Ей снились параллельные миры,
Иные – зазеркальные пространства,
Но существуют правила игры,
И пусть она всерьёз и без жеманства
Себя воображала в жизни «той»
Звездой театра, бесподобной примой, -
«Здесь» доверяла истине простой:
Как важно для кого-то быть любимой,
Создать семью, вдвоем растить детей,
На «избранность» свою не претендуя…
Обыденное счастье, без затей…
Судьба, колоду карт вовсю тасуя,
Для дам и королей любых мастей
Давно уже распределила роли:
Тому – пробиться в козыри скорей,
Другому – не дождавшись лучшей доли,
Всю жизнь ходить в шестерках. Поживёшь -
И поневоле станешь фаталистом!
Но снова – ночь и сладостная дрожь…
Она с другим талантливым артистом
Играет так, что зритель потрясён
И долго не стихают крики «браво!»
Другая жизнь… - Она всего лишь сон,
Несбыточного сладкая отрава…

А ёжики опять уйдут в туман,
Поскольку в голом парке неуютно.
Луна проступит каплей перламутра,
Нырнет беспечно в облачный карман.

И снова станет сыро и темно,
Зажжет фонарик самый умный ёжик…
В тумане нет врагов и нет прохожих,
Но «кто-то» обитает всё равно.

В тумане неизвестный "кое-кто"
Испуганно дрожит - как будто иней
Его коснулся кистью бледно-синей,
Сквозь облачное вытек решето…

Дрожащий «кто-то» жалобно шипит,
В тумане процарапывает норку,
Еловых веток рваную оборку
Мечтает превратить в надежный щит…

Ежу спасать трусишек не впервой –
Вздохнет, потом в туман протянет лапку…
И позовет шипелку и царапку -
Он выползет, от страха чуть живой.

Теперь они в туман уйдут вдвоем –
На шум реки, на запахи варенья…
Там, где-то за туманом, возвращенья
Наверно, очень ждет забытый дом.

Он её до одури ненавидел!
Ни дышать, ни есть, ни уснуть никак…
Даже пуговку на потёртом твиде
Так хотел сорвать и зажать в кулак!

Десять круглых пуговок – алых бусин –
Словно капли крови легли на ткань.
…Попытался выстрелить, только струсил,
Вместо пули в спину – чумная брань.

Нелюбимый, жалкий… С душой пигмея,
Неотвязной тенью скользящий вслед…
От мечты несбыточной сатанея,
Под заветной дверью встречал рассвет.

Знал, что зверю нужно скорее выйти
Из подвалов тёмной больной души.
…Незаметный с виду, как мелкий винтик
В механизме, собранном за гроши.

Вожделел, выслеживал, караулил…
Чтоб схватить за горло и пальцы сжать,
Отмечая цепким зрачком горгульи:
Закатилась пуговка под кровать…

Не птицы, а кошки в мой город приносят тепло –
Весеннее солнышко любит кошачью ораву.
И март хороводит, ведь время зимы истекло,
Ночные концерты коты начинают по праву.

Доносится с ветки весёлая, звонкая трель –
Смешной воробьишка себя представляет артистом –
Шумит ветерок, отбивает чечётку капель,
И дождь хоть на миг, но мечтает побыть пианистом.

Но в песнях кошачьих есть всё, чем запомнится март:
И хриплые нотки джазменов, и нежное соло,
Томление, страсть, возмущение, ярость, азарт –
Всё то, что разбудит дома и затихнет не скоро.

Так пусть же разносятся звуки ночных серенад,
Высокие крыши не хуже, чем лучшие сцены.
А люди… Они поворчат, но, конечно, простят –
Мгновения новой весны для влюбленных бесценны.

На этой старой фотокарточке
Цветное лето, гул шмелей…
И мы, беспечные, как бабочки,
Но только ярче и смелей.

Там дышит огненными астрами
Июльский воздух во дворе,
И день невиданными красками
Звенит в моём в календаре.

Саманный дом еще целёхонек,
Мне пять, и бабушка жива…
Еще в душе моей тревоги нет,
Мне всё на свете – трын-трава.

Взлетаю, лёгкая, как облачко,
Весь мир под этим небом – мой.
Но скоро распахнётся форточка,
И позовут меня домой…

Душа над полем и над речкою
Во сне летает до утра,
И жизнь – такая бесконечная –
Не обещает мне утрат…

В тот город, где меня никто не ждёт -
Ни люди, ни дома – увы! – чужие,
Неудержимо тянет каждый год,
Как будто сердце слышит позывные.

Минуя суматоху площадей
И чрево ненасытное вокзала,
Наверно, от себя, не от людей,
Однажды так отчаянно сбежала.

Под стук колес, душой окаменев,
Стирала адреса и телефоны…
Фантомной болью ныл убитый нерв
Моих потерь… И встречные вагоны

Участливо выстукивали мне:
«Пройдёт, пройдёт…» Никто меня не встретил.
И было оттого больней вдвойне,
И с ног валил вокзальный хлесткий ветер…

В том городе, где прежде не была,
Где так легко пропасть, когда не нужен,
Меня встречали только купола,
Пока весь мир был пуст и равнодушен.

