Сижу на табуретке, наблюдая
Диффузии загадочный процесс:
В знакомство литр вина перетекает
И в, так сказать, взаимный интерес.

Проблемы наши все и судьбы мира
На кухне решены уже давно,
Но в пятом измерении квартира
Плывёт, и мы с квартирой – заодно.

Еще б чуть-чуть… И все мы – Цицероны!
И жизни этой смысл постичь дано!
И мир бы стал прекрасен заоконный …
Еще б чуть-чуть! Но кончилось вино…

…И я пишу на «клаве» ноутбука:
«Диффузия – обманчивая штука!»

Ей нравятся любовные романы,
Она себя воображает там,
Где взгляды так загадочны и странны,
Томление с бездельем пополам,
Где знойный полдень и парижский шарм,
Любовники нежны и смуглолицы…
Не может помешать ее мечтам
Сердитый взгляд заснеженной столицы,
Насмешливые трели синей птицы.

В холодном чреве тесной электрички
С очередным бестсе;ллером в руках…
Ее маршрут романами напичкан,
За солнцем медсестра бежит впотьмах.
Ванильным счастьем целый мир пропах,
Которое за ближним поворотом…
Но дразнит, оставляя в дураках,
Летит мячом… Ударом по воротам
И снова мимо… К ней вполоборота.

Она весь день проводит среди этих –
Отчаянно свихнувшихся с ума.
В прочитанных романах как-то нет их –
Не популярны «желтые дома».
У пациентов в душах страх и тьма…
Для них палаты – ласковый Освенцим.
В романах лето – здесь, увы, зима.
…Не знает медсестра, не чует сердцем:
Под вечер псих её задушит полотенцем…

На балконе шум, как на перроне, -
Не смолкает резкий птичий гам.
Местный Казанова – Митя Пронин
Крошит хлеб нахальным голубям.

Он - когда-то юный, дерзкий, пылкий, -
Стал сентиментален - не грешит.
И рука на горлышке бутылки
У него по -старчески дрожит.

Из простых житейских развлечений
Только и осталось у него -
Напиваться к ночи до чертей и...
Биться с ними после: кто кого?

А ведь было время - матка боска! -
Скольких женщин он тогда любил...
Не успеет бросить папироску,
Как уже кого-то соблазнил.

Приходили шалые, хмельные,
Платья - ну почти дезабилье.
Он дарил им цацки золотые,
А одной - жемчужное колье.

Где теперь они? Какое дело
Пронину до тех бездушных баб.
От земных утех устало тело,
Вспомнить о душе давно пора б...

Что-то он как видно перепутал,
Не успел, не сделал, проглядел,
Если подошла душе остуда,
Нет ни бед, ни радостей, ни дел.

…На балконе шум, как на перроне,
Хлеб с пометом птичьим пополам…
И летит с балкона Митя Пронин,
Руки распахнув, как два крыла…

Если принц бедой-тоской коронован,
Между «быть» или «не быть» - сотни верст.
А над лесом пролетел белый ворон...
Белой ночью без луны и без звезд.

Птица белая, пошли мне удачу,
Не пророчь гортанным криком беду,
Пусть надежды я впустую растрачу
В белом мареве, в тяжелом бреду.

Затерялся в темных водах канала,
Утонул из белых лилий венок…
Нет Офелии – уснула, устала.
Принц ушел и воротиться не смог.

Чем помочь тебе приятель
Чем сказать тебе спасибо
Чем отвлечь чтоб отвернулся
Чтоб попасть наверняка

Где-то тут была отвёртка
(Нина Искренко ***(ГОЛОД голод страшный голод))

Не учи меня, святоша,
Не стращай господним гневом,
Не пророчь врата геенны,
Прикрываясь судным днём…

Ты не знаешь: мы похожи.
Принесли Адам и Ева
Кровотоком в наши вены
Отбракованный геном.

Уходи же побыстрее,
Убегай быстрее зверя,
Слабость - прочь, как пуповину.
За спиной сгустился мрак.

Я в ладони камень грею,
Пусть в безгрешных я не верю –
Запущу булыжник в спину.
Не во злобе. Просто так.

Замедляется время, и три бесконечных месяца
Растекаются медом, прозрачной тяжелой каплей.
Раскаляется солнце, в распаренном небе бесится,
Неуверенный дождь длинноногой шагает цаплей.

Сквозь промытое облако щурится день июнево,
А в траве одуванчик качается легким шаром,
Серебрится на стебле подобием диска лунного,
И свои парашютики всем рассылает даром.

И душа вслед за ними летит в никуда безбашенно,
Пролетает июль, устремляется в август смело…
…Не успеешь очнуться – шафраном листва раскрашена,
И прошедшее лето тебя лишь крылом задело…

Столпотворение окон и крыш,
Утро запуталось в складках гардины,
Ты до сих пор в это время не спишь,
Тянется миг, словно нить паутины...

Кажется, если откроешь окно,
Город замрет акварельным пейзажем,
До горизонта бильярдным сукном
Сонное море медлительно ляжет...

Выйдешь осознанно - небо зовет,
И за тобой, как пизанская башня,
Дом встрепенется, подавшись вперед,
Прошлое станет газетой вчерашней...

Только слепящий простор высоты,
Где-то внизу - ошалевшие крыши.
К новой мечте устремляешься ты
Без остановки. Всё выше и выше...

Когда-нибудь – я верю – будет так:
Мы рядом, как влюбленные Шагала,
Взлетим, оставив наш земной бардак,
И неба нам с тобою будет мало.

Шарманкой будет прошлое скрипеть,
Маячить неотвязно за спиною…
Пусть память заплетет паучью сеть,
Но я тебя от липких пут укрою.

