Смог городской, ревущие машины,
работа, стресс - достала суета.
Вот, закатить бы джинсов колошины
и, позабыв преклонные лета,

рвануть бы в степь, где воздух слаще мёда,
где тишина такая, что звенит,
где первозданна и чиста природа,
где солнце, в полдень, поднялось в зенит.

Зайти в лесок, что в окаёме поля -
там бьёт ключом среди корней ручей.
Он, как и я, желает жить на воле
и, как и я, желает быть ничей.

А надо мною ив плакучих кроны...
Воды бутылка и ржаной ломоть.
И тишина - что не вспугнуть не тронуть.
Душа отмякнет, можно и домой.

Кто фанерой над Парижем,
кто над пропастью во ржи -
пролетаем, выше, ниже
над страной с названьем "Жизнь".

Бережёт кого-то ангел,
стережёт кого-то чёрт,
кто-то верит сказкам Ванги,
ну, а кто - наоборот.

Но одна у нас дорога
и один короткий путь -
почирикаем немного
и на небо, отдохнуть.

На весах грехи качнутся -
справа рай, а слева - ад.
Не вернуться, не вернуться
в нашу Жизнь уже назад...

Я не исчезну просто так -
смерть не дождётся, не дождётся...
Луны серебрянный пятак
заменит позолоту Солнца.

Затихнут шорохи листвы
и птиц шальных разноголосье.
Земли и неба чёрный стык
размоет белая полоска...

И я усну, не вечным сном,
а тем, что от печалей лечит.
Задует ветер за окном
каштанов кружевные свечи...

Мы курим и молчим, лишь ночь рождает звуки
занудного дождя и капель па-де-де.
И в воздухе висит предчувствие разлуки,
как дым от сигарет, как сырость от дождей.

Потёртая тетрадь. Признания стихами.
О, сколько было их - горели мы дотла.
Забытые слова - с тобою наша память,
давай же вспоминать до самого утра.

Давай на эту ночь забудем все обиды,
и просто перечтём историю любви.
И может склеим то, что кажется разбитым,
и может на чуть-чуть любовь свою продлим...

Засыпят маки лепестками
обочины степных дорог.
И растревожат этим память,
забытья перейдя порог -

здесь, в детстве, бегали оравой,
играя в салки в ковыле.
И берег Дона, берег правый,
был лучшим местом на Земле.

Теряли сланцы в теплой пыли
и, загорев до черноты,
мы лето вольное любили,
где ягод сладость и цветы.

Как жаль, что взрослостью утерян
наивный и весёлый мир...
А как хотелось, в сказки веря,
остаться навсегда детьми...

* * * * *

Наша жизнь - не кинолента,
не просмотришь, не вернёшь...
Всколыхнёт однажды лето -
пыль, дорога, зреет рожь,
и бежим, бежим ватагой
в кукурузные поля,
дышит небо жаркой влагой,
просит дождика земля...

Жизнь - лоскутик из шагрени...
Мимолётом и спеша,
пролетает наше время,
очерствляется душа.

Тень от радости безгрешной
и улыбки доброй тень.
Те, кто в прошлом - не утешат,
те кто рядом - всё не те...

Под сенью ветел спит река,
среди полуденного зноя.
Лишь кромка плещется слегка,
день дышит негой и покоем.

Заснули травы и цветы,
дрожит над ними жаркий воздух.
И, утомлённые светить,
на дне реки уснули звёзды...

* * * * *

Пахнёт полынью, ковыли
волною гонит жаркий ветер,
дорогою степной пылит...
Под сенью серебристых ветел,

в июньский день, такой покой -
животворящая прохлада.
Не надо мне земли иной
и Родины другой не надо.

Колышет лодочки волна
у берегов седого Дона
и радостью душа полна
от красоты той немудреной.

Два берега реки, глядеть - не наглядеться.
И не испить воды, не вычерпать до дна.
В объятиях твоих не суждено согреться,
И будешь ты один, и буду я одна...

Напишутся стихи, причудливою вязью -
заветные слова и тайные мечты.
Любовный наш союз рекою жизни связан,
Где правый - это я, а левый - это ты...

Писать, писать стихи о лете,
и о травы цветном ковре.
Оно пришло, приметам верьте,
и створки распахнув дверей,
встречаем Солнце дорогое -
на рушнике - коврига, соль.
А грозам всем - не беспокоить!
И холоду - уйти изволь!

Давай не будем хмуриться,

долой, долой тоску!

