***

Февраль. Не выплаканы слёзы,
И не дописана тетрадь.
Стучат пролёткины колёса
И не мешают тосковать.

И вихрь отмеченных движений
Поставит нА небе печать,
И мы побед от поражений
Уже не будем отличать…

Давно уже написан Вертер –
Застыли льды на полюсах.
Уходят звёзды на рассвете,
Но остаются в небесах.

Аксёненко С.И.

Как брали Митрофана Карабинеску

Митрофан Карабинеску — опасный политический преступник — он жил в гостинице. Об этом узнали спецслужбы. Хотя обретался он там не под своей фамилией. Карабинеску был зарегистрирован, как Никанор Курего. Захватить его надо было немедленно, исходя из целей государственной безопасности.
На выполнение сего ответственного задания была послана лучшая оперативная группа спецслужб государства из БО (боевого отряда) «Кобра», в который отбирали самых подготовленных бойцов.
БО «Кобра» имел свой герб, гимн и славные боевые традиции. Противники старались не встречаться лицом к лицу с вояками этого отряда, ибо неизменно терпели поражение (ну, почти неизменно – всё же случались редкие исключения, о чём будет сказано ниже).

Итак… Группа из четырёх самых подготовленных спецназовцев незаметно проникла в коридор гостиничного номера Карабинеску на тридцатом этаже. Других постояльцев там не было, точнее, те двое (оба – безобидные командированные), что жили в ещё двух занятых на тот момент номерах, ушли по своим делам рано утром. Спецслужбы отследили это. Митрофан своего номера не покидал. Он наверняка был дома.
Спецназовцы стояли по обеим сторонам двери и спокойно ждали. Наконец, старший группы дал команду о начале операции и майор Рекс сильным ударом ноги одним махом вышиб дверь, которая рухнула вместе с косяком в номер. Через долю секунды все четверо ворвались в жилище Карабинеску.

Гостиничный номер члены спецгруппы знали, как свои пять пальцев. Они трижды отработали захват в точно таком же номере в гостинице отдалённого города, которую спецслужбы арендовали (всю гостиницу полностью) на три дня – якобы, для проведения конференции теософского общества.
Надо ли объяснять, что под видом членов этого самого общества там проживали сотрудники спецслужб – мужчины и женщины в штатском. Для придания операции правдоподобия они действительно провели конференцию в актовом зале гостиницы. Хиленькая, надо сказать, вышла конференция, но тем не менее, чтобы не терять времени и денег даром на неё заманили настоящих теософов, которых тут же незамедлительно арестовали.
«Два в одном», — говорил в таких случаях начальник спецслужб (секретарь Совета национальной безопасности). Он был очень доволен. Ещё бы! И захват Карабинеску отработали и опасных теософов заодно взяли с поличным (им всем дали выступить на конференции, незаметно снимая выступления на камеру и пригласив для сбора улик своих штатных понятых).

Номер Карабинеску был довольно большим, но имел всего четыре помещения. Вначале шёл «предбанник» (прихожая). Как войдёшь в него: справа было две двери — одна в туалет, другая в ванную. Спереди была ещё одна большая дверь с непрозрачными стёклами, которая вела в жилое помещение. Она закрывалась без замка и взламывать её нужды не было.
Жилое помещение представляло собой большую комнату с высоким потолком. По входу справа находилось кресло, за ним холодильник, а дальше — платяной шкаф. Слева —длинная тумбочка. Далее вдоль стен стояли друг напротив друга две большие кровати. Следом за кроватью (той, что слева) стоял на второй, маленькой тумбочке телевизор старого образца; рядом с ним — допотопный телефон на небольшом столике. А за той кроватью, что справа от вошедшего — был большой письменный стол и стул возле него. Между кроватями находился журнальный столик на роскошном в былые годы, но ныне поблёкшем ковре и два стула рядом. Напротив вошедшего находилось большое окно, обычно закрытое шторами. Окно было разделено на две половины застеклённой дверью, открывающейся на небольшой балкон.

Обязанности между членами группы были распределены заранее: капитан Капитонов быстро осмотрел туалет и ванную, остальные трое ворвались в жилую комнату… Ворвались… и… остолбенели — в помещении никого не было. Хотя за Карабинеску тщательно следили – было зафиксировано, как поздно вечером он вошёл в номер и больше его не покидал.
Следили и за балконом, хотя он был на тридцатом этаже. Не мог Карабинеску «просочиться» и в те номера гостиницы, что были по соседству с его жилищем: все соседние номера (справа, слева, сверху и снизу от его комнаты) были заблаговременно заняты сотрудниками спецслужб, которые поселились там под видом безобидных командированных. Карабинеску хотели захватить с поличным, захватить именно в его жилище, поэтому оно было заранее заблокировано со всех сторон.
Члены группы захвата осмотрели платяной шкаф, заглянули под обе кровати, открыли холодильник, отодвинули телевизор, оглядели балкон, посмотрели — не спрятался ли кто за шторами, которые наполовину прикрывали окно с двух сторон; ещё раз тщательно обыскали все четыре помещения номера — увы (!) Митрофана нигде не было.

Они собрались в зале посовещаться прежде, чем доложить по рации о неудаче операции. Пока группа рассаживалась на стул и кровать – в голове её начальника – подполковника Раздутого – свербела какая-то тревожная мысль. Он только что осматривал «предбанник», туалет, ванную и краем глаза заметил, что здесь что-то не так. Вначале он не мог понять — что. Вернулся, ещё раз оглядел прихожую, туалет и ванную — всё вроде, как и должно быть. Вокруг тихо и спокойно… И всё же… И всё же что-то не так. Взглянув на входную дверь, Савелий Раздутый, наконец, понял, что не так – дверь, которую они только что выбили, оказалась целой и вдобавок запертой!
Подполковник почувствовал облегчение от того, что он разгадал тайну свербевшей в его голове мысли и вернулся в жилое помещение. Имея тренированный мозг опытного оперативника, он знал, что неразрешимые на первый взгляд задачи легче решаются, если их загнать на второй план сознания, точнее – в подсознание, в подкорку головного мозга. В таком случае ответ придёт гораздо быстрее, и он будет куда качественнее, чем если над разгадкой биться, обдумывая её корой головного мозга.
Незаметно для себя Раздутый уже начал искать ответы. Первое, что выдало ему его подсознание — дверь закрыла вспомогательная группа, которая подстраховывала его отряд (отряд от слова «отрядить», любая группа независимо от численности). Правда раньше они такого никогда не делали, просто становились по бокам двери.
Да и выпала дверь вместе с косяком и штукатуркой вокруг него после мощного удара майора Рекса… но всё же… но всё же… Подсознание подполковника продолжало искать ответ, а сознание сосредоточилось на более важной задаче. Дело в том, что именно Савелий Раздутый, как старший группы, должен докладывать курирующему операцию генералу о её неудаче. Генерал был крут, и подполковник заметно нервничал, думая о предстоящем через несколько минут звонке своему начальнику. Тем более, что это было первый раз в его безупречной служебной карьере, когда приходилось докладывать о провале — до этого все операции под его руководством завершались успешно.
Но так или иначе корпоративные традиции спецслужб требовали перед докладом наверх обсудить итоги операции (хоть удачной, хоть провальной) со своими сотрудниками – хотя бы для того, чтобы не упустить чего-нибудь важного во время разговора с начальником.

Итак, члены группы захвата собрались вокруг журнального столика в центре комнаты. Двое сели на кровать ближайшую к столику, двое расселись на стульях.
Подведение итогов операции заняло всего пару минут. Оперативники как всегда оперативно определили суть доклада начальству. Очень простая суть: «объекта» в помещении не оказалось, члены группы трижды (на самом деле, как мы знаем дважды) осмотрели все точки, где, хотя бы теоретически, мог спрятаться человек.
Более тщательный обыск помещения был не в их компетенции. Они даже не знали, что именно надо искать. Из соображений секретности группу захвата не ставили в известность об этом. Искать улики будут члены другой — следственной группы. Следователи, вместе со штатными понятыми находились в холле гостиницы, ожидая сигнала об окончании работы группы захвата. А задача Раздутого и его товарищей была простой – они должны были положить Митрофана Карабинеску на живот, защёлкнуть ему наручники за спиной и сообщить по рации о завершении работы.

С тяжёлым вздохом подполковник Раздутый взял рацию и нажал клавишу. Сигнал прошёл, но ответа не было… Такое случилось впервые за его многолетнюю службу. С огромным удивлением Раздутый выключил рацию, включил снова и перезвонил. Результат был тот же.
— Выйду на балкон, — сказал Раздутый товарищам.
— А какой смысл? Сигнал-то проходит, – возразил начальнику поручик Сурков.
— Всё равно выйду.
На балконе командир группы с удивлением заметил, что город погрузился в сильный туман. Туман висел сплошной пеленой, не было видно не только земли, что неудивительно, учитывая тридцатый этаж высотной гостиницы, не было видно даже балконов соседних номеров. Хотя, когда группа выдвигалась на задание, ярко светило солнце.
Третья попытка связаться по рации с начальством имела тот же результат, что и первые две – сигнал проходил, ответа не было.

Вернувшись в номер, Раздутый приказал группе покинуть жилище Карабинеску, решив что доложит результат операции воспользовавшись рацией группы прикрытия, которая как нам известно, должна была прикрывать в коридоре группу захвата.
Но не тут-то было — дверь упорно не желала открываться. Как мы уже знаем, выломанная накануне дверь оказалась целой (теперь, не только Раздутый, но и все остальные члены группы подивились этому).
Но гораздо больше, чем дивная починка двери в столь короткий срок, оперативников удивило то, что она оказалась запертой.
Все четыре офицера работали в составе группы захвата уже много лет. И далеко не первый раз они врывались в помещение для захвата того или иного человека, которого на своём профессиональном языке называли «объектом», а то и группы лиц, опасных для правительства их страны по тем или иным причинам. Дверь ломали не всегда, порой, судя по обстоятельствам, её было выгоднее тихонько открыть ключом, если таковой имелся.
Но после проникновения в помещение дверь не закрывали никогда, ни при каких обстоятельствах. За дверью всегда дежурила вторая группа оперативных работников, подстраховывающая первую. И вот дверь оказалась запертой!
Удивлению офицеров не было предела! Никогда члены вспомогательной группы не подставляли их так сильно! Это было вдвойне возмутительно потому, что Раздутый и его товарищи обычно выдвигались на задание именно с этой группой. За много лет офицеры обоих отрядов хорошо и прочно сработались. И вдруг такая подстава!
Чертыхаясь Раздутый достал из кармана ключ от номера Карабинеску. Излишне объяснять, что опергруппу снабдили ключом, а дверь они ломали, а не открывали, потому что так быстрее и внезапней, к тому же Митрофан мог услышать, что его номер вскрывают и получить, таким образом, лишнюю секунду, чтобы подготовиться к обороне.
Ключ легко вошёл в замок, легко повернулся и… и дверь не открылась. Раздутый несколько раз открывал и закрывал замок, вытаскивал ключ для «чистоты эксперимента», снова вставлял его. Замок работал безупречно — он явно открывался и снова закрывался, снова открывался — но дверь оставалась запертой.
— Рекс, — обратился подполковник к майору, — придётся тебе опять поработать.
— Будет выполнено, Савелий Карлович, — ответил майор Рекс, человек богатырского телосложения и невероятной силы.
Он открыл дверь из «предбанника» в главную комнату чтобы лучше разогнаться – разогнался, начиная от самого балкона и ударом могучей ножищи обрушился на дверь…
Через долю секунды Рекс летел в обратном направлении и рухнул на пол, сжимая зубы от боли. Будь на его месте простой человек, не прошедший подготовку в спецслужбах, он бы вопил на всю комнату. Но Рекс даже не стонал, он только сжимал зубы, хотя его товарищи видели, как ему больно. Больно и физически и морально – вначале службы он плечом ломал двери, но потом повадился ногой; хотя его и предупреждали, что это когда-нибудь может плохо кончиться. Всем было понятно, что майор после столь сильного удара сломал, или, в лучшем случае, вывихнул ногу. Офицеры бросились на помощь товарищу. Понятное дело, что опытные оперативники были обучены азам медицины. Надо уточнить, что Раздутый и его товарищи были лучшими оперативными работниками спецслужб государства — других не послали бы на захват столь опасного субъекта (и «объекта»), как Митрофан Карабинеску.
Осмотрев ногу Рекса, оперативники поняли, что всё оказалось несколько хуже, чем они предполагали. Получилось «два в одном» — майор не только сломал, но заодно и вывихнул ногу. Рексу тут же вкололи обезболивающее. Опытными руками, используя подручные средства, его товарищи зафиксировали перелом и вправили вывих.
Раненого майора посадили на кровать, а остальные три члена группы снова занялись дверью. Понятно, что ломать её теперь старались так, чтобы не повторить участь Рекса.
Наваливались на дверь плечами, стучали кулаками и прикладами автоматов (их автоматы были с прикладами, чтобы оглушать тех, кого надо брать живыми). Потом стреляли в неё, спрятавшись за стеной комнаты номера Карабинеску, чтобы не отрикошетили пули, так как всем было уже ясно, что дверь только выглядит как деревянная, на самом деле она гораздо прочнее, чем дерево. Но пули не отрикошетили — они вошли в дверь, но почему-то не пробили её. Толщина двери была 4-6 сантиметров — не больше, и по логике вещей отверстия от пуль должны были оказаться сквозными. То есть, заглянув в них можно было бы увидеть коридор. Но вместо коридора видны были только чёрные провалы, которые, как казалось (если пристально в них всмотреться), уходят в бесконечность.
Раздутый снова попытался открыть замок. Ключ вошёл, провернулся, но результат, как и ожидалось оказался прежним – дверь не поддавалась.
— Может в замок пульнуть? — предложил поручик Сурков.
— Не стоит, — ответил Раздутый, задумавшись на секунду, — результат будет тем же, а шансов у нас будет меньше.
— Почему?
— Нас обязательно будут искать, возможно уже ищут, а если мы сломаем замок, то уменьшим шансы открыть его у тех, кто будет делать это со стороны коридора.
Все согласились с доводами начальника. Тем более было ясно, что не замок держит дверь, а нечто иное. Дело в том, что когда стучали по ней, то такое впечатление будто колотишь не по деревянной двери, а по несущей стене здания. Именно по несущей, ведь звук от удара по стене-перегородке – совсем другой.
Обсудив этот вопрос, офицеры стали колотить по стенам номера Карабинеску. Помимо прочего, их обучали разбивать кирпичи ударом кулака (а майор Рекс, не только кулаком, но и головой мог разбить), поэтому таким подготовленным работникам было бы вполне под силу выбраться из номера Карабинеску, разбив стену-перегородку в соседний номер. Оперативники не только изучили план этажа гостиницы перед штурмом, но и взяли его с собой. Они знали, что несущими (то есть, теми, которые не разобьёшь руками или подручными средствами) являются наружная стена номера и та, которая отделяет номер от коридора. Стены между номерами тонкие, в полкирпича.
Стали обстукивать стены — и вот, что удивительно. Как несущие звучали не только наружная стена и та, что отделяет номер от коридора, но и те две, которые отделяют комнату Карабинеску от соседей. А вот внутренние стены номера — отделяющие главное помещение от прихожей и ванной, а также ванную комнату от туалета, туалет и ванную от прихожей — звучали именно, как стены-перегородки. Хотя на плане они имели точно такую же толщину, что и стены между номерами. То есть, теоретически, за пару часов, оперативники смогут сделать проход, например, между главной комнатой и ванной, но не смогут пробиться в соседний номер.
Понятно, что в ванную они и так могут попасть (пока, по крайней мере), так что ломиться в неё не стоит. Этот пример мы привели для того, чтобы показать в какой ловушке оказалась группа подполковника Раздутого.

Поняв, что через дверь и стены выход заблокирован, стали обсуждать вариант с балконом. Опытным оперативникам ничего не стоило спуститься с балкона на нижний этаж, используя подручные средства – хотя бы, простыни и пододеяльники кроватей номера Карабинеску. В спецшколе их обучали этому. Хотя надо уточнить, что учились офицеры не все вместе. Раньше всех спецшколу окончил Раздутый, потом Рекс и Капитонов — они были ровесники, и только они учились в одной группе, позже всех окончил Сурков.
На балкон вышли Раздутый и Сурков и только начали его осматривать, как тот стал опасно наклоняться вниз, причём три его железных перила (переднее и два боковых) потеряли связь между собой и распахнулись. В буквальном смысле — они сохранили связь с днищем балкона снизу, но повисли (если так можно выразится о железяках) вниз головой. Как висит бахрома на генеральских погонах. Раздутый и Сурков чуть не выпали, но всё же смогли заскочить в номер. После чего балкон вернулся к своему исходному состоянию – его пол снова принял горизонтальное положение, а перила сами собой поднялись и склепались вновь. Правда дверь балкона с шумом захлопнулась.
— Что за чертовщина?!!! — заорал Раздутый.
— Ни фига себе! – кричал одновременно с ним Сурков (понятно, что он использовал подобное, но более крепкое выражение, которое мы здесь приводить не будем).
— Прям полтергейст какой-то, – сдавлено произнёс Капитонов.
Один только Рекс изумлённо молчал, не в силах вымолвить ни слова.
Офицеры вначале кулаками, потом прикладами автоматов стали колотить по стёклам окна и по стеклу двери балкона, по деревянной основе двери балкона, но снова услышали всё те же глухие звуки. То есть, не только дерево, но и стёкла приобрели свойства несущей стены, не давая никакого шанса опергруппе выбраться из помещения (по крайней мере без помощи снаружи). Хотя стёкла оставались прозрачными, но за ними можно было разглядеть лишь восстановившиеся перила балкона и его пол. А дальше был всё тот же молочный туман. Казалось, что на город приземлилось облако невероятной плотности.

В растерянности Раздутый ещё раз позвонил по рации. Результат был тот же: звонки проходят – ответа нет.
— Ну давай, доставай свой мобильник, — обратился Раздутый к Суркову.
— Ннн… н-нет у меня никакого мобильника, Савелий Карлович, – испуганно залепетал Сурков.
— Доставай-доставай, я знаю, что есть… не бойся, отмажу тебя от выговора… Вся надежда только на тебя… Поручик Сурков, достать мобильник!
— Слушаюсь, Савелий Карлович!
Сурков нехотя вытащил из-под бронежилета роскошный смартфон…

Дело в том, что оперативникам во время выполнения задания категорически запрещалось иметь при себе мобильные телефоны или смартфоны. Даже в выключенном состоянии такой аппарат посылает сигналы указывая на местонахождения его владельца, а значит вся оперативная группа оказывалась под угрозой. Но поручик Сурков, самый молодой член спецгруппы, высокий темноволосый красавец (единственный из четверых неженатый) имел любовниц почти во всех городах (а порой и в сёлах), где группа выполняла то или иное задание. Понятно, что после выполнения задания часто оставалось свободное время. Да и подполковник Раздутый жалел своих людей. Когда была возможность, он не сразу докладывал о выполнении задания зная, что его людям немедленно дадут новую задачу, а докладывал чуть попозже, давая своим офицерам возможность отдохнуть.
Образовавшиеся таким образом свободное время женатые оперативники использовали для похода в ближайший ресторан, бар или кабак (тут уж как получится), а холостяк Сурков ездил к любовницам, иногда принимал их у себя на съёмной квартире, в гостинице или на постоялом дворе (тут уж, как получится).
Но не позвонишь же ты любовнице по служебной рации! Вот и таскал Сурков с собой смартфоны. Он знал, что могут отследить не только чип, но и сам аппарат, поэтому регулярно не только вставлял новые карточки, но и менял гаджеты. Носил телефон с вынутым аккумулятором (решением правительства аккумуляторы смартфонов той страны были съёмными), вставляя его только тогда, когда надо позвонить или принять ответный сигнал. Однако, несмотря на все меры предосторожности, он неоднократно попадался. Правда, к счастью, засекали его не враги, а собственное начальство. И не только Раздутый (тот всегда прикрывал своих подчинённых), но и более высокое начальство. И получал Сурков за такие нарушения к счастью не «пулю в лоб», но выговоры (а порой и строгие), что тоже неприятно. Причём за выговор снимали треть месячного оклада, а за строгий выговор – половину. К тому же снимали все надбавки к окладу за любой выговор хоть строгий, хоть нестрогий. А надбавки обычно составляли большую часть дохода оперативника. В зависимости от звания, срока службы и особенности задания, они обычно превышали оклад раза в три-четыре.
Вот почему поручик Сурков так неохотно признался о наличии у него мобильного телефона. Вот почему подполковник Раздутый обещал «отмазать» от выговора своего младшего товарища.

По спецномеру предназначенному для экстренных ситуаций с мобильника Суркова звонил Раздутый. Результат оказался удручающим. Произошло то же самое, что и с рацией – вызов шёл, но ответа не было. Хотя все оперативники знали, что ответ по этому номеру должен последовать незамедлительно. Его обслуживал целый отдел телефонисток, дежуривших посменно днём и ночью. К тому же там на всякий случай был предусмотрен ответ робота женским голосом (это если все пять дежуривших в любой данный момент телефонисток вдруг будут заняты, что само по себе практически невероятно). Плюс с «допотопных» ещё времён на этом номере была целая система автоответчиков способных принять хоть сотню звонков одновременно. В то время как в реальности (о чём хорошо знал Раздутый в силу служебного положения) на этот номер шло не более трёх-четырёх звонков в день. Но исходя из чрезвычайности номера, спецслужбы не жалели казённых денег на его обслуживание.
Перезвонили, понятное дело, несколько раз.
— Может со стационарного попробовать? – предложил капитан Капитонов.
После этого вопроса подполковник Раздутый крепко задумался. Дело в том, что звонки с любого городского телефона на спецномер крайне не приветствовались в спецслужбах. Но допускались лишь в самых исключительных случаях. Обычно такой звонок означал крах карьеры офицера, который его сделает. Раздутый мог приказать позвонить любому из своих подчинённых и не сомневался, что его приказ будет выполнен немедленно. Но Савелий Раздутый позвонил сам — этот офицер привык брать всю ответственность на себя и всегда заботился о подчинённых. К тому же старшим группы в любом случае является он.
Результат был тот же. Звонки явно проходят – ответа нет.

В номере Карабинеску воцарилось долгое молчание. Прервал его подполковник Раздутый:
— Поручик Сурков, – сказал он, – проверим систему. Продиктуй мне номер своего мобильника, а я тебе позвоню с городского.
— Слушаюсь, Савелий Карлович! — бодро отрапортовал Сурков и стал диктовать свой номер.
Поручик Сурков и другие офицеры верили в своего начальника. Не раз он выручал группу из, казалось бы, безвыходных ситуаций. В спецслужбах говорили, что Раздутый давным-давно был бы уже генералом, если бы не его принципиальность.
Подполковник набрал номер и телефон поручика бодро зазвонил.
— Слышно? — спросил Раздутый.
— Так точно, Савелий Карлович, — ответил Сурков.
— Теперь ты зайди в ванную, чтоб подальше отсюда и перезвони на городской, там у тебя высветился номер на мобильнике.
Надо сказать, что спецслужбы той страны работали основательно, как говорится, с запасом. С запасом прочности. Они не только тренировали бойцов в идентичном номере другой гостиницы, не только снабдили их планом гостиницы, но и дали номер гостиничного телефона Карабинеску (да и всех других его телефонов о которых было известно). Но звонить по высветившемуся на смартфоне номеру гораздо легче, поэтому Сурков хотел было уже отправиться в ванную комнату для ответного звонка, когда капитан Капитонов предложил всё же сверить номера на всякий случай.
Подполковник Раздутый согласился. В своём планшете он нашёл номер телефона гостиничного жилища Карабинеску – этот номер оказался идентичным тому, что высветился на смартфоне Суркова.
Сурков зашёл в «предбанник», для «чистоты эксперимента» плотно закрыл его. Потом зашёл в туалет (а не в ванную, как приказал Раздутый, потому что туалет был дальше от главной комнаты) и для той же «чистоты эксперимента» закрылся там. Отсюда звуки из главной комнаты были почти не слышны. Разве только если очень громко крикнуть (Сурков перекрикивался с товарищами из закрытого туалета – едва докричался).
Потом поручик позвонил на городской телефон номера Карабинеску со своего мобильного. Трубку поднял Раздутый — всё было отлично слышно.

Действия офицеров спецгруппы кажутся хаотичными лишь на первый взгляд. А на самом деле они смогли установить несколько важных деталей – система (так они называли жилище Карабинеску) — открыта изнутри, но замкнута снаружи. То есть все стены-перегородки и двери, что внутри номера Карабинеску, сохранили свои свойства. А вот стены-перегородки между номером Карабинеску и соседними номерами приобрели свойства несущих, то есть непробиваемых стен. То же самое произошло с деревом и стеклом, отъединяющих их от внешнего мира. Так же и телефоны — наружу дозвониться нельзя, а изнутри — работают.
Хотя определённая связь с внешним миром всё же существовала. Изоляция была неполной. Пока, по крайней мере. В номере Карабинеску наличествовало электричество – лампы во всех помещениях включались; работал холодильник; телевизор тоже работал, хотя на экране был лишь рябящий «снег», издающий белый шум. В кранах была вода – как холодная, так и горячая. Да и воздух нормально циркулировал – офицеры уже довольно долго находились в номере, но никаких признаков удушья не ощущали.
— Капитонов, — приказал Раздутый, — осмотрите холодильник, насчёт запасов съестного; а ты, Сурков, принеси сюда ведро воды из ванной, там ведро пустое в углу стоит. Неизвестно, сколько нам тут придётся сидеть, и не заблокируют ли нам холодильник и ванную с туалетом, как заблокировали окна и двери.