Седые паутинки на висках
Хотят приблизить осени прохладу…
Ты знаешь, высота не дарит страх –
Свистят ветра безвременья по саду,

Надкушенное яблоко летит –
Запретный плод, лишивший нас покоя.
Во мне живет безумие Лилит
И хитрость Евы. Рай – мечта изгоя,

Прекрасный полусон, манящий свет,
И мы, как мотыльки взлетим отважно…
Черта, как промежуток – столько лет,
А вот, прошли… И нам уже не страшно.

Я каждый день встречаю этот взгляд,
И перед ним я, словно на ладони…
Как «заяц», что кондуктором прижат
В тотально обилеченном вагоне.
Все шрамы знаю я наперечет,
Все родинки, все тайны, все изъяны.
Прощаю всё. Терплю. Который год!
Ночные виртуальные романы,
Стихи, посуду в мойке, вновь стихи…
Забытые дела, остывший ужин…
Штрихи к портрету. Милые штрихи.
Ну кто еще мне так безмерно нужен?
Живу, встречая радость и беду,
Унылый ля минор и звуки гимна…
…От зеркала с улыбкой отойду –
Любовь к себе нетленна и взаимна!

Еще чуть-чуть - и слезы хлынут,
Хоть для рыданий нет причин…
Небесный купол опрокинут
И горизонт неразличим.

Дождит с утра… В окне размытом
Картинка выцвела совсем.
Между поэзией и бытом
Стена дождя, стена проблем.

Бормочет радио на кухне,
Вскипает чайник на плите…
Еще чуть-чуть – и небо рухнет,
И солнце сгинет в темноте.

Не плачу. Это осень, слякоть,
Усталость, опустевший дом..
И детское желанье плакать
На пару с ветреным дождем.

Да к черту! Есть листок в линейку
И даже первая строка.
Эй, там, на небе! Спрячьте лейку!
И разгоните облака.

Время остановилось – в этом моя вина.
Тратил часы бездумно, попросту – убивал.
Снова наполню чашки… Пусть не вино – до дна!
Я разобью о блюдце свой расписной «бокал».

Время остановилось – я не могу творить.
Всюду обрывки фетра, перья, шелка, вуаль…
В пальцах дрожит иголка, рвется бессильно нить…
Я не искусный шляпник – жалкий придворный враль.

Завтра казнят кого-то… Глупо играть с огнём –
Красная королева головы рубит с плеч.
Узник достоин шляпы. Я помолюсь о нём.
Жаль, что в руках иголка, а не бунтарский меч.

Будет такая шляпа! Лучшая из моих.
В бешенстве королева вызовет палача.
Смерть потеряет силу хоть на короткий миг.
…Мой огонёк надежды – тоненькая свеча.

Капает воск на руку… Знаю всему итог –
Жаль, осквернят подарок пальцами палачей.
Узник вздохнёт с усмешкой: «Шляпу не уберёг…
И головы не жалко. Шляпу верните, эй!»

Провинциальная "пастушка" –
Уборщица в ночном депо.
Метла в руках ее послушна,
И незатейливый декор
Цветастой шелковой косынки
Так простодушно некрасив…
К рукам прилипшие соринки,
Морщинок мелких паутинки…
И безнадежность перспектив.

Трамваи спят, собравшись в стадо,
Отдав метле дневную грязь.
Пастушка их обводит взглядом,
С ночной усталостью борясь.
И вот, на стыке дня и ночи,
При свете блекнущей луны
Надежда в пятнах червоточин
Нахлынет сном что было мочи,
И в этом нет ничьей вины.

Приснится луг, цветущий ярко,
И колокольцев тихий звон…
Металл трамвая дышит жарко,
Спугнув минутный легкий сон.
Мечта мелькнёт хвостом кометы –
Пусть на один короткий миг…
Обычный сор. Блестят монеты,
Взлетают под метлой билеты,
Но нет счастливых среди них.

Привычная осенняя погибель
Листвы и трав… Костров дрожащий дым…
Я уцелею. Я склонюсь, как стебель,
И до весны замрёт мой старый дом.

Пройдет зима, и я уже во власти
Весенней суматохи – глуп и нем –
Не буду вспоминать осенней грусти
И рухну в небо, растворяясь в нём

Я женщина-учёный. (Птица редкая!)
В НИИ трансплантологии тружусь.
Болезни, что не вылечишь таблетками
И средствами всезнающих бабусь,

Враз вылечим! (На то мы и обучены!)
Возьмет хирург зажимы, скальпель, нить
И орган, что болит и так вас мучает,
Он сможет вам на новый заменить!

Мы вырастим вам сердце, почки, лёгкие…
(Поставлено всё это на поток!)
От вас – деньжата (цены невысокие!)
А также волос или ноготок.

А если вдруг нежданно и негаданно
У вас погиб любимый хомячок,
Не плачьте! ДНК давно разгадана,
Наука резкий сделала скачок.

Мы повторим для вас хоть чёрта лысого!
(Ильич тут, безусловно, ни при чём)
Есть деньги? Разрешения подписаны?
Детали вы обсудите с врачом.

Ах, да! Недавно выявились умники:
Ругают клонов «мясом без души».
Несчастные! Копили б лучше рублики!
(Хотя - какие рублики? Гроши!)

Вы слышали? Уже в приличном обществе
Без клона обходиться – моветон!
Да мне самой клонироваться хочется!
(Домашних дел не сделанных – вагон!)

Вот, собственно, и всё. Мы ждем по адресу:
Москва, проспект Учёных, Желтый дом.
В приёмной обратитесь к Уго Чавесу –
Запишет к Гиппократу на приём.

Ты вошёл в мою жизнь под мелодию майских дождей,
Обещая нести только радостный солнечный ветер,
Я внимала дождям и языческой их ворожбе
И за глупое сердце, конечно, была не в ответе.

