...

Случилась на днях история;
Ее рассказал таджик:
В маршрутке до крематория
Скончался один мужик.
Застыл у окошка бледненький;
Без совести и стыда;
Копыта откинул бедненький;
А, может быть, дуба дал.
Маршрутка, как прежде, ехала;
Водитель продолжил путь.
Ведь мертвый не стал помехою,
Смущая кого-нибудь.
Что бледен и тих - да важно ли?
Он так же, как все - в пути.
Проезд, как другие граждане,
Он полностью оплатил.
Три тертых десятки бросили
Небрежно среди монет.
В маршрутке промозглой осенью
Особых условий нет.
И умерший вместе с прочими
Подпрыгивал там и тут,
Когда по сырой обочине
Водитель повел маршрут.
Терпел, как и все, беспомощно
Назойливый скрип пружин.
Короче, хотя и померший,
Но правильный пассажир.
Вполне себе обеспеченный
(Манагер какой-нибудь),
Он помер от рака печени
И двинулся в вечный путь.
Дорогой пройти проторенной -
Туда, где маячит свет...
- Выходишь у крематория? -
Толкнул мужика сосед.
За дверью маршрутки улица
Открылась во всей красе.
Мужик перестал сутулиться
И вылез на свет, как все...

а в глазах у неё - неосвоенный млечный путь;
непутевые звезды блуждают туда-сюда;
все дороги кончаются римом когда-нибудь,
но без рима дороги не кончатся никогда.
несчастливые числа успеют на свой билет;
отлетевшие души раскупят и пустят в рост;
овдовевшее небо захочет припасть к земле
и на ощупь искать отголоски опавших звезд;
ты догонишь ее, умоляя: "поговорим!"
но застрянут слова в искаженном изломе рта;
ведь в глазах у нее - догорает последний рим;
И над пеплом зияет слепящая чернота.

нам не хватит любви до утра;
но - пока еще ночь на пределе -
наша нежность безбожно остра,
прорастает следами на теле.
завтра будет работа и дом;
будет выбор - дешевле-дороже;
будет вздох и спиртное со льдом,
что случайную ночь подытожат.
мы пополним копилку утрат;
мы друг другу себя одолжили;
нам не хватит любви до утра;
мы уснем - и проснемся чужими.
не усталость, не слабость, не страх;
просто разные в жизни дороги;
нам не хватит любви до утра,
но мы счастливы этим немногим.

Сумасшедшие девочки, сумасшедшие мальчики.
Мы блуждаем по миру, мы следим за людьми.
Мы скрываем в карманах холодющие пальчики.
Только кажемся взрослыми, оставаясь детьми.
Сумасшедшие девочки, сумасшедшие мальчики.
Сумасшедшей вселенной ключевые штрихи.
Мы играем словами, на нервах и в танчики,
Мы рождаем претензии, недосып и стихи.
Не указ нам указчики, не указ указатели,
В мире стихорождения словари - не указ,
Мы – омирерадетели, мы – омирестрадатели,
Мы свидетели Слова…
…помолитесь о нас…

Бессмысленность XI

Бессмысленность. Усталые герои
Разменивали шрамы на хореи;
Поборники подвижников корили,
Просматривая графики побед;
Мы любовались призраками Трои;
Среди развалин мерзли и старели;
Под слоем полулегендарной пыли
Скрывался недоступный абонент.
Закат всегда двусмысленно коварен;
Рассвет же - полусонно не уверен;
Большой поэт - почти как старый мерин -
Верлибром не испортит целины;
Ты говорил: в России государем
Не стоит быть, а стал - по крайней мере -
Не заводи детей; интриг в партере
И новых мер для веса и длины...
...Ноябрь бил наотмашь юбилеем;
Мы шли вперед, следов не оставляя,
И плакали над пылью Илиона;
Троянский конь - Авророй плыл в Неве.
Ты говорил: мы скоро околеем;
Мы призрачней, чем тень от целлофана;
Бессмысленнее старческого стона;
Страннее тараканов в голове;
А я молчал. Слова срастались в строчки;
Частицы духа, но не части речи;
В стихах - теоретически - я вечен -
Наперекор телесной оболочке...