Подчинённые бросились выполнять приказ начальника. А пока они это делают, мы поясним, почему Раздутый со всеми на «ты», а на «вы» – только с Капитоновым. Сам себе Раздутый это пояснить не мог. Так сложилось. Сложилось, потому что лысоватый крепыш Капитонов был очень основательным и домовитым человеком. Эти его качества не раз выручали группу. Он всё делал, казалось бы, не спеша, но всегда вовремя. Он никогда никуда не опаздывал. Во всей его внешности и повадках сквозила такая неколебимая солидность, что язык не поворачивался называть такого человека на «ты».
Надо ли пояснять, что все подчинённые были с Раздутым исключительно на «вы» и называли его по имени отчеству – Савелий Карлович. Именно Карлович, а не Карпович, что было бы более логичным, исходя из его имени. Отец – проигравшийся в карты остзейский дворянин Карл Раздутый (Razduty) умер за два месяца до рождения сына. Мать, из крестьян, умерла от родильной горячки вскоре после его появления на свет. Савелий рос в приютных домах. Потом, как сирота поступил в школу кантонистов, а оттуда в военное училище. Он является одним из тех людей, о которых говорят, что они «сами себя сделали». Несмотря на то, что Раздутый до генерала не дослужился (пока по крайней мере), он был очень высокооплачиваемым офицером. Неофициально звания в спецслужбах той страны были на одно выше, чем в полиции и на два, чем в армии. Но это вполне официально отражалось на зарплатах. Таким образом, подполковник Раздутый получал примерно столько, сколько полковник полиции или армейский бригадный генерал.
Вообще в той стране офицеры спецслужб считались завидными женихами, несмотря на то (а может и потому), что дома появлялись редко, постоянно пропадая на службе. Тем не менее Савелий Раздутый, наверное, потому что сам вырос без отца и без матери, старался быть примерным семьянином – заботливым и любящим отцом своих сына и дочери, верным и внимательным мужем своей супруги Марьяны.
Говоря о Марьяне Раздутой надо сказать, что она совершенно не соответствовала своей фамилии, она была вовсе не раздутой, а худощавой, высокой и остроносой. Да и сам Савелий вовсе не был толстяком – он был коренастым человеком среднего роста.
Но в той суровой стране людям запрещалось менять фамилии, полученные от родителей. А жена была обязана носить фамилию мужа. Понравился парень – будь добра – смирись с его фамилией; а коль не хочешь – не выходи замуж. Брак регистрировала только церковь. Светского брака не допускалось.

Много лет Савелий Раздутый отдал спецслужбам, пока не стал старшим группы, после чего также много лет отработал на этой должности. Позже всех в группу влился Сурков. Он хотя и относительно молодой, но работал с Раздутым, Рексом и Капитоновым уже семь лет. Как самый лучший выпускник училища, готовившего спецслужбистов, он ещё в чине прапорщика был направлен в спецгруппу Раздутого, чтобы заменить погибшего при выполнении задания подпоручика Шайдецкого. Это было ещё в те уже далёкие времена, когда Раздутый был майором, а Рекс и Капитонов – штабс-капитанами.
Надо сказать, что армейские офицеры в таких званиях, если не служили в штабах или не работали преподавателями – обычно командовали подразделениями, частями и даже соединениями. Взводами и ротами (в случае поручика Суркова), ротами и батальонами (в случае капитана Капитонова), батальонами и полками (в случае майора Рекса), батальонами, полками и даже бригадами (в случае подполковника Раздутого). А вот офицерам спецгрупп из рядового состава в подчинение давался лишь один прикомандированный солдат, занимавший должность денщика. Но денщики, как правило не выдвигались на задания группы, а сидели дома, помогая по хозяйству жёнам или родителям оперативников.

Тем временем офицеры выполнили приказ Раздутого. Сурков принёс из ванной ведро воды, плюс наполнил водой вазу, стоящую на столе. А Капитонов обнаружил в холодильнике массу шикарнейших продуктов.
– На три-четыре дня хватит если экономить, – заключил он как эксперт.
– Вытащите всё что нашли наружу, – приказал Раздутый.
– Есть, Савелий Карлович!
После этих слов Капитонов начал методично доставать продукты из холодильника и аккуратно складывать их рядом. К счастью, большинство запасов Карабинеску относилось к продуктам длительного хранения.

В это время поручик Сурков подошёл к большому столу вынул аккумулятор со смартфона и хотел положить оба предмета в отдельные покрытые фольгой пакеты, как они у него обычно хранились, когда он отправлялся на задание.
Стол стоял у шторы, и внезапно она схватила Суркова за горло и стала душить! Такое впечатление, что за шторой находится человек, который вцепился в шею жертвы через занавеску. Сурков отчаянно сопротивлялся, но ничего не мог поделать. Хорошо, что товарищи моментально сориентировались и бросились ему на помощь. Штора тут же отпустила несчастного поручика. За ней никого не оказалось. Сурков сильно кашлял и недоумённо повторял: «Что? Что это было?».

Остальные члены группы, хоть и являлись бывалыми бойцами тоже никак не могли прийти в себя.
– Просто жуть какая-то, – пробормотал Рекс.
– Полтергейст, – произнёс Капитонов.
– Похоже наш полтергейст имеет пальцы, – проговорил Раздутый, осматривая шею Суркова. На ней и вправду отчётливо отпечатались багрово-синие следы человеческих пальцев. Возможно и не человеческих, но похожих на них.

Тем временем, беда приближалась к Капитонову. Он вернулся к прерванной работе по приведению в порядок продуктов. Кроме тех что в холодильнике, капитан нашёл в шкафу на верхней полке запасы чая, кофе, сахара и прочей бакалеи. Подумывал, что неплохо «чайку бы сообразить», а позже и обед приготовить (чайник и электроплитка в номере Карабинеску имелись). Помимо прочего на полке стояли стеклянные банки – трёхлитровые и литровые были с закатанными помидорами и огурцами, а пол-литровые содержали различные виды варенья. И вот одна из пол-литровых свалилась капитану на голову, когда он сидя на полу сортировал продукты! От неожиданности Капитонов закричал, как ужаленный. Банка разбилась. Правда о пол, а не о голову. Но тем не менее, на стриженной голове оперативника образовалась кровавая рана.
Рану продезинфицировали; стёкла выбросили в мусорное ведро, которое находилось в туалете; пол вымыли. И если бы данное событие произошло не в «зачарованном» номере Карабинеску – его можно было бы списать на несчастный случай. Но Капитонов утверждал, что банки находились далеко от края (те, что остались на полке, и вправду стояли в пяти сантиметрах), мол, банка сама подвинулась, чтобы упасть на него.
В сложившейся ситуации никто не сомневался, что так оно и было.

Итак, три члена группы имели физические повреждения, которые получили в этом злополучном месте: у майора Рекса была сломана и вывихнута нога (он пострадал больше всех), у поручика Суркова на шее остались синяки от нападения шторы, а у капитана Капитонова на голове остался шрам от падения банки. Невредимым оставался лишь подполковник Раздутый. Он чувствовал, что следующая очередь – его. И предчувствие старшего группы вскоре подтвердилось.
В номере Карабинеску висела люстра. Самая обыкновенная стандартная люстра на три плафона украшенная различными литыми листьями и завитушками. Причём снизу она заканчивалась декоративной концевой гайкой похожей на наконечник копья. Ножка люстры (она же стержень – то на чём висят плафоны и литые украшения) была выполнена в виде декоративной спирали, со скрученным проводом внутри (по нему поступал ток).
И вот эта спираль внезапно сама собой растянулась как пружина до полного распрямления провода (но не порвала его) и обрушилась на голову Раздутого именно в тот момент, когда он стоял под люстрой. Если бы подполковник не сориентировался в долю секунды, то острый копьеобразный стержень, находившийся снизу люстры, пробил бы ему голову. Но Раздутый, услышав шум сверху, успел отскочить, прикрывая голову рукой. В результате копьеобразная концевая гайка пробила ему кисть руки с наружной стороны. К счастью кость не была задета, но из раны пошла кровь. Чтобы её остановить, пришлось перевязать руку...

А в это время по комнате летал одинокий волнистый попугайчик. Самый настоящий попугайчик лимонного цвета. Птица выглядела (или пыталась выглядеть) испуганной. Раздутый уже давно заметил её краем глаза – ещё когда группа только вломилась в номер Карабинеску и они ничего не знали о необыкновенных свойствах этого помещения. Птица тогда сидела на краю шкафа, но как только оперативники ворвались в главную комнату, она спряталась, отскочив от края к стенке и с тех пор её не было видно. И вот, когда все четверо оперативников получили ранения, попугайчик снова проявил себя. Выглядел он совершенно неагрессивно, в чём-то даже умиротворяюще; но тем не менее в нём было что-то зловещее. Попугай с лёгким шумом крыльев порхал по комнате вокруг спецназовцев – то поднимаясь к потолку прямо у них над головами, то снижаясь почти до самого пола.
– Это всё он! – внезапно заорал майор Рекс, доставая пистолет.
– Не стреляй в птичку! – успел выкрикнуть поручик Сурков.
– Это не птичка, это всё он делает, – прошептал Рекс и выстрелил из нагана.
– Получай же зяблик, орлан-белохвост, тукан чёртов! – добавил майор, снова переходя на крик.
Все видели, что Рекс явно попал в попугая. Да и быть по-другому не могло. Иван Рекс являлся отличным стрелком. Он освоил все виды оружия. Из пистолетов стрелял обеими руками одновременно, причём пробивал горсть брошенных монет, каждую по отдельности (разумеется, если монеты подбрасывали достаточно высоко). Он просто не мог не попасть в такую близкую и медленно движущуюся цель, как попугай. Но попугайчик продолжал как ни в чём ни бывало кружить по комнате, а пуля Рекса изящно отрикошетила от всех четырёх стен, слегка процарапав обои, от пола, от потолка и демонстративно упала в гранёный стакан, стоящий на журнальном столике, нисколько не повредив его. Когда её достали, она была ещё горячей.

Затем произошло событие, заставившее всех забыть о попугайчике (который сел на один из рожков люстры и затих). В номере Карабинеску настойчиво зазвонил телефон. Это было так внезапно и неожиданно, что все четверо видавших-виды оперативников невольно вздрогнули.
Трубку поднял Савелий Раздутый:
– Подполковник Раздутый. Слушаю вас, – он представился машинально, вследствие многолетней привычки, хотя сразу же подумал, что этого не стоило делать.
Но в трубке молчали. Хотя, если внимательно прислушаться, на заднем фоне, позади нарочитого молчания невидимого визави (которого Раздутый всё же отчётливо ощущал) можно было услышать едва различимые звуки. Чем больше подполковник вслушивался в них, тем страшнее ему становилось. Ему – Савелию Раздутому человеку, который практически не ведал страха. По крайней мере так казалось большинству окружающих его людей, будь то начальники, подчинённые или противники. Но сейчас ему представлялось, что он слышит звуки ада. И чем больше он вслушивался, тем глубже погружался в потустороннюю реальность. Всё окружавшее его отходило на задний план, казалось всё менее и менее реальным. А настоящей реальностью становился потусторонний мир. Казалось ад всасывает его! Где-то далеко-далеко что-то едва слышно свистело, гудело, выло; а потом этот вой переходил в неясное пение – вначале монотонное, потом резкое, ускоряющееся до бесконечности. Потом всё это сменялось, как бы, стонами миллионов людских душ, потом горьким плачем и неистовым рёвом. Чей-то голос дальний-дальний в недрах ада тосковал. А потом Раздутому, показалось, что он услышал своё имя, произнесённое далёким-далёким, но безмерно родным голосом. Ему казалось, что это голос матери, которой он совершенно не помнил. Его глаза заволакивал туман… или это слёзы рябили. Савелий почти не различал предметов рядом с собой и почти не слышал звуков в комнате. Он почти что был там – в потустороннем мире…
Вдруг кто-то взял его под локоть. Капитан Капитонов всегда здравый и невозмутимый своим обыденным до тривиальности, лишённым малейшей поэтичности, малейшей ненормальности голосом (именно такой и нужен был в эту минуту) произнёс:
– Савелий Карлович, что с вами?
– Да так… ничего… устал немного.
Раздутый пришёл в себя и положил трубку. «Почудиться же такое, – подумал он, – наверное, это были естественные помехи связи и ничего больше». По крайней мере ему хотелось в это верить.

Минут пять, а то и больше было тихо. Все члены группы погрузились в молчание, никому не хотелось ни о чём говорить. Даже попугайчик на люстре сунул клюв под крыло и, казалось, заснул.
Вдруг телефон зазвонил снова.
– Капитонов поднимите трубку, – приказал Раздутый.
– Слушаюсь, Савелий Карлович!
– Только не представляйтесь.
Раздутый специально приказал поднять трубку прагматичному и всегда трезвому (даже если он выпивши) Капитонову. Подполковник окончательно уверился (уверил себя), что у него шалят нервы, что он слышит то чего на самом деле нет. И вправду – в более спокойных условиях то, что он услышал в трубке могло бы сойти вовсе не за зловещие звуки ада, а за банальные радиопомехи.
– Алло, – сказал Капитонов в трубку. Причём произнёс он это единственное слово настолько буднично, что всем стало легче.
– Алло, я слушаю вас, – повторил он.
Трубка молчала. Потом в ней послышался какой-то треск, а через секунду отчётливый женский голос с едва заметным акцентом произнёс: «Здесь поселилось Нечто. Самое главное произойдёт в двенадцать часов ночи. Ждите».
После этих слов в трубке раздались гудки отбоя.

Когда Капитонов передал товарищам полученное сообщение все невольно посмотрели на часы. Ждать оставалось довольно долго.
Чтобы скоротать время и подкрепить товарищей капитан Капитонов вначале сделал чай с бутербродами для всей группы, потом занялся приготовлением обеда. Рекс с Сурковым тихо о чём-то беседовали. А Раздутый приступил к изучению библиотеки в номере Карабинеску. Там было всего пару десятков книг, причём некоторые на иностранных языках, но те, которые на понятном Раздутому языке – были довольно интересными. Особенно по истории средних веков и физике твёрдых тел.
Попугайчик по-прежнему спал, хотя Капитонов накрыл и для него стол в сторонке – на тумбочке (той, которая побольше). Он налил попугаю воды в блюдечко и положил семян, которые нашёл в номере Карабинеску.
Всё было спокойно и тихо. Хотя оперативники с тревогой ждали назначенного часа, но никто не выказывал этой тревоги. Наоборот, за обедом (Капитонов накрыл шикарный стол) все старались говорить на отвлечённые темы.
Исходя из свойств системы (напомним, этим словом называли жилище Карабинеску) было ясно, что уничтожить их здесь могут без особого труда. Но раз с ними вступили в диалог, раз предупредили – значит не всё так плачевно. Поэтому во время обеда и несколько часов после него оперативники не особо напрягались и занимались своими делами. Но когда время подошло к двенадцати ночи все стали собранными и сосредоточенными. Тщательно проверили вооружение и заняли круговую оборону, став спиной к спине с оружием наготове. Место выбрали примерно посреди комнаты, но так, чтобы не стоять прямо под люстрой и подальше от дремлющего на ней попугайчика (хотя птица им ничего плохого не сделала).
Даже майор Рекс, несмотря на больную ногу занял место рядом с товарищами. Для этого случая Сурков из ванной принёс другу швабру, которую Рекс использовал вместо костыля.
Свет не включали, но комната освещалась огнями громадного города, пробивавшимися сквозь желтоватый туман.

Ровно в двенадцать ночи оперативники услышали, что кто-то вставил в наружную дверь ключ, провернул его, и она открылась! Напряжение членов спецгруппы достигло предела. Через пару секунд открылась также дверь прихожей, и в комнату вошёл… Митрофан Карабинеску. Собственной персоной! Хозяин номера – тот самый, кого они не застали сегодня утром. Он включил свет, осмотрелся прищурясь и остолбенел от удивления. Понятное дело – сделал вид, что остолбенел. Но получилось это у него вполне естественно.
Главный политический преступник страны выглядел очень буднично. Ничего зловещего в нём не было. Встретив такого на улице, вы не обратили бы на него внимания. Он производил впечатление самого заурядного пенсионера. Пожилой человек среднего роста, худощав, слегка сутуловат; волосы на голове, усы и борода – с проседью. Носит очки. Одет аккуратно, но неброско. С тростью в руках и папкой под мышкой.
Оперативники и вправду подумали бы, что перед ними безобидный старичок, если бы не знали о Карабинеску множества удивительных фактов. Если бы им не рассказывали на инструктаже о том, как однажды он в одиночку обезвредил взвод полиции, пытавшийся задержать его.
Как несколько лет назад он спрыгнул с пятого этажа и остался невредим, уходя от преследовавшего его отряда спецназовцев.
Как три года тому он уходил от преследователей по проводам, при этом энергично отстреливаясь. В последнем событии участвовала, правда косвенно, и группа Раздутого. Карабинеску являлся в то время вождём повстанцев. Его отряды были разгромлены, а сам он ушёл по проводам в сопредельную враждебную страну, выдачи с которой не было. Раздутый и его товарищи как раз закончили ликвидацию одного из отрядов Карабинеску на острове, который находился посреди широкой приграничной реки (на острове стояла зенитно-артиллерийская батарея повстанцев). Над рекой проходила высоковольтная линия, оставшаяся ещё с тех далёких времён, когда ныне враждебное государство было дружественным.
Будучи разбитым Митрофан Карабинеску забрался на высоковольтный столб и пошёл по проводам, при этом он, оборачиваясь, отстреливался из автомата. Раздутый по рации получил приказ по возможности помочь преследователям лидера бунтовщиков и немедленно выдвинулся из глубины острова к берегу. В бинокль он мог наблюдать, как Карабинеску идёт по проводам, как он сбил вертолёт, кружащий над ним. Но пристрелить злоумышленника не удалось, хотя члены группы Раздутого стреляли в Митрофана. Однако тот находился слишком далеко. Не получилось это и у тех оперативников, которые были ближе к Карабинеску – включая тех, кто стрелял в него с вертолёта.

Перед выходом на сегодняшнее (точнее уже вчерашнее) задание оперативники получили подробную биографию Митрофана Карабинеску, снабжённую его многочисленными фотографиями. Правда на большинстве фото кроме последних (снятых недавно скрытой камерой) Карабинеску был без очков, усов и бороды. О том, откуда у него навыки, которые даже для самого универсального офицера спецслужб были бы уникальными и, честно сказать, недоступными в полном объёме – из биографии явно не следовало.
До того, как стать вождём повстанцев Карабинеску занимался научной работой. Правда в молодости, лет сорок назад, ещё до поступления в университет, он проходил срочную службу в десантных войсках. А в детстве посещал секцию бокса.
Аналитики спецслужб почему-то решили, что Митрофан успел поработать акробатом-эквилибристом. Но когда и где это было, они указать не смогли. Зато пункт об акробате-эквилибристе позволил им «объяснить» хождение по проводам и прыжок с пятого этажа – на том и успокоились (то, что Митрофан смог «измолотить» взвод полиции объясняли его занятиями боксом и службой в ВДВ).
Но теперь, побывав в «заколдованном» номере Карабинеску, Раздутый понимал, что дело тут не в эквилибристике и не в боксе. Тут всё намного-намного серьёзней. Если искать истоки загадочных способностей Карабинеску, то стоит присмотреться, скорее, к его многолетней научной работе в секретной лаборатории, а не искать их в давнишней службе десантником.
А работа Карабинеску была настолько засекреченной, что руководство страны (он работал именно на ту страну, с которой сейчас воюет) не поделилось о ней не только с оперативниками группы Раздутого, но и с самыми высшими руководителями спецслужб.

Тем временем Митрофан пришёл в себя (точнее сделал вид, что пришёл в себя).
– Вы кто такие?! Что вы здесь делаете?! – заорал он.
– Мы… мы в гости… к вам… – промямлил Капитонов. Его трезвый ум и тут пришёл на помощь спецгруппе.
– Убирайтесь немедленно!!! – заорал Карабинеску пуще прежнего.
Данную команду оперативники выполнили с превеликим удовольствием (словно предчувствуя это, все свои вещи они захватили с собой, когда заняли круговую оборону). Доселе неприступная дверь на этот раз с лёгкостью открылась.
– Что это было? – спросил Раздутый у провожавшего их Карабинеску, покидая гостиничный номер.
– Показалось, – ответил Митрофан.

И вправду, как только дверь за ними захлопнулась, все оперативники лишились повреждений, которые получили в номере Карабинеску (и которые собирались предъявить начальству в оправдание неудачной операции). Майор Рекс внезапно обнаружил, что боль в ноге прошла, и он снова может нормально ходить. У поручика Суркова исчезли отпечатки душащих пальцев на шее. На голове капитана Капитонова пропал шрам, оставленный падением банки.
Видя чудесное выздоровление товарищей, подполковник Раздутый нисколько не сомневался, что его рана тоже зажила. Когда он развязал повязку то увидел, что на руке не осталось и следа от «взбесившейся» люстры.

А коридор был пуст. Страхующей опергруппы за дверью не было.
Там вообще не было ни одной живой души.

Сергей Аксёненко

Зимняя зарисовка

Поле снежное вдали
С туманом слИлось.
Ветры с юга прорвались,
Приносят сырость.

Лес стоит неколебим,
Единым рядом,
Среди поля я один —
Мне к небу надо.

А зачем забрёл сюда?
Я сам не знаю —
Здесь не слышны города
И ближе к раю.

Шепчет мне тихонько дождь,
На снег похожий:
— "Ты отсюда не уйдёшь —
Уйти не сможешь.

Здесь туманы не спеша
Мороз сменяет.
Отдыхает здесь душа
И не страдает".

— "Не прячь, дождь, меня в своей
Стене колючей,
Мне не скрыться от людей —
Не этот случай".

Дождь идёт, я вместе с ним,
Земле прохладно.
Я хочу побыть один,
Мне к небу надо.

С.И. Аксёненко

Осень

Осень… как неохота писать мне ещё раз про осень.
Просит… глупая строчка в бумагу вложить себя просит.
Сколько… сколько писали об осени, сколько?
Только… только как много о ней не сказали мы, только.
Змеи… тучи под ветром в закате рассыпались будто бы змеи.
Злее… злее метели с дождями свирепствуют, злее.
Где-то… где-то за холодом страны без осени, где-то.
Ветки… в мрачных лесах на ветру гудят голые ветки.
Воздух… запахом влажной листвы переполнился воздух.
Гроздья… гроздья рябины горят в пустоте будто звёзды.
К лету… птицы умчались усталыми стаями к лету.
Спета… спета последняя бодрая трель, уже спета.
Листья… тихо шуршат под ногами упавшие листья.
Близко… близко дыханье могучей зимы, очень близко.
Осень… но неохота писать мне ещё раз про осень.
Бросил… хватит писать… нету слов… скажет осень.

Аксёненко С.И.

***

Звёзды блёклые, холодные —
Звёздам тесно в небесах.
Ты, как молния, свободная —
Ты летишь на парусах.

Улетела… залетела
За бескрайний горизонт…
И обратно прилетела —
Мой блистательный позор.

На песке построен замок,
На воде написан стих —
И горючими слезами
Твоё жаркое — «Прости!».

Только зыбко наше счастье —
Безысходная любовь…
И прощал я… и прощался…
Да пребудет Бог с тобой!

Аксёненко С.И.

***
Перелистана страница —
Это прошлое уже,
Почему тебе не спится
На последнем рубеже?

Почему холодный ужин,
Почему как лёд постель,
Почему ты стал не нужен
Навсегда и насовсем?

«Навсегда» — плохое слово,
«Насовсем» — ему под стать.
Повторил их в тексте снова,
Перепишешь их в тетрадь.

И закончится эпоха
Навсегда и насовсем,
И рябит в глазах немного
От невысказанных тем.

Тем, кому не рассказал их —
Будет время рассказать —
В бесконечном кинозале,
Где покой и благодать.

С.И. Аксёненко

Когда не настанет день…

Будет ночь, будет утро и что-то за ним ещё,
Что придёт нити времени закружив…
И тогда всем придётся давать отчёт —
Тем, кто умер… и тем, кто пока что, жив.

Аксёненко С.И.

16.01.2022.

Голуби в городе
(как глупость пошла на пользу голубям — или как притупление определённых умственных способностей помогает голубям завоёвывать мир)

Наверное, каждый городской житель обращал внимание на то, что голуби просто обожают лакомиться прямо на оживлённых трассах. Такое впечатление, что именно крошки съеденные на шоссе, среди потока автомобилей они считают самыми вкусными, как бы приправляя их немалым риском.
В результате на дорогах гибнет немало голубей. И не только на дорогах. Они погибают как под колёсами машин, так и от ворон, от кошек и от многих других причин.
Казалось бы, при таком рискованном образе жизни — эти птицы должны вымирать. Но не тут-то было. Городские голуби являются на редкость процветающей группой. В городах их численность сопоставима с воробьями, которые намного мельче голубей и так же прекрасно приспособились к обитанию в урбанистической среде. А мелких животных, при прочих равных условиях — должно быть больше, чем крупных. Так в чём же дело?
Как ни странно, одной из причин процветания городских голубей, является их некоторое поглупение по сравнению с дикими собратьями — сизыми и скалистыми голубями. Городские голуби, это потомки давным-давно одомашненных сизых голубей. При чём другой близкий вид — скалистые голуби, вполне мог поучаствовать в процессе и стать вторым предком урбанистических голубей. Дикие голуби, как правило, умные и пугливые — а интеллект домашних в какой-то степени атрофировался. Они не такие смышлёные, как дикие.
Причём, совершенно глупыми птицами городских голубей назвать нельзя — некоторые задачи они решают превосходно. Поглупели голуби в той области, которая касается чувства самосохранения. И как бы сие не выглядело парадоксальным — именно это привело, среди прочих причин, к их процветанию. Ведь потеряв осторожность — данные птицы резко расширили свою кормовую базу. Городские голуби размножаются быстрее, чем гибнут — быстрее восстанавливают и увеличивают свою численность.
Они ведь пасутся не только на дорогах, но и во многих других местах, например на тротуарах, где потеря бдительности не приводит к быстрой гибели. От этого голуби выигрывают как популяция, и как вид в целом (точнее виды (а может подвиды), если брать с родственниками — чтобы не углубляться в дебри систематики, говорим здесь о группе животных).
Вот и получается, что глупость приглушила в них страх (те же вороны, например, не будут добывать пищу, рискуя попасть под машину). Гибель того или иного индивида под колёсами машины, компенсируется тем, что многие другие интенсивно кормятся, бездумно осваивая ниши (включая даже автомагистрали) недоступные многим другим животным. А чем больше корма, тем лучше для размножения, для увеличения численности особей того или иного вида.
В случае с голубями, погибшие на трассах (да и в других местах, где голуби потеряли осторожность) с лихвой компенсируются новорождёнными голубятами, численность которых очень велика потому что увеличилась кормовая база их вида. Получается, что глупость, притупив чувство опасности — сделала уязвимее ту или иную отдельную особь, но зато пошла на пользу популяции в целом. Гибель индивида в той или иной конкретной ситуации — компенсируется пользой для вида.
Так, потеряв часть интеллекта — голуби явно выиграли.

Немаловажно и то, что мозг очень энергозатратный орган. А значит определённая его разгрузка пойдёт на пользу виду.

Можно задаться вопросом — а почему же все остальные (точнее не все, но многие) не поглупели, чтобы эволюционно выиграть? И вообще — как появились умные существа, если глупость идёт на пользу?
Дело в том, что и противоположная стратегия может так же быть успешной. Например, интеллект ворон помогает им процветать, пусть, не размножаясь так интенсивно, как голуби — но тем не менее быть вполне успешной группой. То или иное направление, точнее зигзаг, поворот эволюции — может возникнуть от случайных, выгодных на тот или иной момент причин (всё это происходит на базе мутаций, но не будем здесь вдаваться в подробности). А потом эти выгоды закрепляются другими мутациями и группа следует определённое время в том или ином (до этого случайно выбранном) направлении. Следует, пока не подвернётся новый зигзаг (если он только подвернётся).