…Церквушка на заснеженном холме
Звон колокола, запах фимиама…
Мой сон, как многоточие в письме,
Полоска затянувшегося шрама.

Эти звуки как песня ракушки – ты мурлычешь, мой мягкий и сонный.
Согреваешь мои колени, а теплеет душа от ласки.
И в твоей затихающей песне есть и солнце, и берег, и волны…
Обещаешь всю нежность моря, на руках развалясь по-царски.

И тепло непременно прольётся сквозь навязчивый ветер промозглый,
Неизбежно, как майские грозы, размывающие усталость.
Одурманит жасмин отцветающий – растрёпанный и низкорослый,
Солнце взмоет воздушным шариком – как детская чья-то шалость.

В золотистых глазах прищуренных все песчинки заманчивых пляжей,
Вся большая кошачья мудрость, величавость царей надменных.
Так весь мир, свернувшийся бубликом, на колени доверчиво ляжет
И позволит себя баюкать – самый лучший среди вселенных.

Я иду по ковру. Скольких рыцарей помнят ворсинки!
Сколько бедных влюбленных разбилось о камни, внизу.
Воды горной реки смыли кровь, но как в чашке чаинки,
Души умерших рядом – кружатся. Я их не спасу.

Им никак не оставить проклятое, мрачное место,
Где бросали их в пропасть – наивных бесстрашных юнцов…
Королевская дочь, я навеки осталась невестой.
Слишком клетка тесна… И не вывести птичке птенцов.

Вот уже третий год, как никто здесь не ловит удачу,
Не пытается даже загадки мои разгадать…
Я иду по ковру… Тайный свиток с разгадками прячу.
И в движеньях моих королевская гордая стать.

Мой отец поседел и состарился, все ожидая,
Что единственной дочке найдется достойный жених.
Взаперти, в этой башне, я словно нагая Даная,
Сберегла свою тайну – прекрасную ночь на двоих.

Мой избранник был беден – ни слуг, ни герба, ни поместья.
Я не стала отцу признаваться в свершенном – зачем?
И любимый ушел, осознав, что не выстроить вместе
Даже карточный домик. Он просто сбежал от проблем.

Я иду по ковру. Начинаю смеяться, кружится…
Мне, конечно, к лицу подвенечный роскошный наряд!
И сквозь слез пелену вижу лица. Проклятые лица… -
То убитые мною – мне в душу с укором глядят…

Объявили школьникам оценки –
Пятый класс вчера писал диктант.
Вася Иванов на переменке
Подпирает стену, как Атлант…

Обладатель двойки непритворно
Удивлен, в ладошки взяв дневник:
«Разве я не прав, Нинель Петровна,
Пишем «шиколад» - от слова «шик»?»

В королевстве иллюзий легко потеряться совсем,
В состоянии транса забыть имена и пароли.
Всё продумано свыше – ведет лабиринт микросхем
В галереи перфоманса, в темные комнаты боли.

Королям эпатажа малы золотые дворцы -
На просторах сети бесконечное множество опций.
Невозможного нет. Растерялся бы сам Лао Цзы,
Ощущая себя квинтэссенцией чувств и эмоций.

И в какой-то момент размываются грани миров –
Ты летишь мотыльком, в турбулентные вихри врастая.
Неосознанный выбор. Качается чаша весов.
И мерещится солнце – крупинка песка золотая.

Приснится мне непрожитая жизнь –
Такой, какой она, увы, не стала...
Жалею ли? Не знаю. Окажись
Всё прошлое мельканьем сериала,
Где роли перепутаны вконец,
И главные герои измельчали,
И позолота свадебных колец
Сулит одни несчастья и печали…
Тогда б нашелся повод пожалеть.
Но в настоящем – прелести уюта,
Цветущая герань. Чаинок медь
На дне стакана… Я живу как будто
Замедленная копия себя,
Затёртый персонаж фотоальбома…
Не жду чего-то, время торопя,
Сплетая, нить за нитью, стены дома.
В нём бреши нет. А мне б сойти с ума –
Создать себе вселенную иную,
Где будущего счастья кутерьма,
Где я опять влюбляюсь и ревную,
Рискую, ошибаюсь и бегу,
Горячим ветром кожу обжигая…
…Окно в мой мир – проталина в снегу.
И снится жизнь… Далёкая, другая.

Нас двое: я – дитя тепла и света,
Она – во злобе черной родилась.
Я материнской нежностью согрета,
А ей шипели в спину злобно: «мразь!»
Я знала о её предназначенье,
Мне кажется, с рождения… И вот
Она пришла ко мне во искупленье
Моих грехов… Настал её черед:
Проникла в сон дыханием кошмара,
Мерещилась повсюду… И тогда
Я убежала, словно от пожара
В забытый, не оставивший следа
Ни в прессе, ни на картах, ни в архивах,
(Осталась только пара строк в «сети»)
Пустынный город. Здесь, как на могилах, -
Торчащих прутьев ржавые кресты,
Обугленные здания и пепел…
Он всюду… И куда ни бросишь взгляд –
Скрипели двери, сорванные с петель,
Глазницы окон выстроились в ряд…
И выбитые стёкла под ногами,
Взрывая тишину, крошились в пыль…
Она пришла. Полметра между нами
И ни души вокруг – на сотни миль.
…Стояли мы, боясь любого звука,
Еще не смея волю дать словам,
Похожие настолько друг на друга,
Что страшно на мгновенье стало нам…
И болью мысль меня пронзила эта,
Когда возникло Зло из пустоты:
Мы были единеньем тьмы и света.
Мы были целым. Вместе – я и ты.