Столько солнечных дней… И казалось потом – хоть потоп.
В настоящем жила, избежав временного потока,
И нежданное счастье ловила губами взахлёб,
Словно капли дождя. Только спряталось солнце до срока.

Под осенним дождём ты однажды ушёл в никуда,
Ты украл мою душу, и нет ей отныне возврата.
В опустевшем дому с этих пор поселилась беда,
И осыпались стрелки на бледном кружке циферблата.

Только я всё ждала и увидела это во сне:
Солнцем залитый мир, каждый счастлив, влюблён, безмятежен…
А, проснувшись, я знала, что ты не вернёшься ко мне,
И сорвалось слезами отчаянье с веток черешен.

Я живу без тебя, без надежды, без слёз, без души…
Жду дождей. И тогда в перестуке стремительных капель
Ты приходишь ко мне, наполняя собой миражи,
Проникаешь в мой сон, над которым не властен Создатель.

Навылет

Как давно ты за мною охотилась, злая осень.
Терпеливо ждала, примерялась – не промахнуться.
Караулила долго: и где её черти носят?
Разливала унылые лужи, как чай на блюдца.

Я была для тебя только бабочкой-однодневкой
С необычным рисунком на крыльях – штрихи, полоски…
…Поместить в коробок, зафиксировать лентой клейкой,
Описать в двух словах (для порядка) наряд неброский.

Серебристой иголкой дождя ты меня поймала –
Просто кончилось лето. Пыльца облетела с крыльев.
Равнодушное солнце светило мне вполнакала,
За стеной облаков окончательно обессилев…

Трепыхаться смешно – только глубже войдет иголка,
К белоснежной бумаге трофей наконец пришпилит.
…А какие несли меня крылья – нежнее шелка! –
К разукрашенной стерве, пробившей меня навылет.

Ситцевое

Ситцевое платьице в цветочек, допотопные очки-линзы…
Я смотрю на тебя со смиреньем церковной мыши, с обожанием бедной Лизы.
Ты слова-кружева сплетаешь, я в них трепыхаюсь рыбкой,
Как в сетях – задыхаюсь… А ты… заставляешь своей улыбкой
Позабыть о взращенных комплексах, скобках, разбитых коленках,
Вообразить себя роковой красавицей, Мата Хари, сползшей по стенке.
Проникаешь в мой сон, спускаешься за мной на ракете
С высоты, где ветром срывает звезды, где мы, как дети,
Наблюдаем сосредоточенно за движениями протоплазмы,
Где свет новорожденный впитывают клеточки-хлоропласты…
И мое блёкло-серое платье в сиянии этого света
Становится ярче радуги, прекрасней спелого лета.

Чудо

Если ты ждешь, а к тебе не приходит Чудо,
Значит ты просто привык чудесам не верить,
Кануло Чудо твое где-то там в Бермудах,
«Бульк!» в треугольном пространстве, теряя перья.

И, погружаясь в четвертое измеренье,
Куксится Чудо, уткнувшись лицом в коленки…
Скучные дни расфасованы, как варенье
В тесные банки… А кто-то снимает пенки,

Громко хохочет, друзей угощая вишней,
Так, словно счастья, как вишен - уже в избытке.
И на него, улыбаясь, глядит Всевышний,
Пестрое чудо спуская на тонкой нитке.

Рада участию в этой передаче - благодаря ему познакомилась с творчеством интересных поэтов, стихи которых там прозвучали. Видео и голосование здесь: http://www.vm.ru/news/2016/11/30/vechernie-stihi-30-noyabrya-342056.html#

Осень уходит. И я вместе с ней ухожу.
Желтые клёны от ветра совсем облетели…
Всё что любила, чем в жизни своей дорожу
Каплей янтарной застынет в ладонях метели.

Я и сама, словно мошка в плену янтаря,
Замерла, чувствуя холод всей плотью, всей кожей.
Не согревает искусственный свет фонаря –
Слабое солнце пробиться сквозь тучи не может.

Рано темнеет… И в сумерках тают дома,
Только ожившие окна мерцают сквозь шторы.
Осень уходит. А далее – только зима.
Страх неизвестности. Запертый ящик Пандоры.

Плохо, Мань… А ты бы не кричала?
Где я пропадал два этих дня?
НЛО над городом летало.
Не поверишь! Сцапало меня!

Голова трещит – хоть щас на рельсы!
Выжить был всего один процент…
Надо мной, Марусенька, пришельцы
Ставили всю ночь эксперимент!

Мы избороздили полвселенной,
Пролетели пулей Млечный Путь.
Мне вливали водку внутривенно,
Издевались, Маня, прямо жуть!

Думается мне, что проверяли
Мой вестибулярный аппарат.
Ты прикинь, какое вышло ралли!
Я же, Мань, ни в чем ни виноват!

В понедельник утром отпустили…
Я к тебе, любимая, спешил!
Пожалей! Так плохо, просто вилы!
Ты, Маруся, мой надежный тыл!

Здесь

Шелестящий песок… В тонких пальцах бегут века,
Просыпаясь крупинками в долгий июньский зной.
Прикрываю глаза. Я в песок не вросла пока,
Обратившись ракушкой, тепло ощутив спиной.

Я еще не вошла в серебристую ткань волны,
Не покинула с ветром привычные берега –
Я еще не успела из зимней уйти страны,
Превращая в песочные дюны мои снега.

Я как будто бы здесь. Я исследую новый мир,
Но в стекляшках очков отражается блеск зрачков –
И тону в микрокосмосе собственных черных дыр
Замирая, как бабочка, пойманная сачком.

Пастушка

Провинциальная "пастушка" –
Уборщица в ночном депо.
Метла в руках ее послушна,
И незатейливый декор
Цветастой шелковой косынки
Так простодушно некрасив…
К рукам прилипшие соринки,
Морщинок мелких паутинки…
И безнадежность перспектив.