Согрета солнцем улица

и ситцевый лоскут,

конечно, станет платьицем -

кроить, кроить и шить...

И ветром будут гладиться

коленки-голыши...

И будет лучик ласково

поглаживать плечо,

и лето станет сказкою,

/июнь пока не в счёт.../

Смятая постель, кофе, сигарета.
За окном орут птицы на рассвете.
Ночь прошла без сна, голова в тумане.
Нет желанья жить этим утром ранним.

Впереди дела, нудная работа.
Ерунде внимать, слушая кого-то.
Стрелки на часах вялой черепахой,
разрулить бы всё, лишь единым махом!

Где-то на Гоа ласковый песочек.
Океан манит, плавай сколько хочешь.
Плавай, спи и ешь, что для счастья нужно,
но... ползу домой, приготовить ужин.

Расстелить постель, чай и сигарета.
Пусть приснится сон о чудесном лете.
Пальмы, белый пляж, крики сытых чаек,
Хоть бы день прожить, дел не замечая...

Кого-то достаёт жарой хамсин,
вот прям с утра до рвотности мигренной.
А кто-то просто путает рамсы,
себя считая божеством вселенной.

А у меня обычный, русский сплин
и головняк непоборимой лени.
Как все дела маньячно за@пли,
и флаг им в руки в этот день весенний.

Жаль, что не пью - сто грамм бы вот, как раз,
какой-нибудь ядрёной хренотени.
Ну, а потом, системою Глонасс,
искать на карте городок Еб@ни...

Как Солнце над водой,
как песня соловья,
как сливочный рассвет
рапсодией весенней -
вот так и мы с тобой,
столь в далеке живя,
стираем грань на нет,
общаясь с упоеньем.

И пусть твоё тепло
не чувствует рука.
Губ трепетный пожар
не потревожит кожу.
Но мысленный оплёт -
держи, не отпускай.
Раба и госпожа,
и помоги нам, Боже...

Твой мир разрушен, видно жизни дно.
Друзья уходят, множатся могилы.
Что остаётся? Только лишь одно -
под вихрями судьбы, тростинкой хилой,

к земле клониться, там искать приют.
Считать секунд неумолимый шорох
и верить - непременно где-то ждут,
те, что ушли и каждый очень дорог...

Не заманить, не приневолить
и, правде посмотрев в глаза,
сказать мечте: " Лети на волю" -
тут больше нечего сказать.

Почистить пёрышки у крыльев,
да и вспорхнуть уже самой.
Нельзя мечту поймать насильно,
отдав на жертвенный убой.

И в рамках клетки бьётся птицей,
и по заказу не поёт.
Ей дай простор, чтоб порезвиться...
Летим. Не прерывай полёт.

Нет, невозможно удержать
в руках нечаянное счастье...
Оно стремится убежать
и сердце бьётся часто-часто
от приближения потерь,
от безысходности событий.
Пусть не моё, так что теперь?
Чужой останусь и забытой,
когда осуществит побег
от рук, от глаз, от слов обидных.
И лишь стихи, мой оберег,
со мною навсегда, как видно...

У ног твоих прохладным родником...
/Любая жажда тут же утолится./
Сминает время чувства в плотный ком,
стирая в памяти любимых лица.

Не помнятся безумные слова
и рук по телу жаркие походы.
И вот уже, /конечно я права/,
пьешь из источника другого рода.

Иссякну, стану горькой словно соль,
/ручей раскиснет в топкое болото/...
Была наивной девочкой Ассоль,
но каменею благоверной Лота...

Ни славы, ни тернового венца -
юдоль земная, проще не бывает.
За упокой рюмашки три винца,
да закусить краюхой с хрустким краем.

И разомлев, несвязанную речь
толкнуть, слезу тоски не утирая.
О том, что не смогли, мол уберечь
и мол, недолго музыка играла...

Ну, а потом кручинясь, затянуть -
"Шумел камыш", иль что-то попечальней...
И вдруг, поймав веселия волну,
пуститься в пляс в забытой, чьей-то шали...

Он нас придумал - фокус, раз и два,
ну, а теперь - сидит и наблюдает,
как катится шальная голова
и как народ вопит в хмельном угаре...

На эшафот ведут врагов, друзей.
Кто бросил камень? Кто считает - в праве?
Себя не видя? Вот и он уже,
под гильотиной, в ужасе раззявив

кровавый рот и что-то шепчет там...
Бог милосердный? Не было печали...
И барабан, а может быть тамтам,
встречает тех, кто на тот свет отчалил...