Осенний сад, обрубленный оградой,
Метал в прохожих листья, как ножи;
Тоскливый дождь усиливал нажим;
И дело шло, похоже, к снегопаду.
Все как-то ждали этот снегопад,
Всем надоели листья под ногами -
Изломанные ветром оригами;
Изгнанники, покинувшие сад;
Осколки лета; призраки тепла;
Больные дети мирового древа.
Их дворники сметали вправо, влево,
А в середине - пустота росла.
Пустой асфальт. Как сцена, как помост,
Как площадь в предвкушении парада.
И не хватало только снегопада -
Последнего ответа на вопрос.

...А где-то наверху, в тепле, в тиши -
По коридорам бегали посланцы:
Велели снег готовить для подстанций -
На случай, если Главный разрешит.
У кабинета преданный апостол
Молился, чтобы не было войны.
Господь - почти нестрашный со спины -
Набрасывал сценарий холокоста...

И однажды явился Он -
Поэтический бог и маг.
Он имел при себе Закон,
Разъясняющий, что и как.

Он спустился на землю с гор,
А на горы - с небесных сфер.
И принес небольшой Прибор -
Портативный талантомер.

У прибора была шкала,
Куча лампочек и педаль.
И градация: "Вы - талант!",
А напротив: "Мне очень жаль!"

Поэтический бог и маг
Огляделся, ища мишень;
И противный, колючий страх
У поэтов засел в душе.

"Это гибель, кошмар и бред!
Ведь рассеются миражи!
Объективный принес ответ
Этот мудрый святой мужик!"

"Он пришел, как чума на пир!"
"Он приперся, как бомж в партер!"
"Вдруг ему не зайдет Шекспир?"
"Вдруг его не займет Гомер?"

"Вдруг окажется наше всё -
И не всё - а обычный хлам?
Что Закон этот нам несёт?
Что Прибор этот выдаст нам?"

И сошелся Большой Совет;
И вздымалась гора бумаг;
И в конце порешили: "Нет!"
Нам не надобен бог и маг!"

Мы без магов и без богов -
Существуем не первый год..."
"Надо что ли Его - "того",
А Закон и Прибор - в расход..."

Мироздание крепко спит
Под защитой ответных мер.
...на разбитой шкале "шекспи..."
и изорванный лист "...омер..."

мне снился город; в городе - дома;
в домах таились люди, словно мыши;
господь тот город поутру ломал;
не доломал

(за сигаретой вышел
и задержался;
закурил;
смотрел;
как серой массой затекает город;
он был неразговорчив и немолод,
он был бы счастлив отойти от дел,
но
так
нельзя:
божественный закон
и физики (смышленые ребята) -
признали дружно,
что армагеддон -
имеет быть сегодня до заката,
с погрешностью плюс/минус пять минут -
(из них
прошли
уже
почти
четыре);
господь курил;
всё вздрагивало в мире;
армагеддон - отчасти самосуд -
и все дрожали:
праведный;
блатной;
массовка;
графоманы
и поэты).

дрожало в небе - красное пятно -
далекий блеск
господней сигареты...

номеру 224

мальчик идет со скрипочкой; маленький и смешной;
дождик стреляет в лужицы, градинки метят в лоб;
утром шутили взрослые: где современный ной?
будет же - наводнение! будет второй потоп!
мальчик читал из библии - выдержки для детей;
и о потопе вычитал - плакал потом навзрыд;
что ж этот ной? не справился? или - не захотел?
только по паре - мало же! мальчик весьма сердит;
он недоволен библией: "что этот ной - дурак?
не рассчитал с размерами? не обсудил с женой?"
мама целует мальчика: "всех не спасти никак...
всех не спасти, мой глупенький; всех не спасти, родной..."

мальчик растет и учится; мальчик теперь скрипач;
время - условно мирное - перед большой войной;
мальчика носит по миру: "мамочка, ну, не плачь!
это же чудо техники! все хорошо со мной!
тут у меня товарищи - сыгранный коллектив;
на берегу любимая - честно и верно ждет;
на океанском лайнере - множество перспектив!
знаешь ли, как под звездами чудно искрится лед?
вот бы - сфотографировать! вот бы..."
удар в ночи...
...против потопа выступил, скрипку держа в руках;
мальчик плывет со скрипочкой...
в небе господь молчит;
"всех не спасти, мой глупенький, всех не спасти никак..."