Весенний дождь… Земля совсем намокла.
Встречает март пугливая трава.
Уже давно растаяли на окнах
Диковинных узоров кружева,

Уже царят тюльпаны и мимозы
В нарядной упаковке или без…
Обычные весны метаморфозы,
А кажется, что чудо из чудес.

Душе совсем не хочется покоя,
И так легко надеяться и ждать,
И знаешь сам: нельзя такой весною
На встречу с неизбежным опоздать.

..Хранитель снов, свернувшийся на кресле
Пушистым и разнеженным клубком,
Мурлычет, угнездившись в перекрестье
Ночных теней… И пахнет молоком

Уснувший дом. Теплынь наступит скоро,
Но всюду иней – белой бахромой…
И снеговик скучает у забора,
Застывший в безысходности немой.

Страдальцу жить всего одну неделю –
Подтаял, потерял морковный нос…
И бредит он морозом и метелью,
В бессмертие поверивший всерьёз.

Неведома ему кошачья нега
И ни к чему домашнее тепло…
Грустит мужчина, созданный из снега,
Таращится в оконное стекло.

Природа в ожидании весеннем
Надежды не даёт снеговикам..
А он упрямо верит во спасенье,
Уже почти взлетевший к облакам.

Тридесятое царство в упадке – пустует трон.
Где-то в башне томится принцесса с седой косой.
Управляет народом по сути один дракон –
Растолстел, не летает, теперь только бег трусцой.

Ревматизм, аритмия и бледность до синевы.
Он давно на диете, от блюд овощных ослаб.
Надоела принцесса – сожрал бы давно. Увы…
Доктора запрещают глотать ядовитых баб.

Если б знал, как оно обернётся – да ни за что
Не тащил бы в свой дом эту дурочку из дворца!
…Ведь прельстился себе в наказанье пустой мечтой –
Чтоб как в книжках: турниры и рыцари без конца!

Он себе представлял, как из дальних земель толпой
Понаедут спасители-принцы – за боем бой!
…Но никто не приехал. Папаша-то был скупой.
Рисковать без полцарства сподобится не любой.

Да к тому же принцесса с дефектом – бубнит стихи.
Всё бормочет и пишет чего-то в свою тетрадь.
Пристаёт: «почитай!» За какие ему грехи
От немыслимых пыток моральных вот так страдать!

..Царь давно уже помер. Принцессе прилично «за» –
На морщинистом лбу вдохновенно мусолит бровь.
И течёт по драконьей шершавой щеке слеза,
Каплет прямо на листик, где рифма «любовь» и «кровь»…

Изумрудного города больше нет –
Он разрушен, сожжен дотла.
Потеряли осколки привычный цвет –
Цвет бутылочного стекла.

Если город фальшивка – о чем жалеть?
Он не стоит горючих слёз.
Ты стеклянным дворцам не поверишь впредь,
Не посмотришь на них всерьёз.

Не осталось на свете волшебных мест,
Не найти к чудесам дорог,
А стеклянную пыль разнесло окрест –
Вон, искрится из-под сапог.

Не ищи. Не пытайся. Не верь глазам.
Эта зелень – листва, трава.
Ты идешь по осколкам и видишь сам –
Наша сказка давно мертва.

Изумрудная сказка. Пустая блажь.
Если больно, то отойди.

..Над осколками плачет железный страж,
Ноет сердце в его груди…

Он не наступит – следующий день,
В макушку не подует ветер шалый...
Но если бы сумел начать сначала,
То снова выбрал флаг кроваво-алый,
Войну, где я и снайпер, и мишень.

Паршу сомнений втаптывая в грязь,
Я находил свой ад на круге сотом.
И пахла смерть не подвигом, а потом,
Когда друзей косила пулемётом
За вражеским лафетом затаясь.

Ждала семян весною борозда –
Земля была усеяна костями.
Крестилась мать дрожащими перстами,
И выжигала прошлое лучами
С небес пятиконечная звезда.

Но одержимость вытеснила страх,
Да пусть хоть целый мир падёт в руины!
Не стану трусом, спрятавшись за спины,
Не поверну, дойдя до середины,
Раскаявшись в ошибках и грехах…

Я не вернусь… Мне новую зарю
Не отменить. И ночь перед расстрелом.
Я был на свете. Красном или белом?
Не верю в Бога. Только под прицелом
Ему молитву тихо повторю…

Я сбежала от летнего зноя,
Сумасшедших весенних ветров,
Только небо – осеннее, злое –
Просочилось в мой снежный альков.