импульс - http://www.stihi.ru/2017/05/12/1854

Правда бывает весьма ядовитой -
жалит речною змеёй.
Выплывет всё, что однажды сокрыто,
кто-то отыщет её.
Ловкий факир вынимает из шляпы
кролика, птиц и цветы.
Думаешь, очень удачно запрятал?
Ну и наивный же ты....

Нам падать в небо, горечь запивая
холодной влагой ливневых дождей.
Судьбы дорога - линия кривая,
но как же быстро движемся по ней.

Исхода нет, но есть полёт незримый
в размытый контур облачных высот.
Оставим всё, детей, своих любимых...
Ах, нам бы жить хотя бы лет пятьсот!

Меланхолией болен Пьеро -
сочиняет стихи снова, снова.
От отчаянья крошит перо,
не найдя убедительней слова.
Ночь качает огни фонарей,
спит Мальвина под розовым пледом.
Но всё так же хромает хорей
в сочинённом беднягой куплете.
Нарисованной плачет слезой,
на лице размывая белила -
не находится рифма, хоть вой,
в той строке, где назвал её "милой".
Месяц робко заглянет в окно -
до чего же печальна картина.
Спит Мальвина игрушечным сном,
снится ей баламут Буратино...

Поговорим? Но только вот о чём,
зачем тебе ненужные признанья?!
Да, мы друзья, но ты моим плечом,
не станешь в час житейских испытаний.

Весна? Конечно - солнце за окном
невестой вишня и роятся пчёлы,
порхают птицы в воздухе хмельном,
а ты сегодня что-то невесёлый.

Рутина давит и бегут года,
жизнь не мила, не радует погода?
А у меня всё так же, как всегда,
а в выходной работа в огороде.

Да, так и есть - сейчас не до стихов,
такое время и дела нужнее.
Ну что же, дорогой, бывай здоров,
пустою болтовнёй держать не смею...

Не выпусти зверя, который таится в груди.
Не дай ему воли безумствовать, мозг пожирая.
Обидели - плачь и слёзинки ладонью утри.
Обида не смерть - ты живая и время стирает
из памяти шлак всех нелепых твоих неудач.
Залечит все боли, забвением их заменяя.
Коль больно сегодня - немножечко горько поплачь.
Никто не осудит - ты женщина, Ева земная...

* * * * *

Обиженным легко ли жить,
обиженным, да не заплакать?
Стирает небо этажи,
ступеньки раннего заката.
Вот он всё ниже и темней,
и вот уже одна полоска.
И меркнет свет, закончен день,
затихло птиц разноголосье.
Лишь сыч вопит, храня гнездо,
предупреждая - только суньтесь.
И тот, кому не повезло,
свой личный выстроив цугундер,
не спит. Луна таращит глаз
в окно, что до утра не меркнет.
И человек, в который раз,
вопрос решает жизни-смерти...

На памяти моей сургучная печать
и надпись: "Не вскрывать! Опасные секреты."
Что толку-то теперь на прошлое пенять,
растаяло дымком и осадилось в Лету.

Ошибок череду уже не изменить,
небрежный черновик не назовёшь романом.
И незачем теперь мне вспоминать те дни,
ушли и не вернуть, пусть это очень странно.

* * * * *

Где-то рядом, но незримо,
проходили мимо, мимо,
не взглянув в чужие окна.
Несудьба, мечом Дамокла,
время-маятник качала.
Вот и финиш, где начало?
У причала вечной Леты
шепчет сердце: " Где ты? Где ты?"

* * * * *

Не будет - "Ты прости"...
И скорбного - "Прощай"...
Уйдем в небытие
без ложных артефактов.
Случайно мы с пути
свернули, сгоряча,
но поняв - не моё,
вновь параллельны как-то...

* * * * *

Не будет встреч и расставаний
и чуши словонаностной.
И месяц светом оловянным
не потревожит крепость снов.
Не будет страстного шептанья
порывов ветра средь берёз.
Ни здравствуй и не до свиданья,
ни горьких, ни счастливых слёз...

* * * * *

Больны не мной и, в общем, не больны...
Не ищут взгляды прелестей телесных.
Спокойно спите и не снятся сны
вам о любви. Обыденно и пресно
проходит жизнь. Типичный сибарит–
страстей флюиды отгоняя скукой.
А я в беде, душа моя горит
и нежностью полны глаза и руки...