Номер 224 был присвоен трупу Уоллеса Хартли, когда его обнаружили среди жертв крушения "Титаника" в апреле 1912 г.
Скрипка - подарок невесты - оказалась при нем.
Уоллес Хартли был скрипачем и руководителем оркестра, который до последнего продолжал играть на тонущем корабле.
В момент гибели Уоллесу Хартли было 33 года.

...в холодильнике пусто и (чудо) не вскрытые шпроты;
в голове кавардак, суета, маята, чехарда;
наседают вопросы: к чему ты? зачем ты? и - что ты?
оседают ответы: ничто; ни к чему; никогда.
холодильник в ночи - словно рай из рассказов бывалых;
ослепительный свет и надежда на лучший удел;
ты стоишь полуголый в толпе из великих и малых;
и немного дрожишь, потому что штаны не надел.
...а затем - достаешь эти шпроты, берешь открывашку;
закипающий чайник бормочет как старый сосед;
надеваешь штаны и (на всякий пожарный) рубашку;
и включаешь на кухне обычный - не ангельский - свет.
размышляешь о жизни; горчит (залежалые шпроты);
холодильник закрыт; ты сидишь без надежды на рай;
ты почти на краю; ты уже обесточен и смотан;
остывающий чайник задумчиво смотрит за край...

Помню, встретил старого спасателя.
Он бубнил, качая головой:
"Надо что-то сделать обязательно...
Но не вспомнить, где и для кого?

Разум стал непроходимо сумрачен;
Вот: брожу - последний из невежд.
Мне спасти кого-то надо в Угличе.
Но - кого? Не помню, хоть зарежь.

Мозг совсем замусорился, мать его!
Серое дрянное решето!
Что мне делать в доме у Ипатьева?
Тихо... Не откликнется никто.

Толпами, шеренгами, колоннами
Тянутся на плаху племена;
Там по спискам были же спасенные!
Тьмы имен! Не вспомнить имена...

Ничего не вспомнить! Старость чертова!
Страшен забывания процесс...
Помню, нёс - живого... или мертвого?
Но не помню: выжил ли? Воскрес?"

Мне вовек не справиться с заданием..."
Он тревожно огляделся, но
Все в порядке было с мирозданием:
Старички играли в домино;

Дядя Ваня сына вел на секцию;
Дядя Коля вез семью в магаз;
В очереди бомж задвинул лекцию,
О духовной бедности у нас;

На скамейке парочка мечтателей
Строила любовь наверняка;
И играли мальчики в спасателей
С лучшей половиной червяка...

Один мужик однажды сел на пень,
Устав от службы, от проблем, от быта;
И - как ракета первую ступень -
Отбросил утомленные копыта.

Откинулся, преставился, усоп;
Короче - помер, и душа из тела
Под гул потусторонних голосов
На небо - без вопросов - отлетела.

Все было просто - словно дважды два:
Типичный чел, обычный избиратель;
На небе дело глянули едва
Два ангела: защитник и каратель -

И порешили мирно, баш на баш -
Без хитрости и фарисейской фальши:
''Мужик простой, как есть - ни наш, ни ваш -
Пускай летит, как все, куда подальше!''

И вроде - всё. Стандартный приговор,
Однако - нет! Звонок: обоих срочно
Зовет наверх, похоже, на ковер -
Какой-то ангел архиполномочный.

Летят поспешно. Каждый нерв дрожит.
Их ждет начальство с недовольной миной:
''Вы доложили - рядовой мужик,
А оказалось, он - незаменимый!

Мне был звонок о нем от Самого!
Незаменимый! Да! Нежданный номер!
Короче: вы оформите его,
Пускай живет, как будто бы не помер!''

Возник просвет в небесной синеве;
Душа поспешно проскользнула в щелку...
...Мужик очнулся у пенька в траве,
Протер глаза и двинулся к поселку.

Там было всё: обычный старый дом,
Простых соседей скомканные лица,
Старушка-мать, ходившая с трудом,
И дочка, не желавшая ложиться.

Упрямо глядя бабушке в глаза,
Она твердила: ''Он один на свете,
Кто может на ночь сказку рассказать
Про девочку и цветик-семицветик!''

