Был вчера на кладбище фурор –
Хоронили Ваську-многожёнца!
Слёзы под звучащий «ля минор»,
И тепло сентябрьского солнца...

Вдовы так сплоченно встали в круг,
Презирая сплетников ухмылки,
Словно не соперниц, а подруг
Свёл печальный случай у могилки...

Хмурился с портрета Васин лик,
Наблюдая слёзы крокодильи, -
Знают все (пусть нет прямых улик),
Что они его и замочили!

Если денег до зарплаты
Остаётся маловато,
В холодильнике не густо,
И взаймы никто не даст,
Вы последнее потратьте
На красивейшее платье –
Пусть завидуют подруги,
И в столбняк впадает муж.

Все, конечно, согласятся,
Что должны Вы наряжаться,
Чтобы жизнь украсить людям
Внешним обликом своим.
Муж отдаст заначку тут же,
Потому что срочно нужен
Подходящий очень к платью
Дорогой блестящий клатч.

Лежать, зарывшись в толстые подушки,
Ленивые... Не думать ни о чем,
Полет грязнули-мухи провожая
Глазами, подведенными вульгарно
Бессонницей.
Под медленные звуки
Струящихся, вальяжных, томных блюзов
Следить за колебанием пластинки
Под впившейся в ее щеку иглой.
Молчать и грезить...
Грезить и молчать...

Она росла в болотистом пруду,
Ловила комаров и разных мошек,
Ей было наплевать на красоту
Изогнутых на небе лунных рожек,
Когда бы не заезжий театрал…
Открылись ей случайно тайны мира –
Он местную девицу соблазнял,
Читая ночью Вильяма Шекспира.
Звучал не для лягушки монолог –
Хихикала грудастая девица,
А перед ней – Отелло, Гамлет, бог…
Шекспира воплотивший в разных лицах.
Зеленая кружилась голова –
Офелия плыла среди кувшинок,
И робко-вопросительное «Ква?»
Встречало проплывающий ботинок.
Летела блузка, сброшенная ниц,
И звездами на ней сияли стразы…
…Лягушке снился Гамлет, датский принц,
Танцующие снились водолазы…

…Словно шелест ветхой грампластинки,
Шепелявый дождь звучал в глуши...
Торговали совестью на рынке,
Отдавали людям за гроши.

А товар не пользовался спросом –
Слишком прост, немоден, неказист…
Зря его хвалил сладкоголосо
Разудалый рыжий гармонист.

Продавец менял по ходу ценник –
То, что залежалось, трудно сбыть.
Не берут за деньги и без денег.
Вот уже и бант с коробки сбит…

Вот уже и вымокла коробка –
Серая, с пеньковой бечевой.
Вышла презентация короткой,
Ведь товар, увы, не ходовой.

…Красоту в коробке из-под торта,
Наглость брали, чуточку ума…
Совесть? С нею как-то некомфортно.
Пусть найдёт хозяина сама.

Пусть к ногам прибьётся собачонкой,
Заскулит… и выживет авось.
Только бы не ныла под печёнкой,
Душу не рвала, как ржавый гвоздь…

Млечный путь… Колыбель ослепительных звёзд,
Обречённых на яростный взрыв.
И, казалось, конец предсказуем и прост –
Умереть, яркий свет распылив.

Стать туманностью, розовым облаком грёз,
Забывая утраченный пыл.
Только облако нежным теплом растеклось,
И живой стала звёздная пыль.

Мы с тобой – порождение света, огня,
Мы частицы погибшей звезды.
И, подаренный свет осторожно храня,
Будем тоже, как звёзды, чисты.

Чтобы стать для кого-нибудь вспышкой в ночи,
Погибая, кому-то светить.
…Не молчи, моё сердце, ликуй и стучи,
Чтобы вечность себе разрешить.

Как лист увядший падает на душу,
Так падают бессильные слова…
От слабости кружится голова,
И перед болью я бесславно трушу.

В стеклянном шаре тихие метели
Кружат, как настоящие снега…
Моя весна начнется с четверга,
Передвигая страх в конец недели.

Где небо, мне обещанное свыше
И зелень долгожданная весны?
Душе одежды бренные тесны,
Она уже миры иные слышит.

Воздушным змеем рвется улететь,
Бесстрашно обманув и жизнь, и смерть.

вдохновение здесь: http://litset.ru/publ/16-1-0-72802

Дождик льет вторые сутки... Кабы не было потопа!
Я, как дура, к остановке добираюсь утром вплавь...
В воскресенье на работу? Боже мой, какая... Оп-па!
Кто стоит на перекрестке, столб фонарный приобняв?