* * * * *

Быть кем-то больше, чем друзья
и в унисон дышать, и думать.
Ведь без друг друга нам нельзя,
чтоб жить не разницей, а суммой.
Твоя рука, моя рука,
как дождь и зонт неразделимы.
Через года, через века,
я разыщу тебя - любимый.

Ночь размножит по городу тени.
Мрак неспешно вползёт в подворотни.
Над фонарно-мерцающей сенью,
месяц на бок прилёг поудобней.

Шум дневной перетёк в бормотанье,
шелест шин и зуденье неона.
Вопли страстных, кошачьих свиданий,
серенадой под каждым балконом.

Суета, вокзал, чужие лица,
Чад и смрад чугунных поездов...
"Может было проще утопиться?" -
рвётся из груди протяжный стон.

Чёртова эпоха и законы, -
развестись и дело бы с концом.
Чёрною тоской базар вороний.
"А каким бы Вронский стал отцом?..

Трус, подлец. Чужую жизнь ломая,
получил конечно, что хотел.
Господи, видать сошла с ума я,
подчинившись притяженью тел.

Жизнь разбита "чашкой из сервиза",
склеить можно, только вот зачем?
Акт последний, сыграна реприза -
поезд, рельсы, вот и нет проблем.."

Бегут по небу облака
рисунком сказочных фантазий
и относительно пока
прекрасен день в весенней фазе.
Воркует горлица в гнезде,
кормя хранимое потомство,
а где-то бой идёт... Не здесь,
не под Рязанью, не под Омском...

Горит восток. На брата брат
идёт горячечной лавиной.
За что, зачем, кто виноват?
И сколько там ушло невинных?
Недолюбив и недожив
всего отпущенного срока...
Зачем война? Господь, скажи!
Зачем ты сделал мир жестоким?!

Да так, роняю мысли в слух,
о чем тревожит.
Не нагрешив, не потеряв,
прожить возможно ль?
Спеша вперёд, не миновать,
препятствий разных.
И кто-то там, на небесах,
судьбу, как пазлы,
картинкой жизни соберёт,
и очень споро..
А нам принять её как есть -
в том нет позора...

вдохновение - http://www.stihi.ru/2017/04/18/3804

* * * * *

Кто знает, что там ждёт за гранью,
и будет ли слиянье душ...
И каждый день, и утром ранним,
всё как всегда - чай, завтрак, душ...
И об уходе мысль тревожит,
ведь может быть в последний раз...
Спаси и сохрани, о Боже!
Таких вот, неразумных нас...

вдохновение - http://www.stihi.ru/2017/04/18/8961

* * * * *

Нам умереть бы по-легкому,
да и прожить по-тихому,
столько на свете горюшка,
и натерпелись лиха мы.
Нам бы в леса дремучие,
жить по науке дедовой.
Мира основы рушатся,
что же мы тут наделали?
Церкви все златоглавые
своды на них небесные,
нам бы любовь в заглавные,
а не играться с бесами.
Нам бы в покое ласковом,
жить и растить детишечек.
Вот ведь, порою кажется,
мы на планете лишние...

вдохновение - http://www.stihi.ru/2016/11/15/3557

* * * * *

Очевидно, нас там очень ждут,
те, что были прежде и ушли.
И найдёт душа навек приют,
в той далёкой Космоса глуши..
Где нет бед и где властитель Бог,
отмеряет каждому свой срок.
День придёт, мы перейдём порог,
о себе оставив пару строк...

вдохновение - http://www.stihi.ru/2016/12/16/5067

Подумай о себе,
кто он в твоей судьбе?
И сердце на замок
запри, как дома двери.
Не верить никому,
/словесной взвеси муть/.
Не лучше ли самой
считать свои потери?

Растает горький дым
и тот, что так любим,
забудется мечтой,
несбыточной надеждой.
Однажды всё пройдёт
и рана заживёт,
и смоется слезой,
что так болело прежде...

* * * *

Не тревожь нашу память, не надо,
зарастают тропинки быльём.
Одинока скамейка у сада,
где любили сидеть мы вдвоём.

Отцветают невестами вишни
и сирень растревожила май.
Не с тобой, ты прости, так уж вышло,
я об этом жалею сама...

* * * *

Ворованное счастьице моё:
ни слов любви, ни клятв, ни обещаний.
Пророчит мне шальное воронье
о скорой неизбежности прощанья.

Я жадно пью, глоток, еще глоток
чужого и непознанного счастья.
И не напиться, утолив чуток,
и рыбкой биться, на манящей снасти..