Хохотали распутные вьюги,
Заметая дворец ледяной,
Словно холодом тесной кольчуги
Заполярье срасталось со мной.

Снег лечил застарелые раны,
Отступала саднящая боль…
Забывались смешные романы,
Теплой жизни земная юдоль…

Было так хорошо и спокойно
В белом царстве блестящего льда…
Я венца Королевы достойна -
Я любить не смогу никогда.

Заморожу своим поцелуем –
Глупый мальчик раскроет уста…
Слишком просто. Сюжет предсказуем,
До смешного развязка проста.

Нам не выстроить «вечность» из льдинок,
Неуклюжий «возлюбленный» Кай.
Скучно, Герда. К чему поединок?
Вот игрушка моя. Забирай.

Ты подводишь итоги: в остатке враги и долги.
И зима куролесит – вскипает в термометре Цельсий.
Примирился с ошибками – камень с души. И круги…
Ведь просрочен давно на бессмертие выданный вексель.

Ты уже не успеешь закрытую дверь распахнуть,
И забытые сны на холстах никогда не воскреснут.
Засыпает листва лишь тебе уготованный путь,
Как его отыскать и продолжить, увы, неизвестно.

Наплевать – ты живой, и не веришь прогнозам плохим,
Строишь собственный мир, и прочней не найти оберега.
…Ты увидишь во сне, как под небом высоким твоим
Первый день января начинается с первого снега…

Сплошная хмарь декабрьских небес…
Спускается на землю серый морок.
Но как пылает клюква на развес
У заполошных рыночных торговок!

И я спешу испробовать на вкус
Болотных ягод терпкую кислинку,
Разложенных, как нити алых бус,
По пёстрому горланящему рынку.

На языке растает кислота
Подмёрзших, но живых и тёплых ягод,
Отступит боль, тоска и маета,
И снег придёт – так величав и мягок…

Четвёртый день подряд идут дожди –
Сезон хандры, бессонницы и скуки.
Деревья, бронзовея, как вожди,
Худые ветки вскинули, как руки.

Так жалобно свистит среди стволов
Осенний ветер, холод ожидая,
Мой сонный город к снегу не готов,
И не готова улица пустая…

Застывший на пороге первый день
Зимы, такой незваной и ненужной,
Для хмурых ливней лёгкая мишень…
Дождём в упор расстрелян равнодушно.

Ты не любишь абсент, называешь «вонючей касторкой»,
Злая горечь полыни в твоих зеленеет глазах…
Водка как-то привычней. Пейзаж за дешевенькой шторкой
Превращается ночью в чернильный языческий страх.

Не запить, не залить одиночества черные угли.
Нет, еще не пожар… Не смертельно. Терпимо вполне.
Подарили абсент. Что за гадость? От скуки погуглить…
Заграничная весчь… Видишь, черти гнездятся на дне.
.
Значит, есть с кем чудить. Эй, зеленые! Ваше здоровье!
Ну и рожи у вас… Что смеетесь? Совсем допились?
…Разъезжаются стены. И ссадина ноет над бровью…
Понаставили мебели… Не интерьер – живоп`ись!
.
…Завтра снова домой. Всё оформлено: сделки, бумаги…
На перроне вагоны – зеленые, словно полынь.
Ты как будто на месте - проносятся мимо овраги,
Перелески и степи. И целые мили пустынь…
.
И сосёт пустота, окружает степной безнадегой.
Словно ручка стоп-крана, мерещится сверху петля.
Ветер воет-поёт, проникает в тебя верлиокой.
Треплет белую прядь, как седую тоску ковыля…

Мир научный чествовал новинку -
Розовый, с оборками чепец:
«Представляем шапку-невидимку!
Экспериментальный образец!»

Шапка вышла – просто загляденье! –
Сделает прозрачным и слона!
Розовая? Это упущенье…
Тут уже дизайнера вина!»

…Сняли показания приборов,
Но пока получен был итог,
Местный сторож – Вася Бузотёров
Стырил чудо-шапку под шумок.

И пошло-поехало… Короче –
Что ни день, - то новый беспредел!
В ужасе общественность клокочет:
Вася Бузотёров очумел!

Он не лез в преступное болото,
Жуликом не стал, не крал (почти), -
Он свои и русского народа
Воплотил заветные мечты:

Обозвал гаишников козлами,
Рупор взяв для громкости сперва,
В мэрии залез на стол с ногами
И сплясал чечетку раза два,

Перещупал девок в женской бане,
(Дали бы по морде, но – кому?)
Прокурорше местной Марь Иванне
«Опель» расписал под хохлому,

Завалился в гости к олигарху,
Сам себе устроил пир горой,
На ковре, текилы выпив чарку,
«Здесь был Вася» - выложил икрой.

…Неизвестно, что б еще случилось,
(Обнаглел Василий – просто страх!)
Но однажды шапка задымилась, -
Что-то там замкнуло в проводах.

И толпа восторженно узрела
Розовый с оборками чепец, -
В нём стоял Василий одурело…-
Так пришел фантазиям конец.