Трамваи спят, собравшись в стадо,
Отдав метле дневную грязь.
Пастушка их обводит взглядом,
С ночной усталостью борясь.
И вот, на стыке дня и ночи,
При свете блекнущей луны
Надежда в пятнах червоточин
Нахлынет сном что было мочи,
И в этом нет ничьей вины.

Приснится луг, цветущий ярко,
И колокольцев тихий звон…
Металл трамвая дышит жарко,
Спугнув минутный легкий сон.
Мечта мелькнёт хвостом кометы –
Пусть на один короткий миг…
Обычный сор. Блестят монеты,
Взлетают под метлой билеты,
Но нет счастливых среди них.

Изумрудный город

Изумрудного города больше нет –
Он разрушен, сожжен дотла.
Потеряли осколки привычный цвет –
Цвет бутылочного стекла.

Если город фальшивка – о чем жалеть?
Он не стоит горючих слёз.
Ты стеклянным дворцам не поверишь впредь,
Не посмотришь на них всерьёз.

Не осталось на свете волшебных мест,
Не найти к чудесам дорог,
А стеклянную пыль разнесло окрест –
Вон, искрится из-под сапог.

Не ищи. Не пытайся. Не верь глазам.
Эта зелень – листва, трава.
Ты идешь по осколкам и видишь сам –
Наша сказка давно мертва.

Изумрудная сказка. Пустая блажь.
Если больно, то отойди.
..Над осколками плачет железный страж,
Ноет сердце в его груди…

А ёжики опять уйдут в туман

А ёжики опять уйдут в туман,
Поскольку в голом парке неуютно.
Луна проступит каплей перламутра,
Нырнет беспечно в облачный карман.

И снова станет сыро и темно,
Зажжет фонарик самый умный ёжик…
В тумане нет врагов и нет прохожих,
Но «кто-то» обитает всё равно.

В тумане неизвестный "кое-кто"
Испуганно дрожит - как будто иней
Его коснулся кистью бледно-синей,
Сквозь облачное вытек решето…

Дрожащий «кто-то» жалобно шипит,
В тумане процарапывает норку,
Еловых веток рваную оборку
Мечтает превратить в надежный щит…

Ежу спасать трусишек не впервой –
Вздохнет, потом в туман протянет лапку…
И позовет шипелку и царапку -
Он выползет, от страха чуть живой.

Теперь они в туман уйдут вдвоем –
На шум реки, на запахи варенья…
Там, где-то за туманом, возвращенья
Наверно, очень ждет забытый дом.

Аквариум

В стоячей воде умирает звук,
Движения больше нет…
А главное что-то ушло не вдруг -
Бессмысленно звать вослед.

Молчание тиной лежит на дне,
Зеленой моей тоской…
Не страшно себя доверять волне
И ветер вдыхать морской.

Не страшно нырять, огибая сеть,
Среди серебристых рыб…
Но слово «аквариум» значит «смерть»
Для тех, кто давно погиб.

Для пойманных в сети слова – вода,
Кольнувшая плавники…
Сплошная стена для двоих – одна
И общие поплавки.

Сегодня Рыбак непривычно тих,
Сквозь воду глядит светло…
Аквариум тесен для нас двоих,
Пора разбивать стекло.

Последний трамвай

…Однажды сбежать от себя и сесть в последний трамвай,
Ведь где-то оно существует - потерянное вчера?
А здесь суета сует и вечный в душе раздрай,
Расписанные по минутам безликие вечера…
А если закрыть глаза, то можно увидеть свет.
Теплый июльский полдень, маленький городок…
Время ползет лениво. И вряд ли нужен совет
Всё планировать загодя, всему обозначить срок.
Можно смотреть в потолок, листать любимый роман,
В придуманных персонажах свои находить черты…
Уплыть по волнам страниц. Пленительный Зурбаган
Раскрашивать акварелью своей далекой мечты…
В лавандовой тишине размеренный слушать стук...
То ли часов, то ли сердца… Звук идет в унисон.
Заснуть и почувствовать кожей тепло материнских рук -
Книгу взяла тихонько, закрыла дверь на балкон...
Не открывая глаз, делая вид, что спишь,
Вдыхать ароматы кухни, маминых пирожков…
Не сравнивать счастье с птицей. Да хоть бы обычный стриж…
Пестрая жизнь в заплатках, в клинописи стежков.
И ждать, и лелеять встречу… Шагнуть в безмятежный май.
В страну, где находит отдых твой последний трамвай…

Друзья, если вам понравились мои стихи и моё выступление, буду рада вашей поддержке на голосовании "Вечерних стихов": http://www.stihi.ru/vs/vote.html или здесь: http://www.vm.ru/tv/2016/07/20/vechernie-stihi-20-iyulya-327342.html#player

Табличка для голосования ниже и левее под надписью "история чата" Если нет - голосуйте на здоровье за моих коллег Голосование продлится до среды 27 июля
Да, и спасибо всем, кто писал мне приятные вещи в чате

Как старый год уходит в прошлое
Под натиском календарей,
Так улетает снежной крошкою
Частица памяти моей.
И постепенно забываются
Минуты, складываясь в дни...
С такой потерей не смиряются
Часы настенные одни.
Они настойчиво напомнят мне
Как в детстве гулко пели “БОМ...”
Вот так же хвоей пахло в комнате,
И ночь чернела за окном.
Там все казалось чудной сказкою:
Игрушки, блестки, мишура,
Огни мигали с елки ласково,
И апельсина кожура
Светилась золотом под елкою,
Как солнца маленького ком...
А пол, усыпанный иголками,
Казался вышитым платком.
Тот Новый год, его волнение
И ожидание чудес
Вернуть хотя бы на мгновение -
Неважно, с детством или без.
В ночи опять пытаюсь высмотреть,
Куда мой Старый Год уйдет,
Чтоб вслед ему петардой выстрелить,
Быть может, звук его вернет?
И он на миг, но растеряется,
И я смогу его догнать,
Под Новый год не то сбывается,
Ведь до мечты рукой подать.
Но, выцветая под снежинками,
Следы теряются в снегу.
А звезды в душу смотрят льдинками:
Не от себя ли я бегу?