Это прынц! Без вариантов! Вот и след на лбу алеет -
Не иначе от короны! (Надоела - вот и снял!)
Подойду и познакомлюсь. У меня не заржавеет!
А иначе - для кого бы он на клумбе астры рвал?

Каков показатель таланта?
К примеру, ослиные уши -
Как созданы для музыканта!
(Такими бы музыку слушать!)

И голос у ослика зычный –
Ну чем не Шаляпин, скажите?
Не слишком ослы артистичны?
Повесим браслет на копыте,

Украсим его боди-артом,
А хвост алой лентой подвяжем, -
Каким он покажется франтом!
Ну просто поп-идол со стажем!

Он выйдет с нехитрым куплетом
И вдруг к соловью обратится:
«Не спеть ли нам, братец, дуэтом?
Вы, кажется, певчая птица?

Включаем погромче фанеру
(Таланту не нужно оркестра).
Заварим такую премьеру!
Мы с Вами споемся, маэстро!»

Осенью так хочется проститься,
Взмыть, как невесомый рыжий лист…
Сверху неба синяя тряпица –
Лоскуток застиранного ситца,
Вышит вороньём и неказист.

Птичий гвалт почти уже не слышен,
Шелестят в звенящей тишине
Под листвой укрывшиеся мыши…
И дома, как шляпы, сдвинув крыши,
Окнами подмигивают мне.

Собранные дворниками листья
Словно погребальные костры…
Выцвела уже раскраска лисья –
И зима готова белой кистью
Спрятать умирание листвы.

Раз пошёл я к синему морю,
Золотую стал кликать рыбку…
(Кто еще мне поможет в горе?)
Вдруг русалка всплыла. С улыбкой
Я смотрел на литые груди,
Позабыв, для чего явился…
Но увидел похлеще чудо:
Волны схлынули. Обнажился
Брег морской. Чешуёй сверкая,
Выползали, кряхтя, как люди,
Тридцать три водяных и злая
Черепаха с ключом на блюде.
Сколь загадочен мир подводный!
Сам Кусто о таком не слышал!
Жаль без камеры я сегодня
Погулять на песочек вышел!
Калькулятор в мозгах свихнулся:
Если всё это – да в газеты!
Не в избушке бы я проснулся -
В шоколаде. …И мысли эти
Мне мешали смотреть бездумно,
Наслаждаясь бесплатным шоу:
Из пучины всплывало шумно
Что-то с маленькой головою
На почти стометровой шее
И с огромной слоновьей тушей…
То ли помесь кита со змеем,
То ли что-то еще похуже.
…Я не думал уже об этом,
Я помчался домой, не глядя,
Как мычит за спиною где-то
С собачонкой промокшей дядя.
…Фототехникой весь обвешан,
Прибежал на пустынный берег..
Не обкурен я, не помешан,
Только кто мне теперь поверит?
И когда появилась рыбка:
Что, мол надо те, остолопу?
Совершил я – дурак- ошибку
И послал её прямо в …

Расскажи мне про снег, как он медленно-медленно тает
На ладони твоей, на узорах больших рукавиц…
Здесь всё так же тепло. И гортанные окрики чаек
Не похожи ничуть на весёлые трели синиц.

Расскажи мне про снег. Я не помню рисунка снежинок.
Ты, наверное, часто идёшь на работу в метель…
Здесь зимы не бывает. Кровит под подошвой суглинок,
Если дождь поутру начинает свою канитель.

Расскажи мне о том, как меня забываешь привычно,
Как большие снега заметают тропинки к тебе…
…Где-то там, за стеной, за бездушной преградой кирпичной
Умирает звезда, словно свет на фонарном столбе.

Расскажи мне про снег…

Добрый вечер! Проходите, милая,
И располагайтесь по-соседски.
Слышите ноктюрн? Его любила я…
Но играют, к слову, неважнецки!

Я не только помню всю теорию
И бемоль с диезом различаю -
Поступить могла в консерваторию!
Видно, не судьба… Хотите чаю?

Вам какой? Зелёный? Можно с сахаром?
Угощайтесь - сладости на блюдце.
Сын? Сейчас в столице – парикмахером.
Там они «стилистами» зовутся.

Приезжал с невесткой. Внучка умница!
Вся в меня – на скрипку тоже ходит.
Сколько лет прошло… На нашей улице
Я и дочка дворника Володи

В музыкальной школе были лучшими.
Разошлись пути-дорожки рано…
Мы её с коллегой как-то слушали.
Был концерт по радио недавно…

А моя стихия – бухгалтерия.
Но давно на пенсии. Тоскливо...
Жаль, в талант мой мамочка не верила -
Кабы не она, была б счастливой.