В этом суетном мире, что жаден до боли чужой,
что себя разрушая, стремительно мчится вперёд,
разделяю любовь и разлуку глубокой межой,
что мне смерть, коль нужна ей, то пусть ещё чуть подождёт.

За высокой стеной, что построит мечтою душа,
тихий будет приют для уставшей от бренных забот.
Чистым воздухом, сладким, как мёд, там смогу я дышать
и, надеюсь, она отдохнув, наконец запоёт.

В шерсточке нежной вербные почки,
словно лаская, веду по щеке.
Этой весною дошла я до точки,
хочется счастья - оно вдалеке.

Солнце прогрело замёрзшую землю,
зеленью ранней пробилась трава.
Жалуюсь небу, увы, молча внемлет,
счастья хочу, разве я не права?

Мне б поцелуев его, хоть украдкой.
Веточка вербы - котёнком в руке.
Липнет к щеке повлажневшая прядка,
хочется счастья - оно в далеке...

Я жду тебя в апрель, туманной, серой дымкой,
и солнечным лучом, сквозь пыльное окно.
Синички за окном, с восторгом будут дзынькать,
ведь незачем весна лишь только мне одной.

Я наконец проснусь, от долгой зимней спячки,
и в заполошье чувств укроюсь с головой,
Вот только ты придёшь, родной и настоящий,
и позабуду я метельный, скорбный вой.

Жизнь моя, ты мне не снишься?
В зарешеченных глазницах -
чёрно-белое кино...
Кто придумал мне сценарий,
кто тот автор гениальный,
отчего не быть иной?

Кто отсыпал полной мерой
мне фантомы и химеры,
жизнь моя, ты чей каприз?
Отцвету, созрев, завяну,
продираясь сквозь обманы,
упаду под землю вниз.

Нет дублёра, нет суфлёра,
в череде людей-актёров,
слишком мало близких лиц.
Вечность выиграет конкурс -
жизнь моя сплошная гонка,
майский, одинокий блиц...

Шаг судьбы никто не слышит,
в небо смотрят только крыши,
вот и мой уйдет сезон.
Жить такой, как ляжет карта,
без успеха и без фарта,
что ж, и в этом есть резон...

В жизни столько всего бывает -
не увидеть и в страшном сне.
Гонит, гонит судьбы кривая
негатива волну извне.

Что-то больно сжимает сердце,
словно горе случится вдруг.
И уже мне не отвертеться,
и так плохо, когда твой друг

не поможет плечом и словом,
мол крепись, я с тобой всегда.
Быть одной в вихре бурь хреново,
за годами бегут года.

Время сверху присыплет пеплом,
след улыбок - в морщин кракелюр.
Что во мне останется светлым,
только с небом я разделю...

Шел нерестом дурной лосось, травою зарастал пригорок.
И солнце в небо вознеслось, тепло нам обещая скоро.
Касался ветер русых кос, весны томленье обещая,
и летний, ранний сенокос и полнородность урожая.
Намётан первый сеновал духмянных трав до одуренья.
Меня к нему гулять ты звал, ночами, что под воскресенье.
И говорил, и обещал, шепча слова любовных истин.
Я соглашалась, трепеща, ты был напорист -неистов.
Но всё забыл, лишь лист упал и землю заморозил холод.
И занесла снегов крупа тебя и твой далёкий город.

Даже если ты прочитаешь
тонны самых заумных книг,
даже если решишь - всё знаешь
и науки ты все постиг.
Даже если подаришь людям
разрешение всех проблем,
всё равно для кого-то будешь
чудаком, что на букву Эм.
Хочешь - сердцем гори, как Данко,
освещая им тёмный путь.
Хочешь - будь рядовым подранком,
ночью что не может уснуть,
про себя мечту сочиняя,
где-то в сказках, а где в стихах.
Думай, что не с толпой, иная -
в жажде лучшего нет греха.
Доброй армии будь солдатом,
никому не желая зла.
Только знай - догоришь когда ты,
то хоть землю удобрит зола...

Можно верить в Будду,
можно и в Христа...
Кто-то учит жизни
с помощью хлыста.
Кто-то верит твёрдо -
мир спасёт добро.
Кто-то сеет злобу,
чтоб наоборот
взять, да и разрушить -
им милее ад.

Мостик над потоком.
Не смотри назад,
если ищешь счастья,
то вперёд, вперёд.
Кто в себе уверен,
тот всегда найдёт
постиженье сути,
личный тёплый Рай.
Вот, во что поверить,
сам и выбирай...