Шапку в спецотдел забрали сразу -
Ценную улику не вернут.
…Опера, невидимые глазу,
Васю превзошли за пять минут…

Лямурное дело нехитрое,
Замужество – это сложнее.
Судьбу по лекалам не выкроить
С мечтою о мужниной шее.

В житейском болоте промокшая,
Усвоила жабьи повадки.
…А я ведь такая хорошая!
Ну, где же ты ходишь, мой сладкий?

Тускнела краса моя девичья,
В кувшинках упрятана белых…
Но вот дождалась я царевича,
Вслепую пускавшего стрелы.

Не шли мне подарков с намёками,
О будущей свадьбе горланя!
Останусь грустить, одинокая.
Уж больно ты страшненький, Ваня!

Ну, вот тебе лето – пропала ленивая муза,
Наверное, дрыхнет, сомлевшая, где-то в тенёчке…
И сонные осы шаманят над долькой арбуза,
А вместо стихов на бумаге вопросы и точки.

Вопросы. Зачем я вообще истязаю бумагу?
И тут же слукавила: терпит экран монитора,
Пока сочиняю свою бесконечную сагу,
За рифмой упрятав страницы словесного сора.

Сплетаются строчки лозой виноградной – на белом.
Мелькает в июньской дремоте спина Диониса…
Но хитрая муза сжимает во сне парабеллум –
Отправить поэта немедленно к берегу Стикса.

Ворчит: «Развелось, вас, писак, – отдохнуть не даёте!
До точки меня доведёте! До нервного срыва!»
…Рисую вопросы и точки в лохматом блокноте…
(Да, снова враньё. Но звучит, согласитесь, красиво?)

Ситцевое платьице в цветочек, допотопные очки-линзы…
Я смотрю на тебя со смиреньем церковной мыши, с обожанием бедной Лизы.
Ты слова-кружева сплетаешь, я в них трепыхаюсь рыбкой,
Как в сетях – задыхаюсь… А ты… заставляешь своей улыбкой
Позабыть о взращенных комплексах, скобках, разбитых коленках,
Вообразить себя роковой красавицей, Мата Хари, сползшей по стенке.
Проникаешь в мой сон, спускаешься за мной на ракете
С высоты, где ветром срывает звезды, где мы, как дети,
Наблюдаем сосредоточенно за движениями протоплазмы,
Где свет новорожденный впитывают клеточки-хлоропласты…
И мое неказистое платье в сиянии этого света
Становится ярче радуги, прекрасней спелого лета.

Плохо, Мань… А ты бы не кричала?
Где я пропадал два этих дня?
НЛО над городом летало.
Не поверишь! Сцапало меня!

Голова трещит – хоть щас на рельсы!
Выжить был всего один процент…
Надо мной, Марусенька, пришельцы
Ставили всю ночь эксперимент!

Мы избороздили полвселенной,
Пролетели пулей Млечный Путь.
Мне вливали водку внутривенно,
Издевались, Маня, прямо жуть!

Думается мне, что проверяли
Мой вестибулярный аппарат.
Ты прикинь, какое вышло ралли!
Я же, Мань, ни в чем ни виноват!

В понедельник утром отпустили…
Я к тебе, любимая, спешил!
Пожалей! Так плохо, просто вилы!
Ты, Маруся, мой надежный тыл!

Ниоткуда явившись, уйти в никуда. И пусть!
Это вовсе не страшно. Замкнётся цепочка снова.
Распускаются звёзды на небе. Гадать учусь
По лучам-лепесткам, по изгибу луны-подковы.

Что нас ждёт на излёте? Покинув привычный мир,
Повторимся ли в новом обличье на этом свете?
Неужели нас встретит молчание чёрных дыр,
Даже память о нас унесёт в бесконечность ветер?

Но ответа не жду. Мир не знает небытия.
И наверное тот, кто нас создал, большой романтик.
…Из бессмертной материи слеплены ты и я,
В наших жилах пульсирует звёздная боль галактик…

Ты знаешь, я ведь запахов не помню…
Мои воспоминания, как плёнка –
Теснятся кадры, дышат под ладонью.
И рвётся, где болезненно и тонко.

Должно быть, пахли зимы снежной крупкой,
У праздников был запах мандарина.
Но нет, не помню… Память стала хрупкой.
Покадрово отснятая картина…

Наверное, ванилью пахло счастье,
Полынью пахла горькая разлука…
Но запахи исчезли в одночасье
В плену изображения и звука.

Одно лишь помню: губы пахли мёдом
И молоком… И ты, впитавший лето,
Пах тёплым сеном, солнцем и осотом.
И я храню бесценный запах этот…

Отпусти меня. Я из другой страны.
Там, где ластятся травы к моим ногам,
Где поёт моё сердце нежней струны,
И открыты порталы к иным мирам.

Там тепло даже в самый студёный день,
Если дождь, то сквозь струи сочится свет,
Кружевную накидку плетёт сирень,
Майской ночью качаясь влюбленным вслед.

Прорастают цветами обрывки строк
И сплетаются в яркий, большой ковёр –
Каждый созданный мир вызревает в срок,
Обретая свободу, а с ней – простор.