Ой, я заболтала Вас, наверное!
Вы забыли даже про десерты.
Что-то настроенье нынче скверное.
Память растревожила зачем-то...

Моей весны не видно за снегами…
Не снежной бабой с веником в руках,
А девочкой с наивными глазами
Готова в неизвестность сделать шаг.

…Весенний ветер ласков, как любовник.
Так пусть растает панцирь ледяной!
Я забралась бы к вам на подоконник,
Причуды не найдя себе иной.

Чтоб подпевать капелям и синицам,
Болтать ногами, хлеб крошить в окно.
Искать себя. По каплям, по крупицам...
Лелеять всё, что мной обретено.

Поверить в май, цветение сирени,
В горячих пальцах нежно плавить лёд...
Открыть ветрам озябшие колени,
Пока тепло в груди моей живёт.

Для снежной бабы нет зелёных вёсен.
Моя душа - как талая вода.
Но этот ветер - как же он несносен!
Целует и не ведает стыда...

Белые пчёлы лениво роятся
В свете ночных огоньков,
И возникает в кружении танца
Вдруг Королева Снегов.

Посох «колдует», касаясь небрежно
Крыш, голых веток, стволов…
В городе маленьком тихо и снежно,
Город в объятиях снов…

Взгляд Королевы пугает и манит,
Губы её холодны…
Герда увидит летящие сани –
Странные вещие сны…

…Утром прекрасная зимняя сказка
Выбелит сумрачность дней...
Кай, расшалившись, прицепит салазки
К прутьям нездешних саней.

Ласки прекрасной холодной богини
Губят... И дарят покой.
Мертвые льдинки промерзшей пустыни
Мальчик погладит рукой,

«Вечность» - такое неверное слово!
А ведь сложилось почти…
…Пробовать, мучиться снова и снова…
Только казалось: прочти,

Шепотом, вслух – и само все случится,
Лягут узоры судьбы.
Будущим станет пустая страница
От ледяной ворожбы.

…Всё это будет. Сейчас всё покойно.
Радует печка теплом…
В сердце осколок, но Каю не больно…
Будет - потом.

В старом доме - плюшевые коврики,
Скатерть с бахромой, горшок герани…
Треснувший стакан на подоконнике
Радугой расцвечивает грани.

Дачный инвентарь – лопаты с тяпками –
Грудой свален в узенькой кладовке.
Пчёлы медитируют над грядками,
И бельё трепещет на верёвке…

Там, где детство пузырями мыльными
Вышивает платьица из ситца,
Стрекоза звенит в полёте крыльями,
Чтобы на мгновенье с небом слиться.

Тает вертолётик в небе маленький
Под лучами дремлющего солнца…
Старый дом причудливой мозаикой
В тысяче фасеток остаётся.

Муж звонит жене: «Ну, как дела?
Через час вернусь домой с работы».
«Всё отлично! В доме прибрала,
Ждут тебя рагу и антрекоты.

Гладила… Стирала… Вот, жилет
Для тебя вяжу, любимый зая.
Завтра не оплатишь Интернет –
Задушу! Прирежу! Растерзаю!!!»

Без работы я уже две недели:
Здесь, в Москве, непросто быть на плаву -
На жилье ведь наскребла еле-еле!
В Переделкино (здесь – рядом) живу.

Я в прострации бреду по газонам…
Не задался день буквально с утра:
Потеряла кошелек с телефоном, -
Кто же думал, что в кармане дыра!

И кроссовка как назло просит каши,
Но глотает только воду и грязь…
Льет весь день, и нет обидней пропажи,
Чем без зонтика под ливнем пропасть!

Пропадаю я во чреве столицы,
Я корабликом сижу на мели…
Мне хватило б полудохлой синицы
(Да простят меня мои журавли!)

…Отказали сразу в нескольких фирмах.
Может, что-нибудь не так с резюме?
Вечный поиск продолжать я не силах!
Время ланча. Отдохну на скамье.

С голодухи я грызу черствый коржик,
На советы наплевав докторов,
Перемалываю «камень» до колик
И предательского хруста зубов.

К стоматологу?!! Но дырки в карманах
Не дают исправить дырки в зубах…
Здесь лечиться как-то не было в планах,
И штурмую я метро, как рейхстаг.

Я бегу! Ступню от судорог сводит,
До вокзала нелегко доползать…
…Электричка из-под носа уходит,
А другую ждать - часов эдак пять…

…Я промокла, всё во мне замерзает.
Чтоб согреться, выпью кофе глоток…
Но в стаканчик птичка сверху роняет
Белый сгусток, словно в душу – плевок.