Например, для наших далёких предков выгоднее было увеличить интеллект и взять в руки палку. Для их ближайших сородичей оказалось выгодней увеличить размер тела, чтобы рукой они могли ударить не слабее, чем другие палкой. А для третьих наших ближайших сородичей — выгоднее было развить ловкость и спрятаться от дерущихся (неважно — руками ли, палками) на деревьях. Каждая стратегия оказалась удачной в той или иной мере — ведь и люди, и гориллы, и шимпанзе с бонобо — выжили. Хотя процветающими из названных видов стали только мы — люди. Но история Вселенной не закончена — и неясно долго ли мы будем процветать? Может погубим себя (возможно и со всеми другими) в каком-нибудь ядерном апокалипсисе? Ведь говорил же мудрец Солон, что никого нельзя назвать счастливым прежде его смерти.
Хотя мы не только избрали путь интеллекта (назовём его здесь — «Путь Ворона») — в последние тысячелетия мы не менее успешно идём и по противоположному пути, который назовём здесь «Путём Голубя». Именно на этом пути укрепилась наша цивилизация (зародившаяся на «Пути Ворона»), и даже не только укрепилась, но и смогла дойти до немалых высот. Причём высот в буквальном, а не только в переносном смысле — среди прочего мы смогли вырваться в Космос. Но мозг современных людей уменьшился и продолжает уменьшаться по сравнению с ближайшими предками. И хотя объём мозга не всегда напрямую связан с интеллектуальными способностями — для данной работы, опустив ненужные здесь детали — это верно.
А ведь действительно — приобщение к цивилизации снизило не только интеллект городских голубей, но и нас — людей, по сути создавших эту цивилизацию. Ведь по сравнению с кроманьонцами (которых в самом широком смысле можно считать предками современных представителей вида Homo sapiens) у нас сильно уменьшился объём мозга (да и рост у нас стал ниже и выглядим мы куда хуже, даже на наш людской вкус) — зато мы неимоверно увеличили свою численность. А надолго ли — это уже другой вопрос.
Так что притупление умственных способностей помогло неимоверно размножиться не только городским голубям, но и нам — людям.
Вот такими мы и останемся в истории Вселенной — туповатыми — зато многочисленными:). Но это, понятно, — шутка.
А если серьёзно, то тепличные условия для вида часто ведут к поглупению, в той или иной степени. Даже если этот вид сам создал для себя такие тепличные условия. Но поглупение не всегда равно деградации (здесь мы не будем вдаваться в противоречивость определения этого слова), по крайней мере, в том случае, когда оно ведёт к увеличению численности вида.
Хотя, скорей всего, в конце концов, деградация всё равно, рано или поздно, последует за атрофией мозга. По крайней мере — в нашем случае.
Но это уже тема другого разговора.

Сергей Аксёненко

Вправе ли мы выставлять мумии в музеях

«Волеизъявление лица о достойном отношении к его телу после смерти» — это юридическое понятие в той или иной форме прописано в законодательстве большинства современных государств. Но в широком плане уважение к посмертному волеизъявлению человека можно назвать укоренившейся многовековой традицией — вспомним хотя бы право на завещание о наследстве.
В связи с этим хочется обратить внимание на один парадоксальный, просто вопиющий с точки зрения посмертных прав человека феномен.
Вряд ли в мировой истории были народы, более озабоченные посмертным состоянием своего тела, чем древние египтяне. В их представлениях правильность захоронения, сохранения бренных останков, окружение тела умершего всяческими предметами быта должно было помочь душе покойника в посмертном существовании.
Всё это подтверждается исследованиями учёных-египтологов. Таким образом, воля умершего того или иного жителя Древнего Египта выражена ясно, чётко и однозначно.
Не буду здесь описывать древнеегипетские погребальные обряды — о них сейчас нетрудно найти информацию в интернете. Если сказать коротко, то египтяне хотели, чтобы их тела лежали непотревоженными в гробницах, а не выставлялись на всеобщее обозрение в музеях, как это делается сейчас.
Получается, что те, кто больше всего заботился о посмертном покое своего тела — выставлены напоказ. Понятно, что в строгом смысле слова — выставлены не они, а их бренные останки, но люди настолько привыкли отождествлять себя со своим телом, что в данной работе этим нюансом можно пренебречь.
А как же быть с правами человека? Уж мы то наверняка знаем посмертную волю древних египтян через условия их погребения, через исторические исследования, через письменную традицию в конце концов. Это ещё с костями первобытных людей из тех культур с захоронениями которых не всё понятно можно оправдаться, что мы не знаем их посмертной воли о том, что делать с их останками — может они были бы и не прочь красоваться в музеях, чтобы не скучно было лежать (хотя это вряд ли). Но с египтянами ведь не так. Они уж явно в музеи не хотели.
Примерно то же можно сказать и о других народах, проводящих мумификацию своих покойников, которых сейчас показывают в музеях — не только о египтянах. Известны мумии различных культур Южной Америки (причём мумии культуры Чинчорро считаются древнее египетских), в музеях также демонстрируют мумии аборигенов Канарских островов, мумии древних китайцев, древних обитателей Алтая, Филиппин и многие другие.

Причём я не говорю здесь о естественной мумификации, когда люди погибали в торфяных болотах, соляных шахтах или во льдах, и их тела сохранялись после смерти. Здесь воля умершего не выражена, и мы не знаем – может, он при жизни был бы и не прочь, чтобы на его труп глазели любопытные посетители музея. Хотя это вряд ли, конечно, но тем не менее в культурах, где перед погребением проводили мумификацию специально, можно считать, что воля покойника против того, чтобы его тело выставляли на всеобщее обозрение, зачастую в обнажённом виде — ясно выражена, в отличие от тех несчастных, кто закончил свою жизнь, утонув, например, в болоте.
Также не касается эта работа и тех наших умерших современников, чьи трупы выставляют в медицинских музеях или используют в учебных целях. Обычно это делается с согласия человека. Во время моего детства в 1970-е в советских газетах порой писали, что бедняки капиталистических стран за определённую плату давали прижизненное согласие на использование своего тела после смерти в анатомических целях. То есть при жизни продавали свой будущий труп. Порой такое согласие дают совершенно бесплатно фанатики науки или другие люди, готовые и после своей смерти послужить человечеству. Если в этой сфере и есть нарушения посмертной воли человека, например, труп которого выставили без его прижизненного согласия (или, в крайнем случае, без согласия его родственников) — то это относится скорее к уголовному праву. Это преступления, нарушения действующего законодательства — и они должны пресекаться в установленном порядке. Это совсем не то, что происходит с мумиями египтян и им подобных.
Не говорю я здесь и о мощах христианских святых. Их почитание имеет совсем другую природу, чем разглядывание трупов досужими посетителями музеев. По крайней мере святых почитают представители той культуры, к которой они принадлежали и эта преемственность не связана с унижением человеческого достоинства умершего; останки святых не выставляют в обнажённом виде; им поклоняются верующие, выказывая своё уважение — и в этом существенное отличие от того, что делают с мумиями в музеях.
А вот если представить фантастическую ситуацию, что в какой-нибудь стране победившего атеизма демонстрировали бы в музее мощи христианских святых в рамках борьбы с религией, тогда это было бы унижением достоинства людей, чьи тела выставили бы напоказ подобным образом.
Поклонение мощам высших иерархов и лиц, которые считаются просветлёнными практикуется и в буддизме. Здесь так же, как и в случае с христианскими святыми не нарушается посмертная воля человека, не унижается его достоинство.
Не унижается достоинство и в случае Н.И. Пирогова, а также В.И. Ленина, Мао Цзэдуна и других относительно современных деятелей, которые не оставили явно выраженного протеста против того, что их забальзамированные тела доступны для обозрения. Здесь также речь идёт скорее о почитании, чем об унижении достоинства. Но главное для темы данной работы — здесь нет нарушения права человека на достойное отношение к его телу после смерти.

Данная статья не столько об истории, сколько о современности, хотя и касается исторических тем. Это скорее юридическая статья — она о правах человека. Причём говорим мы здесь только об одном виде людей — о Homo sapiens, который и придумал для себя эти самые права человека. То есть кости питекантропов и австралопитеков — не являются темой данной работы.
Более того, здесь мы говорим только о тех людях, чью волю против демонстрации их останков в музеях можно чётко и ясно проследить.
Поэтому можно считать, что какой-нибудь египетский фараон, ясно выразил свою волю против того, чтобы быть посмертно выставленным в музее; а замёрзший более пяти тысяч лет назад в Альпах старший современник этого фараона, которого мы сейчас называем Этци — такое желание не высказал. Понятно, что и он на 99 процентов был бы против того, чтобы его тело красовалось в музее, но в отличие от случая с фараонами, доказать сие мы не можем.
Выставлять мумии в музеях начали ещё тогда, когда не были особо озабочены правами человека. Но сейчас всё изменилось, а привычка демонстрировать мумифицированные останки людей осталась. Она столь прочно укоренилась за эти годы, что мумиям предпочитают устраивать торжественные шествия по городам, воздавая им королевские почести или проводят с ними другие подобные шутовские процедуры вместо того, чтобы банально не нарушать посмертную волю людей с останками которых устраивают нелепые клоунады.
Чтобы не нарушать принципа историзма, можно сказать о том, что к человеку древности надо относиться по понятиям той эпохи, когда он жил. Что, однако не мешает и современным людям уважительно относится к тем, кто жил раньше на этой планете и не устраивать с их телами кощунственные действа, близкие к надругательству.

Когда почти четыре года назад в 2018 я набросал вчерне идею этой статьи, то заканчивалась она так: «Я не призываю убирать мумии из музеев, просто пишу о парадоксе египтян — они так тщательно стремились сохранить свои тела, что невольно стали добычей наших паноптикумов».
Сейчас я смотрю на этот вопрос несколько иначе. Что ни говори, труповыставление в музеях — не эстетично и не этично. Но главное, как уже говорилось выше — это юридически неправомерно, по крайней мере по отношению к представителям тех культур, чью волю о посмертной судьбе своего тела можно трактовать более-менее однозначно. Они являются представителями нашего вида Homo sapiens; они не были при жизни признаны недееспособными; а что касается их верований, которые нам кажутся ошибочными, так и у представителей современного человечества бывают совершенно различные взгляды на сущность бытия и мироздания — что для одних кажется нормальным, в глазах других может выглядеть наивным, нелепым, диким — и наоборот. Но мы же на этом основании не лишаем ни тех ни других юридических прав.
Разумеется, я не говорю, что мумии надо возвращать обратно в их гробницы. Нет конечно. Тем более, что во многих случаях это технически невозможно. Пусть лежат хотя бы в спецхранах музеев, где лишь учёные смогут изредка тревожить покойников, а не толпы людей глазеть на них. Тревожить в этом случае их будут нечасто и лишь ради пользы науки, иными словами — для блага всего человечества.

С. Аксёненко

Смогли бы муравьи создать свою цивилизацию

При определённых условиях, продолжая свой эволюционный путь развития, одна из групп общественных насекомых могла бы создать свою цивилизацию. Понятно, если бы наша, человеческая цивилизация не заняла Землю, как это случилось в реальности.
Но насекомые идут к своей цивилизации не от индивидуума к коллективу, как мы — а наоборот — от коллектива к индивидууму.

Понятно, что пути эволюции не предсказуемы. Эволюция идёт случайным путём. Другими словами, её результат не является заранее заданным. Причём даже слово «результат» здесь неуместно. Скорее не результат, а промежуточный этап.
Это надо пояснить, прежде чем перейти к муравьям. Поясним на популярном примере.
Дилетанты, выступающие против эволюционной теории Дарвина, порой задают своим противникам ехидный вопрос — «А почему современные обезьяны не превращаются в людей?».
Первое, что хочется ответить на это — «А с чего это они должны в людей превращаться? С какой стати?».
Но всё же придётся объяснить.
Первое. Превращение в людей длится миллионы лет и, если бы вдруг какая-та группа человекообразных обезьян начала эволюционировать в этом направлении — мы всё равно никаких изменений не успели бы заметить, так как очень коротко время наблюдения. Вся наша цивилизация существует недолго. И даже начни мы наблюдать за эволюционирующими в направлении увеличения объёма головного мозга человекообразными обезьянами со времён древних египтян — мы всё равно никаких существенных изменений не смогли бы заметить.
Второе. Наша цивилизация уже заняла Землю. Иными словами, ниша уже занята. Поэтому никакой другой разум здесь появиться не сможет, пока существует наша цивилизация.
Третье, самое главное. Дело в том, что эволюция не идёт по какому-то заранее намеченному плану. Мутации предоставляют различные изменения органов и поведения. В основном такие изменения вредны для организма и отбраковываются естественным отбором. Некоторые изменения нейтральны. Другие, совсем немногие — полезны. Они дают преимущества организму перед собратьями, благодаря чему закрепляются в потомстве. И большой мозг, предоставляющий выгоду своему владельцу из-за того, что тот умнее остальных одно из таких преимуществ (величина мозга не связана с умственными способностями напрямую, а лишь опосредованно, но, говоря об эволюции обезьян, упрощённо можно говорить, что напрямую связана).
Но работа мозга чрезвычайно энергозатратна, да и увеличивался он очень медленно, не давая сразу колоссальных преимуществ. То есть, наши предки умнели по чуть-чуть, а не сразу. Поэтому увеличение мозга, способность, например, использовать палку в драке — было не большим преимуществом, чем, например, увеличение силы конечностей, что давало преимущество в той же драке. Поэтому эволюция обезьян шла разными путями. Одни увеличивали мозг, другие силу конечностей, третьи ловкость (совершенствовали, например, умение скакать по ветвям). Таким образом, появление цивилизации не обусловлено эволюцией напрямую. Более того, во многом оно результат совпадения нескольких случайных факторов. Например, обезьяны оказались в саваннах из-за того, что лесов стало меньше. Но даже не все саванные обезьяны пошли по тому пути, который позже привёл их сородичей к созданию цивилизации — а именно, увеличили мозг и стали на задние лапы (чтобы лучше обозревать окрестности, но это высвободило передние лапы, которые можно было использовать по другому назначению, например, набирать текст на компьютере:)). Некоторые саванные обезьяны просто научились лучше бегать, отрастили мощные челюсти для защиты и нападения.
Поэтому даже если представим фантастическую ситуацию, что человечество исчезнет на Земле, а человекообразные обезьяны каким-то чудом сохранятся; или не менее фантастическую, что их поселят на планете подобной Земле, но без людей — то и тогда не факт, что они начнут эволюционировать по пути создания цивилизации. Сто шансов к одному, что они будут искать другие пути приспособления к тем или иным изменившимся обстоятельствам. Понятно, что цифры здесь условны, наверное, точнее было бы сказать — тысяча к одному (понятно, что и эта цифра условна).
Но тем не менее из миллиардов лет существования жизни на Земле цивилизация существует совсем немного. Ясно, что само понятие «цивилизация» — не чёткое. Даже шимпанзе, в разных областях проживания используют разные орудия или по-разному их применяют, значит такое поведение не инстинктивно, этому учатся и тут уже можно увидеть зачатки разных культур, зачатки цивилизации. Причём человек современного типа, имея функциональный мозг, функциональные умелые руки — строить города и создавать письменность начал очень и очень нескоро, просуществовав десятки тысячелетий безо всего этого. При таком подходе случайными выглядят наши мегаполисы и компьютеры. Человечество вполне могло бы и сейчас обитать в шалашах и пещерах.
Иными словами, грубо говоря, если нашей Метагалактике имеются миллиарды планет подобных по физическим характеристикам нашей Земле, то жизнь, скорей всего, появится на большинстве из них (почему так, оставляем за рамками данной статьи). А вот разум появится, примерно говоря, на одной из сотни, а то и на одной из тысячи планет, где есть жизнь (цифры здесь тоже условны). А цивилизация, способная вырваться в Космос появится на одной из десятков, а то и сотен планет, имеющих разумную жизнь (и здесь цифры условны).
Чтобы не заморачиваться определениями того, что значит разум и цивилизация, примерно представим наши земные разум и цивилизацию. Хотя строгое определение дать этому сложно, но любой читающий данные строки примерно представляет о чём идёт речь.
Но говоря о том, что появление разума и цивилизации маловероятно и в чём-то случайно с эволюционной точки зрения, я отталкивался от реалий Земли — относительно молодая планета, возле относительно молодой звезды, в молодой Вселенной. Несомненно и то, что чем дольше будет идти время, тем больше шансов появиться у разума и у цивилизации. Чисто статистически. И в этом глобальном плане, появление цивилизации не только закономерно, но даже в чём-то неизбежно.
Причём не только на базе млекопитающих, но и на базе других классов животных. Понятно, что здесь мы говорим о реалиях нашей планеты, на других планетах могут быть абсолютно иные классы и типы живых существ не похожих на наши. Но тем не менее, когда-то (ещё в 1970-е) была популярна идея, что осьминоги могли бы стать разумными, создать подводную цивилизацию, так как у них относительно большой мозг, имеются свободные для производительного труда конечности, хорошее зрение. Также высказывалась идея, что двуногие рептилии, имея свободные верхние конечности, усложняя свой мозг могли бы стать разумными. На этой основе придумали популярных ныне в масскультуре, так называемых рептилоидов.

В данной работе мы рассмотрим возможность создания цивилизации на базе общественных насекомых, прежде всего муравьёв.

Общественными или социальными насекомыми называются такие представители этого класса, которые живут коллективами; как правило, с чётким разделением функций и обязанностей, направленных на выживание этого коллектива. К ним относятся муравьи, пчёлы, шмели, осы, термиты и некоторые другие.
Термиты, муравьи, отчасти пчёлы могли бы создать своеобразные цивилизации, если бы люди их не опередили. Но эти цивилизации не были бы похожи на нашу. Были бы совсем другими.
Даже взглянув на муравейник или термитник, можно понять, что эти сооружения требуют очень сложной совместной работы от их крохотных создателей, не говоря уже об остальном — добыче пищи, заботе о новых поколениях, разведения полезных животных, выращивания полезных грибов и растений. В этом плане муравьи и термиты в чём-то похожи на людей.
Но ведь насекомые, в отличие от людей, строят свои сооружения и выполняют иную совместную работу, руководствуясь инстинктами, а не разумом.
Да это так. Но я и не говорю, что их цивилизация создана. Я говорю, что она потенциально могла бы появиться (могла — ещё не значит, что обязательно появилась бы), если бы планета не была уже занята нашей цивилизацией. Хотя для появления цивилизации на базе какой-то из групп насекомых нужны десятки, а то и сотни миллионов лет, а наша цивилизация существует совсем недолго и неизвестно сможет ли она просуществовать сколь-нибудь значительный отрезок времени. Так, что возможно у муравьёв ещё всё впереди. Возможно, через десятки миллионов лет их учёные будут изучать остатки нашей цивилизации и удивляться, что у них были такие не похожие на них предшественники.

Причём не похожие не только внешностью, но и путём создания цивилизации. Это два совершенно разные пути. У нас идёт от индивидуальности к коллективу, у них от коллектива к индивидуальности.
Представим себе македонскую фалангу или римскую «черепаху». Индивидуальные солдаты в этих отрядах действуют как единый слаженный механизм. Получается, что в нашей цивилизации путь шёл от индивидуального к общему. У муравьёв, наоборот — от общего к индивидуальному.

Хотя я биолог по образованию, но пишу эту работу не в качестве биологического трактата, а в качестве эссе. Поэтому не буду заново перечитывать специальные работы и цитировать их. Не буду пересматривать и те многочисленные передачи о муравьях на Ютубе, которые смотрел раньше, где исследователи рассказывают о своих наблюдениях. Информацию использую по памяти. Возможные неточности в деталях, если они будут (в чём я сомневаюсь), не имеют никакого влияния на идею этой статьи. Это незначительные частности, и они не могут сказаться на общем выводе.
Моя идея состоит в том, что муравьи становятся индивидуальностями. Процесс идёт очень медленно, почти незаметно, но он идёт. Понятно, что слово «индивидуальность» применяется здесь так, как его можно применить по отношению к животным, а не к людям (то, что люди с биологической точки зрения один из видов животных — неважно, в культуре обычно люди противопоставляют себя всем другим видам животных и такое противопоставление за рамками биологии вполне оправдано). Как например, каждая собака или кошка, является индивидуальностью, что хорошо известно их хозяевам. Причём муравьи отличаются друг от друга не только в кастовом плане, в ясно выраженных формах как «рабочие» и «солдаты» у некоторых видов; но и внешне похожие муравьи отличаются своим поведением.
Они шли другим путём. У нас, грубо говоря, вначале появились индивидуальности, а потом из них создали армии. А у муравьёв, наоборот, вначале появились армии, армии, руководимые инстинктами (в поведении они чем-то похожи на армии-роботов из фантастических книг), а потом в этих армиях стали появляться индивидуальности.
Когда сейчас начали исследовать, оказалось все разные — солдаты у муравьёв туповатые и готовы к самопожертвованию, не дорожат своей жизнью; рабочие примерно такие же (рабочие не столько, как каста, сколько по выполняемым обязанностям); примерно такие же и фуражиры, хотя немножечко поумнее; администраторы, координаторы строительной деятельности — поумнее и больше дорожат своей жизнью; а самыми умными оказались разведчики, те, которые уползают в одиночку далеко от муравейника, иногда надолго и приносят домой информацию — эти очень смышлёные, осторожные, находчивые и дорожат своей жизнью. Причём и разведчики и рабочие относятся к одной касте — рабочих. То есть выглядят одинаково, но ведут себя по-разному. По крайней мере у тех видов, лекции о которых я слушал.
Получается у нашей цивилизации из индивидуальности формировали массу (например, наступающую фалангу, движущуюся, как единый организм). А у муравьёв масса уже более-менее сорганизовалась, а вот индивидуальность только начала развиваться, но ещё не развилась до конца.

Здесь могут задать вопрос: «Некоторые животные изначально стадные. В том числе и обезьяны. И насекомые разные. Кроме пчёл и муравьёв существует великое множество всевозможных жучков и бабочек, которые вполне себе индивидуальны».
На это можно ответить, что стадные млекопитающие и птицы всё-таки в начале эволюции были индивидуальностями, потом сбились в стада. А вот насекомые индивидуальностями не были. У них гораздо сильнее зависимость от инстинктов. Именно на этом уровне они и пришли к коллективу. А потом, начала зарождаться индивидуальность. Как говорилось выше, это можно видеть на примере муравьёв разведчиков, сравнивая их с муравьями рабочими или солдатами. Строение похоже, но рабочие и солдаты не дорожат жизнью, а разведчики дорожат своей жизнью, гораздо умнее и ведут себя как бы осознаннее. То, что это процесс новый показывает сходство строения. При похожем строении разведчики, упрощённо говоря, индивидуальности, а рабочие и солдаты — нет. Или, скажем так, гораздо в меньшей мере. Именно зарождение индивидуальности у разведчиков, когда я узнал о ней, привело меня к идее этой статьи.

Известно, что пчела ничтоже сумняшеся жертвует своей жизнью в пользу коллектива, когда жалит врага. Хотя конечно же гибнет не специально, но жизнью не дорожит. То же можно сказать о большинстве муравьёв — рабочих и солдат (пчелиная и муравьиная матки, это другая история, мы их разбирать здесь не будем, это скорее орудие появления новых членов сообщества, чем реальные «правительницы»). И то, что появляются муравьи, дорожащие своей жизнью большой шаг к зарождению индивидуальности.

Но хватит ли у муравьёв нейронов, различных нервных узлов для индивидуальной мыслительной деятельности? Ведь, насекомые имеют крошечный мозг (нервные ганглии), количество нейронов в котором составляет около одного миллиона, в то время как человеческий мозг содержит около 86 миллиардов нейронов.
Если делать аналогии, то целый муравейник чем-то напоминает коллективный мозг, где отдельные муравьи являются его нервными узлами, а то и нейронами (групповой интеллект). И даже более того. В муравейнике и его окрестностях имеются феромоновые метки, целый комплекс таких меток, хранящих определённую информацию. И в этом плане муравейник напоминает хранилище информации — аналогичное нашим книгам или жёстким дискам компьютеров. Все муравьи — как единый организм, а муравейник не только жилище, но и своеобразная библиотека этого суперорганизма.

Надо сказать, что дело не только в количестве нейронов. Грубо говоря мозг новорождённого существа, чьё поведение основывается на инстинктах, можно представить, как бы в виде «кристаллической решётки», где всё заранее задано и упорядоченно. Такие существа не могут ничему научится и практически не способны к мыслительной деятельности. Поэтому всю жизнь от рождения до смерти, руководствуются исключительно инстинктами.
А вот мозг существа способного учиться можно представить в виде «каши». Казалось бы, неупорядоченная «каша» хуже упорядоченной «кристаллической решётки»? И на первых порах это действительно так. Обладатель «кристаллической решётки» с первых секунд жизни способен к самостоятельному поведению, а обладатель «каши», как правило, беспомощен после рождения, он нуждается в постоянной опеке родителей.
Представьте кристаллическую решётку (тут эти слова без кавычек), как её рисуют в книгах — «кружочки» (атомы), соединённые «линиями» (химическими связями). Разумеется, это упрощённое представление. В нашем случаи «кружочками» будут нейтроны либо иные элементы мозга, или ему подобного органа, отвечающего за поведение живого существа. В случае «каши» эти кружочки расположены неупорядоченно, можно сказать хаотично. А в случае «кристаллической решётки» строго упорядочено и накрепко соединены между собой в различных конфигурациях, соединены столь прочно, что ни добавить, ни убавить здесь ничего нельзя. Эти связи отвечают за поведение.
Поведение существа, направляемое «кристаллической решёткой» будет строго заданным. Соединения элементов «решётки» неизменны в течении всей жизни. Причём у всех таких существ в сходных условиях будет строго определённое поведение. А их дети имеют такую же «решётку», как и родители и с этой точки зрения родители, производят свою точную копию не только в телесном, но и психологическом плане. Они как бы бессмертны, если удачно размножатся, то есть оставив потомство сохранят свою практически полную телесную и поведенческую копию. Поэтому им совершенно не обязательно ценить свою жизнь (хотя жертвовать жизнью ради блага вида могут и более сложные в поведенческом плане организмы).
Совсем другое дело те, у кого в голове «каша». Их «кружочки» не связанны друг с другом жёстко, а связи между ними формируются под воздействием окружающей среды. А значит такое существо способно учиться. Понятно, что и у этих существ в сходных условиях будет сходное поведение. От пожара будут убегать и насекомые, и люди. Но образ действий людей и других высокоорганизованных в поведенческом плане существ отличается тем, что они приспосабливаются к окружающему миру в зависимости от обстоятельств. Так, из «каши» выстраивается, образуя связи между «кружочками», «кристаллическая решётка», способная меняться, а не жёстко на всю жизнь заданная, которую мы описали выше. Например, животное запомнило путь к водопою, в его мозгу образовались своеобразные связи — между теми сегментами, что мы условно назвали «кружочками» образовались «линии», это похоже на «кристаллическую решётку». Но, представим себе, пересох водоём, но в другом месте образовался новый. И животное способно поменять свою «решётку», старые связи исчезнут, а новые появятся.
Хотя на практике большинство существ имеют как элементы жёстко заданной, неизменяемой «кристаллической решётки» с постоянными связями, так и элементы «каши», способной формировать новые связи. В интернете есть ролики опытов доказывающих, что даже насекомые способны учится у своих собратьев. Конкретно опыт, который смотрел я, проводился со шмелями (напомним — шмели, как и муравьи с пчёлами, относятся к общественным насекомым). Шмелям с выполнением той или иной задачи очень помогает наблюдение за другими шмелями, которые научились (подчёркиваю это слово) такую задачу решать. Значит у насекомых, при преобладании «кристаллической решётки», обуславливающей жёстко заданное поведение, есть и элементы «каши», то есть имеется способность формировать новые связи, способность учиться.
Точно так же и у людей, наряду с «кашей», способной порождать новые связи и менять их, в зависимости от окружающей обстановки; есть и элементы «кристаллической решётки», то что определяется рефлексами и инстинктами, начиная от способности дышать и глотать, инстинкт самосохранения, размножения и им подобные. «Решётка» и «каша» существуют в разных пропорциях, у муравьёв, например, больше «решётки», а меньше «каши» — у людей — наоборот. Хотя, ещё раз подчеркну, эта аналогия лишь упрощённый способ проиллюстрировать то, что в реальности намного сложнее.

