Ты, бабочкой на свет,
летишь не зная страха.
Чтоб крылышки обжечь
от пламени любви.
Напрасно за окном
поёт шальная птаха,
что наконец - весна,
пора и гнёзда вить...

И в паутине дней
запутавшись по горло,
где виртуальный мир -
коварным пауком,
пытаешься спастись
и трепыхаясь гордо,
мотаешь на себя
обмана липкий ком..

Счастье – всё время по краю...
Руку не дашь – упадёт.
Я не любить привыкаю,
сбросив влюблённости гнёт.

Я отвыкаю бояться –
бросит, разлюбит, но вот –
грустным и белым паяцем,
сердце от боли поёт.

Лежало счастье прямо на дороге.
Его случайно кто-то потерял.
И люди шли, боясь - поднять, потрогать.
Лежало счастье, пропадая зря...
Оно, чужое, никому не нужно.
Не обогреет, боль не утолит.
И только вороньё настырно кружит,
потерю разглядевшее в пыли...

Мне нечего сказать, но может - так и надо.
Молчание, порой - лекарство от обид.
Моя любовь к тебе - ненужная награда,
случайный эпизод и будет он забыт.
Как забывалось всё мной сказанное раньше:
слова, слова, слова - набор обычных фраз.
Не верил и твердил - они - источник фальши,
и незачем играть мне в чувства напоказ.
И таяли слова предутренним туманом,
горчили на губах, горели на щеках.
Издёвка от судьбы и горе от ума нам,
и разделила нас - молчания река....

Туман ложился влажным пухом
на белоснежные поля.
И под его белёсым брюхом
вздыхала мёрзлая земля.

Мелькали серой тенью птицы
в кисельном вареве густом,
и ветер заунывным свистом
в дома просился на постой

единственной окрест станицы,
что затерялась средь полей...
Зима ушла. Зачем же снится
весенней ночью сон о ней...

Ни то ни сё, скорее - между,
как недописанный сюжет,
ушла, несбывшейся, надежда,
умножив опыт прежних лет.

Ушла тихонько, по-английски,
без стука двери притворив.
И стал далёким прежний близкий,
что ту надежду подарил...

Что наша жизнь -
недолгий путь и пара станций.
Но затеваем мы, порой,
с волками танцы.*
И горько воем на луну
в глухие ночи.
И, от того, что жизнь одна,
нам страшно очень...

* - Риск - благородное дело, но ведь давно известно, что кто не рискует, тому не станцевать с волком, а станцуешь - и станешь своим в их среде.

Как жила до тебя, коротая бессонные ночи,
и курила в окно, одинокий встречая рассвет,
я о том промолчу, даже если ты очень захочешь,
расспросив, приласкать и, конечно - утешить в ответ.

Просто чувствуй меня, принимай болевые флюиды,
обнимай и целуй - и залечатся раны души.
Те, кто мне их нанёс, прощены и на веки забыты.
Чувств нахлынет волна, за собой увлечёт, закружит.

Полусвет-полутьма и стираются времени грани.
Полувздох-полувскрик - два дыхания стали одним.
Не убьёт нас любовь - сердце сладостной болью изранит
и заполнит собой монотонные серые дни.

Нажата кнопка - завершение работы.
Снимает маску интернетный мистер Икс.
Недосягаем и желанен для кого-то,
как компромат на власть для сайта викиликс.
Жена запилит за немытую посуду,
нагадит в тапки недоласканный Пушок.
А за стеною застучит сосед-паскуда,
чем нервы вынет вместе с трепетной душой.
Ну отчего в реале вечная непруха
и, на корню, обрублен творческий полёт.
И чтоб о нём не знать, слегка воспрянув духом,
он снова в вирт свой увлекательный уйдёт...

------------------------------------------------

Он, на словах - владелец Lamborghini .
Свой бизнес в Штатах, замок в Фонтенбло.
Знаток искусства, спорта, моды, джина,
и раскрутил на Форекс модный блог.
А у меня - просроченая ссуда
и на обед - тошнотный доширак.
Он обещал - жизнь станет райским чудом,
да только вот - не встретимся никак...

Холод и мрак. Вместо воздуха — муть.

Я захлебнулась, решившись вдохнуть.

Режет гортань соль холодной воды,

падаю вниз, где кораллов сады.

Не оттолкнуться от вязкого дна,

в топком плену совершенно одна.

Там, наверху — рябью мертвенной штиль,

но я уже утонула почти…

Солнце размажет по морю кармин,

за горизонт уплываешь один.