…И стою я под дождем, горько плача,
Тушь причудливо течет по щекам…
Что-то задом повернулась удача…
Ты, Москва, моим не веришь слезам!

Мне всю жизнь не везло в лотерею, -
Я в бесплодных попытках был жалок…
Но судьба, бедолагу жалея,
Мне вручить захотела подарок.

- Что ты хочешь? – Фортуна спросила.
(Наконец! Оторвусь я «по полной»!)
И желаний несбыточных сила
Клокотала рекой полноводной…

Я хочу… Особняк! (А хочу ли?
Что мне делать с такою громадой?)
Может… тачку? Кто нынче не рУлит?
Только я не умею… Засада.

Может, … денег? Да так, чтоб зарыться?
Чемоданы! А лучше – шкафищи!
Чтоб с восторгом ждала меня Ницца,
На мои-то позарившись тыщи.

Эх, понтово! Но что-то не греет…
Да и русских не любят там, вроде…
Я хочу… Но Фортуна фигеет,
Прячет джокера в пухлой колоде,

Убегает с тирадой ворчливой
Обо мне, как о полном придурке,
И лежу я, такой несчастливый,
На банановой сплющенной шкурке…

Абонент недоступен для солнца, дождя и ветра.
Нет друзей. Нет родных. Как гудок пароходный: «Не-е-ет...»
До зарядника – два бесконечных, как время, метра.
За границами тела – обещанный Богом свет.

Только где они, эти границы,
Если тело давно превратилось в остров?
А над островом не летают птицы,
Он белеет во тьме, как омытый волнами остов
Угодившего на берег кита.
И сердце сосёт пустота, пустота…

Пустота для него наступает в немом эфире.
Неподвижное тело врастает спиной в кровать.
Он один в этом доме. Один в равнодушном мире.
Страха нет. Остаётся лишь спать, спать, спать…

…Снова утро. Приходит сиделка.
Громыхает посудой, как в лавке посудной слон.
Переводит на жизнь
Уснувшие стрелки
И на зарядку ставит
Умерший телефон.

На упругом розовом матрасе
Уплыву в далёкие края,
Чтобы пританцовывать в экстазе,
Осознав всю прелесть бытия,

Чтобы на турецком жарком пляже
Русские реалии забыть:
Шефа, капремонт, жену и даже…
Тёщу! Ведь нешуточную прыть

Нужно проявить при этом деле:
Если не сбегу – с ума сойду!
Я живу буквально на пределе,
В зомби превращаясь на ходу…

Не пугайся, розовый матрасик,
Агрессивных челюстей акул –
На тебе – поэт! (Пускай – не классик!)
И поэт ударился в загул!

Мы с тобой такое отчебучим!
Мы таких девчонок охмурим!
В плавках фильдеперсовых от Гуччи
Буду я ваще неотразим!

…За окном ненастье. Плюс четыре.
Теща и жена ушли в продмаг.
Я надул матрас. Лежу в квартире.
Если отпуск в марте – дело швах!

Картины жизни мне казались блеклыми,
Пылились кисти с красками на полке…
Очки с чуднЫми розовыми стеклами
Попались вдруг на шумной барахолке.

Хотя на распродажах есть похожие,
Но эти… Не гламурная дешевка.
…Вот в розовых пальто спешат прохожие,
Взметнула алый парус остановка…

Такой соблазн… Очки в кармане спрятаны –
Пусть новому хозяину послужат,
Пунцовыми рассветами-закатами
Пусть расцветет неласковая стужа.

Уставший дом улыбками наполнится,
Прольется солнце розовым на стену,
Исчезнет надоевшая бессонница,
А розовые сны придут на смену.

Приснится что-то светлое и тихое,
Как розовое облако на ветке,
Почувствую, как сердце робко тикает,
Трепещет, словно птица в тесной клетке.

И я смогу… Тускнеет день за шторами,
Очки на подоконнике пылятся -
Есть розовые стекла, за которыми
Светлы глаза печального паяца.

"Пью горечь тубероз, небес осенних горечь..."
И, сказанная вслух, строка горчит в губах.
...А где-то за стеной кряхтит сосед Петрович,
И плещется тоска в бухих его глазах.

Но вся его тоска вмещается в бутылку -
Как видно, не с руки спиваться одному.
...Когда приняв "на грудь" он спит с котом в обнимку,
Мне кажется, что я завидую ему...