Там совсем по-другому летят ветра,
Надувая, как парус, лоскут небес.
И почти невесомо лежит черта,
За которой – шагнул – и уже исчез.

Сарафан смородиной разукрашен,
На коленях ссадины, взгляд упрямый…
Переполнен ягодой твой кармашек,
А в душе восторженно бьют тамтамы.

Ведь причин для смеха не нужно вовсе,
Если есть качели – лети, смелее!
И косички цвета ржаных колосьев,
Растрепавшись, жарко щекочут шею.

Над тобой простор бесконечной сини,
За спиной ромашковый тёплый ветер.
И на птичьих крыльях тебя носили,
И катали сказки в своей карете.

Ни вчера, ни завтра. И счастье – в этом.
Ни одной слезинки твоей не стою.
Ты исчезла давним, забытым летом –
А ведь я когда-то была тобою…

Ну что, ребят? Сюрприз не удался!
Коту под хвост концертная программа…
Смывайте грим веселенький с лица –
Не оценила шутки наша мама!

Вот ты, Виталик, фокусник у нас,
Ты должен был кроля достать из шляпы!
Под визги мамы крысу вынул. Класс…
Что значит – не нашел? Спроси у папы!

А ты, Марина? Аховый жонглёр!
Где реквизит обычный - апельсинный?
Ведь мама оттирает до сих пор
Потёки от яиц у нас в гостиной!

Про акробатов лучше промолчу… -
Отпаивали маму валерьянкой…
Спасибо, не пришлось идти к врачу –
Отделались ушибами и ранкой.

А клоуны? Ни капли не смешно,
Когда в тебя швыряют вкусным тортом!
Не путайте реальность и кино!
Что значит: не нарочно и экспромтом?

Обиделась мамуля, это факт.
Ей наплевать, что первое апреля!
Сворачиваем цирк! Даешь антракт!
Все живы! Чем не повод для веселья?

Пошутить я хотел креативно,
Предлагая подруге наивной
Без цветов и напыщенных фраз
Отнести заявление в ЗАГС.

После вымолвил: «С первым апреля!»
…До травмпункта добрел еле-еле…
Я от града ударов ослаб.
Чувства юмора нету у баб!

Она была не то, чтоб вовсе дурой,
А так… С одною «пулей в голове».
Господь не обделил её фактурой, -
Она, наряды яркие презрев,

Предпочитала треники и майку
Растянутую ею до колен.
Беспечные подружки шумной стайкой
В ней не будили жажду перемен.

…Она брала «убитую» гитару,
На ней невнятный тренькала мотив.
Слова, слетая с губ, сплетались в пары,
В небрежно зарифмованный наив.

Она всерьёз искала просветленье
В трактатах, разбросав их по ковру,
И верила в души переселенье,
Как в некую весёлую игру.

У бога есть на всё свои резоны,
Открыта книга судеб в свой черед:
"Всему виной обычный грипп сезонный..." -
Банальные слова из года в год.

…Она ушла спокойно и без плача,
С судьбой своей бороться не посмев…
А, собственно, могло ли быть иначе?
Живут недолго с "пулей в голове".

Пусть от неё осталось только имя,
Обрывки незаконченных стихов… -
Мне кажется, она живет и ныне
В одном из безмятежных облаков.

Я тот самый Иван-дурак.
Вы считаете – не похож?
Нарываетесь на кулак?
Кто тут смелый, едрёна вошь?

Где мой мягкий, весёлый нрав?
Где гармонь? Я не стану врать:
На Руси только тот и прав,
Кто умеет свое урвать.

Мне – полцарства, царевну, трон,
Ну а братьям, по ходу, - шиш.
Сколько воплей со всех сторон:
«Бей придурка!» - нет, брат, шалишь!

Это раньше я был труслив,
На рожон без нужды не лез,
Слово умное «негатив»
Знать не знал… А теперь исчез

Тот Иванушка-дуралей…
Быть юродивым не хочу!
Эй, царевна, вина налей!
Да поставь за меня свечу.

Ты же в церковь? А там – народ.
Смотрят косо. Для них я – враг.
Говорят, дуракам везёт…
Что ж я горький такой дурак?

Разрисованный шут, мой смешной арлекин –
Сувенир, безделушка, улыбчивый мим –
Ты на полочке книжной скучаешь один.
И улыбка твоя – только клоунский грим.

Руки прячешь в карманах. Насмешливый рот…
Наш с тобой диалог бесконечен и нем.
В этом глиняном тельце как будто живёт
Тот, кто грусти и скуки не знает совсем.

Но… Ты знаешь, мы даже похожи с тобой.
Мне вполне по размеру колпак шутовской.
Если выбрал его, не сольёшься с толпой.
И цветное трико не для жизни мирской.

Отражение в зеркале – маска шута.
Мы с тобой поменялись ролями, мой друг.
Неизменно одно: пустота, суета…
Только с полочки книжной послышится вдруг:

«Если жизнь – балаган, разгоняющий тьму,
Значит, нас на арене и любят, и ждут.
Только сердце своё не дари никому –
Ты смешной арлекин. Разрисованный шут…»

Ниоткуда явившись, уйти в никуда опять –
Это вовсе не страшно. Замкнётся цепочка снова.
Распускаются звёзды на небе. Учусь гадать
По лучам-лепесткам, по изгибу луны-подковы.