В отрицании истины -
не придумывай бред.
Ветвь расстанется с листьями
в охряном октябре.
Всё когда-то кончается,
как дорога у рва.
Жизнью - жить, а не маяться,
научись ты сперва.
Принимая, как должное,
неприятность невзгод.
Из пустого в порожнее -
всё когда-то пройдёт...

Сохнет гортань
и сжимается тесною клеткой.
Рвутся слова через боль,
через кровь на свободу.
Муза устала,
становится гостею редкой.
Можно понять -
на меня отпахала три года.

Тонут стихи,
задыхаясь в бездонности быта.
Вялою струйкой:
по букве, по рифме, по строчке.
Пусть отдохнёт,
но не станет подружкой забытой...
Ну, а пока -
эпилоговой россыпью точки...

Визгливо скрипнула калитка -
не догоняй, не провожай.
Зачах пылающий с избытком,
испепеливший нас пожар.
По улице разносит ветер
туман, как сплетница молву.
Не будешь ты за то в ответе,
что брошенкой я прослыву.
Ушла сама, устав от боли,
от битв словесных без побед.
Трудней всего любить в неволе,
прости, не проклинай вослед...

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря....

И. Бродский

Метелило в начале мартобря.
Зима вцепилась в трон железной хваткой
и на снега шаманила обряд,
чтоб задержаться в положеньи шатком...
Плела интриги снежную кудель -
всё бесполезно и весна сильнее.
Ещё немного, парочка недель
и будет солнце править вместе с нею...

Так в небе голосят беспечно птицы...
Но о любви молчим мы, милый друг,
гадая - суждено ли ей случиться.
Кто знает, ведь она приходит - вдруг,
незваная, желанная до боли,
до пустоты, которой нет конца.
Мы всё ещё играем наши роли,
пытаясь неизбежность отрицать.
Мы всё ещё друг друга изучаем,
пытаемся привыкнуть и постичь.
И время на ладонях нас качает,
чтоб сном от одиночества спасти...

Соберусь и куда-то поеду,
но скорее всего - полечу.
В понедельник, конкретнее - в среду,
только знать бы, куда я хочу.

Может - к морю, где телом на пляже
просолюсь и отмокну душой.
Может встречу кого-то там даже
и влюблюсь на денёчек, другой.

Может - в лес, под могучие кроны,
любоваться дарами природ.
Может - в степь, где холмистые схроны
понасыпал сарматский народ.

Может - просто к чертям на кулички,
где Макарка телят не гонял.
Мне туда, где всё станет отлично,
где истоки начала начал.

Пересохший колодец,
где на дне - грязи жижа...
Всё так странно в природе,
неужели не видишь?
То зима, словно осень.
То любовь, словно злоба.
Виноватые очень
мы с тобой в этом оба.

Каждый день - недомолвки
и бессонные ночи.
От бесчувственной ломки
жизнь крошится в песочек.
Не слепить воедино
и воды не напиться.
Не твоя половина -
буду вольной я птицей.

Сколько тебя я, мой милый, по свету искала -
горы, пустыни, леса исходив напролом.
В кровь разбивалась волной о гранитные скалы,
птицей подраненной билась о небо крылом.

Время крошилось, ломалось на мелкие части
и осыпалось меж пальцев незримым песком.
Цели сумела достичь я, но только отчасти -
снова уходишь, неведомым кем-то влеком.

Очень скучаю. Ты знаешь, о нас я скучаю...
Робкая нежность и многозначительность фраз.
Время течёт и его каждый миг отмечаю -
пропасть растёт, разделяя обрывами нас.

Не позовёшь, не подаришь последнего взгляда.
Я промолчу, в след не крикну: " Постой, погоди..."
Хочешь - вернись, возвращению буду я рада.
Там где нет нас - беспросветная ночь впереди...

Сгорают в бесполезности слова
и чёрным пеплом пачкают страницу,
но букв остатки шепчут мне: "Давай,
пиши о том, что вновь тебе не спится.

Что в голове, казалось бы пустой,
вдруг возникают фразы ниоткуда
и просятся на временный постой,
собой являя рифменное чудо".

И я пишу. И заплетаю в стих
слова, что оживают птицей Феникс.
Пусть будет он - незрело робок, тих,
мой долгожданный отпрыск вдохновений...

Весна едва коснулась кромки
капелью зарыдавших крыш,
но воздух, от мороза звонкий,
утрами разбавляет тишь
весёлым тиньканьем синичьим
и гулким карканьем ворон.
Деревья в снеговом обличьи
роняют шапки, только тронь.
Лучами в полдень солнце лижет
и жадно поедает снег.
Весна идёт, она всё ближе.
Ждём с нетерпеньем встречу с ней...