Выше говорилось что в определённых группах муравьёв, у тех же «разведчиков», наблюдаются тенденции к увеличению индивидуализма в ущерб жёстко заданному поведению. Понятно, что у таких, увеличивается доля «каши» и соответственно, уменьшается значение «решётки» даже по сравнению со своими сородичами. Что интересно разделение на специализации — рабочих, фуражиров, разведчиков — генетически обусловлено, но не жёстко, муравей способен при необходимости поменять «профессию», хотя на новой должности будет справляться хуже тех, кого подменяет. И самое главное муравей в течении жизни способен совершенствоваться в своей «профессии».

Но ведь муравьи такие крошечные создания, неужели они смогут освоить мыслительную деятельность?

Для начала о крошечности. Как известно, насекомые, как и другие членистоногие суши не могут превысить определённого размера из-за наружного (внешнего) скелета. У нас скелет внутренний, поэтому мы (позвоночные животные) достигаем довольно больших размеров. Не говоря уже о бронтозаврах, индрикотериях и слонах — люди являются довольно крупными существами по сравнению с большинством других.
Но тем не менее насекомые могут достигать длины в несколько десятков сантиметров и весить несколько десятков грамм, то есть муравьи могут потенциально увеличиться во много раз, не нарушая при этом законов природы. Понятное дело, что та группа муравьёв, которая станет на путь создания цивилизации будет расти в размерах. При том, что мозг у них будет расти не пропорционально размеру тела, а сильнее, что продемонстрировали известные нам существа, ставшие на путь создания цивилизации. То есть мы — люди. Будучи сопоставимы в размерах с ближайшими родственниками — шимпанзе и гориллами, мы имеем больший объём мозга. Мы не только прибавили в росте и в массе по отношению к нашим далёким предкам, но и мозг наш увеличивался сильнее, чем увеличивалось тело. Если допустить, что вес цивилизованного (назовём его так) муравья увеличится, например, в тысячу раз по сравнению с современными (то есть его предками), то его мозг увеличится при этом в полторы тысячи раз, если не больше.
Современные муравьи бывают разных размеров, поэтому негласно, когда пишу о муравьях вообще — обычно имею ввиду типичных для нас рыжих лесных муравьёв. Конечно не только их, но по размерам — именно их. Такие могут потенциально вырасти не только в тысячу, но даже в десять тысяч раз увеличить свой вес (исходя из возможностей наружного скелета). Если говорить о маленьких, то те ещё больше увеличились бы, создав цивилизацию, но мне кажется, что если появится возможность, то на путь создания цивилизации станут виды (может всего один вид муравьёв), где особи крупных или средних размеров.

Но и это не самое главное. Здесь надо вспомнить родственников насекомых — ракообразных, относящихся к другой группе членистоногих. Размеры некоторых ракообразных достигают менее десятой доли миллиметра. То есть они живут уже в мире одноклеточных. Но тем не менее являются многоклеточными. Те, которые меньше десятой доли миллиметра — паразиты, но и среди свободноживущих ракообразных есть виды, размеры которых ненамного больше — 0,2 миллиметра. Понятно, что с уменьшением размеров их клетки уменьшились. Хотя поведение такое же, как и у их гигантских сородичей — имеющих 20 килограмм веса, около 4 метров в размахе ног и 45 сантиметров длины карапакса. То есть поведение как самых крупных, так и самых мелких членистоногих полностью соответствует требованиям окружающего их мира, иначе они бы не выжили. Поведенческие функции ракообразных не стали менее эффективными и-за того, что они, в том числе их нервные клетки уменьшились (а они у ряда видов действительно уменьшились) по отношению к предковым формам.
А это означает, что клетки муравьёв (в данном случае нас интересуют нервные клетки) смогли бы уменьшиться, не потеряв при этом своей функциональности.
К тому же нельзя забывать о более рациональном распределении уже имеющихся ресурсов мозга, что вполне вероятно в процессе эволюции; о возможном увеличении доли грибовидных тел (аналогов коры головного мозга у насекомых) по отношению к массе мозга и ряде других подобных процессах.
Если вы суммируйте перечисленное выше: увеличение размеров; увеличение веса головного мозга по отношению к весу тела; уменьшение размеров нервных клеток, без потери их функциональности — вы увидите, что «цивилизованные муравьи» выходят на примерно такое же количество нейронов, что и мы — люди — единственный известный нам вид живых существ, создавших цивилизацию.
Нужно добавить, что, если сейчас рабочие муравьи живут — максимум три-четыре года, а матки около двадцати, то у цивилизованных муравьёв продолжительность жизни увеличится, как минимум до той, что имеют люди. Люди, создав цивилизацию, увеличили продолжительность жизни по отношению к предкам.

То, что говорилось выше касается не только муравьёв, но и других коллективных насекомых. Хотя мне кажется, что на пути создания цивилизации больше всех продвинулись именно муравьи. Те же пчёлы, например, меняют свои рабочие обязанности в течении жизни — то она улей чистит, то за личинками ухаживает, то нектар собирает. У муравьёв не так жёстко, хотя схема примерно такая же. Но тот же разведчик вряд ли поменяет свою профессию на ту, где надо меньше думать, то есть не станет рабочим муравьём, а наоборот, будет повышать свою квалификацию. Это если из муравейника не удалить всех рабочих, а если удалить — тогда кому-то из разведчиков, волей-неволей придётся брать на себя их обязанности.
С другой стороны, почти все муравьи проходят через профессию няньки (ухаживают за личинками), но большинство потом переходит к другим профессиям, а некоторые всю жизнь остаются няньками. Но, когда учёные в одном эксперименте изъяли из подопытного муравейника всех нянек, часть фуражиров успешно вернулась к этой работе.
К тому же муравьи не только имеют способность обучаться, но и применяют в своей работе абстрактные идеи, как это было доказано экспериментами. Муравьи лучше других общественных насекомых демонстрируют способности к счёту и некоторым арифметическим операциям. Более того — некоторые виды муравьёв используют орудия труда и обороны.
Сошлюсь на мнение известного мирмеколога (учёного изучающего муравьёв) Жанны Резниковой: «Роль, аналогичную коре головного мозга, у насекомых выполняют так называемые грибовидные тела, в них расположены ассоциативные центры. Так вот, у рыжего лесного муравья этот аналог коры занимает половину веса мозга, у медоносной пчелы — треть, а, скажем, у такого активного хищника со сложным поведением как жук — плавунец — всего 20%. Поистине, муравьи — интеллектуалы мира насекомых, и, задавая сложные задачи именно рыжим лесным муравьям, мы явно не ошиблись в выборе».

Надо подчеркнуть, как говорилось выше, что цивилизацию создаст, при благоприятных условиях, скорей всего один вид муравьёв (возможно несколько близкородственных видов), все остальные останутся нецивилизованными (то есть животными, хотя этот термин часто неправильно отождествляют с млекопитающими) или вымрут.
Из исследований по эволюции человека мы знаем, что в определённый период на Земле жили несколько видов идущих по пути создания цивилизации, то есть увеличивающих эволюционным путём размер головного мозга, ведущих коллективный образ жизни, использующих орудия труда в своей деятельности, причём сознательно изготовляющих эти орудия. Например, не так давно по геологическим меркам на Земле одновременно жили наши предки, относящиеся к виду Homo sapiens и их родственники — неандертальцы, денисовцы и ещё несколько видов. Все эти группы могли бы потенциально стать родоначальниками цивилизаций, но выжили только мы.
Из тысяч видов муравьёв на путь эволюции в сторону создания цивилизации может стать, подчеркну это ещё раз, только один вид или немногим больше — два, три, пять. Неверно думать, что, если вдруг (ни дай Бог, конечно!) наша цивилизация исчезнет, то все виды муравьёв начнут эволюционировать по пути создания цивилизации. Нет конечно — возможно никто не будет эволюционировать в этом направлении, возможно один вид, возможно несколько, но очень мало. Хотя если один, то на пути к появлению цивилизации он может разделиться на несколько конкурирующих видов (как это случилось с нашими предками), из которых в конечном итоге останется скорей всего один.
Хотя тут не всё так однозначно. Возможно, что итог нашей эволюции в чём-то случаен. При более благоприятных условиях мог бы выжить кроме нас ещё какой-то вид людей. Например, если бы конкурируя с нами стоял в начале конкуренции на равном уровне; или занял бы такую экологическую нишу где мы не могли бы с ним конкурировать и не было бы у нас такой надобности; или переместился на какой-то другой материк, а потом с тем материком была бы утрачена связь и данный вид эволюционировал бы отдельно параллельно нам. Высказанные выше возможности выглядят фантастическими из-за того, что не были реализованы, но, если вдуматься — они являются потенциально реальными.
Поэтому возможно, что к цивилизации придут несколько близкородственных видов муравьёв. Тем более, что даже если цивилизованные муравьи достигнут максимальной для насекомых их телосложения величины, то есть примерно 10-12 сантиметров длины и примерно 50-100 грамм веса, то они и при этом будут гораздо меньше людей, поэтому разные виды смогут очень долго эволюционировать на разных материках или даже в разных частях большого материка и не встречаться друг с другом.

Ещё надо сказать, что цивилизация муравьёв, если она появится, будет скорей всего кастовой. Даже в некоторых культурах нашей цивилизации, например, в индийской существует кастовость, хотя биологическое строение человека не даёт ни каких поводов к разделению на касты. А вот строение муравьёв — даёт такой повод. Может и не всех, но в их семействе заложен такой потенциал. И даже если мы, люди не убереглись от такого лиха, то муравьям, как говорится, сам Бог велел.
Между прочим, в фантастике, встречается описание подобных цивилизаций. Например, в книге Герберта Уэллса «Первые люди на Луне» описана цивилизация селенитов, разумных обитателей Луны, во главе с Великим Лунарием.
Хотя возможно цивилизацию создадут муравьи с невыраженной кастовостью, или преодолеют её в процессе развития.

Очень вероятно, что ходить цивилизованные муравьи будут на четырёх задних лапках, а две передние высвободят для тех задач, которые у нас выполняют руки.
В связи с этим вспоминается одна довольно давняя исследовательская работа. Учёные при помощи компьютера посчитали, что древние лопастепёрые рыбы, ставшие предками четвероногих (амфибий, рептилий, птиц, млекопитающих, включая человека) могли бы «выползти» из воды, осваивая сушу с равной вероятностью, как на шести плавниках, так на четырёх (как оно и вышло), так и на двух. То есть, если бы на шести, то их потомки имели бы столько же конечностей, сколько и муравьи.

Важно, что старт эволюции муравьёв по направлению к созданию цивилизации начался практически одновременно с нами. Как заявила вышеупомянутая Жанна Резникова: «По данным известных исследователей происхождения и эволюции муравьёв Г.М. Длусского и А.П. Расницына, в течение мелового периода муравьи были весьма редкими насекомыми. Однако не исключено, что у них была выражена забота о потомстве. И 50 млн лет назад семьи муравьёв также были немногочисленны, о чём говорят находки этих насекомых как правило в единичных экземплярах. А вот к позднему эоцену уже не только сформировались большинство современных родов, но и появились виды со значительной численностью семей, а значит, и с высоким уровнем развития социальности. Вот в это время и появляются первые муравейники».
Получается, что мы с муравьями две конкурирующие по созданию цивилизации группы. И вполне возможно, задержись мы немного на этом пути — муравьи обогнали бы нас и на земле царила бы цивилизация членистоногих. А мы, гоминиды, пребывали бы в диком состоянии. И кто-то из муравьиных мыслителей сейчас набирал бы на компьютере статью под названием «Смогли бы гоминиды создать свою цивилизацию» :).

С цивилизацией то же, что и с жизнью (жизнь — как биологическое понятие) — скорей всего новая жизнь постоянно появляется на нашей планете. Когда исследователи в лабораториях смогли из неживой материи синтезировать многие соединения, составляющие элементы живой материи и даже соединения соединений — стало очевидно, что в земных условиях за миллионы лет, новая жизнь с высокой степенью вероятности постоянно бы возникала. И скорей всего так оно и есть. Но эту слабенькую, новорождённую жизнь, до того, как она сумеет закрепится на планете, постоянно уничтожает уже имеющаяся жизнь, не оставляя новой никаких шансов. Кто первый занял планету, тот на ней и господствует. Хотя при возникновении жизни — около 4-х миллиардов лет назад (при том, что нашей планете 4,5 миллиарда, то есть жизнь появилась, по геологическим меркам сразу, как только появились условия для неё), так вот — при возникновении жизни, возможно было несколько конкурирующих систем. Победила та, к которой относимся мы. Почему так? Да ни почему — было бы по-другому — на Земле жили бы другие существа, а не мы с вами. А какие конкретно преимущества позволили победить нашим предкам в этой самой первой и самой главной борьбе за существования, мы вряд ли уже узнаем. Хотя науке порой удаётся узнать то, что раньше казалось невозможным, так, что не всё так печально — может и узнаем с годами:).
То же что касается жизни можно сказать о цивилизации. Теоретически возможно появление разных цивилизаций на базе разных живых существ, когда ни одна из них ещё не смогла по-настоящему закрепиться на планете. Но дело в том, что наша цивилизация овладела всей планетой и прочно закрепилась на ней. А это автоматически не даёт возможности появиться и эволюционировать какой-то другой цивилизации. Поэтому цивилизация муравьёв получит шанс только если наша цивилизация будет уничтожена, например, каким-нибудь новым астероидом, или сама убьёт себя — а без этого никаких шансов у муравьиной цивилизации нет. Она имеется только в потенции.

Когда-то в науке эволюция живых существ представлялась линейной — внизу стояли простейшие, затем черви, насекомые, рыбы, а вверху красовался человек (сам себя туда поставил и радуется:)). Потом, начали говорить о двух вершинах эволюции — о насекомых и млекопитающих. Я считаю такой подход неверным — все выжившие являются «вершинами», раз сумели выжить. Но тем не менее по ряду параметров, например, по сложности строения и поведения какие-то умозрительные вершины строить можно. Если не в биологии, то в околобиологической философии. А вот вершинами этих вершин можно, с условной долей вероятности, считать людей и муравьёв (муравьёв много видов, значит самых «продвинутый» из них).
И с этой точки зрения выглядит логичным, что оба класса высокоразвитых живых существ — млекопитающие и насекомые, как только они сумели прочно закрепиться на планете (в первую очередь это касается млекопитающих), почти одновременно вступили в гонку по созданию цивилизации. Причём шли к этому совершенно разными, оригинальными путями — каждый своим. Победили, как известно, млекопитающие, в нашем лице. Судя по всему, муравьи отстали совсем чуть-чуть (по геологическим меркам) на каких-то пару десятков миллионов лет.
Но они отстали.

Сергей Аксёненко

* * *
И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх её касается неба...
(Библия. Быт.28:12)

Бледным светом ряды колонн –
Это ночь или это сон?
Это жизнь или это взгляд?
Расскажи, как прийти назад.
Жарким бредом ложится стих…
Может бред – ну, а может явь?
Посчитаешь до десяти,
Талисман в кулаке зажав, –
И оно повторится вновь,
Но уже далеко не так.
Может быть это просто кровь
По ступенькам сочится в ад?..
Как из бреда себя достать?
Должен… должен быть путь назад!..
Ну, а может быть это стих,
Предназначенный для двоих?
Чтоб избегнуть схожденья в ад
Вместе с ней должен ты писать.
Стих, написанный в две руки…
Стих, написанный в две руки…
Но её не могу найти…
Посчитаю до десяти,
Только надо считать до ста,
Но сбиваюсь на десяти,
А потом начинаю вновь…
Это стих или это кровь
По ступенькам струится в ад?
Где-то должен быть путь назад…
Эту Лестницу с двух сторон
Окаймляют ряды колонн,
Начинается под Землёй –
Завершается в Небесах.
Стих, написанный с двух сторон
Вечной Лестницы... у колонн.
Стих, написанный на пути…
Посчитаю до десяти…
Только надо считать до ста…
Бред выходит на новый круг,
На колонны лягла Луна,
Это должен быть путь для двух –
Но один и она одна.
Что назначено для двоих –
Ты пытаешься сделать сам,
Посылаешь безумный стих
Подземелью и Небесам.
Вновь считаешь до десяти…
Только... твой талисман упал…

Аксёненко С.И.

Моя самая большая девальвация ценностей
(или воспоминание об одной ракушке)

Давным-давно ещё задолго до школы у меня появилась ракушка. Самая обыкновенная створка от раковины какого-то морского моллюска. Подарил ли кто её мне или может быть я её на что-то выменял, как это принято у детей — не помню. Факт тот, что я очень ценил эту ракушку и считал её самым главным своим сокровищем. По крайней мере, по части предметного мира. Она мне казалось чем-то совершенно особенным, необыкновенным и загадочным; она была представителем таинственной, неведомой вселенной. Я полагал, что обладаю уникальнейшей из вещей.
Я до сих пор досконально помню, как она выглядела — помню каждую выщерблинку на её изумительном теле, помню серебристо-синие оттенки её переливающегося перламутра, помню наплывы на её внутренней поверхности; даже помню её вес и как она красиво лежала на моей ладошке.
Надо сказать, что жили мы на Донбассе, вдали от моря и морские раковины под ногами у нас не валялись. А на море я до того был всего один раз — в 1969-м, когда мне исполнилось два года и честно сказать, ничего из этой поездки не помню.
Когда через много лет, в 1974-м мы снова отправились на море — своё главное сокровище я разумеется взял с собой. Хорошо помню, как вертел в руках и рассматривал эту ракушку на железнодорожном вокзале в Одессе.
А ещё помню, как поразило меня своим бескрайним простором море, когда оно впервые появилось в окне поезда. Никогда не забуду того восторга, который охватил меня, когда я впервые в сознательном возрасте увидел эту бескрайнюю синюю гладь. Хотя взрослые и напоминали мне, что я когда-то был на море — оно мне «вспоминалось», как пусть большой, но ограниченный сушей водоём. Скорей всего я подменил стёршееся вследствие раннего возраста воспоминание о море, воспоминанием о каком-то большом ставке, озере или водохранилище на Донбассе, где мы порой отдыхали.
А потом наступило самое большое разочарование моего детства. Когда я попал на пляж, оказалось, что моя главная ценность, моя любимая ракушка вовсе не уникальная; оказалось, что здесь миллионы, даже миллиарды точно таких. Многие из которых даже гораздо лучше моей. Самая необыкновенная — оказалась такой же как все… Что я тогда пережил, не передать словами…
Я смотрел на пляж, усеянный раковинами и крепко зажимал в кулаке мою единственную. Если её бросить сейчас к остальным и отойти на несколько шагов — она потеряется среди других и найти её будет невозможно. Настолько она не выделяется среди своих собратьев. Самая типичная, обыкновенная ракушка. Даже блёклая на фоне многих других…
И всё же… И всё же, она всё равно особенная, пусть рядом миллионы её сородичей. Она всё равно особая, пускай не для всех, пусть только для меня и ни для кого больше. Она моя, она любимая, она уникальная; пусть уникальная только для меня одного, она не такая как все, потому что — моя, потому что люблю её и стал любить ещё больше, когда увидел, что она не отличается от миллионов своих собратьев.
Поэтому я сохранил ту ракушку. Хотя вывез в тот год с моря огромный кулёк других — целую коллекцию, тщательно подобранную и классифицированную. Причём моя ракушка была самой неприметной на фоне остальных, которые были гораздо красивее и роскошнее. Но ни смотря ни на что — в той коллекции она была самой главной.

Сергей Аксёненко

Игра

Тисну клавиши —
Мне пора уже…
Монитор блестит
И глаза слезит.

Воля тут нужна
Встать из-за стола…
Нервы тонкие —
Оголённые.

Нервы взвинчены —
Намагничены.
Как же выйти мне
Из игры теперь?..

Но остался вдруг
Я на новый круг —
От себя не ждал,
Что впаду в азарт.

Значит вот моя
Подноготная.
Понимаю я —
Игромания…

Бросить бы игру —
Но на новый круг
Захожу… устал,
Но не перестал.

Никогда не думал,
Что в азарт впаду я…
Мог бы я подумать —
Окажусь в аду я?

Сила мне нужна —
Встать из-за стола.
Только силы нет…
Монитора свет…

Светится экран —
Вечная игра.
Снова понимаю я —
Это игромания…

Ну ещё чуть-чуть
Поиграть хочу —
Буду умничкой…
Лишь секундочку…

Вот и час прошёл —
Снова не ушёл…
Начал новый круг —
Чёртову игру...
______
Игра вечная —
Бесконечная…
Наша жизнь — игра —
Мне — увы!.. пора…

Я ушёл…
Ура!

Аксёненко С.И.

22.01.2020.

P.S. Хотя стихотворение написано от первого лица — сам автор, слава Богу, не подвержен игромании; но хотел бы, чтобы и другие не заражались этой опасной болезнью.

Профессионализм и вдохновение
(как грамотно писать стихи и рисовать картины)

Часть 1: Профессионализм и любительство

Для того, чтобы поговорить о взаимосвязи мастерства и вдохновения, мастерства и искренности в поэзии, сравним её с изобразительным искусством. По этому поводу мне припомнился рассказ об одном художнике. Этот художник занимался рисованием всяческих кружочков, линий, пятен, в общем — творил в духе абстракционизма. Но при этом не мог нарисовать элементарную собаку. Зато к нарисованным линиям и пятнам он мог придумать глубокомысленные пояснения. И вот кто-то из близких (тесть, по-моему) постоянно над художником издевался: "Ты нарисуй собаку —поверю, что ты художник!". Художник злился, но собаку нарисовать не мог.
Малевич, Дали, Пикассо рисовать собачек умели, и когда уходили в абстракцию,(1) (примечания см. в конце статьи) то окружающие заслуженно (или незаслуженно) эту абстракцию признавали, то есть, признавали за художником, который УМЕЕТ РИСОВАТЬ, право создавать мазню, которую может сделать любой ребенок.(2) Нарисовал же молодой Дали картину, вернее, набрызгал её, не прикасаясь к полотну кистью. И кроме психологического воздействия личности именно Дали такая картина практически ничем не будет отличаться от любых других брызг краски на холсте, сделанных даже ребенком. Но…
Но я часто вижу картины во снах и в воображении. Мне они кажутся прекрасными и необычными, однако воплощать их в жизнь и утверждать, что они станут, воплотившись, шедеврами, я не могу по двум причинам.

Во-первых, я недостаточно профессионально рисую — ряд вещей я просто технически не в состоянии запечатлеть.(3) Вторая причина — я не могу утверждать, что мой рисунок (даже если я смогу идеально воплотить замысел на бумаге) будет не похож на все то, что было до него, то есть, будет оригинальным. За много лет экспериментов в искусстве художники испробовали столько всего, что трудно нарисовать после десятилетий исступлённого поиска что-то оригинальное. Да и не уследишь за всеми новинками. Слишком много их.
Приведу один пример. Рисуя (любительски, без всяких претензий) лежащую девушку, я не смог достаточно точно прорисовать её ступни. Все остальное вышло более-менее, а тут — то ли пропорции нарушились, то ли еще что-то. Тогда я решил прикрыть эти ступни нарисованным камнем. В итоге вышел вполне нормальный ДЛЯ ЛЮБИТЕЛЯ рисунок. Но если бы я рисовал как профессионал, то этот камень оказался бы на рисунке не потому, что я НЕ МОГУ нарисовать ступни, а потому, что Я ХОЧУ, чтобы здесь был изображен камень.

Теперь обратимся к поэзии. Допустим, я не люблю точную рифму. Но "не люблю" не значит "не могу". При желании мне вполне под силу любая рифма, любой размер и даже любой стиль. И когда я беру неточную рифму — ассонанс, или сбиваю ритм, это делается сознательно — не потому, что я НЕ МОГУ выдержать рифму или ритм, а потому, что Я ХОЧУ, чтобы мое стихотворение имело неточную рифму или сбивалось с ритма. Потому что в поэзии (в отличие от изобразительного искусства) я считаю себя (заслуженно или нет — другой вопрос) профессионалом, или по крайней мере стараюсь им быть. И главное в профессионализме не то, что думают многие. Многие считают, что профессионализм — это сухая, математическая взвешенность. Но математически взвешенные, сочиненные по всем правилам стихи будут мертвыми без того, что называется душой. Поэтому главное в профессионализме то, что поэт заставляет его СЛУЖИТЬ вдохновению, своим чувствам, замыслам, желаниям, то есть, его профессиональные умения всего-навсего ОБСЛУЖИВАЮТ высшие вещи, находятся по отношению к ним в подчиненном положении.
Возвращаясь к изобразительному искусству, можно сказать, что профессионализм — лишь то, что поможет мне перенести на бумагу (холст) те картины, которые явились мне в виде откровения. А использую я при этом примитивные брызги или высочайшую технику мастеров Возрождения — не важно. Важно, чтобы я УМЕЛ делать и то, и другое, чтобы отсутствие техники не мешало воплощению моих замыслов.