...в начале, созидая шар, сиял создатель;
шар постепенно обветшал, цвета растратил;
облезлый низ и ветхий верх, кривой экватор:
тут след оставил человек - организатор.
какую точку ни возьмешь: стекло и пластик;
стереть компьютерный чертеж - не властен ластик;
непредсказуемы ключи, сложны пароли;
господь задумчиво молчит: а шарик - болен;
по плану, на заре времён - казался клёвым,
но был заспамлен, захламлен и замалеван;
его чинить не склонен бог: довольно; хватит;
вращайся серый колобок; на автомате...

Полное собрание писем с того света
I
Костер на рассвете, костер на закате.
Бумага бессильно трещит, догорая.
Он точно заметит. Он прочно ухватит.
Непросто стоять на воротах из рая.
Непросто, но нужно. Таков распорядок.
Инструкции он выполняет, как должно.
Он ангел, а значит – не может быть падок
На жалость. Но, боже, как выстоять сложно
В толпе умоляющих глаз постояльцев!
Хватать за рукав легковесные души
И рвать из сжимающих призрачных пальцев
Записки, которым нет места снаружи.
И жечь на рассвете, и жечь на закате,
Сгребая лопатой бумажные кучи.
Он молится: «Господи, может быть, хватит!
Ведь ты милосердный! Не только могучий!
Дозволь им...» Но тихо. Инструкции строги.
...Лишь падает пепел у края дороги.

II.
Костер на рассвете, костер на закате.
Окончена смена. Другой заступает.
А в памяти строчки: «...в двуспальной кровати,
тебе одиноко...» «...а помнишь, в трамвае –
мы так целовались, что выйти забыли...»
«...любимая, знаешь, ведь мы не успели...»
«...что ты без меня задохнешься от пыли...»
«...ты только подумай, четыре недели...»
«...никак не пойму отчего заболела...»
«...напомни ему, чтоб не бегал без шапки...»
«...тут стены как-будто исписаны мелом...»
«...пускай иногда вспоминает о папке...»
«...поверьте родные, мне не было больно...»
«...надеюсь, уви...» «...из моих сбережений...»
«...чувак на воротах, и правда, прикольный...»
«...молитесь поча...» «...аявил, что не гений...»
...Костер на закате, костер на рассвете.
За ангелом ангел. По плану, по смете...

III
Неопытный ангел душевно изранен;
Как после дежурства очиститься нужно!
«В чистилище, что ли? В чистилище – бани...»
«Айда?» «Полетели! Завалимся дружно!»
«Забудемся...» Мыли усталые лица;
Судачили: чей бестолковей напарник;
Шутили: «А вдруг поменяться случится
С парнями, что служат в подземной пекарне...»
Потом возвращались. И были жестоки.
Костры на рассвете, костры на закате.
Свивались в золе уцелевшие строки;
«...возьми то, что я отложила на платье...»
«...я все вспоминаю, как были на море...»
«...я должен был этим с тобой поделиться...»
Угрюмо сгребали бумажные горы
И жгли, и печальные прятали лица...
А Петр улыбался. Он тайное ведал:
Что строки, сгорая, становятся небом...

Ленинград на закате прикинулся старым и гордым.
Разношерстные тени повылезли все до одной;
В неприметной пивной подобрались привычные морды,
Было лето; была перестройка и был выходной.

Все хлебали свое и спокойно давились сырками;
Неуютный подвальчик на время блаженно притих;
Неопрятный мужик непомерно большими руками
С идеальной сноровкой поллитра разлил на троих.

Он смотрел на закат и как будто не мог наглядеться,
Возвышаясь на стуле, как мшистый седой истукан;
В помутневших глазах догорало далекое детство:
По щетине ползло и стекало в граненый стакан.

Он о чем-то вещал, но понять его было непросто;
Бормотал: берегитесь, реформы ударят под дых;
Это только цветочки - а ягодки там - в девяностых -
Полнокровно созреют, а после сгниют в нулевых.

А затем, раздавив без закуски вторые поллитра,
Загрустил, что ни цели, ни смысла в творении нет;
Говорил, что закат - это просто большая палитра:
Он смешает цвета и наутро напишет рассвет...