Перевернётся смысл вокруг своей оси
и пошатнётся мир, что вроде был стабилен.
И станет день, как ночь, без сна - невыносим.
И станет жизнь, как дно, где увязаешь в иле.

Завоет в летний день - февральская метель.
Осколками в глаза - зеркальная пороша.
Спектр станет черно-бел на тысячу недель,
закатится луна в сугробы медным грошем.

И будут холода сжимать в тугой комок
слова, что о любви, тебе сказать хотела.
Но, пошатнулся мир - ты рядом быть не смог
и заметает нас пургою густо-белой...

После долгих снегопадов
снова дождь разводит слякоть.
И такие перепады
принимаются двояко:
что-то видно с настроеньем
у властителей погодных
и творят под ветра пенье
то, что их душе угодно.

Или просто мы стареем
и становимся капризней –
небеса всё меньше греют
через солнечную призму...
Только нам – неважно это,
замерзая в мокрых стужах,
вечного хотим мы лета,
нам мороз – совсем не нужен..

«Надежды юношей питают,
Отраду старцам подают. ©

Всё так же юношей питая,
надежда теплится едва,
что снег не долог и растает,
как растворяются года...

Секунды множатся минутой,
весной сменяется зима.
Чужою становлюсь кому-то
и отчуждённою – сама.

В теченьи временных потоков
и в череде летящих дней
душа взрастила одинокость
и мне вполне комфортно с ней..

Сменю причёску и покрашусь в рыжий.
Куплю на год абонемент в спортзал.
Зимой – освою сноуборд и лыжи
и ... похудею! (толстая сказал).

На татуаж потрачу ползарплаты –
чернее брови, губы пополней.
Он не дождётся – я не буду плакать,
а он – ещё намучается с ней...

Подумаешь, такая вся – блондинка,
и наизусть цитирует Камю.
Вот разобью коллекцию пластинок
и задушу любовь всю на корню...

А в сентябре – поеду в город Сочи
и на сезон поклонника найду.
А если бывший всё вернуть захочет,
скажу ему: " Ой, не гони байду!

Твой экипаж, мой принц, давно уехал,
и развалился золочёный трон.
Любовь ушла монеткою в прореху,
иди к другой и глазки мне не строй"!

И пусть щемит сердечко уязвлённо –
стою на том твердее, чем гранит.
Меня считал он – дурою влюблённой
и не сумел мне верность сохранить...

Трепещет лещ, повиснув на кукане,
и серебром бликует по воде.
И нет прекрасней, так вот утром ранним,
поймать момент и на крючок поддеть

рыбИну* весом полкило и боле.
И, прихватив увесистый улов,
идти домой, усталым и довольным
вдоль побелённых к праздникам домов...

* автор знает правильное ударение.

Так терпко-сладок поздний чай.
Вдвоём с луною пьём неспешно –
В окне, как дальняя свеча.
и с однобокою усмешкой,
беззвучно шепчет что-то мне:
" Мол, не скучай, ведь мы подруги"...

А ночь становится черней
и звёзды, двигаясь по кругу,
бледнеют, меркнут, растворясь
в своих космических высотах.
На смену им идёт заря
февральской, всё ещё, субботы...

Ты приговор суровый рек надменно:
"Не люба. Попрошу из царства вон!".
Нашёл уже достойную замену
и усадил на золочёный трон.

Ей будут в новь чарующие речи,
меха к ногам, подарков сундуки.
И мой любимый, приручённый кречет
начнёт кормиться из её руки.

А я уйду, гонимая ветрами,
за дальний лес, пшеничные поля.
Свободная – в душе ни капли драмы.
Мне те ветра удачу посулят.

И новый принц с глазами ярче неба,
на жеребце белее молока,
при встрече скажет: " Ах - такую мне бы"
и стан мой обовьёт его рука.

Его дворец богаче и надёжней.
Я принцу стану любящей женой.
А ты, надеюсь, вскоре пропадешь с ней.
Потом не плачься, от тоски не ной...

Однажды смерть устанет жить
и забирать чужие души.
И крылья чёрные сложив,
умрёт без пафоса и туша.

Ей вслед не будут голосить
и не проводят люди в чёрном.
Земной не сдвинуться оси
и не погаснуть звёздным зёрнам.

Всё будет так же, как всегда.
Всё, как всегда, но чуть иначе.
Мы не умрём с тобой тогда,
бессмертными мы станем значит...