Теперь о второй причине, по которой отсутствие профессионализма мешает писать хорошие стихи. Говоря о картинах, я уже упоминал, что даже успешно воплотив свои увиденные (открытые мне) картины, я рискую оказаться не оригинальным, вторичным, так как не знаю — не рисует ли кто-либо подобное. Может, я запечатлел их в своем подсознании, мельком увидев, а со временем подумал, что они мои.(4)
Работая в редакциях телекомпаний, газет и журналов, возглавляя Луганское областное литературное объединение и Независимое Объединение Писателей Луганщины, да и просто по жизни, я встречал много "поэтов", которые не только не любили и не знали поэзию других людей (включая мировую классику), а даже гордились тем, что не зная поэзии они пишут стихи — "вот, мол, какой я самородок". Стихи этих людей в основном были плохи. Их интересовала не поэзия сама по себе, а восторженные читатели, то есть, чтобы кто-то восхищался ими и их талантами.
Но давайте представим, что где-то в глуши родился настоящий самородок, который вообще не слышал о поэзии.(5) Возможно, такой самородок и напишет что-то оригинальное, возможно, сверхоригинальное (то есть, то, что другие люди понять просто не смогут — это тоже возможно). Но скорей всего этот самородок откроет для себя то, что уже открыто другими и стало банальщиной. Так, когда-то людей поражала рифма "человек — век", её считали великой. Но потом так стали рифмовать все кому не лень, рифма стала банальной, и заставить её сиять по новой сможет лишь МАСТЕР, введя уж в совсем необычно-красивый контекст. Как Александр Блок, который заставил заиграть такую пошлую уже к его времени рифму, как "бесконечность — вечность":

"Усните блаженно, заморские гости, усните,
Забудьте, что в клетке, где бьёмся, темней и темнее…
Что падают звезды, чертя серебристые нити,
Что пляшут в стакане вина золотистые змеи…

Когда эти нити соткутся в блестящую сетку,
И винные змеи сплетутся в одну бесконечность,
Поднимут, закрутят и бросят ненужную клетку
В бездонную пропасть, в какую-то синюю вечность".

Не откроет ли наш самородок банальное "человек — век"? Скорее всего, да.

Поэтому профессионализм помогает, а не мешает поэту писать. Могут сказать, что профессионализм заставит быть шаблонным, идти по наезженной колее. Отвечу на это: художник-мастер тем и отличается от художника-ремесленника, что заставляет профессионализм служить своему творчеству, а не наоборот.

Часть 2: Случайно или нарочно

Теперь рассмотрим несколько примеров. Ведь дочитав статью до этого места, многие "поэты" могут заявить, что они тоже рифму не любят и СПЕЦИАЛЬНО не рифмуют. Что на это возразить? Естественно, проверить поэта,(6) предложив ему сымпровизировать стих или сыграть в буриме, невозможно (легче художника попросить изобразить собачку или голубя). Ведь профессионализм не всегда подразумевает исполнение немедленно и по заказу. Профессионализм — это комплекс знаний, умений и навыков, включающий в числе прочих умение использовать свой уже имеющийся на сейчас душевный настрой или даже создавать наново такой настрой, вызывать вдохновение, вживаться в текст и т. д.(7) Ведь никакой Сталин не смог бы заставить Курчатова изобрести за один день атомную или термоядерную бомбу. Требовать такое от Курчатова было так же бессмысленно, как потребовать изобрести бомбу от Хрущева. Но Сталин знал, что Курчатов профессионал в физике, и если ему создать соответствующие условия, дать необходимых помощников (Берию и Сахарова), то бомбу он рано или поздно сделает. И проверить профессионализм Курчатова можно было лишь по результатам его работы.
Но профессионализм физика оценить легче, чем профессионализм поэта, так как оценка работы физика носит объективный, а поэта — субъективный характер (нравится — не нравится). Поэтому в оценке поэзии приходится полагаться на вкус. Чтобы далеко не ходить, привожу пример песни, льющейся сейчас из моего приемника. Записываю первое четверостишие её текста. Вот оно:

"Забирай меня скорей,
Увози за сто морей
И целуй меня везде,
Восемнадцать мне уже…"

Слово "везде" рифмуется не со словом "уже", а совсем с другим… И я уверен, что автор текста этой песенки не выдержал рифму не потому, что не захотел, а потому, что либо не сумел, либо особо не напрягался, действуя по принципу: "чего голову ломать — и так сойдет". Конечно во имя справедливости можно предположить с минимальной вероятностью, что автор специально "простебался", но если это так, то "стёб" вышел неудачным, что также свидетельствует о низком профессионализме.
А вот мое стихотворение "Собаки",(8) написанное от имени школьника, а потому имеющее НАРОЧИТЫЕ грамматические изъяны, где в шестой строфе, в четвёртой строчке внезапно исчезают и рифма и ассонанс, для того, чтобы был ярче выделен эмоциональный центр стихотворения. Читатель, по замыслу автора, должен на секунду остановиться, почувствовав, что «здесь что-то не то».(9)

Собаки
(из школьного сочинения)

Первому космонавту - собачке Лайке, не вернувшейся из полёта, посвящается.

У собак есть свои причины,
И они, как больные дети -
Им потрутся дельфины в спины
И они забывают всё на свете.

У собак есть свои законы -
Ихний друг им всего превыше -
К ним приходят друзья из школы
И они их за это... лижут.

Зубы есть у собак такие,
Что они прогрызают шины -
И такие собаки были -
Даже первыми шли на мины.

И спасали людей собаки -
Их любил академик Павлов,
Отрезал он собачкам лапки
И поэтому долго плакал.

А ещё у собак есть тайна -
Видеть мир не таким, как люди -
Вот закончатся их скитанья -
Им ТАКОЕ за это будет!

А собаки летают в Космос,
Заполняя собой пространство
И, когда долетают к звёздам,
То навеки там остаются.

И, когда улетят собаки,
Людям будет очень одиноко -
И тогда люди станут гавкать,
Но охотиться будут... плохо.
03.01.2000.

А следующему, написанному в духе символизма, стихотворению неточная (кое-где неравносложная) рифма придает, как мне кажется, определенную величавость и торжественность.(10)

***
Есть миры недоступные даже выверенному одиночеству,
Где порывы душевные расстоянием гасятся.
Перед брошенной тенью начинаем всенощную,
Лишь призыв к возвращению — отголосок вчерашнего.

Если слово положено, то лежать ему зАживо,
Похоронной процессии не избегнуть торжественности,
Если ты капитан, значит, стой, как заржАвленный,
За пределами мостика оставляй все надежды.

На изгибе щита солнце змейкой катается,
Перекошенный лес — только лист из трагедии,
Долго будем считать — "все ещё начинается",
Наша юность цветёт зеленеющей медью.
05.03.1992.

Что касается точных рифм, то, как уже писалось, я их недолюбливаю (приелись еще со школы), поэтому использую в основном для детских или веселых стихотворений. Сам повод для написания этой статьи дал мой товарищ, редактор журнала «Время Z» Сергей Курий. Когда он писал о поэтических забавах и диковинках, я сделал для его статьи четыре стихотворения с использованием каламбурных, тавтологических, омонимических и составных рифм. Сделал за один день. Курий вначале стихи не взял — мол, у Якова Козловского есть примеры и получше. Не спорю — Козловский ведь в этой форме всю жизнь совершенствовался, а не один день. Тем более, что свои стихи, написанные чисто механически (как и всё подобное "творчество" других авторов, если это не стихи для детей) поэзией я не считаю, и в тетрадь своих стихотворений не включу. Позже Курий все-таки взял 2 из 4-х моих шуточных трудов — я привожу их ниже. Причём в первом играют полные рифмы – «читать» («почитать» – две первые строфы), «достать». Во втором задействовано бегающее ударение в слове «творог» и приведены украиноязычные вкрапления.

Как вор псалтырь стащил

Чтобы Бога почитать
Взял псалтырь я почитать.

Но проник средь ночи тать…
И псалтырь мне не читать…

Мне монахом надо стать,
Чтоб второй псалтырь достать.
03.01.2006.

О пользе знания мовы

Я решил пойти скупиться
И при этом не скупиться.

Подошёл на рынке к бабке
Сунул ей большие бабки

И сказал: "Продайте твОрог".
А она - "Ти лютий ворог,
І отримаеш свій "ТВОРОГ"
Тількі при одній умові -
Як спитаеш це на мові!"

Мовы в детстве не учил…
И творОг не получил…

Вот по рынку, как в бреду,
Я без твОрога бреду.
03.01.2006.

А нижеприведённая элегия "На смерть тапира", элегией названа не случайно. Стихотворение стилизовано под вторую половину XVIII века (даже один из главных русских поэтов этой поры упомянут в ней). А тогда полагалось употреблять именно точные рифмы.

На смерть тапира*
Элегия

Вечна незыблемость эфира,
А жизнь - лишь рвущаяся нить
И мы покойного тапира
Собрались ночью хоронить.

Над кладбищем, где спят тапиры,
Блестит холодная Луна.
Чуть слышен чудный голос лиры
И арфа тоже чуть слышна.

Тапир лежит в гробу из сосен
И улыбается чуть-чуть,
Охапку желтых листьев осень
Кладёт ему в последний путь.

И ветер гулко завывает,
Гудят уныло провода
И лик тапира освещает
Летящая с небес звезда.

Тапир тот на ветвях резвился,
На кронах вековых дубов -
Чуть оступился - и разбился…
И вот вступает в царство снов.

В том царстве храбрые тапиры
К нему вздымают хоботки,
Он видит мудрого Шекспира,
Призывный взмах его руки.

Деяньями благими славен,
Осанкой гордой величав
К тапиру шествует Державин
И шубу жалует с плеча.

И пятачком своим пушистым
Тапир целует старика
И ангелы летят со свистом
И серебрятся облака.

В раю ликуют и смеются,
Ведь без тапиров скучен рай.
Тапиру честно признаются -
Рай без тапира… как сарай…

А в этот час над прахом скорбным
Рыдает бедная вдова -
Ей вторит воем похоронным
Большая грустная сова.
___________________________
*Тапир - похожее на большую свинью животное. Родственник лошадей и носорогов. Тапиры имеют копытца на пальцах, хоботки, оканчивающиеся пятачками, вокруг которых растут чувствительные волоски - вибриссы. Живут в Тропической Америке и в Юго-Восточной Азии. Весят до 300кг. Общаются певучим посвистыванием. Отличаются добродушным нравом и бесстрашием. 28.03.2002.

А следующее стихотворение по замыслу автора должно быть роскошным и царственным. Отсюда длинные строки, соответствующие задаче ритм, рифма и аллитерирующая буква «р».

* * *
И бра исторгнет верхний луч, по грани туч скользя,
и я спросил тебя о том, что спрашивать нельзя.

И мы взывали к стаям птиц, как к Господу в лицо,
и было небо без границ, за солнечным дворцом…

Вот звёздно-царственная пыль завьюжила зенит.
Ночной струящийся ковыль серебряно звенит.

И было небо без конца - и так тому и быть!
Хрустальный свод во мгле мерцал. И огненная нить

пронзила синий небосклон - летящая звезда,
дала нам на двоих одно желанье загадать.

И вот явился звёздный борт с неведомой страны,
мы с грустью покидали порт, где были рождены…

Мы взялись зА руки с тобой, и долго не могли
смириться с тем, что Шар Земной теряется вдали.
01.05.2008.


Тот же Курий сказал, что он даже в "мировой свалке" Интернета не смог отыскать примеры палиндромов на украинском языке. Я решил восполнить этот досадный пробел:

Дівчатка котика зобіжають

Паліндром

КІТ ВТІК
ВІД ДІВ
І
ВИВ
І
ВИВ.
03.04.2006.

Некоторые палиндромисты говорят, что некорректно составлять строку палиндрома из одного слова — мол, автор облегчает себе задачу, ведь можно найти немало слов, читающихся одинаково вперед и назад.(11) Но мой палиндром можно записать и так —

КІТ ВТІК
ВІД ДІВ
ВИВ І ВИВ

— но тогда стих собьется с ритма, а в этом стихе сбой с ритма не нужен.
Если вернуться к серьезной поэзии, то я считаю, что профессиональный автор не должен зацикливаться на каком-то направлении — скажем, писать только авангардные, символические или реалистически-балладные стихи. Разделение между жанрами условно, и мы можем явственно определять их лишь на крайних полюсах — например, с одной стороны, "Дыр Бул Щыл" А.Крученых, с другой — ясный, почти прозрачный реализм А.Твардовского в "Василии Теркине". Но уже в творчестве такого типичного футуриста, как В.Хлебников, можно найти ясный классический реализм, а в творчестве почвенника С.Есенина — авангардизм. Поэтому не писатель должен служить стилю, а стиль должен быть лишь средством, помогающим стихотворению воплотиться, помогающим максимально точно запечатлеть на бумаге то, что поэту диктует вдохновение, что подсказывают его чувства, чего требует творческий замысел. Разумеется я не говорю здесь о ФОРМАЛЬНЫХ экспериментах или поэтических играх.
Например, в "Зарисовке к "Гернике",(12) используя аллитерацию букв "л" и "с", я старался передать тревожное чувство — не столько смыслом, сколько самой тканью стиха.(13)

Зарисовка к "Гернике"

То ли кошка на огне
То ли это снится
То ли ветер То ли снег
Сыплет под ресницы

То ли ласка То ли власть
Только ласточкой легла
Только небо Только конь
Только кошек под огонь
14.10.1992.

А в стихотворении "Смотрит недоверчиво…" никаких авангардных приемов не надо, там и так всё ясно.

* * *
Смотрит недоверчиво
Месяц голубой -
Уходила женщина,
Что была судьбой.

Серебром почерчено
Поле под Луной -
Возвратилась женщина…
Я ушёл к другой.
03.12.2005.

А вот в таком стихотворении

***
Колыбелью степь качалась,
Далекели огоньки -
Здесь, наверное, кончалось
Море скорби и тоски.
26.04.1990.

есть придуманное слово "далекели", то есть, мигали вдалеке. На данном примере видно, как авангардистские вкрапления в классическую основу, если, конечно, это не тупая эклектика, обогащают арсенал изобразительных средств — постмодернизм. Хотя с новообразованными словами всегда проблемы — особенно в редакциях. Так слово "далекели" литредакторы исправляют на "долетели". А в моем стихотворении "Заброшенная берлога"

Над нами властвовает ночь,
Мы суетливы и бессильны -
В лесах родИлась наша мощь,
В лесах нашла себе могилу.

По лесу шёл - за кругом круг -
Лес был огромный, мрачный, душный -
Здесь жив ещё медвежий дух -
Тяжёлый, русский, добродушный -

Здесь пахнет хвоей и Луной,
И тишь густая уши режет.
И скрипнет, скрипнет под ногой
Сухой, истрёпанный валежник -

И чья-то тень - шурша, спеша -
Мелькнёт и в ветку превратится,
И осторожный чей-то шаг
Заставит сердце колотиться.

Империя лесов, берлог
Теперь на стрелке циферблата,
И стрелка не пойдёт обратно,
А я бреду туда, где лёг
Навек последний император.
04. 05. 1991.
редакторы всегда спотыкались о слово "властвовает". Не верили, что я так сделал СПЕЦИАЛЬНО, считали, что от безграмотности или неумения. Их скептицизм, конечно, рассеивался, когда я доказывал, что стихотворение-то написано именно ради этого самого слова и приводил другие варианты первой строчки — уже без слова "властвовает" — "Господствует над нами ночь…", "Над нами нависает ночь…" и т. д. В конце концов мне пришлось сделать примечание: "Властвовает (от слова "властвовать") — это то же, что и "властвует", только более неумолимо и торжественно".(14)

Часть 3: Лисица-отвисица

Тема этой статьи подвигла меня на небольшое филологическое экспериментирование. Лисица-отвисица — это тоже своеобразный обыгрыш аллитерирующих звуков "л" и "с" (как и в "Зарисовке к "Гернике"), но не только. Толчком послужила штора, которую после стирки можно не гладить — отвисится. Хотя "отвисица" — это прозвище лисицы (по аналогии с зайчиком-попрыгайчиком или мышкой-норушкой) и в этом случае пишется через букву "ц", а когда речь идет о действии — через "тс" — "отвисится".

Лисица-отвисица
или
баллада о повешенной лисице

Вот повесили лисицу,
Что б не гладить — отвисится,
А лисица хочет ласки —
Только ласка не пришла,
Ласка сказывала сказку
Для степенного осла.
Сказка, сказанная лаской
Приласкала слух осла —
Поласкала, заласкала,
Сполоснула и ушла.
И орёл сидел на скалах,
Превратившись из осла.
И ползла лиса по скалам —
Отвиселась… и ползла.
Приползала, заползала,
Подползала… подползла —
И в орле степном узнала
По-степенного осла.
Раз узнала, то познала —
Хвост ему оторвАла.
И на горном перевале,
Вместо ласки сожрАла —
Лиска ласки не нашла.
Вот такие вот дела…

-----------

P.S. А лисица — родила
(не лисёнка, а осла).

В стихотворении обыгрывается двусмысленность слов: "гладить" животных и "гладить" шторы, "ласка" от слова "ласкать" и "ласка" как мелкий хищный зверек, "поласкать" от слова "ласкать" и "споласкивать", "познать" в смысле "постигнуть" и в библейском смысле (от такого познания дети рождаются). Орёл и осёл — животные и типы характеров ("у всех дети как дети, а у меня осёл упрямый"). Слова удлиняются дополнением букв и слогов — степной-степенный-постепенный. Животные превращаются друг в друга методом метаграммы —лингвистической игры, когда каждый раз, заменяя по одной букве, мы получаем разные слова. Берем слово "лиска", меняем "и" на "а" и получаем "ласка". Или берем слово "осёл", меняем "с" на "р" — получаем "орёл". Но так как в стихе не только осёл превратился в орла, но и лисица родила ослика (после того, как познала осла), я решил лису превратить в осла, но через орла.(15) У меня это получилось ПО-СТЕПЕННО — в 10 ходов:
ЛИСА — КИСА — КОСА — КОРА — ПОРА — ПОРТ — ПОЁТ — ПРЁТ — ОРЁТ — ОРЁЛ — ОСЁЛ.

Метаграмму я придумал сходу, уверен, что она могла бы быть и покороче.

В заключении своей "Нобелевской лекции" Иосиф Бродский говорил: "Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку. Начиная стихотворение, поэт как правило не знает, чем оно кончится, и порой оказывается очень удивлен тем, что получилось…". Так вот и я не знал, во что превратится повешенная лисица — просто отдался на волю языка. В первом варианте вместо осла почему-то вышел бобёр. Лиса с лаской и бобром были на воротнике, муфте и шапке, то есть, были элементами одежды, которая "отвисалась" в шкафу. Мне это не понравилось, и я написал второй вариант. Его тоже продиктовал язык. Без вдохновения, конечно, — не тот уровень этого стихотворения — просто одна рифма тянет другую. Так можно писать до бесконечности — умение настроиться на стихотворную волну, войти в поток языка, является одним из элементарных приёмов, которым должен владеть профессионал. Другим (более сложным) умением является чувство меры — способность вовремя остановиться и отсечь (выбросить из стиха) всё ненужное. Но это лишь элементарные методы, с помощью которых можно услышать язык, заставить его писать.
А вышеприведенные глубокомысленные пояснения к "Лисице-отвисице" — об аллитерациях и метаграммах — я придумал задним числом, как это делают художники-абстракционисты. Просто проанализировал получившийся текст и дополнил его метаграммой. Хотя, возможно, мой предыдущий опыт через подсознание оказывал определенное влияние на эту работу.

Автор: Сергей Иванович Аксёненко

Примечания:

1 — Под абстракцией я пониманию здесь не только собственно абстракционизм (в данном случае суперматизм Малевича), но и подобные абстракционизму крайности кубизма, сюрреализма и других направлений модернизма-авангардизма.

2 — Может быть, эти художники порой просто издевались над окружающими. Хотя надо сказать, что в живописи есть такое вычурное явление, как примитивизм, где творят художники, не умеющие профессионально рисовать. Этой темы здесь касаться не буду, но скажу, что многие примитивисты (даже таможенник-Руссо, как оказалось) рисовать умели, а "неумехами" притворялись.

3 — Хотя знаю, что вдохновение иногда делает рисунок гораздо лучше. Знаю, пробовал, но всё же…

4 — Говорят, один поэт напечатал стихи Ахматовой, искренне думая, что он их сам сочинил. Как сказал В.Высоцкий: услышал где-то по пьянке, подзабыл о том, от кого слышал, а на трезвую голову возомнил, будто сам написал.

5 — Глушь нам придется вообразить абстрактную, так как самородок из реальной глуши (то есть, района, недоступного для вездесущих СМИ, а таких почти нет) будет оригинален хотя бы использованием говора своей местности. Но это уже другая тема.

6 — Тем более не всегда можно лично встретиться с автором стихотворения, особенно, если он сто лет уже как покойник.

7 — Даже такой мастер стиха, как Осип Мандельштам, не смог поначалу написать добротное стихотворение, восхваляющее Сталина, когда жизнь его заставила это сделать. Немного спустя (в том же январе 1937 г.), обретя необходимый настрой, Мандельштам стал писать о Сталине поэтично и чисто. Эти стихи были на уровне остальной его поэзии и одновременно не похожи на шаблонные славословия Сталина другими поэтами. См. "Ода" ("Когда б я уголь взял…") — пример не получившегося стихотворения. "Средь народного шума и смеха…", "Если б меня наши враги взяли…" — получившиеся стихотворения о Сталине.

8 — Эту статью я хотел проиллюстрировать примерами из классики, но А.Квятковский за несколько десятилетий до меня проделал такую работу в своем знаменитом "Поэтическом словаре" (хотя эта книжка больше похожа на оригинальное исследовательское произведение, чем на сухой формальный словарь). Повторять Квятковского мне не хочется, а выискивать у классиков свежие примеры — занятие, которое требует длительной филологической работы. Поэтому примеры решил приводить те, которые под рукой, то есть, свои.

9 – Вот ещё примеры. В стихотворении «Ты пойми, что пространство…» рифма как бы постепенно усиливается, вплоть до того, что появляется внутри отдельной строчки, то есть появляется внутренняя рифма – «ищут днищами». Или рифмуются одинаковые слова – «земле». Кстати, повторение этого слова в разных вариантах в последней строфе создаёт своеобразный ритм. В стихотворении «Рука искала локоть трона…», в последней строфе рифма меняется по положению в стихе с перекрёстной на опоясанную, что подчёркивает смысл. Строчка «но забегают наперёд» именно ЗАБЕГАЕТ НАПЕРЁД, так как должна стоять последней, если бы рифмовка со схемы abab (перекрёстная), не стала abba (опоясанной).

* * *
Ты пойми, что пространство
Нас вернуло назад.
Лишь на плоской полоске
Остановится взгляд.

Нас отбросило что-то
И мы вновь на земле -
На распаханной почве,
На холодной земле.

Нас туда не пускали,
А мы сами пришли -
Ищут днищами скалы
В темноте корабли.

Ищет грудь острой стали,
Ищет грешниц монах -
Люди счастья искали
В золоченых гробах.

Не хотелось им к небу,
А хотелось к земле,
А хотелось под землю -
Под землёю теплей.
27.03.1993.

* * *
Рука искала локоть трона,
Но упиралась в пустоту -
Сметён падением Закона -
Ну что же, новые растут.

Шум сердца овладеет грудью,
Кровь из висков вон норовит, -
Оплакивать должны не трупы,
Должны оплакивать живых.

Не надо биться в крышку гроба,
Гроб не почувствует удар -
Тот, кто внутри, уже в дороге,
И смерть добычи не отдаст.

Гул сердца овладеет грудью,
Кровь из висков вон норовит -
Оплакивать не надо трупы, -
Сейчас тоскуют о живых.

Не вредно биться в крышку гроба -
Так легче, так спадает боль,
Но у гробов состав особый,
И не пробить брони дубов.

Стон сердца овладеет грудью,
Кровь из висков вон норовит -
Оплакивать должны не трупы -
Давай поплачем о живых.

Темно от топота мгновений,
Секунды знают свой черёд,
Но забегают наперёд -
Проходит смена поколений.
30.05.1990.

10 – Вот ещё примеры стихотворений, написанных в духе символизма.

* * *
Волочился песок, забиваясь, упрямо, в ботинки,
Накалялся восток, отвалился кусок от скалы,
А воздушный поток всё носил и носил паутинки
И спускалась Луна с неизбывной своей вышины.

И раскрытую даль, осветив с высоты георгинной,
Юный мальчик дракон разрывал небеса, как силок
И стонала Земля, извиваясь под огненным ливнем -
Он не мог к ней прийти, он спуститься на Землю не мог.

И беспомощно вис, и внизу скорбно крикнула птица -
Ветер долго гасил над водой затухающий крик.
А могучий дракон ни спуститься не мог, ни разбиться
И над морем сиял переливом расплавленных крыл.

Просыпалась страна, ожидая поднятия Солнца,
Миллионами окон в запутанных снах городов -
Вечный пленник небес - древний бог никогда не вернётся.
Вечно-юный огонь не прорвётся в сердца стариков…

По усталой земле засновали усталые люди,
Солнце приняло власть и легло на уста георгин.
След чужого огня уносило, как дым от салюта -
Лишь языческий храм проводил его вздохом руин.
10.12.2000.

* * *
Проходи, пропусти, но не стой у порога -
Я Христом тебя, Богом молю,
И вот так замерев, стынет с именем Бога -
Застилая глазами зарю.

Шелестящую рябь пронеся над кустами,
Ветер замер у кромки дверей,
Обомлевшая тишь пролегла между нами,
Веки влажной рукой оттерев.

Это было, как сон - уходила эпоха,
Без торжеств - рваным выстрелом ввысь -
И казалось вначале - туда и дорога,
И кричалось, в конце - оглянись!

И тоскующий дом с золотыми очами
Похоронен под толщею льда,
И к родным берегам - никогда не причалить -
Их покинуть легко навсегда.

От безмолвной ночИ просыпаются листья -
С них спадают остатки росы -
Мы когда-то давно разучились молиться -
Мы всегда не умели просить.

Сколько снов этим утром, искрящимся утром,
Проявляется, щурясь на явь -
И, казалось, Он именно в эту минуту
Возвращается, чудо творя.

Но холодная ночь, уходя океаном,
Обещала по новой прийти -
На летящей Земле мы родИлись так рано -
Значит вновь нам разлука в пути.
28.12.2000.
P.S. Кстати, предпоследняя строчка вначале была – «Мы на грешной Земле родилИсь слишком рано», но образ летящей планеты, мне показался привлекательнее и я изменил, пользуясь тем, что ударения в некоторых словах «бегающие», что облегчает работу поэту и позволяет, порой, играть ими.