Разноцветьем гирлянд удивлённая ёлка искрится,
Выше всяких похвал новогодняя роскошь стола, -
Не хватает смешной, бесполезной по сути вещицы –
Нет бенгальских свечей! И впервые я их не зажгла

В эту странную ночь, проведенную в шумном веселье… -
Все глядят на часы, словно что-то изменится вдруг,
И на стыке времён пьют шипучее пьяное зелье,
Отпуская мечты в долгий путь мотыльками из рук.

Свет бенгальской свечи – на мгновение яркая вспышка,
Но пока догорает колючий смешной карандаш,
Я увижу тебя – мальчуганом в коротких штанишках
И сама стану крохой, а детства прекрасный мираж

Не исчезнет совсем, не растает ванильным пломбиром, -
Для того-то и нужен, наверное, нам Новый год!
Чтобы чудо пришло, чтобы солнце вставало над миром,
Чтоб всему вопреки маслом вниз не упал бутерброд!

А ёжики опять уйдут в туман,
Поскольку в голом парке неуютно.
Луна проступит каплей перламутра,
Нырнет беспечно в облачный карман.

И снова станет сыро и темно,
Зажжет фонарик самый умный ёжик…
В тумане нет врагов и нет прохожих,
Но «кто-то» обитает всё равно.

В тумане неизвестный "кое-кто"
Испуганно дрожит - как будто иней
Его коснулся кистью бледно-синей,
Сквозь облачное вытек решето…

Дрожащий «кто-то» жалобно шипит,
В тумане процарапывает норку,
Еловых веток рваную оборку
Мечтает превратить в надежный щит…

Ежу спасать трусишек не впервой –
Вздохнет, потом в туман протянет лапку…
И позовет шипелку и царапку -
Он выползет, от страха чуть живой.

Теперь они в туман уйдут вдвоем –
На шум реки, на запахи варенья…
Там, где-то за туманом, возвращенья
Наверно, очень ждет забытый дом.

Она на скамейке сидит весь день,
Одевшись, как на парад.
У ног по-собачьи свернулась тень –
Безропотно ждёт закат.

А рядом не тени – живые псы
К старухиным льнут ногам.
…У туфель разбитые вдрызг носы,
На свалку пора чулкам…

Зато на жакете – большая брошь,
И выглажен сам жакет.
Плевать, что цена этой брошке грош –
Других украшений нет.

Сидит примадонна всего двора,
Привыкла вживаться в роль.
Она королевой была вчера -
Сегодня ушел король.

Король номер восемь… Забыты те,
Что бросить ее смогли.
Надеждой в заоблачной высоте
Курлыкали журавли.

Любимый король обещал весь мир
И небо в алмазах – ей!
Как жаль, что черней самых черных дыр
Предательство королей.

…Отыграна пьеса. Пора домой.
Сегодня опять аншлаг.
Не скучно. Играет сама с собой.
Брависсимо! Тверже шаг!

Смешно и нелепо… До слёз.
Я видела всё и молчала.
Хотелось поверить всерьёз
Что нам далеко до финала.

Я всё замечала. Ждала.
Неспешно копила догадки.
Но птицей слетел со стола
Листочек из школьной тетрадки.

«Ты знаешь, я мог бы сказать…» -
И строчка оборвана резко.
Зачем поворачивать вспять?
Мы два параллельных отрезка.

Два полюса, два существа,
Живущих по разным законам.
Мой путь устилает листва,
А твой – по заснеженным склонам.

Судьба нас пыталась свести –
Мы ей помогать не хотели...
И горестно бились в горсти
Слова, не достигшие цели…

Смешной жираф на детской карусели
Грустит в кругу лошадок и слонов…
Бежать по кругу? Нет глупее цели,
Ведь он к далеким странствиям готов.

Возьми меня с собой в чужие страны,
Ты сможешь всё! Давай сбежим сейчас?
Перелетим моря и океаны,
И дикие просторы примут нас.

На африканском озере рассветы
Встречают братья старшие твои.
В волнах резвятся рыбы… Как монеты,
Блестят кружочки рыбьей чешуи.

В сезон дождей встают тугие травы,
Но не мешают бегу твоему…
Хлебнем свободы – гибельной отравы,
Забудем карусельную тюрьму.

Промчи меня сквозь беды и печали,
Позволь погладить пятнышек узор…
…Мы столько лет дорог не замечали,
Что выхода не видим до сих пор.

Горький и едкий запах,
Запах костров осенних -
Дышит зима в затылок
Слышимей день за днем.

Падают, как на плаху,
Листья прозрачной тенью,
Тает луны обмылок
Ночью в окне моем.

К зимней готовлюсь спячке,
Стрелки сдвигаю сонно,
Может на час, а может,
Просто на жизнь назад.

Огненный лист в горячке
К раме прилип оконной,
Душу мне растревожит,
Этому сам не рад...

Октябрь. Море поутру
В мурашках волн сердито стынет...
Мой адрес: осень точка ру, -
Ищите там меня отныне.

Здесь без курортников своих
Спокойным стал приморский город,
В оцепенении затих,
Зимы предвосхищая холод.

Здесь, словно в цирке, небосвод
Раскрыл бездонный синий купол,
Деревьям осень платья шьёт
И наряжает, словно кукол.

Здесь первый иней так легко
Ложится влажной белой пудрой,
И льёт тумана молоко
Вдоль улиц заспанное утро...