Час ночи. В телевизоре - "ужастик".
А мы с котом стоически не спим.
Зима. Открыт балкон, зачем-то настежь
и холод обдувает пару спин.
Мышь на резинке – лучшая игрушка.
Пусть порезвится шерстяной малыш.
Сосед внизу зароется в подушку
и буркнет злобно: "Сволочь, что не спишь?"
Кошачий слоник топает, как стадо.
Ему-то что, он дрыхнет целый день.
Блин, час второй, и мне ложиться надо.
Сижу, ваяю эту дребедень...

Зеркало шепчет: "Стареешь, стареешь, стареешь..."
Голос крепчает, становится выше, наглее.
Скоро начнёт просто ржать истерически в рожу.
Смотришь в него и : " о боже, на что ты похожа?!"–
иней осел на висках и морщины у глаза.
В паспорте дату не вычеркнуть и не замазать.
И не поможет ни ретушь, ни тонны косметик.
Время у жизни спешит ревизировать смету.
Выбрано всё, или всё же немного осталось?!
Сколько б не прожито, думаешь – мало мне, мало.
Ищешь предлог, чтобы старость немного отсрочить
и сочиняешь стихи, где тоска между строчек....

Выпал снег и всё забылось... /Николай Рубцов/

Выпал снег и всё забылось:
дождь и парк, где мы вдвоём
неприкаянно бродили,
огибая водоём.

Грустно каркали вороны,
обречённо хлюпал зонт.
Кто-то видел в нас влюблённых,
кто-то – чокнутых гулён.

Зрели сумрачные тени,
приглушая фонари.
Ворошил кусты сирени
ветер страстно до зари.

Мы бродили бестолково
в поиске взаимных тем.
Только день родился новый –
мы расстались. Насовсем.

Уйти в себя, чтоб не дышать
промозглой сыростью январской.
Комочком сонная душа,
для сердца тишина – лекарством.

Плыть по волне сумбурных снов
и не искать на них ответов.
И ждать – вот-вот пахнёт весной,
а там – недалеко до лета...

Дождаться понедельника, а там –
начать сначала жизнь, любовь, строку.
И исполненье подарить мечтам,
сиди себе и новый год смакуй.

Окрасить белым – серый небосвод
и пусть сугробы – нежным бланманже.
Снежинок затанцует хоровод...
Ну хватит, дождь, – зима пришла уже.

Город – большая рыба
бьётся хвостом окраин,
по вечерам глотая
душ человечьих взвесь.
Серых домов ракушки
стали доступным раем,
и ничего, что тесно, —
есть где поспать, поесть.
Жёлтой плывёт медузой
солнце по морю неба,
и облака — как стая
древних глубинных рыб.
Вырваться на свободу,
скинув обузу мне бы, —
рыбою-прилипалой
город ко мне прилип.

Мне бы боль твою в ладонях
убаюкать, как ребёнка.
В боли этой не утонем,
не порвётся там, где тонко.

Как смогу, держать я буду
нить, что нас соединила.
Верю, жду – случится чудо
и мы встретимся, мой милый.

Там, где призрачные дали
овевает тёплый ветер.
Где нет боли и печали,
мир прекрасен, тих и светел.

Там пойдём с тобою рядом –
травы стелятся под ноги.
Под небес лазурным взглядом
позабудутся тревоги...

Ночь. Город заливается дождём,
как маргинал на празднике халявы.
А мы не спим и обречённо ждём,
когда день новый счёт за всё предъявит:
за боль в душе, с которой дальше жить,
за холод одиночества в постели,
за паутину липкой, стыдной лжи,
в которой мы увязнуть не хотели.
Что каждый день друг друга предаём –
преступники, живущие вне правил.
Счастливыми – не сложится вдвоём.
И ничего уже мы не исправим...

Соври себе – всё будет хорошо.
Вчерашний день был лучше, чем сегодня.
Ночь рассыпает сонный порошок,
его сдувая с желтолицей сводни.
Луна торчит бельмом в твоём окне
и не уснуть от пристального взгляда.
Звёзд ожерелье россыпью огней –
ковши, Стрелец, далёкие Плеяды.
Приходит сон, но вот она - заря.
В чернильных косах – розовые ленты.
Поблекнет ночь и звёзды догорят
и новый день грядёт – судья и ментор.

Косыми струями дождя,
как занавеской из бамбука,
дом отгораживал меня
от шумных улиц, мира звуков.

Тянули ветви в тишине
дождём избитые деревья.
Мне всё равно, не больно мне,
и тишина – лечебным зельем.

Мой мир уютен и хорош.
В нём места нет для треволнений.
Но отчего по сердцу дрожь
и давят, угнетая, стены?

Любовь прошла и что потом?
Как говорит молва людская –
остался только суп с котом
и ключ заржавленный от рая.