11 — Например, украинское слово "ЗАРАЗ", которое можно понимать, как "сейчас", а можно и как слово "заразы" в родительном падеже.

12 — Имеется в виду знаменитая картина Пабло Пикассо "Герника". Я когда-то писал стихотворение под впечатлением этой картины. Стихотворение писалось в том же формате, в котором написана картина - в формате авангардизма. Получился ряд зарисовок: "Если видите страданья фантастических существ / Этот ближний этот дальний этот нА небе исчез…", "То ли лошадь, то ли конь / то ли лошадёнок / Лошадёнку нелегко / лошадёнку больно" и т. д. Потом я резко сократил стих — остались строчки, напрямую ничем не связанные с картиной Пикассо, кроме чувства мечущейся тревоги.

13 — А вот пример экспериментального стихотворения. Точнее не столько экспериментального, сколько непривычного для читателей, привыкших к классике.

Бег во сне по раскисшей от грязи дороге
через заснеженную степь

Белоснежное покрывало…
Боже! - Как больно. Больно вблизи -
белоснежное покрывало
распоролось полоской грязИ.

Эта снежная скатерть пространства
забивает мозги и глаза.
Здесь нельзя отставать, оставаться,
потому-что-то движется
за
мною движется, что-то зиждется
что-то острое-перочинное,
что-то грозное, беспричинное,
что-то светлое, безответное,
неизвестное, повсеместное…

Что-то близкое - приближается
и в грязИ нога бултыхается…
ГрЯзи вязкие - снеги белые -
ноги ватные - онемелые …

Я замедленно…
даже медленней…

За спиной ОНО
ОНО рядом,
но…-
ОНО
в мире снов.
26.10.2002.

А в стихотворении «Бабочка» – вообще трудно вычленить формальные признаки, хотя бы найти вид рифмовки. Но если вы прочтёте его вслух – поймёте, что это стопроцентное стихотворение. Стихи – первичней науки о стихосложении и выше формальных требований. Если это настоящие стихи.

Бабочка

Бьется... в стекло бабочка
Ночью.
Рвётся... она к лампочке,
Хочет.
Не знает... что ей будет плохо,
Когда к цели своей придёт.

Как я... к тебе стремился,
Как... об твой холод бился,
И вот к цели своей пришёл.

Слышь... мотылёк, тебе будет
Хуже,
Плохо внутри... ты побудь
Снаружи.
Верь, что дорога к цели
Лучше, чем сама цель.

Не слышит он... щели ищет,
Чтоб к свету... к теплу пробиться,
Думает... будет счастлив,
Но крылья лишь обожжёт.

Я тоже... ломал преграды
И ты мне... была не рада.
Я думал, что буду счастлив…
Не думал, верней, совсем.

И вот... мотылёк прорвался,
На лампочку сел... и сдался.
Погиб он, но всё же...
Он жил, пока летел.

Я тоже... к тебе прорвался,
Похоже... я тоже сдался
Пришёл я, хотя не знаю,
Куда я всё время шёл?..

Длинна ночь... и новый бьется.
Он тоже... прорваться хочет.
Он к свету, к теплу стремится,
Не знает, куда идёт...

Бьется... в стекло бабочка
Ночью...
Рвётся... она к лампочке,
Хочет.
Без мыслей,
Так ей велит инстинкт.
01.09.1988.

14 — В этой статье мы говорим в основном о ТЕХНИКЕ стихосложения, но техника ничто без вдохновения. О природе вдохновения можно прочесть в моей статье «Пропуск в Истинный Мир», напечатанной в 2003-м году, в киевском интеллектуальном журнале «Твоё Время». См. «Твоё Время» №4/2003, статью также можно найти в интернете.

15 — Хотя уже сама "лиса" (я имею ввиду слово), если прочесть наоборот, — "асил", близка к тому, чтобы стать ослом.

* * *
Что же, может быть, вспомним Есенина,
Когда слякоть стоит во дворе,
И проносятся листья осенние
По непаханой мокрой земле.

Песня ветра в пустыне полощется,
Слышен зов бесконечных пространств
И по ним побродить очень хочется,
Доброты, чтоб пополнить запас.

Из далёкого давнего прошлого
Что-то русское в душу придёт,
Поиграется сердцем немножечко
И тоскою тугою сойдёт.

И немые протяжные возгласы
Побегут по туманной степи,
Но ведь листья куда-то уносятся —
Значит что-то там есть впереди.

Ксёмыч (Сергей Аксёненко)



17.11.1989.

Об отчествах наших родителей
(или как отказ от святцев обеднил палитру наших имён)

Часть 1. Почему после Октябрьской революции имён стало меньше

Как-то уже в зрелом возрасте, я пересматривал виденный ещё в детстве фильм «Служебный роман» и подумал, а почему у главных героев такие необычные отчества — Анатолий Ефремович, Людмила Прокофьевна? Поначалу это даже показалось неким стёбом сценаристов.
Но потом начал вспоминать отчества ровесников героев «Служебного романа». По сценарию Людмиле Прокофьевне Калугиной — 36 лет. Анатолий Ефремович Новосельцев немного старше. Фильм был снят в 1977 году. Значит герои — дети войны, родились в конце 1930-х или в начале 1940-х. Артисты примерно соответствуют возрасту своих героев. Андрей Мягков, играющий Новосельцева — практически ровесник своего героя. Алиса Фрейндлих, играющая Калугину — всего на несколько лет старше своей героини. Получается — это поколение родителей моего поколения (я родился в 1967). А мою маму зовут Людмила Ефимовна, тестя — Анатолий Игнатьевич. Мою классную руководительницу — Евдокия Гавриловна, классную руководительницу моей бывшей супруги — Людмила Митрофановна. Моего дядю — Александр Панкратьевич.
Заглавие статьи — «Об отчествах наших родителей» касается моего поколения. Для наших детей — это отчества их дедушек и бабушек, а для наших родителей — это имена их отцов. А отцы их, как правило, родились до Октябрьской революции 1917 года. Как мне рассказывала бабушка, имена тогда давались по святцам (месяцеслову) — церковной книге с указанием дней памяти святых. На день какого святого приходилось рождение или крещение ребёнка — то имя он и получал. Но чаще давали имена в честь святого, память которого отмечалась в восьмой день после рождения ребёнка. Понятно, что мальчики получали имена, которые носили персонажи мужского пола, а девочки — женского.

Сразу хотелось бы отметить, что не все имена до революции давали по святцам — в образованных слоях общества иногда, крайне редко, бывало по-другому. Но там, где жили мои предки, в сельской местности на Донбассе — имена давали исключительно по святцам. Причём крестьяне прислушивались к мнению священника о том, какое имя выбрать, если месяцеслов предлагал несколько вариантов. Так казалось надёжнее, придавало уверенность, что дальнейшая судьба человека, названного правильно, в соответствии с традициями, сложится хорошо. Именуя ребёнка по святцам, его как бы вручали на попечение Господа Бога.
Да и юридически церковь не была отделена от государства, поэтому ведала регистрацией новорождённых.

Также хочу отметить, что здесь я описываю восточнославянскую православную традицию. Понятно, что это не относится к лютеранам, католикам, мусульманам или буддистам. Хотя до революции представители практически всех народов Российской империи называли своих детей, подчиняясь требованиям своей религии.

Разумеется, те имена, которые здесь отмечены, как нетрадиционные, редкие, непривычные для нашего времени — встречаются и сейчас. Но не столь часто как раньше.

Важно подчеркнуть, что и в святцах было множество привычных для нас имён. Например, моя бабушка Шура — Александра Алексеевна Аксёненко (в девичестве Тищенко), родилась в 1906 году (умерла в 1993) — как видим её отчество вполне привычно для нашего времени. А вот её отца, моего прадеда, звали Алексей Аверьянович. Отчество не самое распространённое в наше время. Отца моего прадеда, моего прапрадеда, звали Аверьян Федосеевич. Также не совсем типичное ныне отчество. А моего прапрапрадеда звали Федосей Васильевич. Как видим, отчество ныне вполне привычное. Чтобы дать понятие о времени о котором идёт речь, добавлю, что отец Федосея Васильевича — Василий, по семейному преданию был солдатом и мобилизовался из армии в 1807 году. Он был ранен, на войне с Наполеоном, ещё до вторжения французской армии в 1812. Отчества моего прапрапрапрадеда Василия, я не знаю.
Если говорить о женских именах, то моя бабушка застала свою прабабушку, которую звали Пелагея, а в просторечии — Палашка. Она прожила 105 лет, в старости тяжёлой работы делать уже не могла, поэтому пасла гусей.
Кстати, моего дедушку звали Ефим Карпович.

В подтверждение приведу начало одной краеведческой статьи «Имена основателей станицы Гостагаевской»:
«В историко-краеведческом музее Гостагаевской средней школы №15 имеется поимённый список казачьих семей, основавших ст. Гостагаевскую. Что-то древнее звучит во многих именах: Авксентий, Агафия, Веремей, Дорофей, Евлампий, Евстафий, Феоктиста, Харитина. Но были имена, которые и сейчас на слуху: Андрей, Александр, Алексей, Анна, Анастасия, Дмитрий, Екатерина, Елена».
В дореволюционной деревне бытовали, как, привычные нам, имена, так и малоупотребительные ныне. Например, лучших подруг моей бабушки звали София Константиновна (бабушка Соня) и Марфа Корнеевна (бабушка Марфа).

Как видим, привычные нам имена были и раньше, но раньше использовались многие подзабытые ныне антропонимы и палитра была гораздо шире.
Например, моя фамилия — Аксёненко происходит от имени Авксентий. Нельзя сказать, чтобы фамилия была особо редкой; ещё более распространён вариант — Аксёнов; да и фамилия Авксентьев на слуху. Всё это говорит о том, что в старину было много людей с именем Авксентий, но сейчас этот антропоним встречается крайне редко, как и масса других подобных позабытых имён.

Правда появились и новые имена, неиспользуемые до Октябрьской революции 1917 года, но их немного, употребляют их редко и, как говорится, погоды они не делают. Об этих поговорим ниже.

Есть ещё одна категория антропонимов, придуманных, не совсем нормальными родителями. Злоупотребляя своим правом, они дают новорождённым всякие нелепые, вычурные, порой просто издевательские имена. Например, мальчиков называли — Буржуй, Лимон, Океан, Салат-Латук, Хорошо-Авенир; девочек — Византия, Выборина, Империя, Луна, Луналика, Океана. И это я ещё выбрал самые приличные среди других наименования. А имя БОЧ рВФ 260602 даже отказались регистрировать в загсе.
Но таких родителей, к счастью, мало. К тому же дети, покалеченные нелепым именем, как правило, меняют его на нормальное, получив юридическую возможность сделать это — то есть достигнув возраста, который даёт право менять имя (обычно это 14-16 лет, в зависимости от страны проживания).

Совсем нетрудно понять почему, когда детей называли по святцам, палитра имён была шире чем сейчас. Просто за долгую историю церкви появилось множество людей, внесённых в месяцеслов, среди которых было немало представителей других народов, причём не просто иноземцев, а древних иноземцев. Поэтому образовался громадный запас имён, среди которых было немало диковинных для нашего слуха.
Но, главное, что родители имели совсем небольшую возможность для манёвра. Разве, что выбирать среди святых, которых поминают в этот день (обычно на один день приходится несколько святых), да выбирать между днём рождения младенца, крещения или восьмым днём после рождения. Хотя выбирать можно было не всегда. Согласно Библии (Лк. 2:21) Иисус получил имя «по прошествии восьми дней» после рождения. Ряд источников сообщает, что в руководстве для сельских священников давать имя младенцу предписывалось в восьмой день после рождения — «сообразно с тем, что Господь наш наречён святейшим именем Иисуса в 8-й день».
Таким образом можно констатировать, что именование зачастую проводилось как бы насильно. И если бы люди сами выбирали как называть своих детей, без авторитарного давления церкви, они бы резко сузили палитру имён, оставив лишь привычные в их кругу. Что и произошло после Октябрьской революции 1917 года, когда церковь была отделена от государства.

Ведь люди, что ни говори, существа социальные: они почти всегда оглядываются на окружающих; очень сильно зависят от мнения общины, в которой обитают; крайне редко выходят за общепринятые рамки; к тому же любят придерживаться устоявшихся традиций. И делают это порой неосознанно, подчиняясь внутреннему влечению. Поэтому, вольно или невольно, люди, оказавшиеся в новых условиях, резко сузили количество используемых имён.
Кроме всего прочего, косность общества, осторожность родителей тут объясняется тем, что речь идёт о таком важном, экстраординарном, для любой, даже многодетной семьи событии, как рождение ребёнка. Речь идёт о судьбе человека, которая в той или иной степени связана с его именем. Если и не связана напрямую, то нестандартное имя может доставить человеку определённые неудобства, особенно в раннем возрасте, когда он попадает в детский коллектив. В этой ситуации, при выборе имени, нередко случается, что люди в остальном нестандартные, люди оригинальные по жизни — становятся закостенелыми и тривиальными. Наверное, такое поведение в чём-то оправдано. Но изнанкой этого становится ситуация, когда имя перестаёт выполнять одну из своих главных функций – перестаёт помогать различать людей (например, в классе все десять девочек – Светы, а все десять мальчиков – Серёжи). В такой ситуации имя не помогает отличать одного человека от другого. Это как в мультфильме «Игорь», где всех мужчин угнетённого сословия зовут Игорями.

Я, например, хотел назвать своего сына Степаном. Сначала в шутку. Своеобразно общался с ним, когда он был в животе у мамы. Кричу ему: «Степан!!!», а он ножками в ответ стучит. А потом привык, имя мне понравилось — Степан, Стёпа, Стёпка. Наверное, сейчас, это моё любимое мужское имя. Но окружающие не дали Степаном назвать, были категорически против. Не удалось мне переубедить супругу, её и мою родню. Назвали Димой.
Через десять лет у меня родился ещё один сын. Супруга была уже другая. Я было снова заикнулся о Степане. Да, куда там! Ни в какую! Новая супруга, её родственники (да и мои по новой) не принимали такого нестандартного в нашем кругу имени. Назвали Сашей. Так и не стал я отцом Степана.
А ведь речь идёт об имени, которое и к редким-то причислить нельзя. Просто в тех краях где я жил в те годы (соответственно тридцать один и двадцать один год назад), в том окружении где я обретался — имя Степан было непривычным.
Кстати, из женских антропонимов мне нравилось (и сейчас нравится) имя Бланка. Я в детстве увлекался историей, много читал, и среди прочих исторических персонажей запомнилась мне французская королева Бланка Кастильская. Имя Бланка — сильное, ясное, безукоризненно красивое; напористое, с ударением на первом слоге и доминированием буквы «а», стремительное как молния — Бланка, Лана, Ланочка... Но я бы не назвал свою дочь Бланкой. Я понимаю, что в том обществе где живу это имя непривычно и будет ассоциироваться скорее не с французской королевой, а с канцелярскими бланками. Если выбирать из королевских имён… разве что Анна, палиндромное имя. Но это имя очень широко распространено в нашем обществе. А выбирать имя, когда вокруг масса людей с таким — подруг, приятельниц, родственниц, сотрудниц — конечно же проблематично. Но передо мной не стоял вопрос о выборе имени для дочери, потому что у меня не было дочерей. Имя моей внучки выбирал уже мой сын...

В процессе работы над данной статьёй, я проанализировал, встречающиеся в различных справочниках, имена политиков, военачальников, писателей, учёных и других деятелей, родившихся в конце XIX или в начале ХХ века. И получилось, что непривычные сейчас антропонимы чаще встречаются среди выходцев из крестьян и рабочих, то есть из низших слоёв общества — Климент Ефремович Ворошилов, Сидор Артемьевич Ковпак, Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, хотя далеко не всегда. У выходцев из дворян и разночинцев чаще встречаются привычные для нас антропонимы — Анатолий Васильевич Луначарский, Николай Иванович Бухарин, Андрей Александрович Жданов, хотя и это далеко не всегда. Конечно беглый анализ справочников не претендует на какие-то статистические выводы. Но, мне кажется, что высшие слои общества были более свободны в выборе имени от мнения священника, от случайного распределения при помощи месяцеслова. Ведь месяцеслов, как правило, давал возможность выбирать из нескольких имён (о чём уже говорилось выше), и у сельского священника было больше возможностей насильно навязать крестьянину то или иное имя для ребёнка, чем навязать его помещику или другому высокопоставленному лицу. Бывало, что по просьбе родителей имена православным давали в честь католических святых.
Но здесь были определённые препятствия. Например, в «Санкт-петербургском духовном вестнике» в 1895 сообщалось:
«Православным имена должны быть даваемы исключительно в честь святых православной церкви, и строго воспрещается давать имена римско-католические, протестантские и проч.».
Уже само появление такого документа свидетельствует о том, что реальная практика далеко выходила за границы, очерченные православным месяцесловом.
Но, как уже говорилось выше, всё же известны случаи, когда люди получали от церкви разрешение на имена для своих детей не имеющиеся не только в православном месяцеслове, но и в католической христианской традиции. Обычно это были горожане. Например, зафиксированы люди получившие до революции имена Светлана и Олег, хотя этих антропонимов в святцах не было.

Там, где разрешения добиться не удавалось, внедряли практику, когда реальное имя человека не было зафиксировано официально. То есть в быту его называли одним именем, а другое, данное в церкви использовалось только для официальных документов.
Между прочим, такая практика была традиционной на Руси сразу после принятия христианства. Например, князь Олег Романович Брянский был канонизирован церковью, но крестили его под именем Леонтий, а иноческий постриг он принял под именем Василий. Поэтому были определённые проблемы с тем, чтобы ребёнка назвать Олегом до отделения церкви от государства. Хотя, как уже говорилось влиятельные люди эти проблемы, успешно преодолевали. Например, великий князь Константин Константинович Романов назвал Олегом своего сына, родившегося в 1892 году. Те, кто не были столь влиятельными — довольствовались тем, что у ребёнка было два имени — реальное, которым его звали родственники, друзья, знакомые; и официальное, зафиксированное в метрической книге. Так в XIX веке возродилась традиция, бытовавшая за тысячу лет до этого.

В 2006 году, работая над повестью «Нет ничего невозвратимого» я ввёл в это произведение персонаж с антропонимом — Пантелеймон Михеевич. Имя специально не придумывал, оно пришло само, на интуитивном уровне. Сейчас я понимаю, что не случайно — мой Пантелеймон Михеевич родился до Октябрьской революции и в селе.

Итак, святцы давали более широкую палитру имён. И когда после отделения церкви от государства перестали называть по святцам, эта палитра сузилась до привычных — Саш, Серёж, Наташ, Марин.

Часть 2. Некоторые издержки месяцеслова

Хотя именование по месяцеслову порой приводило к казусам. Например, был в царской армии высокопоставленный генерал Николай Иудович Иванов. По национальности русский, по убеждениям монархист. А вот отчество у него странное — сын Иуды. Неужели отца генерала его родители, будучи в трезвом уме и твёрдой памяти назвали Иудой?
Да, именно так. Но разумеется не в честь предателя Иуды Искариота, а в честь, другого апостола, носившего это имя — Иуды Фаддея. Да и одного из братьев Иисуса Христа звали Иудой. Причём этот Иуда долгое время отождествлялся с апостолом Фаддеем. Вообще, имя Иуда было очень распространено среди древних евреев и носили его множество библейских персонажей, начиная с четвёртого сына праотца Иакова, от которого пошло колено Иудино, а от него — Иудейское царство, название религии иудаизм и само слово «иудеи», ставшее синонимом слова «евреи». Хотя строго говоря, иудеи — потомки лишь одного из двенадцати израильских колен. Но остальные, либо не вернулись из ассирийского плена, растворившись среди других народов (десять потерянных колен), либо растворились в колене Иуды (колено Вениамина и часть колена Левия, хотя иудеи изгнали большую часть живших у них левитов). Даже Иисус Христос, происходил из колена Иуды.
Так, что существовало русское имя — Иуда. Но при всей многочисленности разнообразных Иуд, библейских персонажей, носивших это имя, ассоциировалось оно в первую очередь с предателем Иудой Искариотом. Поэтому понятно, что, когда исчез диктат месяцеслова, имя Иуда перестало употребляться в восточнославянской традиции.
А теперь давайте представим, какие проблемы мог испытывать православный христианин с именем Иуда. Не будешь же ты каждому доказывать, что имелся ввиду не тот, а другой Иуда.
Сам факт появления такого имени (как и других имён, приведённых в этом разделе статьи) показывает, что возможно у священников была какая-то отчётность. Возможно у них требовали, чтоб давали поменьше одинаковых имён и старались охватить как можно большее количество святых. Ведь святым молились, воспринимали их как защитников, возможно не хотелось «обижать» того или иного святого, не называя людей в его честь.
А возможно всё было гораздо проще. Поссорился, например, священник с родителями будущего Иуды, например, оттяпали они у него половину огорода — вот и назвал так в отместку их сына.
По крайней мере, русское имя Иуда встречалось крайне редко. Но всё же встречалось.

Другим казусом является имя Моисей среди русских костромских крестьян или донских казаков. Этот казус я обнаружил, читая интернет-форумы, на которых люди обсуждают свои генеалогические линии. И бывают в недоумении, когда узнают, что их прапрапрапрадеда звали Моисеем. В то время как этот Моисей жил за сотни вёрст от черты оседлости и однозначно ни коим образом не мог принадлежать к еврейскому народу. А потом выясняется, что причиной такого именования является всё тот же месяцеслов. Православных христиан называли Моисеями в честь одноимённого пророка.
И после исчезновения диктата месяцеслова Моисей, в вариантах Моше, Мойше традиционно используется как еврейское имя, но среди восточных славян оно практически вышло из употребления (разве, что украинское — Мусий, но и оно сейчас крайне редко).

Ещё один казус месяцеслова, который я приведу здесь, связан с моей вышеупомянутой бабушкой Шурой. Бабушка мне рассказывала, что вначале ей дали имя Соломонида. Священник объяснил родителям бабушки, что Соломонида это женщина, которая имела много детей. И они не посмели ослушаться. Кстати, пророчество священника насчёт детей сбылось — у бабушки действительно их было много, даже по меркам села того времени.
Соломонидой бабушку звали до тех пор, пока она не пошла в школу. Она имела образование четыре класса, скорей всего закончила земскую школу с четырёхлетним учебным курсом. И в школе дети стали её дразнить, называя «Соломкой» и другими подобными словами. Бабушка (в те годы ещё маленькая девочка) плакала, тогда родители переименовали её в Александру. Мы называли её Шурой, но некоторые старые приятельницы — Сашей (или Саней), что меня всегда коробило.
Как в юридическом плане произошло переименование ребёнка до революции мне неизвестно. Официально по всем документам она была Александрой. Но работая над этой статьёй, я нашёл косвенное подтверждение данной истории. Под имя Соломонида попадают три персонажа и у всех трёх, это имя не основное, а диалектный вариант. Это — Соломония (Саломия) Маккавей, мать семи братьев ветхозаветных мучеников; Саломея-повитуха (Соломонида, Соломония) — упоминаемая в христианских апокрифах повивальная бабка, присутствовавшая при рождении Иисуса Христа; также этим именем называли иногда Софию (в миру Соломонию) Суздальскую. Один из дней памяти Софии Суздальской, а также Соломонии Маккавей приходится на 14 августа. А моя бабушка родилась 6 августа. Значит 14 августа — это восьмой день от её рождения. Мы всей большой семьёй праздновали 6 августа день рождения бабушки, когда летом к ней в село Круглик съезжались её дети, внуки и правнуки.
Сейчас я думаю, что родилась она 6 августа по старому стилю. Дело в том, что после того, как ввели григорианский календарь в январе 1918 года, многие люди отмечали дни рождения в ту дату, к которой привыкли – по юлианскому календарю. Без учёта того, что реальная дата рождения теперь приходилась на другой день. Я читал, что именно так делал Михаил Булгаков. Для знаменитостей потом даты перевели — в энциклопедиях обычно приводят и старый и новый стиль в скобках для лиц, родившихся до революции, по крайней мере, если они родились в XIX или в начале XX века. А большинство простых людей отмечали без учёта нового стиля, и никто дату им не перевёл. Особенно это касается тех, кто родился во второй половине года, когда к новому календарю в 1918 году уже привыкли. А бабушке моей в августе 1918-го было всего 12 лет. Но так или иначе, день памяти бабушки Шуры для меня всё равно 6 августа. Тем более, что я точно не знаю, переводили её день рождения на новый стиль или нет. То, что не переводили подтверждается историей с Соломонидой. Но это косвенное подтверждение, а, чтобы знать наверняка, надо найти соответствующую метрическую книгу, если она сохранилась.