Что нас ждёт на излёте? Покинув привычный мир,
Кем мы станем в итоге? И будет ли миг рожденья?
Неужели нас встретит молчание чёрных дыр
И космический холод, и тысячи лет забвенья?

Но ответа мне нет. Мир не знает небытия.
И наверное тот, кто нас создал, большой романтик.
…Из бессмертной материи слеплены ты и я,
В наших жилах пульсирует звёздная боль галактик…

Надо жить. Как чайка – срывать крылом
На лету солёную пену лет.
Ты боишься смерти? Так смерти нет.
Для тебя не всё равно, что потом?

Это просто – спать и не видеть снов.
А когда уснуть – не тебе решать.
Ведь всего и есть – лишь твоя душа,
Небогат у Бога теперь улов…

Уходи свободным – и гол, и бос.
Налегке скользнешь, словно рыба в сеть.
И тебя, свободного, встретит смерть,
И коснется нежно твоих волос.

«Не говори со мной в такие вечера…»
(Владимир Набоков)

Семёрка, тройка, туз… Закончена игра.
Вмешалась дама пик, а с нею нет удачи.
Мне нравится молчать в такие вечера,
Когда унылый дождь со мною вместе плачет.

Семёрка, тройка, туз упали на сукно…
Но не было меня в далёком книжном мире.
…Осеннему дождю распахнуто окно,
Фантомы ноябрей гуляют по квартире.

В таком же ноябре, но много лет назад,
От горечи утрат искала я защиты.
Всё было и прошло. Никто не виноват.
Пусть память не солжет, что мы с тобою квиты.

Семёрка, тройка, туз… Я снова в дураках,
И поздний твой звонок не радует нисколько.
Не говори со мной – в словах таится страх,
И времени стекло дробится на осколки.

В четверг, 13 декабря 2018 г. в с 15:00 до 17:00 в малом зале ЦДЛ (ул.Большая Никитская, Д. 53) состоится творческий вечер поэтессы, композитора, певицы с волшебным голосом - Таниты Раш! При поддержке ее друзей - гитариста Сергея Котлова и скрипачки Лидии Беляковой. Вход свободный! Удовольствие гарантировано :)

Засыпай. Чем ты дольше противишься сну,
Тем быстрее в итоге уснешь.
Я всего-то ладонью тебя полосну,
Но воткнется в артерию нож.

Пальцы-лезвия лязгают, словно плетут
Для кошмаров тяжелую сеть.
Засыпай. И тогда через пару минут
Ты поймешь, как легко умереть.

Как свинцовые, веки…Тебя не спасти.
Ты увяз, словно муха в меду.
Засыпай. Я стою у тебя на пути,
В красный сумрак тебя уведу.

Сладок миг засыпания… Если не спать.
Не помогут ни кофе, ни чай.
Засыпай. Усыпальницей станет кровать.
Баю-бай, баю-бай, баю-бай…

Былое растревожено тобой,
Хоть прошлое не ведает возврата.
Но будет новый день. И будет боль.
За светлым счастьем - новая утрата.

Мы в настоящем – словно мотыльки.
Вчера нас нет. И завтра нас не будет.
И потому прощания легки
На горьких перекрестках наших судеб.

О чем жалеть? Случилось всё как есть,
Кругами по воде – событий отзвук.
Но длится день… И травам не отцвесть,
Покуда мотыльками дышит воздух…

Мои девяностые… Можно вовсю геройствовать.
Потертые джинсы – как символ иной свободы.
Переть на рожон, в идеалах своих упорствовать,
При этом не очень отчетливо зная, кто ты.

Ломиться в закрытые двери – зато уверенно.
Себя потерять, но глаза разглядеть чужие.
Влюбляться и верить, что жизни сто лет отмерено,
Считать себя взрослым, но все узнавать впервые.

Расстаться на целое лето – с одним, единственным,
Писать каждый день, проклиная капризы почты.
В стране, где романтики гибнут – но ради истины,
И нет для вражды благодатней отныне почвы.

На стыке времен, на обломках страны раздробленной
Плевать на глобальные беды – любовь важнее.
Писать, расправляя листок на клеенке сгорбленной,
Письмо доверяя сварливой почтовой фее.

У слова «люблю» незатейлива траектория –
Маршрут от почтового штемпеля независим.
…У этого лета будет своя история…
Без выцветших строчек эпохи бумажных писем.

11 июня в 17.25 на канале "Культура" выйдет в эфир передача, посвященная конкурсу романсов. В финале конкурса "Романс-XXI век", объявленном телеканалом "Россия К", представлены 15 произведений. Их авторы проживают во Владимире, Перми, Иркутске, Краснодаре, Сарове, Санкт-Петербурге и Москве. В числе финалистов - творческий тандем Татьяны Шкодиной (стихи) и Таниты Раш (музыка) Во время концерта члены жюри прямым голосованием определят романс-победитель.