Не отворить души замок
и не стучи напрасно в дверцу.
Ты не хотел, но всё же смог,
мне в пресность дней добавить перца.

Хоть ложкой ешь, хоть пей до дна –
не изменить сюжет банальный.
Тебя любила я одна,
любовью странной, виртуальной...

Средь постоянства серых дней,
что чередою друг за другом,
одна лишь ночь моя подруга,
я разговариваю с ней.

И на двоих одна печаль,–
что небо затянули тучи.
Луны размытая печать
на нём субстанцией тягучей,

лилово блекнет по утру.
Конец душевным разговорам.
И к дню на улицу иду,
где ливень умывает город.

Далёкий мой! Твои не знаю руки.
Не знаю губы и глаза не знаю.
Была судьба к нам обоюдно злая.
Корю невстречи и года разлуки.

Далёкий мой! В саду бутоны розы
ласкает ветер майский и горячий.
Ну отчего всё так, а не иначе?
Мне этот ветер душу заморозил.

Смотрю на сад, там птицы свили гнёзда
и зацветает кружевная вишня.
А я – одна. Мне горько, что так вышло,
но может быть, нам встретиться не поздно?

Я наблюдаю за тобой,
(в засаде снайпер, ты – на мушке).
Опять играешься судьбой
очередной своей подружки.

Всё те же позы и слова,
всё те же заплетаешь сети.
И значит – я была права,
что миновала сети эти.

Но наблюдаю,( вот же, блин!),
уже легко, уже с усмешкой.
А сердце бьётся: раз-два-пли...
Вдруг выстрелю – беги, не мешкай!

В хаосе сумрачных улиц
мечется белая птица.
Города суетный улей,
что нескончаемо длится
серой цепочкой вагонов,–
ловит силками окраин.
Чувство безумного гона
в поисках птичьего рая.
Смотрит ей вслед пепелище
осенью выжженых клёнов,
ветер под крыльями свищет –
птица кричит иступлённо...

И вроде бы слова известны,
но косно-немощен язык ...
Твердишь "Люблю", а мне не лестно –
ты каждой клясться так привык
и подарить намёк надежды
на продолжение игры...

Смеюсь – я наигралась прежде
и знаю, что в конце – разрыв.
Не соблазняй, не ври безбожно,
не фантазируй свой успех.
Не тешь себя надеждой ложной,
тебе ответом – только смех...

С нагретых крыш летит капель
и тает снег, уже вчерашний.
Декабрь. А может быть – апрель?
Зазеленели комья пашни
сезоны спутавшей травой,
и верба распустила почки.

Предновогоднею порой
зима к нам приходить не хочет.
Зря календарь твердит – декабрь,
/но холод вроде бы отсрочен/.
И не лепить нам снежных баб
дождливой новогодней ночью..

"Одиночество тысячу лет" *,
тёплым гнёздышком клетчатый плед,
взгляд луны за окном грустно-странный.

Тусклым светом расплылся торшер.
Где твой принц в белоснежном "порше"? –
жизнь уходит водою из крана.

Жаром пышущий строй батарей,
вряд ли сможет тебя отогреть.
Тут плацебо – целебная ванна.

Под струю – ароматную соль,
растопи одиночества боль,
засыпая в объятьях нирваны...

* http://x-minus.me/track/49097/1000--

Смывает дождь вчерашний снег
до черноты, до прелых трав.
Зима, как видно не для всех –
кому-то лыжи, мы же вплавь
по лужам с кашею-шугой,
глотая ветра жгучий ком,
промокшие спешим домой
и согреваемся чайком,
вдыхая пряный аромат
/на блюдечке – янтарный мёд/
и за окно бросаем взгляд,
где дождь занудно льёт и льёт...

Свет отзеркаливает быт
от вымытых на зиму окон.
И лености укутал кокон
желанье быть или не быть
/душевный выполняя долг/
служакой армии поэтов.
Писать про то, писать про это,
чтоб отзвук лиры не умолк.

От холода хочется спать,
замирают стихи.
И в белой пустыне,
что кто-то насыпал с утра,
все звуки замёрзли,
и кажется сонно-глухим
биение сердца.

Вороний умолк тарарам.
Размытое солнце
не дарит ни капли тепла,
опавшие листья застыли
янтарной смолой.
А нам остаётся лишь ждать
и на лето камлать,
чтоб зимние дни
поскорее умчались долой.

Не бери собакой след,
не ходи печальной тенью –
нас с тобою больше нет:
нет узлов, переплетений

разных ниточек судьбы –
не связалось, не слюбилось.
Этот сон пора забыть
я его почти забыла ...