Говоря о казусах, надо вспомнить также имя Акакий. Разумеется, это не совсем казус, но для носителей русского, а также украинского и белорусского языков, имя Акакий звучит несколько комично. Хотя среди Акакиев немало достойных людей — епископов, святых и мучеников.
Кроме Акакия, можно вспомнить и других персонажей, чьи имена могут вызвать у нас ненужные, в контексте их исторической роли, ассоциации. Это — микенский царь Агамемнон, афинский тиран Писистрат, регент македонской империи Пердикка. К ним можно прибавить ещё вавилонского царя Навуходоносора. Его имя вошло не только в Библию и светскую историю древнего Востока, но и в фильм «Джентльмены удачи», именно в контексте непривычного для русского языка звучания. Главный герой фильма, притворяющийся вором Доцентом, использует имя Навуходоносор в качестве ругательства. Но Агамемнона, Писистрата, Пердикки, Навуходоносора в святцах нет. А Акакий — есть.
Правда был ещё праотец по имени Гад (в Библии есть ещё один Гад, близкий друг царя Давида), но праотца Гада почитают в сонме других праотцов. По крайней мере я не слышал, чтобы православные восточные славяне именовали кого-то Гадом. Хотя имя Гад встречается у словаков, греков, немцев, шведов, датчан, возможно оно пошло от праотца Гада. Но в этих странах, слово «гад» нейтрально, не является ругательным и не обозначает пресмыкающихся. Уже написав это, заметил, как много всё-таки значит заглавная буква. Слова «есть ещё один гад, близкий друг царя», где гад написано со строчной буквы, смотрятся совсем по-другому.
Ещё три библейских персонажа носят имя Берия. После 1953 года, когда был низложен министр, носивший фамилию, совпадающую с библейским антропонимом, имя Берия не может восприниматься в русском языке нейтрально («кстати, вашего соседа забирают, негодяя, потому, что он на Берию похож» — В.С. Высоцкий). Но ни один из библейских Берий в святцы не попал. В Библии есть ещё семь персонажей с именем Миха. Так в просторечии иногда называют Михаила. Но Миха, в отличие от Миши (Михаила) в святцы не попал. Кстати, Миху не стоит путать с Михеем. Что касается Хама и Ирода (точнее Иродов — их было несколько), то в Святом писании эти персонажи были с самого начала отрицательными.
То, что для русского уха имя Акакий звучит комично, было понятно ещё в первой половине XIX века. Недаром Н.В. Гоголь главного героя своей повести «Шинель» назвал Акакием Акакиевичем. Акакий Акакиевич по сюжету серый и забитый человек. Хотя данный Акакий получил имя не совсем по святцам, но его отец скорей всего по святцам исходя из контекста повести. Уже для Гоголя имя Акакий звучало как церковно-лампадное, как если бы вдруг «заговорило… ожившее лампадное масло».
Показательно, что в этом произведении Гоголь с юмором, если не сказать с сарказмом, описывает практику выбора имени младенцу на рубеже XVIII и XIX веков:
«Имя его было Акакий Акакиевич. Может быть, читателю оно покажется несколько странным и выисканным... Родильнице предоставили на выбор любое из трёх, какое она хочет выбрать: Моккия, Сессия, или назвать ребенка во имя мученика Хоздазата. «Нет, — подумала покойница, — имена-то все такие». Чтобы угодить ей, развернули календарь в другом месте; вышли опять три имени: Трифилий, Дула и Варахасий. «Вот это наказание, — проговорила старуха, — какие всё имена; я, право, никогда и не слыхивала таких. Пусть бы ещё Варадат или Варух, а то Трифилий и Варахасий». Ещё переворотили страницу — вышли: Павсикахий и Вахтисий. «Ну, уж я вижу, — сказала старуха, — что, видно, его такая судьба. Уже если так, пусть лучше будет он называться, как и отец его. Отец был Акакий, так пусть и сын будет Акакий». Таким образом и произошёл Акакий Акакиевич».
Понятно, что в этом описании есть художественное преувеличение. Но одновременно мы видим, что практика именования по месяцеслову вызывала критику в образованных слоях общества ещё в первой половине XIX века. С другой стороны, исходя из описаний Гоголя, городские жители, даже не из высших слоёв общества (но и не из самых низов), могли всё же выбирать. Скорей всего речь идёт о том, чтобы записать рождение ребёнка на день раньше, или позже реального, а в крайнем случае, назвать в честь отца. Этой возможности были лишены большинство крестьян, которые тогда составляли большую часть населения. Иначе, не назвали бы мою бабушку Соломонидой, что было странным даже для села начала ХХ века. Иначе не появилась бы масса других, подобных непривычных не только для нас, но и для наших предков, имён.

Между прочим, в 2019 году Синод Русской православной церкви разрешил крестить детей под именами иностранных святых и под созвучными именами «не национального звучания», например, Иоанн — Джон, Иоанна — Жанна.
«Изучив проблематику вопроса, комиссия пришла к выводу, что сложившаяся в Русской православной церкви традиция наречения имени по святцам не всегда учитывает многообразие практик и традиций, сложившихся в других поместных православных церквах» — сказано в постановлении Синода.
Но сейчас, когда церковь отделена от государства и не ведает официальной регистрацией имён, данное постановление имеет не юридическое значение, как до 1917 года, а лишь регулирует внутрицерковную деятельность. И разумеется, имеет моральное значение для верующих.

Часть 3. Имятворчество после Октябрьской революции

Надо сказать, что после революции 1917-го и вплоть до наших дней несколько раз бывали, если так можно выразиться, всплески, когда в моду входили подзабытые к тому времени имена. Скорей всего, в разных местах это выглядит по-разному. Помню, например, в Ворошиловградской области, где я жил — в 1977 году непривычным выглядело имя Денис. У меня тогда родился двоюродный племянник и его назвали Денисом. Родился он в Ворошиловграде. Мы жили в городе Петровское — час езды от Ворошиловграда на автобусе. Приходит тётя Валя и сообщает новость: «У Ларисы сын родился, а назвали как-то необычно — то ли Давидка, то ли Данилка». Хотя племянника назвали Дениской, все три имени — Данил, Давид, Денис были тогда необычными для наших мест. Не то, что их не было совсем, но они были редкими. Однако вскоре всё больше и больше родителей стали называть сыновей этими именами и Дениски с Данилками, стали такими же привычными в наших краях, как Саши с Серёжами.
То же, только несколько позже, произошло с именами Глеб, Артём, Кирилл. У меня был сосед в селе — весьма пожилой человек Кирилл Ефимович — его имя и отчество в моём детстве казались древними. Невольно вспоминался пушкинский Кирила Петрович Троекуров. Но через три десятилетия имя Кирилл снова вошло в моду, по крайней мере, применительно к тому региону, о котором я здесь говорю.
Надо сказать, что такие всплески возвращения полузабытых имён в широкое употребление обычно носят локальный характер. Скорей всего, потому, что люди, называя своих детей, чаще оглядываются на то, как это делают друзья и знакомые; чем на фильмы, песни, газеты, журналы, книги. Хотя и последние тоже порой имеют значение. Своего сына Денисом, моя сестра назвала, когда прочла книгу о герое Отечественной войны 1812 года Денисе Давыдове.
А популярность песни «Лада» («Хмуриться не надо, Лада…») в конце шестидесятых, начале семидесятых годов прошлого века привела к тому, что в это время новорождённых девочек стали массово называть Ладами. Например, так назвали мою сестру, родившуюся в 1974 году. Кстати, в то время некоторые учёные ещё верили, что у славян была богиня по имени Лада. Хотя многие уже сомневались в этом. Потом, выяснилось, что такой богини никогда не было. Слово «лада», но не в качестве имени, встречается в древнем памятнике «Слово о полку Игореве» и употребляется по отношению к мужчинам. Хотя в живой речи, скорей всего, использовалось, как для мужчин, так и для женщин, и означало близкого человека. Именно так следует понимать его из контекста «Слова о полку Игореве». Но, так или иначе, приятное для славянского слуха женское имя Лада уже более пятидесяти лет пользуется популярностью благодаря одноимённой песне.

Разумеется, такие моды на подзабытые, а порой и никогда не существующие антропонимы, расширяют диапазон имён, но не сильно. Того разнообразия, которое было до Октябрьской революции достичь пока не удалось.

Отдельно надо отметить, что вскоре после революции в двадцатых годах прошлого века на короткий срок появилась мода на новые, придуманные или заимствованные из других языков революционные имена. Например, Ким (Коммунистический интернационал молодёжи), Ленина (женское имя, образованное от псевдонима вождя революции), Велиор (Великая Октябрьская революция), Вилий (Владимир Ильич Ленин), Вил (Владимир Ильич Ленин), Жорес (в честь революционера Жана Жореса), Марлен (Маркс и Ленин). Что касается имени Нинель (слово Ленин, прочитанное в обратном порядке), то оно не только женское, но и мужское. Ректором Ворошиловградского пединститута, где я учился, одно время был Нинель Фёдорович Щербина, родившийся в 1934 году, когда подобные имена были ещё в моде.
Из революционных более-менее прижились только — Октябрина (в честь Великой Октябрьской социалистической революции), Владлен (Владимир Ленин), Владилен (Владимир Ильич Ленин), Рем (революция мировая, хотя это имя совпало с полумифическим Ремом, одним из основателей Рима), Рэм (революция, Энгельс, Маркс) и ещё некоторые немногие.
Насколько я могу судить, общаясь с Владленами и Владиленами, эти имена давно оторвались от своих корней и носителями воспринимаются как старинные, что-то типа Владимира или Владислава. Хотя имя Ленина — Владимир и действительно лежит в их основе.
Имя Ким также в какой-то степени прижилось и порой тоже воспринимается как старинное — типа Клим или Яким. А ещё оно несёт дальневосточный оттенок, так как похоже на распространённую корейскую фамилию, которую у нас часто путают с именем — Ким Ир Сен, Ким Чен Ир, Ким Чен Ын.

Возможно, одной из причин моды на революционные невиданные ранее имена было подсознательное ощущение, что после отделения церкви от государства, после того, как имена перестали давать по святцам — их количество резко сократилось. Исчез диктат месяцеслова и уменьшилось разнообразие имён.
С другой стороны, нельзя смешивать моду на революционные имена с вульгарным имятвopчecтвoм, которое существует во все времена, но которому подвержен небольшой процент людей, о чём говорилось выше. Просто до Октябрьской революции такие люди не могли развернуться из-за того, что церковь препятствовала этому, а потом у них появилась такая возможность. Отличие в том, что революционные имена широко рекламировались с использованием СМИ, причём за образец были взяты те же святцы — печатались отрывные календари с популяризацией новых имён на их страницах по датам.
Нельзя сказать, что политика «имятворчества» проводилась государством — нет конечно, но это и не было делом отдельных чудаковатых граждан, как имеет место сейчас. Скорее это можно назвать энтузиазмом довольно широких масс, которому государство не препятствовало. Но не препятствовало и широкой критике данного явления в официальных СМИ.
Вот как ругали внедрение нелепых имён писатели Илья Ильф и Евгений Петров в статье «Мать»:
«По окончании доклада несколько посиневшему младенцу давали имя: мальчика называли Доброхим, а девочку — Кувалда, надеясь, что детей будут так называть всю жизнь. Потом все с чувством какой-то неловкости шли домой... Дома, конечно, всё приходило в норму. Доброхима называли Димой, а Кувалду, естественно, Клавдией. Но чувство неудовлетворенности оставалось ещё долго».
Как видим, люди вводящие революционные имена полностью копировали церковные традиции, через которые в то время прошло всё взрослое население. Имена, приуроченные к определённым дням и печатающиеся в календарях, копировали традиции месяцеслова; к тому же их давали младенцу в торжественной многолюдной обстановке, как видно из статьи Ильфа и Петрова, а это своеобразное копирование церковного обряда.

Важным результатом послереволюционного имятворчества является не только появление немногих прижившихся новых антропонимов, но и популяризация реально существующих в тех или иных странах имён, не встречающихся в святцах — Роза (в честь Розы Люксембург и просто в честь одноимённого цветка), Жанна (в честь Жанны д’Арк), Эрнст (в честь Эрнста Тельмана), Майя (в честь Дня труда, имя созвучное с некоторыми персонажами греко-римской мифологии), Лилия (в честь красивого цветка) и другие, подобные.
К тому же, когда стал неактуален запрет церкви, люди стали шире использовать имена других традиций, в том числе некоторые славянские языческие — Добромира, Светозар и ещё несколько подобных антропонимов.

Подводя итог, можно сказать, что именование по святцам значительно расширяло диапазон имён, особенно в сельской местности, где до Октябрьской революции проживала большая часть населения. Причём в сёлах священник имел больше возможностей навязать крестьянам непривычные имена, которые сами бы они не выбрали для своих детей, так как в святцах, как правило была возможность выбора из нескольких имён. В сёлах такой выбор зачастую делал священник, а не родители младенца.
После Октябрьской революции, когда церковь была отделена от государства, количество имён резко сократилось. Это, в свою очередь, стало одной из причин широкого имятворчества, которое началось вскоре после революции и закончилось к тридцатым годам ХХ века. Наряду с придуманными революционными антропонимами популяризировались и другие имена, не входившие в православные святцы. В результате этой кампании количество имён несколько увеличилось, но достичь уровня дореволюционного разнообразия всё равно не удалось.

Аксёненко С.И.

Иерархия живых существ

Оглавление
Часть 1. Неизбежно ли усложнение организмов в процессе эволюции?
Часть 2. Смогла ли бы в природе выжить цветаевская островитянка?
Часть 3. Возможны ли экстрасенсорные способности?
Часть 4. Кто умнее Наполеон или Эйнштейн?
Часть 5. Противоречит ли теория эволюции религии?

Часть 1. Неизбежно ли усложнение организмов в процессе эволюции?

Иерархия живых существ, где ящерица стоит выше амёбы, обезьяна располагается выше ящерицы, а человек, вообще венец природы, — не совсем правильная схема, оставшаяся в школьных учебниках (и в представлении многих людей) от антропоцентрической системы мира.

На самом деле — каждое живое существо адекватно условиям своего существования — иначе оно бы не выжило. Адекватно, пока не изменились эти условия. Амёбе для жизни не нужен мозг весом 1,4 кг, а человеку не нужны ложноножки. В конце концов. амёба (с учётом предков) прожила не меньше (и не больше), чем человек, так как данные существа имеют общего предка. Пусть и очень-очень давнего. А если говорить конкретно о биологическом виде, то гаттерия, например, существует на порядок, а то и на два дольше, чем человек.
А заявлять, что галка умнее мыши, а человек умней дельфина — не совсем корректно, так как нервная система этих существ направлена на решение именно тех задач, которые ставит перед ними их способ существования. И каждое из названных существ решает эти задачи более-менее успешно. Хотя конечно мы можем измерить вес головного мозга, посчитать площадь извилин, объём серого вещества. В какой-то степени эти показатели отражают интеллектуальные способности, но далеко не всегда. Мозг слона весит 5 кг, а мозг кашалота около 7 кг — в пять раз больше человеческого. В мозге дельфинов больше извилин, чем в человеческом. Да и по отношению массы мозга к массе тела, человек уступает многим животным — муравьям, колибри и даже тупайе, которая оказалась не такая уж и тупая:).
Кто умней — пигмей или англичанин? Мы здесь говорим о среднестатистических представителях этих народов. Пигмей будет вести себя адекватнее англичанина в африканских джунглях, а англичанин адекватнее пигмея в каменных джунглях большого города. И то, что сейчас каменных джунглей стало больше чем настоящих, делает пигмеев менее приспособленными к существованию в так называемом цивилизованном мире. Но к своему миру они приспособлены превосходно.

Не совсем корректно говорить об эволюции, как о развитии, об усложнении организма – то есть так, как об этом восторженно думали в XIX веке. В данном контексте вместо термина «развитие» лучше говорить об адекватности ситуации, об изменении этой адекватности, в связи с изменениями ситуации. Паразиты, ведь, в прошлом, как правило, были устроены сложнее. Они утрачивали ненужные органы, но при этом развивались. Развивались, утрачивая; развивались, упрощаясь; развивались, деградируя — продолжив логический ряд, мы получили оксюморон.
Но развивались именно, как паразиты, то есть их развитие, в данном направлении, шло через упрощение. Хотя, конечно, параллельно, что-то и усложнялось, например, система защиты от разъедания желудочным соком хозяина. Парадоксально, но упрощение (общая дегенерация) рассматривается, как способ достижения биологического прогресса.
Развитее ли были утончённые греки, чем победившие их римляне? И развитее ли были утончённые (к тому времени) римляне, чем победившие их варвары?
Кто развитее — деревенский детина, пришибивший дубиной интеллигента; или интеллигент силой плодов интеллекта (напалмом, например) уничтоживший деревню?
Говорить здесь не о чем, главное, что при победе и последующего выживания — победивший был более адекватен ситуации, чем проигравший.

Мы можем говорить об определённом развитии технологий, но есть ли развитие в духовном плане? Не технический ли прогресс позволил фашистам осуществлять невиданные доселе по масштабам уничтожения людей?
Наши города сложнее, чем поселения питекантропов. А чем нынешняя плазма (Вселенная) сложнее предшествующей (Большой взрыв и мир вскоре после него)? Может, всё просто есть путь. И мы, отнюдь, не в его конце.
Мы перепутали рост (взросление, например, ребёнка) с развитием. Конечно такой рост, точнее взросление – процесс объективный, но всё это заканчивается старостью и неизбежной смертью.

Что касается живых существ, то, так называемое, развитие есть лишь приспособляемость к изменившимся условиям.
И всё же оно приводит, порой к явному усложнению организма. Разумеется, это делается не специально и безо всякого предварительного плана. Просто в какой-то момент одному из миллиардов организмов помогло выжить и закрепиться в потомстве небольшое изменение какого-нибудь органа, произошедшее в результате случайной мутации. Со временем, благодаря другим мутациям, у потомков этого организма на базе вышеуказанного изменения, появился новый орган, которого не было у предшественников. Если не были атрофированы другие органы — этот организм станет чуточку сложнее своих предков. С другой стороны, у другого организма, может произойти обратный процесс — какой-то орган станет ненужным в новых изменившихся условиях и ему будет выгодно избавиться от него, чтобы не тратить энергию на поддержание работы совершенно лишнего органа. Так наши предки лишились ненужных им хвостов, но значительно увеличили объём мозга.
Сейчас, между прочим, происходит обратный процесс (не по отношению к хвосту, а к мозгу:)). Мы стали специализированными. Легче заниматься чем-то одним, чем противостоять всем вызовам мира. Легче выживать в большом коллективе, чем в маленьком. Если нашим предкам приходилось выполнять множество функций, нужных для жизни, то нам достаточно и некоторых, нам не нужны все. Кто-то стал выращивать хлеб, другой человек занялся строительством, третий — ткачеством. Хотя первичное разделение труда, диктовавшееся физиологией, было и раньше. Мужчины охотились, женщины занимались собирательством, старики и старухи следили за детьми и передавали потомкам мудрость поколений. Но позже специализация усилилась. В результате наш мозг стал меньше, чем у кроманьонцев. Мозг – очень энергозатратный орган. Чтобы было выгодным его содержать, необходима уж очень большая отдача.
Сейчас, в связи с развитием новых технологий, мозг человека уменьшается ещё больше. Разумеется, речь идёт о человечестве в целом. Отдельные индивидуумы могут быть очень развитыми и освоить много направлений. Но большинство предпочитает идти по пути наименьшего сопротивления. Чтобы не уходить далеко в прошлое, приведу пример последних десятилетий — в связи с появлением персональных калькуляторов, вначале отдельных, потом на компьютерах, мобильных телефонах и смартфонах, многие люди стали хуже считать в уме. И не только в уме. Многие из тех, кто учился этому в школе, сейчас и на бумаге не смогут произвести умножение или деление в столбик. А ведь такие упражнения очень хорошо развивают мозг. А теперь прикиньте, сколько сотен миллионов или даже миллиардов людей перестали упражнять свои мозги, предпочитая просто тискать на клавиши. Сюда можно добавить и более давний пример — появление письменности. Это очень прогрессивное явление. В него вложена масса интеллектуальных усилий. Но, после этого у людей отпала необходимость запоминать огромные тексты. А ведь до этого и «Илиаду», и «Одиссею», и грамматику Панини, и другие большие массивы информации приходилось выучивать устно и хранить в памяти. Может это касалось не всех, а профессионалов, бардов, сказителей, но и простой человек не мог сделать письменную заметку, чтоб не забыть, чего — как это можно сейчас.
Некоторые авторы утешают себя, что уменьшение объёма мозга, компенсируется увеличением количества извилин. Мол, происходит понижение в количестве при повышении в качестве. Но для такого утверждения нет ни малейших доказательств.

Если говорить об усложнении, то оно такое же адаптивное приспособление, как упрощение или изменение организма без упрощения или усложнения (назовём его горизонтальным). Но, тем не менее, упрощения происходят редко, горизонтальные изменения в счёт не принимаем, а усложнения происходят чаще, чем упрощения. В результате усложнения потихоньку накапливаются. Усложнения закрепляются, а затем, тем же порядком, неспешно происходят и новые усложнения на базе предыдущих. Когда закрепятся эти — могут происходить другие. И так — сотни миллионов лет. Поэтому безо всякой цели к развитию, только ради адаптации, постепенно происходит усложнение некоторых организмов. Здесь важно слово «некоторых». Большинству усложнения не нужно. Но, так или иначе, усложнения накапливаются, на их базе появляются новые, и мы видим то, что принято называть эволюционным развитием. Развитием без цели развития.
Но если вдуматься не все так однозначно. Ведь это развитие, хоть затрагивает небольшую часть живых существ и совершенно не запланировано, а лишь происходит в ответ на вызовы повседневной жизни, тем не менее, обусловлено. Ведь идёт оно согласно закономерностям наследственности и изменчивости, а также естественного отбора. Из коих следует, что некоторым организмам для выживания будет выгодным усложнение. Хоть этих организмов мало (пусть ничтожная доля процента) — но они есть. А получив усложнение, они закрепляют его в потомках, из которых ничтожной доле процента тоже станет выгодным усложнение. И оно тоже будет закрепляться. И так далее, и так далее, и так далее. Получается, что, хотя усложнение не заложено в эволюции напрямую, но закономерности биологии рано или поздно рождают его. И в таком глобальном и опосредованном плане можно говорить о какой-то закономерности эволюции, через усложнение (слова «эволюция через усложнения», здесь использованы как термин).

Возможно ли построение какой-либо иерархии живых существ, в связи с вышесказанным? С одной стороны — нет. Все выжившие живые существа стоят на одной ступени, в связи с тем, что сумели приспособиться к окружающей среде. Не важно, как — при помощи развитого мозга и порождённой им цивилизации, как люди; или при помощи умения переносить охлаждение до − 271 °С и нагрев до + 100 °С, как тихоходки. Главное, что выжили. Хотя нельзя и о вымерших говорить, как о неприспособленных, ведь среди вымерших, есть просуществовавшие десятки и десятки миллионов лет и неизвестно, смогут просуществовать столько же многие из ныне живущих. Более того, возможно то, от чего вымерли некоторые из не доживших до нашего времени, не перенесло бы и большинство ныне живущих, например, столкновение Земли с астероидом.
С другой стороны, можно составить примерную иерархию, исходя из сложности. Но это не будет пирамида, на вершине которой однозначно стоит человек. Это будет несколько пирамид, хотя человек (кое в чём уникальное существо) займёт одну из вершин. На другой вершине вполне может оказаться осьминог, как представитель мягкотелых. Третью вершину может увенчать муравей (или пчелы с термитами), как венец эволюции членистоногих. Причём не сам муравей, а муравейник, как предтеча коллективного разума.

Если подытожить вышесказанное, то можно сказать, что эволюция, как повышение сложности организма, лишь частный случай приспособляемости. Ведь в борьбе за выживание бывают, как и явные упрощения организации (например, редуцирование органов чувств у паразитов), так и усложнения (например, развитие мозга человека). Эволюция, как постоянное и целенаправленное повышение организации, придумана людьми в XIX веке, когда они поставили себя на вершину всей системы (антропоцентризм). Но объективно человек не сложнее летучей мыши, кита, альбатроса или секвойи. В крайнем случае — не намного сложнее. Это просто разные пути приспособляемости.
Что касается эволюции, то она, как правило, действительно сопровождается повышением организации, возрастанием сложности организма. Но иногда бывает и обратный процесс — упрощение. И, по отношению к этому, упрощению не всегда оправдано слово «регресс» (прогресс и регресс – довольно субъективные термины, популярные в том же XIX веке, когда в моде были дарвинизм и марксизм). Упрощение может носить и прогрессивный, если так можно выразиться, характер, когда организм освобождается от органа, ставшего ненужным в изменившихся условиях, но потребляющего много энергии, мешающего при движении, создающего лишнюю нагрузку.
Хотя, всё может снова поменяться. Есть такое выражение — «палка о двух концах». Уменьшение размера мозга людей (когда благодаря повышению социальной организации, часть функций индивида взяло на себя общество) — выгодно на каком-то этапе. Ведь мозг – очень энергозатратный орган. И организм выигрывает, экономя энергию, когда такой большой мозг стал не нужен. Но не аукнется ли это человечеству позже, когда мозги снова понадобятся?

Часть 2. Смогла ли бы в природе выжить цветаевская островитянка?

Великий русский поэт Марина Цветаева сто лет назад писала:

Проста моя осанка,
Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далёких островов!

Живу — никто не нужен!
Взошёл — ночей не сплю.
Согреть чужому ужин —
Жильё своё спалю...

Понятно, что поэтам свойственно преувеличивать, как это сделала Цветаева в своём замечательном стихотворении, но задумаемся — сможет ли выжить человек, который будет уничтожать своё жилище ради того, чтобы подогреть еду для незнакомца? Чтобы раскрыть тему мы здесь прочтём текст буквально, понимая вместе с тем, что это поэтическая гипербола.
Сможет — если будет жить на острове, где нет незнакомых людей, где нет чужих. Ну, ещё выживет, если этот человек будет сказочно богат и будет в состоянии каждый день приобретать себе новое жильё, а то и два. Для этого, наверное, не миллионером, а миллиардером нужно быть.
Надо сказать, что история знает примеры среди ряда общин викингов или племён индейцев, где практиковалось уничтожение имущества хозяевами во время пира, на который приглашали в гости друзей и союзников. Но такая традиция практиковалась ради повышения престижа, то есть, так или иначе, имела созидательный характер. Повысив престиж, человек рассчитывал компенсировать материальные потери и в конечном итоге стать богаче, чем прежде (богаче до новой пирушки). Хотя традиция такая в целом оказалась провальной и долго не продержалась ни у одного из народов, где её практиковали.
А если серьёзно, то островитянка, выведенная в стихотворении Цветаевой, существовать не может. Точнее она просуществует до первого «чужого» и пойдёт бомжевать. И то придётся напрячь воображение, чтобы представить, откуда столь деструктивная личность заимела жильё. Скорей всего у этой условной островитянки недавно умер отец, муж, или брат, оставивший ей жильё по наследству, а при жизни не допускавший, чтобы его дом сжигали для того, чтобы согреть ужин незнакомому человеку.

Поэтический пример я привёл, чтобы показать, как работает естественный отбор, так как многочисленные примеры с животными уже приелись. Как видим, особо острой борьбы за существование тут нет. Но наша условная островитянка с таким деструктивным поведением явно уступит место другим островитянкам — своим соседкам, которые для того, чтобы согреть ужин не дом свой будут сжигать, а не поленятся собрать хворост. А если это, по тем или иным причинам, невозможно — поужинают с незнакомцем всухомятку. По крайней мере, для незнакомца будет лучше после холодного ужина переночевать в доме, чем после разогретого ужина спать на пепелище.
И если под условными островитянками мы будем понимать незамужних женщин, желающих выйти замуж, то оставить преуспевающее потомство, больший шанс у тех, кто не имеет привычки сжигать своё жильё. А, наоборот, сможет завлечь этого «чужого» в свой дом и сделать «чужого» «своим». Причём лучше не первого попавшегося «чужого», а поужинает с десятком-другим (разумеется, поначалу без интима), а потом выберет из них лучшего и выйдет за него замуж. Понятно, что лучшего мужа имеет шансы найти та островитянка, которая умеет лучше всех готовить, может сделать своё жильё уютнее, умеет хорошо ластиться, в конце концов.
Таким образом, мы проанализировали, как работают деструктивные и конструктивные признаки. Важно, что конструктивный признак не только поможет индивиду выжить, но и закрепиться в потомстве. Хотя потомство может иметь и та, которая, спалив свой дом, пойдёт бомжевать, но ей будет труднее вырастить конкурентоспособного индивида. Если она вообще сможет вырастить ребёнка на улице. Хоть острова, судя по стихотворению Цветаевой, имеются ввиду тропические, но и там есть проливные дожди, так что крыша над головой в любом случае будет нелишней.
Здесь хочется подчеркнуть словосочетание «закрепиться в потомстве». Вместо него часто используют слова «оставить больше потомства», что не совсем правильно. Закрепиться, как вид, может тот, чьи индивиды производят миллионы потомков (например, луна-рыба производит до 300 000 000 икринок за раз), из которых хоть кто-то да выживет; но может и вид, у индивидов которого количество потомков исчисляется единицами, если о них заботятся (у слонов детей мало, но матери о них хорошо заботятся). Тут две стратегии — с одной стороны вид берёт числом. Миллионы и миллионы потомков луны-рыбы гибнут, так как мать не заботится о них, но кто-то из огромного множества случайно, да и выживет. С другой стороны, все силы вид тратит не на количество, а на тщательность заботы о детях. Поэтому выживает большинство родившихся слонят. Значит, говорить «оставить больше потомства», как это сейчас принято у многих биологов — не совсем корректно.
А если апеллировать к количеству, то надо раскрывать тему полностью: успешнее не тот, кто оставляет больше потомства, а тот, у кого больше потомства доживёт до половой зрелости и оставит своих потомков.