Мы Люську из соседнего подъезда
Жирафой звали, каланчой и дылдой.
…Теперь она модель. Уже невеста.
Мы в спину смотрим ей с такой обидой!

Ишь, вырядилась… Черные лосины.
И шпильки – словно хочет стать повыше.
Кошмар! И что находят в ней мужчины???
Вы слышали? Была она в Париже,

Там отхватила хахаля с деньгами -
Брутального и с лысиной солидной!
Мы с Люськой поздоровались бы сами –
В упор не видит! Как же ей не стыдно!

Мы помогали ей всего добиться –
Ведь нам назло пошла она в модели!
Теперь показы, «бабки», заграница…
А мы от «жабы» враз позеленели…

Маршрут до безобразия простой –
Уйти в себя. Да так, чтоб не вернули.
Ты только на пути моём не стой.
Не предлагай волшебные пилюли.

Я всё равно закроюсь на замок.
Там – тишина. Покой. И мне не больно.
Здесь – гулкими ударами в висок
Невидимая лупит колокольня.

Шепчу. Хриплю. Потом срываюсь в крик:
Уйди! Ведь я прошу такую малость!
Не надо разговоров или книг,
Меня и так на донышке осталось.

Мы все – из пустоты. Вернёмся к ней.
Искать себя, от хаоса спасаясь…
Ты делаешь теперь ещё больней,
Горячими руками прикасаясь.

"Любимая, да ты и собеседник?"
В.Вишневский

Лежали мы, уставшие от страсти,
Блаженствовали вместе на постели,
Но ты спросила: «Что такое счастье?
Скажи, меня ты любишь в самом деле?»

И долго размышляла о высоком,
О таинствах любви, об узах брака,
О том, что вместе мы по воле рока –
Совпали наши знаки зодиака.

Тебя несло… В потоке бурной речи
Обрывки фраз ловил я обречённо,
Они приобретали свист картечи,
Я мысленно шагнул уже с балкона…

…Когда зажглись огни в домах соседних,
Я прошептал, уткнувшись в одеяло:
«Любимая, да ты и собеседник?
Хотя по мне… Уж лучше б ты молчала!»

Очи с поволокой, гибкий стан,
Поворот прекрасной нежной шеи…
Скульптор от любви буквально пьян,
Без ума от юной Галатеи.

Он – создатель, истинный творец,
Если смог слепить себе такую!
С ней – да хоть сегодня под венец!
Неужели все труды впустую?

И дождался милости богов
Глупый и влюбленный горе-мастер…
Взгляд ожившей девы был суров:
«Надо мною ты уже не властен!

Буду развивать потенциал,
В мастерской твоей такая скука!
И хотя меня ты изваял,
Я тебе не просто каменюка!

Запишусь на тренинги, потом…
Йога, косметолог, курс вокала.
Ужин? Ты вообще сейчас о чём?
Не для сковородок оживала! »

Ружьецо, тесак, коробка с пулями,
В качестве приманки – пирожки… -
Пригодятся навыки бабулины,
Чтобы волку выпустить кишки!

Все у нас в роду такие лапочки!
Сроду мы не знали мандража!
Наша униформа – это шапочки,
Красные, как кровь из-под ножа.

Вижу вдалеке беретик аленький…
О, бабуля! С вилами в руках!
Ща мы из волков скатаем валенки!
Кто скулит там жалобно в кустах?

Выходи волчара по-хорошему!
Да не дрейфь… Последний, говоришь?
Ты не тычь, бабуль, под ребра нож ему –
Он уже и так дрожит, как мышь!

Это же не в кайф – убьём и стало быть
Многолетней миссии – конец!
Что ты! Волк не мог меня разжалобить! -
В принципе – и так он не жилец!

Мог бы дом стеречь, виляя хвостиком…
Слопал, бедолага, пирожок!
Мамина стряпня… Так было с Бобиком –
Что тут скажешь? Ну прощай, дружок!

Сомлевший месяц долькой мармелада
В рассветном небе таял удивленно…
Созревшие, как гроздья винограда,
Мерцали звезды, вздрагивая сонно.

Румянясь, как промасленная пышка,
Вставало солнце, всё еще зевая…
В гурманстве этом не было излишка –
Так грезила модель полуживая,

Кляня своё сомнительное счастье –
За место под софитами бороться.
Просвечивало тонкое запястье…
Ей чудилось: вокруг кружатся сласти
И тортик в холодильнике смеется…

Быть пылинкой, летящей устало,
Быть молекулой в толще волны
Не хочу - до обидного мало.
Жаль, в желаниях мы не вольны.