Что для Евы решение Бога...
В тихом омуте райского сада
жизнь казалась такою убогой
и мучительней страшного ада.

День за днём /до противного/ схожи:
ни подруг, ни друзей, ни веселья.
Приблудился вдруг змей узкорожий,
уговаривал ровно неделю,

скушать яблочко: "Глянь - наливное,
чуть кусни и запенится соком.
Ты познаешь все тайны со мною
и не будешь такой одинокой."

Соблазнилась, вкусила, Адаму
протянула: "Попробуй, любимый,
и не делай из этого драму,
что теперь мы, из Рая гонимы,

станем просто земною семьёю.
Нарожаем /пусть в муках/ детишек,
обрастём, наконец-то, роднёю.
Будет жизнь не скучна, даже слишком..."

Опять шуршит пакетами в прихожей,
ведь не голодный /в миске корма с горкой,/
кот-обормот на дикого похожий,
лишь чем-то по ковру легонько шоркнуть -

несётся пулей, чтоб пристукнуть лапой:
А вдруг там МЫШЬ, а он в душе охотник!
Его работа: бегать, прыгать, цапать
и на руках моститься беззаботно.

Мурчать, рычать, нахально драть диваны,
быть негодяем, шерстяным лентяем.
И воду пить из тазика, что в ванной,
и опрокинуть чью-то чашку с чаем...

Очарованность утренних глаз...
В этой неге разлитой по телу -
что-то тайное, только для нас.
Помнишь, ночью - истомою тлела

каждой клеточкой? Кожею губ
трепетала, скользила, вбирала.
Был то нежен, то чуточку груб,
задыхаясь, шептала, шептала

те слова, что бесстыдны в миру,
но в любви ярче всяких признаний.
И сплетались в неистовстве рук
страстным ритмом интимных касаний...

А потом - тишина, сладкий сон,
утомлённая нежность объятий.
Два дыханья слились в унисон
на чуть влажной. простыночной глади...

Что мне осталось от тебя:
больных обид обширный список,
гербарий пожелтевших писем
и даты позабытых чисел,
в них мы вдвоём, ещё любя,

там говорили ни о чём,
дышали общими ветрами.
И чувство горечи утраты,
что всё забудется когда-то,
мне стало личным палачом...

Там ничего не происходит -
за незашторенным окном,
а за спиною время ходит,
вплетаясь в сердца метроном,

часы считают чётким ритмом:
Тик-так, тук-тук. Так жизнь идёт
и за собой стирает Римы,
эпохи, страны и грядёт

иное Время. Что же будет,
и как узнать, что дальше ждёт?
Секунд, минут и новых буден
ноль-полночь начала отсчёт...

Окна закрыты и значит, ещё
холодом стынут дворы.
Книжку читать, /телевизор не в счёт/
можно, чайку заварив.

Плюшка, варенье и пара конфет -
вот и готов целый пир.
Чистым стеклом отражает буфет
всю заоконную ширь.

Серое небо и мокнущий сад,
голых деревьев эскиз.
Капли на ветках слезами висят,
падая изредка вниз.

Дождь моросит и его не унять,
льёт кряду пару недель.
Прячется в тучи, замёрзнув, луна -
нынче она не у дел...

Дожди сегодня говорят:
Весна, пришла весна!
Мы ждали столько дней подряд,
и мёрзли в зимних снах.

В окошко шепчет голос струй,
открой, скорей открой.
Впусти меня и ветродуй*,
с весёлою игрой.

Взметнутся шторы к потолку,
и прыгнет следом кот.
И словно в сердце кто толкнул,
проснулось и поёт!

Ветер взметнёт под ногами опавшие листья,
шелестом тихим куда-то опять позовёт.
Это любовь или может всё это лишь снится?,
разве узнаешь, спросив у судьбы, наперёд.

Долгим дождём смоет горькие, глупые слёзы.
резким порывом остудит горячечность губ.
"Любит?!"-спрошу у замёрзших, осенних берёзок,
но отчего же, порою бывает так груб?!?!

Осенняя сырость и зимняя стылость
весною уже попадают в немилость.
Покрасятся скоро скамейки, заборы
и лишь о тепле на уме разговоры.

Чирикает громко шальной воробьишка,
под крышей, в гнезде, засиделся он слишком.
Порхает по веткам и ищет подругу,
деревья под ветром прогнулись упруго.

А клейкие почки, налитые соком,
мечтают стать яблоком розовобоким.
И пыльные окна раскроются скоро,
на них затрепещутся новые шторы...