...Остаться здесь бы навсегда,
Но истекает жизни трафик,
И тушью чёрной города
Рисует ночь – художник-график...

Я осень не люблю. Ну, ты же в курсе…
Всё память – будь она совсем неладна.
Ты как? Смотрю, в порядке. Не тушуйся.
Что было – то прошло. Я адекватна.
Всё у меня тип-топ: семья, работа…
Везёт. Как говорится, мне «попёрло».
И всё, что намечала – как по нотам.
Вот только полоснёт тоска по горлу,
Бывало, в сентябре. И среди ночи
Я маюсь, вспоминая то, что мне бы
Забыть давно пора. «Первопроходчик»,
Ты помнишь ли ночное наше небо?
И панцирную сетку на кровати?
Скрипела – бог ты мой! – неимоверно!
Сосед ломился в дверь совсем некстати,
Над головой образчик пост-модерна
Пятном горел в простой невзрачной раме…
Как будто звал в другое измеренье…
Как глупо получилось. Знаешь, маме
Рассказывать не стала. В воскресенье,
Когда понятно стало нам обоим,
Что хэппи-энда, кажется, не будет,
Я дотемна смотрела на обои.
Я знала, что с таблетками не шутят,
Но как-то обошлось. Потом бродила
По улицам и скверам в старых джинсах
И замшевой куртейке… Так накрыло –
Что мама не горюй! Мечтать о принцах
В джинсЕ из секонд-хэнда так забавно…
И я, как грустный клоун, улыбалась.
Такое вот кино… Утихла плавно
Моя тупая боль. Пришла усталость.
И вроде бы жалеть о чем-то поздно,
За давностью событий - глупо вовсе.
Но как осточертело мне бесслёзно
Встречать за годом год любую осень!

Я осень не люблю…

В октябре штурмуют сердце холода,
Твой подъезд теплом поманит так некстати…
Ты появишься из двери, как всегда, -
Раскрасневшаяся, в стареньком халате.

Поведешь плечом, неловко сбросив груз
Тяжких слов и запоздалых сожалений...
Подберу их, нанижу, как нитку бус,
Покаянно опустившись на колени.

На минуточку поверю, что простишь,
Что забудутся обиды-недомолвки…
И надежду, словно крохотную мышь,
Окружат моих сомнений мышеловки.

«От себя не убежишь», но я бегу,
Всю банальность этой фразы понимая.
А слова твои, как бусины в снегу,
Растеряет встреча поздняя, ночная…

Он звал меня «коломенской верстой» -
Противный одноклассник Вовка Щукин!
Пятнадцатая школа, класс – шестой.
Мальчишки хулиганили от скуки.

Назначил мне свидание… Дурак!
Разбил зачем-то лампочку в подъезде.
Лягушку посадил ко мне в рюкзак….
А у меня глаза на мокром месте.

Я долго не могла его понять –
Ни глупых слов, ни квакающей гостьи…
Лягушке, мне подброшенной, под стать,
Сидела я зелёная, от злости!

… В канаве кувыркались воробьи,
Ленивый рыжий кот зевал устало…
Я поняла, что в мире нет любви!
И блюдо мести мирно остывало.

Довольно! Перекрою кислород!
Не дам списать! Вот мой ответ суровый!
Теперь зима в душе моей живёт,
И наступил период ледниковый!!!

Ситцевое платьице в цветочек, допотопные очки-линзы…
Я смотрю на тебя со смиреньем церковной мыши, с обожанием бедной Лизы.
Ты слова-кружева сплетаешь, я в них трепыхаюсь рыбкой,
Как в сетях – задыхаюсь… А ты… заставляешь своей улыбкой
Позабыть о взращенных комплексах, скобках, разбитых коленках,
Вообразить себя роковой красавицей, Мата Хари, сползшей по стенке.

Проникаешь в мой сон, спускаешься за мной на ракете
С высоты, где ветром срывает звезды, где мы, как дети,
Наблюдаем сосредоточенно за движениями протоплазмы,
Где свет новорожденный впитывают клеточки-хлоропласты…
И мое неказистое платье в сиянии этого света
Становится ярче радуги, прекрасней спелого лета.

Как ныне сбирается наш Винни Пух
Отмстить всем неправильным пчелам,
Вопилки-кричалки скандируя вслух
(Как фан, увлеченный футболом).
С собой прихватив Пятачка и ружьё,
Он рёвом лесное пугает зверьё.

Из тёмного леса навстречу ему
Печальный Иа выступает,
Он беды пророчит, гастрит и чуму
Медведю вовсю предрекает.
Поскольку по жизни Иа мизантроп,
Он живописует несчастному гроб.

«Скажи мне, ушастый,» - бормочет медведь,
«Ужель не достигну я дуба?
Кто будет виновен в несчастьях, ответь!
Как вычислить мне душегуба?
Неправедность жизни своей сознаю
И чую: судьба мне подложит свинью!»

«Одно лишь скажу,» - отвечает осёл,
«Друзья будут в бедах виновны…
Куда бы ты, Винни, сегодня ни шёл,
Решай все проблемы бескровно!
Я вижу: в грядущем проблемы с ружьём,
И пчёлы кружат над тобой вороньём…»

Медведь усмехнулся, однако чело
И взор омрачилися думой.
Он видит, как пчёлы встают на крыло
Под кроной дубовой, угрюмой.
Он чувствует в горле предательский ком,
Решив попрощаться навек с Пятачком.