Пожелать бы квартиру, машину
Что там... Дачу - стандартный набор.
Но хочу я пропеллер на спину,
Ну, а это, увы, перебор.

Не гулять мне ночами по крышам,
Не пугать идиотов-воров,
И в квартире мой голос услышать
Одинокий Малыш не готов.

Мне доступны лишь банка варенья,
И жена - ну почти Фрекен Бок,
Простынь, швабра - костюм привиденья
И в психушку бесплатный звонок.

Серый войлок февральского неба
Давит так, что уже не вздохнёшь.
Спорит с ветром озябшая верба,
В голых ветках тревога и дрожь…

Ни просвета на небе… Ни птицы.
И такой же унылый закат.
Старых зданий пустые глазницы
Обреченно в пространство глядят.

Дом под снос – обиталище кошек,
Привидений пугливых приют…
Искривился разбитый порожек,
Стонет дверь, за которой не ждут…

На стене, как заплата, афиша.
Сонный голубь вспорхнул у ворот.
И касается ветхая крыша
Запредельных небесных высот…

– Сестра, прикрой окно, оттуда дует!
– Голубушка, мне жарко! Дай воды…
…В окно стучит тревожно ветка туи,
Не понимая натиска беды…

Сестра снуёт бесплотно по палатам –
Тому воды, другому – почитать.
Прилечь бы на минуту, но куда там!
Отыщешь ли свободную кровать?

…А стоны всё звучат, не умолкая.
Со всей страны войне готова дань…
Вот паренёк раскосый – он с Алтая.
Москва, Воронеж, Куйбышев, Казань…

Они привыкли яростно бороться
И продолжают здесь неравный бой –
Не знает смерть добра и благородства,
Уводит безнадёжных за собой.

И кажется – сквозняк сорвёт играя
Их души, что готовы улететь…
Там, за окном – зелёный вечер мая,
И где-то там же затаилась смерть.

Сестра следит в больничной круговерти –
Закрыто ли проклятое окно.
Хоть одного спасёт она от смерти,
Поверив, что не всё предрешено.

Нет меня в Париже, нету в Пизе,
В Турции, в Египте – тоже нет.
…Девушка с улыбкой Мона Лизы
Мне в турфирме сунула буклет.

Стоимость путёвок небольшая,
Но – увы! – ( неловко рассказать)
Мир увидеть фобия мешает:
Я боюсь- до чёртиков! - летать.

…Как-то ночью снился мне Акрополь.
Чудный сон… Когда бы не кошмар:
Что-то там случилось с самолётом, -
Падал он, как рухнувший Икар.

Падал он над Грецией прекрасной,
Падал долго… И не просто так:
Там сидел молившийся напрасно
Невезучий, с фобией дурак.

…Я смотрю в буклет с печальным вздохом,
Страхи стародавние кляня.
В Греции всё есть… Одно лишь плохо –
Нету в этой Греции меня!

Печальный дворник, где твоя метла?
Листвой осенней город засыпает,
И желтый цвет как будто согревает
Последней крохой летнего тепла.

Ты для других – лирический герой,
Загадочно-таинственный, как Зорро,
Рисуешь непонятные узоры,
Царапая асфальт своей метлой.

Тяжелым птеродактилем летит
По небу самолетик… Ты, зевая,
Посмотришь вверх. И мысль одна, шальная,
Придаст тебе забавно-глупый вид:

Ты мог бы оттолкнуться от земли
И улететь, отчаянно курлыча,
У дворников давнишний есть обычай –
По осени взлетать, как журавли…

Маленький принц, под плащом не укроешь душу.
Не доверяй незнакомцам, приручат - бросят.
Взрослые жить не спешат – дураков не слушай.
Мудрости не прибавляет с годами проседь.

Ты ведь свободен – живи по своим законам.
Рви баобабы, летай среди звёзд отважно.
Не оставайся в унынии заоконном
Нежным рисунком, забытым в мирке бумажном.

Я в тебя верю. Ты сможешь. За нас обоих.
Мне не взлететь. Бесконечны пески пустыни.
То, что умеет душа, не осилит Боинг,
Мертвый металл на ветру неизменно стынет…

Звёзды зовут, всё настойчивей с каждым днём.
Видишь, одна заблудилась в плаще твоём…

Какое небо! В нём – сирень,
Пьянящий запах, яркий день –
Неподражаемо лиловый.
И я предчувствую тебя,
На ожиданье жизнь дробя,
В окне пейзаж рисуя новый.

И я шагаю в пустоту,
Ловя дождинки на лету,
В любовь бросаюсь, словно в омут.
И мне не страшно, мне легко.
Сомненья где-то далеко,
В забытых снах бесславно тонут.