В состав жюри конкурса входят: Максим Дунаевский, Евгений Дятлов, Вероника Долина, Стас Намин, Дмитрий Воденников, Лика Рулла, и Владимир Самсонов.

Романсы будут исполнены авторами произведений и звёздами цикла "Романтика романса" в сопровождении Центрального Пограничного ансамбля ФСБ России.

Дирижёр - Андрей Капралов.

По известным причинам пока не сообщаю ни рейтинга нашей песни среди финалистов, ни ее исполнителя, - все это зрители телеканала «Культура» узнают во время эфира конкурса «Романс – XXI век» 11 июня ;)

Друзья! 1 июня в 18.00 в культурном центре "Москвич" (Москва, Волгоградский проспект 46/15) можно выбрать любимый романс! В числе 15 финалистов-авторов творческий тандем Татьяны Шкодиной и Таниты Раш, хотя исполнять романс "Памяти моей фокстрот" будет вокалист-мужчина (имени пока не знаю). Билеты на концерт продаются в кассах Москвы. Пост об этом событии в интернете: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/252426/brand_id/62643/type_id/3/
Романс в исполнении Таниты: https://poembook.ru/poem/1606857-pamyati-moej-fokstrot

Мне снится наша встреча до сих пор –
Я вижу, как дрожат твои ресницы…
Вот только наш последний разговор
Не снится.

В ночном кафе печальный жёлтый свет,
Движенье губ, прикрытое ладонью…
Вот только дом, где нас с тобою нет,
Не помню.

Дневную бестолковость бытия
Ночами оставляли мы за дверью…
Ты больше не вернёшься. В это я
Не верю.

…Валились обнажённые без сил,
И ангелы слетали к нам на крышу…
Как много лет я шелест этих крыл
Не слышу.

Звенела окон синяя слюда,
Роптали звёзды, сбившиеся в стаю…
Зачем я отпустил тебя тогда –
Не знаю.

Был март. Я нёсся, как Феррари,
Стащив с прилавка две сосиски.
Я дал по наглой рыжей харе
Коту соседскому Бориске.
Пометил льда косые глыбы.
Двум кискам настрогал детей.
А вы
собак прогнать
могли бы
Одним движением когтей?

(Автор благодарит В.Маяковского за подаренное вдохновение)))

Март уже вступил в свои права,
Но не вдохновляет кошка Мура…
Эх, хозяйка, как ты не права,
Навсегда лишив меня лямуров!

И хотя любовный пыл угас,
Я сижу на крыше, как в гипнозе –
Ор стоит уже который час –
Бой за сердце Мурки грандиозен!

Может, хоть в мечтах ко мне придет
Прежнее достоинство и сила?
Я теперь не тот бродячий кот…
Мурка, как же ты меня любила!

Никогда не шел на компромисс,
Мне боев и песен было мало!
…Если бы коварное «кис-кис»
На пути моем не прозвучало!

В сытой жизни места нет мечтам,
Только по весне все чаще снится
Экскурс по неведомым местам –
Сонный рай, кошачья заграница.

Будто ни соперников, ни драк,
Только кошки – страстные вакханки.
…И зовет сосисочный маяк
Над бескрайним морем валерьянки…

Знаешь во сне, что спишь. Странное состояние –
Кажется, за спиной дышит стена воды.
Тронешь – и рухнет вниз. Что создавалось ранее –
Смоет большой волной. Даже твои следы.

Прежний знакомый мир как-то внезапно рушится,
Ты уже вне границ, сны переходят в явь.
Ты повелитель снов. Море послушной лужицей
Ляжет к твоим ногам. Можешь пуститься вплавь,

Можешь творить своё, так, как велит фантазия,
Можешь чудить вовсю – кто тебе запретит?
Можешь легко достичь полного безобразия.
…И под конец создать собственный алфавит.

Что ты знаешь о зависти, бедный Сальери?
Не зальёшь это чувство ни славой, ни ядом…
И лавровый венок не заставит поверить
В то, что ты оказался с великими рядом.

Не лавровые ветки, а споры сомнений
Прорастают в душе ядовитыми мхами.
Ты чернеешь лицом. А злодейство и гений
Не сольются в одно, проливаясь стихами.

Не нужны пьедесталы и громкие речи,
Самоварное золото тесной короны…
Да, такой же, как все. И не более вечен,
Чем познавшие вечность в гробу фараоны.

Для создания новых миров и вселенных
Недостаточно просто красивого слова.
В изнурительном поиске строчек бесценных
Ты себя препарируешь снова и снова.

И куражишься, словно распутная девка,
Обнажив напоказ застарелые шрамы.
Воздеваешь, как знамя, облезлое древко –
Пластилиновый воин чужой диорамы.

Как юродивый, брезгуешь толстой мошною -
Звон монет вдохновению станет помехой.
Ты лелеешь и нянчишь свою паранойю,
И готов оказаться хоть в хижине ветхой,

Хоть в аду ради этой блаженной минуты –
Сотворения жемчуга собственной болью.
Вожделенного творчества сладкие путы,
Вы сравнимы, наверное, только с любовью…