«Прощай, мой товарищ, настала пора
Подняться к медовому кладу.
В атаку! На приступ! Я лезу! Ура!!!
Трофей вожделея в награду!»
…Но сук обломился под толстым бочком,
И Пух не успел поживиться медком…

Вторая попытка. Наш Винни упрям,
Он шар надувает воздушный
И смело к жужжащим летит упырям,
Небесным потокам послушный.
«Я тучка, я тучка…» - внушает врагу,
Но пчёлы не верят в такую пургу…

…Искусанный вусмерть, он так и висит,
Пугая всю живность в округе.
Спуститься не смог – шарик пулей не сбит,
Поплачем же о Винни Пухе!
А всё Пятачок-негодяй виноват!
Предатель, ружьё утащивший в ломбард…

Белая нежность - кружение снега.
Просто - другое воды воплощенье?
С неба на землю - попытка побега.
Белым по черному - способ прощенья.

Все, что казалось убогим и грешным,
Вызовет в сердце щемящее чувство.
Снег живописцем творит неизвестным -
Белым по черному - тоже искусство.

Тает душа, как в ладони снежинка.
Верит, надеется, любит - покуда
Пишет о главном ее половинка
Белым по черному - нежное чудо...

Стихи и исполнение (в дуэте) Татьяны Шкодиной

Было время белой воды,
Белой рыбой плескалось солнце…
И звенела, как веретенце,
Стрекоза. Голубой слюды
Переливы на тонких крыльях…
Пела рыба в своей реке
На неведомом языке…
Я исчезла, я стала пылью…

Растворилась в тихой волне,
Разлетелась брызгами света.
Я в цветении бересклета –
Алой капелькой в глубине.
Лишь тогда я смогла услышать
Звуки неба, слова травы…
Синих птиц в кружевах листвы,
Шум дождей на высоких крышах…

Текст и исполнение Татьяны Шкодиной, музыка Евгения Шкодина (в соавторстве с Т.Шкодиной)

Я плачу, я буквально обрыдалась –
Так жаль себя, что просто караул!
Чтоб я, паэтка, с мачами якшалась?
Да лучше под чадру! В глухой аул!
Мой кружевной корсет «габанедольчи»
И эротичный вырез на бедре
Ты больше не увидишь! Сохни молча,
Пока я, недоступная, в чадре,
Вся из себя в духах, туманах, перьях…
(Эх, жаль – не видно перья под чадрой!)
Запуталась в любви хитросплетеньях
И отгоняю мач зудящий рой.
Где страсть, а где любофь? Твое либидо
Одно с другим мешает, как бармен –
Я пью коктейль желаний и флюидов
С непреходящим привкусом измен…

Мы как будто похожи, но все-таки с разных планет.
Я – фантомная боль, от которой сбежать он не сможет.
Для меня без него ни пространства, ни времени нет,
Только серый туман, только день, что в смятении прожит.

Я иная субстанция, пена на гребне волны,
Ускользающий образ, почти эфемерное чудо…
Для него я проклятие, вечное чувство вины.
И куда бы ни шел, он меня повстречает повсюду.

Рассыпаюсь на атомы… И воскресаю опять.
Мы из разных миров – прикасаться и больно и страшно.
Только снова и снова друг друга боимся терять,
Захлебнувшись от нежности – жадно, отчаянно, страстно…

Грусть обживает мой дом терпеливо –
Август тому виной.
На паутинке прядильщик пугливый
Кружится надо мной.

Выпустит нить серебристым пунктиром,
Резко уйдет в пике…
Лето кончается. Мягким пломбиром
Тает на языке.

Песчаная коса ложится лентой,
Сплетаются следов косые строчки…
Куда ты убегаешь, наше лето,
Привстав, как балерина, на носочки?

Куда ты так спешишь? Всего лишь август…
Еще звенят стрекоз прозрачных стаи,
Еще трепещет неба синий парус,
И мы еще мечтать не перестали...

Потоки персеид над головою,
А я и загадать не успеваю…
Желание мое совсем простое –
Коснуться высоты. Бежать по краю,

Лететь, раскинув руки от восторга,
Оставив на земле сомнений клетку…
Почувствовать в себе частичку Бога -
Согреть в ладонях солнце, как монетку.

Шелестящий песок… В тонких пальцах бегут века,
Просыпаясь крупинками в долгий июньский зной.
Прикрываю глаза. Я в песок не вросла пока,
Обратившись ракушкой, тепло ощутив спиной.

Я еще не вошла в серебристую ткань волны,
Не покинула с ветром привычные берега –
Я еще не успела из зимней уйти страны,
Обращая в песочные дюны мои снега.

Я как будто бы здесь. Я исследую новый мир,
Но в стекляшках очков отражается блеск зрачков –
И тону в микрокосмосе собственных черных дыр
Замирая, как бабочка, пойманная сачком.

Длилась лекция около часа,
Импозантный, с бородкой профессор
От усталости тёр оба глаза
И дымился, как старый процессор.

Вот спросил он, скорей машинально,
- У кого есть вопросы? Отвечу!
Вы, Петров? Что ж, похвально, похвально…
Любопытству иду я навстречу.

У Петрова ухмылочка волчья,
Но спросил он, казалось, о малом:
- Как кладёте Вы бороду ночью?
То есть: под или над одеялом?

Не ответил профессор, заметив,
Что вопрос этот - личного плана,
Но наутро, в мужском туалете
Тряс студента отнюдь не гуманно:

- Ну и сволочь, Петров Вы, однако!
Нет отныне мне ночью покоя:
Класть я бороду пробовал всяко
И под утро уснул уже стоя…

…Так сказал и домой воротился,
К острой бритве рука потянулась…
Взмах рукой! Вот и всё… Он побрился. –
С непривычки жена ужаснулась!

Беззащитные синие щёки
Видит в зеркале бедный профессор…
Отчего так студенты жестоки?!!
«Незачёт» безбородым балбесам!

Она ждала - придёт ее черед,
Когда она прошьёт эфир беззвучно,
Вонзится прямо в сердце. Зверь умрёт,
Безвольно покачнувшись телом тучным.