Не роскошная яхта, не Ноев ковчег –
Наш кораблик, наш дом плывет
Там, где море сирени, где слезы и смех,
Где лужайка и рыжий кот.

Развевается парусом тоненький тюль,
Легкий ветер в листве шумит…
Здесь всегда воскресенье и вечный июль,
И плющом наш забор обвит.

Здесь житейские бури, лихие шторма –
Невозможен, наверно, штиль.
Провожает закаты привычно корма,
И устойчив тяжелый киль.

Неудачи и трудности переживу,
Прошепчу в самый горький час:
«Всё пройдёт. Ведь кораблик еще на плаву.
Будет всё хорошо у нас…»

Когда ей было лет пять,
Она не умела ждать, но верила в Деда Мороза.
А Дед никак не хотел приходить,
Не приносил подарков, не угощал мандарином,
Гирлянды на ёлке тускнели,
Иголки сыпались с веток…
И она становилась старше.

Потом она поняла,
Что время чудес ушло и жить ожиданием глупо,
Гусеница не окуклится в бабочку,
Если дети для развлечения снимут её с листа.
Игрушки не оживут ночью,
Оле-Лукойе не раскроет свой зонт,
Лягушка не станет царевной.

Но через двадцать лет
Ей всё ещё хотелось отрастить крылья,
Снять лягушачью шкурку,
Видеть цветные сны и снова учиться ждать.
Ждать, когда утро погасит звёзды,
Ветер раскачает небо,
И небо осыплется снегом,
Как волшебной пыльцой,
Которая ляжет на невидимые крылья
Большой неуклюжей бабочки,
Так похожей на гусеницу,
Увязшую в сером коконе
Вечного ожидания…

Это как в детстве – летишь, и совсем не страшно.
Все перепутано – явь, полудрёма, сон…
Только сейчас – от полёта срывает башню,
Ты неуклюж, как летающий глупый слон.

Небо теснее… И как-то не по размеру:
Уши мешают. А пуще – живот, бока…
Сверху помашешь хвостом своему вольеру,
Прыгнешь с восторгом в пушистые облака.

Разве слоны не летают? Ведь нет запрета.
Небо – для всех. Распугаем ленивых птиц!
Я высоко. На границе зимы и лета.
Света и тьмы. И не нужно иных границ.

Я не звоню. Ты тоже не звонишь.
Чем дольше, тем сильнее стынут губы.
Как черный омут эта злая тишь,
И тьма обид. Истлевших листьев груды.

Такая боль, что губ не разомкнуть.
Слова, как птицы, сбитые на взлете.
Но с каждым днём труднее будет путь,
Оборванный тобой на повороте.

Упрямы в малодушии своем,
Хоть каждый призывать готов к ответу.
Ростки раздора крепнут под дождём,
Располовинив хрупкую планету…

Умирать не страшно, если смотришь в небо,
Не хватает воздуха, сохнет нёбо,
Как жабры выброшенной на берег рыбы.
И небо поёт голосом медной рынды.
И отчего-то становится так спокойно и удивительно хорошо,
Как будто по выжженным травам радужный дождь прошёл...

Я купила праздничное платье,
Настругала тазик оливье,
Пол помыла даже под кроватью...
После в эротическом белье
К зеркалу метнулась. Оценила.
Натянула платье и чулки,
Туфельки из кожи крокодила...
Опытным движением руки
Уложила выбившийся локон.
На комод - с полосочками тест.
...Вечер был из ожиданий соткан,
Из моих сомнений и надежд...
Ты пришел - желанный и брутальный,
Бросил обвинения слова,
Что хочу я замуж. Как банально!
Да, хочу! И в чем я неправа?!!

Не дают мне прохода мужчины –
Хоть на пляж не ходи в самом деле!
Рот раззявили даже дельфины…
Ну, маньяки кругом! Надоели!!!

Что ты смотришь с ухмылкой, охальник?
Просто лето – сезон для обновок!
…Я вчера себе сшила купальник
Чумовой – из шнурков от кроссовок!

Я овец не считаю устало,
Не пытаюсь пораньше заснуть, -
На общение времени мало!
Сколько писем нечитанных – жуть!

Ненавижу ночные рубашки!
(У меня этой пошлости нет)
От бессонницы даже барашки
Не спасают, когда – Интернет!

До утра – бесконечные сайты,
(Не гуляю по злачным местам!)
Как прекрасно звучит: «килобайты…»
Чуть обыденней «трафик» и «спам».

Я подушку забуду на ощупь,
Я забуду, зачем мне кровать…
И уже домочадцы не ропщут:
Проще с «клавы» меня поднимать,

Чем пытаться лечить от болезни,
С лаконичным названием «сеть».
Вряд ли вылечусь я. Даже если
Очень этого захотеть.

Снова не спишь, утыкаешься в монитор -
По городам и по весям, читаешь вздор,
Горько вздыхаешь, чужие узрев пейзажи.
Ты, словно в клетке, в плену надоевших стен.
Жизнь за окном – чепуха, бытовуха, тлен,
И с виртуальной она не сравнится даже.

ТАМ у тебя интересы, друзья, мечты,
ТАМ, наконец, настоящий бесстрашный ты –
Нет ничего невозможного. Пробуй! Ну же!
И начинает казаться, что где-то там
Все чудеса непременно падут к ногам,
Да и кому ты в обыденной жизни нужен?

Сколько бы окон тебе ни дарили свет,
Ты выбираешь одно. Суета сует
В мире реальном. А где-то – покой и воля.
Кажется даже – бессмертие по плечу.
Душу твою не задуть, как в ночи свечу.
…Вот и не спишь, о земной забывая боли.

Перспектива ясна: рифмовать полубред-полудичь,
От бессонницы сбрендив, забыть о делах и заботах…
Чтобы самую суть обретенного слова постичь,
Собирая из звуков смешное и грустное что-то.

От болезни такой не поможет ни знахарь, ни врач,
Потому что больной ни за что не желает лечиться.
Извлекая из слов ликование, бешенство, плач,
Он рождён создавать и заглядывать призракам в лица.

Ночь пропахла пустырником, близится дело к утру,
И настырный фонарь за окном засыпает с рассветом…
Завершаешь строку и блаженно подводишь черту,
Остаёшься без сил, ни о чём не жалея при этом.

Не Дали, не Пикассо, а как раскрашивал!
Молча, зло, сосредоточенно месил –
Синяки, кровоподтёки, нос расквашенный…
Даже в ярости дотошен и спесив.

Я молчала – не кричала и не охала.
Представляла, что меня здесь вовсе нет,
Умирала… А душа кружила около,
Не летела, как воробышек, на свет.

И откуда только силы… Губы солоны.
Чуть шевелятся. И некому помочь.
Захмелев от ожиданья, кружат вороны,
Раздирая на кусочки эту ночь…

Тонкий кружочек лимона и соль – чуть-чуть.
Знаю, текила не слаще другой отравы.
Можно напиться, как сволочь – не в этом суть.
…Пьяная кровь, словно сок голубой агавы.

Дайте сомбреро! Гулять, так гулять, эгей!
Жаркая Мексика в окна ворвётся ветром.
Не испугаюсь, взовьюсь, как летучий змей,
И полечу над мостами, рекой, проспектом…

Сбивчивым пульсом взорвут маракасы мглу,
Серый февраль под напором таким смутится.
…Медленно-медленно холод введёт иглу –
Не оставляет надежды зима-убийца…

…Время, что делает нас бескрылыми,
Веры в себя навсегда лишив…
Словно плитой, небесами стылыми
Будешь придавлен – ни мёртв, ни жив.

Время-дракон, охвативший пламенем
Плоть не рождённых тобой холстов.
Целую жизнь во владенье дали нам,
Не объяснив механизм часов.

Кажется – вечность, и всё успеется.
Пусть не сегодня – потом, потом…
Ты никогда не посадишь деревце
И не построишь для сына дом.

Стрелка часов отсчитает сколько-то,
В мягкое сердце войдёт копьём…
Строчка – как птица в ладони сомкнутой.
Наше бессмертие. Не умрём.

Мне подруги говорят, что я «с приветом»,
И мужчина быть не должен Аполлоном.
Да, я знаю… Но в томленье безответном
Бьется сердце по своим дурным законам.

Сторож Федя со своим античным торсом
И прекрасной лепкой греческого носа
Притянул меня, как будто медным тросом,
Так страдаю, хоть бросайся под колеса!

От страдания любовного худея,
Без диет теряю пышную фактуру…
Только Феде не нужна такая фея –
Он глазами раздевает пышку-Нюру.

Я смотрю в окно, как Федина зазноба
Проплывает, посшибав собой прохожих…
Не видать, тебе, змея, любви до гроба!
Знаю средство, как учить таких пригожих!

От отчаянья сопру фуфайку Феди,
Завернусь в нее, рыдая из-за шторки,
И хотя мы с Нюркой добрые соседи,
Втихаря налью ей в борщ бутыль касторки!