Предсмертный вой, как долгий, страстный зов
Взметнётся, заметавшись в тёмной чаще…
Других у пули не было врагов
И не было мечты, наверно, слаще.

Вервольфа обжигая серебром,
Сорвёт клочок почти щенячьей шёрстки…
…Пустили декорации на слом,
Ружьё, к тому же, было бутафорским.

Всё по-старому, мон шер,
всё по-старому…
Там, за волнами портьер
Ходят парами.
Там опять цветет сирень,
Птичье пение,
Мне подняться даже лень,
К сожалению…
Сколько лет прошло, мой друг…
За сиренями
Сладкой дрожью бил испуг
Под коленями.
В небе полная луна -
Медным грошиком.
Счастье черпала весна
Звездным ковшиком.
Все прошло, мон шер, увы.
Так случается.
Роль соломенной вдовы –
Тихо стариться.
Есть сиреневый пломбир
Ожидания.
Строчек складывать пунктир:
«До свидания…»

Я – река, я вспять не поверну.
Ты не меряй взглядом глубину –
Пропадешь в волнах наверняка…
Я – река.

Тихо дремлют камешки на дне,
Нанизало время жемчуг дней,
Для меня недели, как века,
Я – река.

Прикоснись – и ты узнаешь сам,
Как легко довериться волнам,
Станешь горстью мокрого песка…
Я – река.

Немота – не великая плата
За возможную встречу с тобой.
Ах, как нежно я пела когда-то,
Пел со мною шумливый прибой…

Подплывали ленивые рыбы,
Крался месяц к заливу, как тать…
Незнакомец мой, кто бы ты ни был,
Я пыталась тебя отыскать.

По песку - как по лезвиям острым.
Каждый шаг мне давался с трудом…
Твой кораблик – причудливый остров,
Спит, на дне затерявшись морском.

Ты спасен, мореплаватель милый.
Помнишь тихие песни мои,
Берег моря – пустынный, унылый -
И русалочий блеск чешуи?

Немота – не великая плата.
Что слова? Истекут, как песок.
…Жаль, что пену на гребне заката
Разглядеть мой любимый не смог…

Это обычный земной песок –
Наши следы от дождя растают…
Хронос, живущий в часах, жесток –
Гонит надежды, сбивая в стаю.

Мошкой, застывшей в живой смоле,
Окаменелой слезой моллюска –
Мы не останемся на земле.
Свет умирающий – слабый, тусклый…

Всё отболит, оставляя след
Скобкой в последней строке финала.
Если за скобками жизни нет,
Значит тебя для вселенной мало…

Я не верю в дурные приметы,
Я недавно просек эту фишку:
От поступков неумных – все беды!
Вот, к примеру: не выпил я лишку,

Не пошел погулять среди ночи
В переулке – все будет прекрасно!
Зря мне черная кошка пророчит
Неприятности. (Ёжику ясно!)

Пусть нередко мой плащ наизнанку,
Пусть ведерко пустое у Клавы -
Я ни с кем не играю в «орлянку» -
Ни с друзьями, ни с прытким «лукавым»!

Осторожность – вторая натура,
Застрахован от всяких напастей:
От воров, от садиста-Амура,
От пожара, мещанского счастья…

…А фингал на лице – он случаен!
Кто же знал, что у Клавы обиды?
Что я так для нее сексуален?
Прямо весь испускаю флюиды…

Согрешили, так сразу жениться?
Я полвека без каторги этой!
Налетела-то! Аки волчица…
Черт бы с нею, с дурною приметой!

Лишь одно утешает хоть как-то:
Наступил я на свежую «кучку».
То к деньгам! Нет упрямее факта -
Нам давно обещали получку.

Не срубили мой вишневый сад,
Лепестки еще не облетели…
Только ветки все заиндевели –
Холодит предчувствие утрат.

Мир притих… Колеблется, пока
Не ясна концепция финала.
Не начать ли пьесу нам сначала?
И пустить надежды с молотка….

А в Сахаре, среди пустоши песчаной
Не растёт, как ни стараюсь, конопля…
Сколько места, обделенного нирваной,
Не распаханная, бедная земля!

В Антарктиде огородничал помалу:
Но канабис не растет, увы, во льду…
Не согреть моей рассады одеялу!
А мечталось в конопляном жить саду…

То есть, тьфу ты! Не в саду, конечно, - в поле!
В чистом поле первосортной конопли…
Где же сеять? Чтоб остаться мне на воле?
Чтоб за страсть мою меня не загребли?

И решил я, что подамся в космонавты,
На далекую планету улечу!
Верю, ждут меня бескрайние ландшафты,
Где нет места ни менту и ни врачу!

А земля после дождя пахнет сладко –
Черным хлебом и весенним теплом.
Ждут на дачах заскучавшие грядки,
Ждет рассада на полу, под столом.

Выходные – это дело святое!
Взять лопату, всё вскопать раза два...
Чтобы влажные пласты перегноя
Не рассохлись, как сухая трава.

А потом почти сакральное действо:
В землю рыхлую бросать семена.
Запах вскопанной земли – запах детства,
Самый лучший и на все времена!

Я, словно ветка, что не привилась,
В твоём саду, мой Отче, облетаю…
Могла ли я плодоносить, стремясь
К теплу и свету? Или птичью стаю
Безмолвно слушать в утренней тиши,
Вдыхать весну, вполне осознавая
Всю прелесть жизни? Не молчи, скажи!
Один намек… Прошу! Ведь я живая…
Движенье сока под моей корой
Пока не прервалось, и в полудрёме
Я слышу пчел золотокрылый рой,
Дыханье ветра… И ни звука кроме.
Идёт садовник сквозь цветущий сад,
Дрожат, качнувшись, по соседству ветки…
И долго-долго лепестки кружат,
И ствол скрипит, как будто посох ветхий…