Часть 3. Возможны ли экстрасенсорные способности?

Хотелось бы выразить здесь ещё одну мысль. Упрощённо говоря, атрофируются не только хвосты, но и «компасы» (о «компасах» будет ниже). То есть не только органы, но и способности. Хотя, разумеется та или иная способность определяется на физическом уровне, обычно наличием того или иного органа.
Эволюция человека, как и любого другого существа, длится миллиарды лет. Мы не говорим здесь о вирусах, хотя и они скорей всего не моложе. Ведь любое вторичное появление жизни на Земле практически исключено. Новых, ещё неприспособленных существ неизбежно поглотили бы уже существующие. Тем более, что генетический код однозначно доказывает, что все вышли из одного корня. Таким образом, все клеточные создания, как прокариоты, так и эукариоты — ровесники (используем здесь этот термин в широком смысле), если отсчитывать от истоков жизни. Предки людей за эти годы жили в самых разнообразных условиях, поэтому могли приобретать различные, необходимые в тех или иных обстоятельствах, способности.
Например, способность ориентироваться по каким-то признакам, которые мы не можем почувствовать. Как некоторые птицы и летучие мыши, которые имеют «встроенный компас», орган магниторецепции, способный ощущать магнитное поле. Или чувствовать инфракрасное излучение, как ямкоголовые змеи. Либо воспринимать ультрафиолетовое излучение, как насекомые. Или электрические сигналы, как акулы. Либо обладать способностью испытывать ещё какие-то неведомые нам ощущения.
Став ненужными эти свойства могли атрофироваться. Точно так же, как хвост, или дополнительные (к имеющимся ныне) пары сосков молочных желез. Хвост, между прочим, тоже довольно сложное устройство.
Известно, что у некоторых людей в результате генетических нарушений при рождении иногда проявляются признаки отдалённых предков (атавизмы). Человек может родиться с хвостом или с волосяным покровом на всём теле. Нельзя полностью исключать, что атавизмами может быть и невидимое нами. То есть, человек теоретически может родиться не только с хвостом, но, грубо говоря и с «компасом» в голове или в другой части тела (предполагается, например, что орган магниторецепции голубей находится в клюве). Так можно объяснить удивительные способности некоторых людей. Сразу оговорюсь, что заявляю это чисто теоретически. Сам я не верю в «экстрасенсов». По крайней мере, исходя из имеющейся на данный момент информации. То, что проделывают так называемые, «экстрасенсы» обычно имеет отношение не к реальным способностям, а к умению делать фокусы, к умению обманывать, внушать публике представление о том, чего нет на самом деле. По сути, это мошенничество. Конечно, это тоже своеобразные «способности», но они не имеют никакого отношения к теме данной работы.
Но если в действительности, путём строгого научного эксперимента будут доказаны те или иные невероятные способности того или иного человека, которые не присущи большинству людей, но встречаются среди животных, и если людей с такими способностями будет относительно много (по крайней мере, не один), то это можно будет систематизировать. Можно будет определить пропорции. Например, какой процент рождается с хвостами, а какой с невероятными способностями. Тогда подобную «экстрасенсорику» можно будет считать атавизмом. И мы сможем утверждать, что к человеку могут возвращаться те или иные способности предков, так же, как могут возвращаться их органы, утраченные в процессе эволюции.
Так же можно будет узнать новое о жизни наших предков — то, что недоступно при помощи палеонтологии или археологии. Палеонтология может, конечно, зафиксировать какой-нибудь орган. Но не всегда очевидно для чего он предназначался.

Надо сказать, что возникновение атавизма в онтогенезе особи объясняется тем, что гены, ответственные за проявившийся признак, сохраняются в эволюции данного вида, но их действие при нормальном развитии блокируется другими генами. Через много поколений в онтогенезе отдельных особей по тем или иным причинам блокирующее действие может быть снято и признак проявляется вновь. Таким образом, данный орган или способность потенциально существует. Значит это эволюционно уже создано, но заблокировано. Поэтому вполне может проявиться вновь.

Часть 4. Кто умнее Наполеон или Эйнштейн?

Животным легче не чувствовать скуку и не впадать в депрессию, так как они способны каждый раз видеть мир по-новому — не переживать в памяти одно и то же. Я, разумеется, не говорю здесь о животных, сидящих в тесной клетке или попавших в другую подобную ситуацию.
Понятно, что здесь речь идёт о высших животных. Хотя термин «животные» в современном информационном пространстве часто используют неправильно, подразумевая млекопитающих, хотя и птицы, и рыбы, и насекомые тоже животные.
Так же понятно, что в контексте данного утверждения я противопоставляю животных человеку. Хотя, исходя из биологии, человек один из видов животных, но такое противопоставление привычно для нашей культуры, поэтому я использую его.
Раз уж зашла речь о терминологии, отмечу, что термин «высшие животные» употребляется в традиционном понимании — те животные, кто полагается не только на инстинкты, но и на жизненный опыт.

Скорей всего только человеку ведомо чувство смерти, ведь даже смертельно раненое или очень старое животное то, что происходит с ним, будет, скорей всего, воспринимать как временные трудности. Ведь скорей всего ни личный опыт животного, ни инстинкт не говорит ему о смерти.
Я недаром поставил в этом тексте столько раз «скорей всего» — есть немало свидетельств от людей, что животные чувствуют смерть. С одной стороны, это может быть заблуждением свидетелей, вызванным их эмоциональным состоянием, с другой, возможно, иногда такое и бывает. Но, так или иначе, многое, что мы знаем о смерти, приходит к нам в виде словесной информации от сородичей. То есть от других людей. Животные, которым сородичи не смогут передать такую информацию, ведать смерть из таких источников не могут.

Признанию людьми, что высшие животные обладают сознанием, дважды не повезло в истории современной европейской цивилизации.
Христианская религия, являющаяся одной из основ этой цивилизации, признавала одухотворённым только человека. Хотя в Библии и есть упоминание о живой душе (Быт. 1:20, 24, 30) по отношению к животным, но это, скорее всего, отголоски более древних времён. А вообще Ветхий Завет, особенно первые его книги, огромное значение придаёт жертвоприношениям. То есть ритуальным убийствам животных — волов, овец, горлиц и других. Даже такса своеобразная была по ранжиру жертв. Понятно, что в таких условиях признание наличия души у животных было невозможным. Эти жертвоприношения для иудеев, принявших христианство (да и для христиан из язычников) отменило распятие Христа, который сам себя принёс в жертву. А для иудеев, не признавших Христа, ритуальные жертвоприношения были отменены чуть позже, после уничтожения Иерусалимского храма, так как иерусалимские служители Яхве, после долгой и упорной борьбы с нестоличными служителями (которые совершали обряд на так называемых «высотах», то есть на священных холмах) добились, что жертвы можно приносить только в Иерусалимском храме. Но, так или иначе, христианская религия признавала наличие полноценной души только у человека, а не у кошек и собак.
А взявшая власть над умами людей наука, потеснившая религию, поначалу оставила животным лишь инстинкты. Рене Декарт на заре существования науки в современном её понимании, вообще рассматривал животных в качестве автоматов, лишённых способности ощущения. И хотя позже Жюльеном Ламетри и другими мыслителями такая точка зрения критиковалась, животные для науки стали средством для проведения экспериментов. Подчас очень и очень жестоких. Хотя уже в XIX веке развернулась кампания по защите прав животных. Общественность добивалась не прекратить опыты вообще, а сделать их как можно более безболезненными для живых существ.
Однобоко понятая эволюционная теория обозначила человека венцом природы. Ну, чем не венец творения? Своеобразный кивок в сторону христианства (хотя, согласно Библии (Иов. 40:10,14), бегемот, а не человек «это — верх путей Божиих»). Поэтому, при таком упрощённом понимании теории эволюции, всех, кто не является людьми, отнесли к низшим формам (как будто бы стать человеком было их заветным желанием). Но на самом деле, они не низшие — они другие. Они вовсе не стремятся стать человеком, а идут своим путём.
Зато народное сознание, наоборот, приближало мышление (и соответственно поведение) животных к человеческому (например, вороны, в таком представлении имеют своего царя — вороний царь). И не только в сказках, но и на полном серьёзе животным приписывались типично человеческие установки. В средневековье проводились даже суды над животными с обвинителями, адвокатами и свидетелями. Причём животных за те или иные «проступки» приговаривали не только к смертной казни, но и к тюремному заключению, если «вина» обвиняемого была незначительной. Бывали даже и оправдательные приговоры. Такое понимание сознания животных тоже неверно.
Мне кажется, что сознание (самосознание) у животных есть. По крайней мере, у высших животных. Но понятным для человека, в какой-то степени, контактным, такое сознание может быть только тогда, когда поведенческие формы этих двух видов (человека и того или иного животного) пересекаются. В этом случае не только человек правильно понимает мотивацию поступков животного, но и животное в состоянии понять мотивы тех или иных поступков человека.

Время от времени разные исследователи устраивают тесты для того, чтобы определить интеллект животных, выяснить какие из них самые умные. В разных источниках приводят разные ранжиры животных, выстроенных в соответствии с их умственными способностями. Обычно в число умнейших включают дельфинов, обезьян, крыс, собак, ворон и воронов, слонов, медведей, енотов и даже свиней. А вот кошкам, как правило, не везёт. Редко они выходят в первые ряды. Если проанализировать разные данные, то иерархия по умственным способностям будет выглядеть так — человек, шимпанзе, дельфин, слон. Понятно, что схема грубая, есть два вида шимпанзе, три вида слонов и множество видов дельфинов. Хотя к умникам можно было бы добавить и осьминогов, чтобы разнообразить представителями класса головоногих моллюсков классы позвоночных — млекопитающих и птиц, которые оккупировали первые ряды. Осьминоги хорошо обучаемы, умеют пользоваться орудиями труда, различают геометрические фигуры, имеют хорошую память. А родственники осьминогов — кальмары ведут стайный образ жизни, как это свойственно некоторым высшим млекопитающим и птицам.
Я не сомневаюсь в том, что животные занимающие высшие строчки вышеупомянутых рейтингов действительно умны, но мне кажется, что такие тесты (обычно тестируют изворотливость в добывании пищи) некорректны по ряду причин.
Ум животного одного вида отличается от ума животного другого вида и от ума человека. И отличие часто не в том, что у кого-то больше, а у кого-то меньше ума, а в том, что умы у всех принципиально разные. «Разум» — это человеческое понятие, и, выстраивая иерархию, люди исходят из своего понимания разума. Иначе быть не может, или надо ввести какое-то другое понятие и другие критерии.
Даже у людей, занимающимися разными профессиями измерить у кого больше, а у кого меньше ума — трудно.
Разумеется, Эйнштейн умнее в физике какого-нибудь физика-середнячка своей эпохи. А Наполеон умнее в военных делах какого-нибудь военачальника-середнячка своей эпохи. Но как определить, кто умней — Эйнштейн или Наполеон, Пушкин или Платон, Ленин или Шекспир? Ответы здесь могут быть только пристрастными, но никак не объективными, так как у всех вышеперечисленных есть свои поклонники. Нет такой универсальной шкалы, на которой можно было бы расставить вышеназванных великих людей в порядке убывания (или возрастания) степени их ума. Надо добавить, что скорей всего её нет не потому, что она ещё не открыта, а потому, что она принципиально невозможна. Что доказывают разнообразные тесты на коэффициент интеллекта (IQ). Такие тесты лучше может пройти человек явно менее умный, но наловчившийся в них. Да и вообще они создаются под ту или иную культуру (чаще всего американскую) и представители других культур будут в них слабее, но если создать тесты под их культуру, то там они будут выглядеть гораздо лучше остальных. Всё это имеет очень малое отношение к определению степени ума.
Тем не менее, в том, что умы можно сравнивать, что один человек бывает умней другого, мало кто сомневается, и какая-то объективность в этом есть.
Понятие «ум» трудно сформулировать, но в речи, если сказать: «Вова умнее Васи», то будет всё понятно. И самое главное, часто так и бывает, хотя условный более глупый «Вася» может в каких-то навыках превосходить более умного условного «Вову».
Если сказать (с поправкой на то, что слово «ум» мы упоминаем не в философском, а в житейском смысле), что Эйнштейн умнее Наполеона в области физики, а Наполеон умнее Эйнштейна в военных делах — это будет правильно. И вряд ли кто-то из разумных людей (обратите внимание на слово «разумный») будет спорить с этим.
Даже у людей, как мы увидели, есть разные сферы приложения ума, разные оценки, по разной шкале. А теперь представьте, насколько по-разному формируется ум разных видов животных.
И поэтому тесты здесь покажут скорее близость ума того или иного животного к человеческому пониманию.
Кроме того, нельзя забывать о специализации. Ведь если бы мы даже нашли какой-то более-менее объективный определитель ума, то люди, стоящие на одном уровне, получали бы более высокие показатели, если бы им попадались тесты близкие к их специализации.
Эскимос лучше, чем пигмей, поймёт моржа. Пигмей лучше, чем эскимос поймёт слона, а клерк из лондонского Сити лучше обоих справится с заданием по английскому языку, но зато хуже сможет понять повадки животных, на которых охотятся эскимосы и пигмеи.

Часть 5. Противоречит ли теория эволюции религии?

В заключение хотелось бы сказать, что тема этой работы не затрагивает основ мировоззрения, истоков бытия. Вопрос здесь не стоит в том, кто прав — атеисты, агностики или люди, имеющие религиозное мировоззрение (понятно, что речь не идёт о таких крайностях, как солипсизм).
Эволюционное учение не противоречит религии, вопрос состоит лишь в том, как Бог реализовал акт сотворения жизни и человека — посредством установленных им законов природы, или напрямую, через отдельные акты творения, создавая каждый вид по-новому. Последнее утверждение ещё могло иметь право на существование, когда люди думали, что виды дискретны. На самом деле это не так. Дискретны только те виды живых существ, ближайшие родственники, которых вымерли. А те, у которых не вымерли, в определённых условиях, могут скрещиваться и давать потомство, как тигры и львы, лошади и ослы. Причём иногда потомство может быть плодовитым, как в случае бурого и белого медведей.
А бывает так, что представители одного вида образуют подвиды, расселяясь всё дальше и дальше от мест первоначального обитания. Причём, подвид свободно скрещивается с ближайшим соседом, пусть в нашем примере этот сосед будет восточным, тот, в свою очередь скрещивается со своим восточным соседом, тот со своим и так далее. Но если возьмём крайние формы — самый западный и самый восточный подвид, то они за время расселения настолько разошлись между собой в генетическом плане, что уже не скрещиваются друг с другом. И если бы вымерли промежуточные формы, то данные подвиды, мы причисляли бы к отдельным видам. А пока не вымерли — мы считаем их одним видом, хотя не все его представители могут скрещиваться между собой и давать потомство. Как это произошло в случае с птицей под названием зелёная пеночка, которая, расселяясь по Евразии, образовала около десяти подвидов. Каждый подвид свободно скрещивался с соседним, но когда два крайних (назовём их так, чтобы было понятнее) подвида, в результате расселения встретились между собой в Саянах, то стали вести себя, как два отдельных вида. И потомство давать не могут. Такие виды называют кольцевыми.
Хотя препятствовать свободному размножению может не только генетика, но и морфология. Например, самые большие и самые маленькие породы (порода — это подвид, или раса, как у людей) собак не могут свободно скрещиваться из-за огромной разницы в размерах. У них чисто физически ничего не получится без помощи человека, или другой внешней силы, которая произведёт искусственное осеменение. Поэтому если представить ситуацию, что вымерли бы промежуточные формы, а также люди и на Земле остались бы две породы собак — очень большие и очень маленькие, то это были бы отдельные виды. А то, что породы собак (которые отличаются между собой сильнее, чем многие близкородственные виды) выведены человеком, вынуждены признавать даже самые кондовые креационисты. Ещё бы. Немало пород появилось уже в историческое время, можно сказать на наших глазах. И если бы палеонтолог будущего нашёл скелеты разных, не похожих друг на друга пород собак, он несомненно отнёс бы их к разным видам.
Понятие «вид» придумано человеком. И в большинстве случаев, оно отражает действительность. Однако при детальном изучении оказывается, что не всё так просто. Поэтому отстаивать идеи креационизма в наше время непродуктивно. А утверждение о том, что Бог создал виды посредством эволюции, нисколько не противоречит Библии.

Что касается иерархии живых существ, где один вид стоит выше другого, а под этим находится следующий и так тысячи раз, то таковая в природе не существует. Разве что, в воображении отдельных людей.

Аксёненко Сергей Иванович

Весёлое новогоднее

Мотоциклы проезжают,
Пролетают поезда –
Мы всегда тебя узнаем,
Путеводная звезда.

Расстояния короче –
Наступает Новый Год.
Ты – звезда – царица ночи
В Рождество и в Новый Год.

Новый Год не дома встречу
И совсем не у друзей,
Не на площади беспечной,
А совсем не знаю где.

Путь неблизкий… снег до глотки…
И какие-то леса…
У меня бутылка
(две)
водки –
Надо мною – небеса.

У меня есть сигареты
(четыре пачки),
Две
(три)
(пять)
бутылочки (-чек) вина.
И закуска есть, а это –
Очень даже… так сказать…

Ну… «достаточно» … короче…
И бенгальский огнемёт…
И тогда царица ночи
Всё простит и всё поймёт.

Новый Год – большая сказка,
Чудеса живут вокруг.
Я, конечно, не напрасно
Не позвал с собой подруг.

Встретил ёлку
(сосну),
наряжаю…
Три редиски, огурец –
И солидно поднимаю
Стопку водки, наконец.

Закурил… а там – костёрчик…
Балыки снуют везде,
Шашлычок и помидорчик,
Сок томатный… и тэ дэ…

Всё в округе оживает,
Не такое как всегда…
Небесами пролетает
Путеводная звезда…

С.И. Аксёненко

* * *
По сентябрьским тёплым лужам –
Отражаются лучи –
Ходят-бродят неуклюже
Очень важные грачи.

А седеющей вороне
Срочно нужен виноград
И поэтому ворона
Залетела прямо в сад.

Журавли на юг стремятся,
Куры бродят во дворе –
Ищут курицы богатства,
Что запрятаны в земле.

Воробьи садятся в лужи –
В лужах игры веселей
И в пыли скребётся тут же
Самый чистый воробей.

Ну, а дымчатая кошка
Прямо к воробьям идёт –
Хитрая такая кошка –
Ступит лапкой… и замрёт.

По траве волочит брюшко,
Подползает, как змея –
Прыгнет из засады в лужу –
Вот и нету воробья.

Кошка в воздухе несётся –
Врассыпную воробьи –
Кошка в луже остаётся…
И смеются воробьи.

Зяблики над ней смеются
И, там, всякие, кроты –
В глубину кроты забьются –
Им смешно до хрипоты.

Не спеша, приходит осень…
Птицам надо улетать…
Кто останется – тем мёрзнуть…
Кошкам – возле печки спать.

Аксёненко С.И.

25.09.2000.

* * *

Машина глотала дорогу,
Вода по стеклу ползла –
Сегодня у дороги
Мы встретили козла.
Он грустный и рогатый –
Наверно, он – козёл,
А в чём он виноватый –
Да кто ж там разберёт.
Потом была суббота,
А может быть четверг,
И близкий очень кто-то
Сказал мне: «Руки вверх!».
Секунда промелькнула,
А, может быть, и две,
И кто-то как шарахнет
Меня по голове.
Осколком от салюта
Звезда с небес сползла, —
А встречная «попутка» *
Обрызгала козла.
__
* Встречная попутка — оксюморон.

Аксёненко С.И.

14. 09. 2000.

Утро

Гаснут звёзды над землёю,
Розовеют облака,
Лёгкой дымкою покрыта,
Сладко спящая, река.

Отступает сырость ночи
И короче тень -
Всё живое верить хочет -
Будет славный день.

Аксёненко С.И.

08. 10. 1988.

Ночь

Сегодня я в ударе,
Да жалко рифмы нет -
Сейчас бы мне гитару
И пачку сигарет.

Горячий чай глотаю
И закурить не прочь,
И, будто неземная,
Глядит в окно мне ночь.

Какое наслажденье -
Быть только с ней одной,
Лишь тысяч звёзд движенье
Над тёмною землёй.

Спит город, и дорожки
Освещены луной.
Последнее окошко
Потушено давно.

Перебираю мысли -
Смотрю в ночную даль.
И думаю о жизни,
И жить я не устал.

И будто во Вселенной
Остался я один,
Я этой ночи пленник -
Мне Небо - Господин.

А суета куда-то
Тихонечко ушла…
Не приходи, не надо -
Ты вовсе не нужна.

Аксёненко С.И.

06. 10. 1988.

Вечер

С востока небо потемнело,
в верху светились облака,
на западе чуть голубело –
там скрылось солнце
и взошла великолепная Венера.

Весь воздух свежестью прохладной
наполнился, хотя тепло
хранила степь, утёс громадный,
что днём как печка раскалён,
сейчас он страшный, безобразный.

Бесшумно в воздухе промчалась
сова, а может это мышь.
А вечер тихий и печальный
смотрел в безоблачную высь,
от звёзд чего-то ожидая.

А степь тихонечко шумит,
со всех глубин приходят звуки,
но небо звёздное молчит
и ничего не хочет слушать –
и не желает говорить.

И вот все звёзды разгорелись,
их закрывали облака,
но солнце снизу не хотело
их освещать – зато жила
ещё блестящая Венера.

Она миры в себе хранила,
миры далёкие, не наши –
туда прорваться бы, но силы
не те, земное бремя тяжко…
И станет на душе тоскливо.

В ночь время превращает вечер.
Пора уйти царице звёзд
вослед за солнцем, в бесконечность –
нырнуть за тёмный горизонт.
И будем ждать с ней новой встречи.

С.И. Аксёненко

07.05.1989.

* * *
Глядит звезда глазами нерпы
И холоден морской прибой -
Лишь соль и лёд до самой смерти -
Вода… и горы за водой.

Вслед за прибоями ласканий
Приходит молча, пустота -
Мы океанским ветром станем...
Вода и нерпы... и вода...

А я когда-то видел Бога,
Только не знал, что это Бог.
Узнал - и ринулся в дорогу...
Но всё равно догнать не смог.

Сергей Аксёненко

Как С.А. служил в СА
(Как Сергей Аксёненко служил в Советской Армии)

Оглавление

Часть 1. Пишите мемуары

Часть 2. Неудачная поездка по местам службы одиннадцать лет спустя

Часть 3. О моих командирах

Часть 4. Капитан и ёлки

Часть 5. Капитан и крыса

Часть 6. Как у сержанта Хузина гитара рассохлась

Часть 7. Качающиеся лампы

Часть 8. Как мы дезертиров ловили

Часть 1. Пишите мемуары

Когда читаешь чужие мемуары, порой думаешь, неужели автор помнит всё это в мельчайших подробностях? Может присочиняет что-то? Неужели можно сохранить в памяти столько деталей, фамилий, эпизодов, когда прошло двадцать, тридцать, сорок или пятьдесят лет?
Такие вопросы задаёшь, пока сам не начнёшь писать мемуары. Кажется, уже почти всё забыл за эти годы, кроме ряда разрозненных случаев; но, когда начинаешь записывать – память выдаёт всё новые и новые события, детали, подробности, фамилии, лица. Так, что и на книгу может хватить. Вот и мне пришлось себя сдерживать, чтобы короткая заметка, запланированная на День Советской Армии и Военно-Морского флота, не разрослась в объёмный том. Хотя записей было сделано так много, что, возможно, я когда-нибудь вернусь к этой теме, если будет повод и настроение. В этой заметке, написанной за два дня, более пятидесяти тысяч знаков. Для стандартной книги надо четыреста тысяч (я издал ряд книг в издательствах «Эксмо», «Алгоритм», «Вече», «Тетра» и хорошо знаю требования издательств). А заметок у меня набралось тысяч на шестьсот. Так, что можно и о книге подумать.
А пока представляю вашему вниманию лишь небольшую часть материала, выбранную из огромного количества черновых набросков. На большее сейчас нет времени.
Кстати, если вам кажется, что вы мало помните о своей службе в армии или о любых других компактных и нестандартных для вашей повседневной жизни событиях – начните писать мемуары. И через пару страниц насильно написанного текста, вы преодолеете какой-то невидимый психологический рубикон и воспоминания потекут таким сплошным потоком, что вам будет трудно остановиться. К тому же вы погрузитесь в атмосферу вашей молодости или иных, давно ушедших, лет.

Это было относительно недавно, но прошла целая эпоха. Эпоха, потому, что Советская Армия сейчас такое же безвозвратно ушедшее историческое явление, каким в советское время была царская армия. Хотя, когда мне вскоре после службы попалась подробная документальная книга с превосходными фотографиями о быте царской армии, я понял, что во время моей службы очень многое сохранилось. Много было похожего в советской и дореволюционной армии. Особенно ценным было то, что эта книга о царской армии была посвящена не сражениям, не полководцам, не социальному расслоению, а солдатскому быту – теме, казалось бы, заурядной, но от этого не менее важной и интересной. Мы встречаем на её страницах похожие казармы, те же портянки, такие же керосиновые лампы (только в позднем СССР они существовали, как запасной вариант, и изредка для ночного освещения, а в конце XIX – начале XX века – были основным источником света). Разумеется, много было и отличий. Но преемственность – очевидна.

Понятно, что в Советской Армии позднего времени были и негативные явления. Мне во время службы тоже пришлось столкнуться и с «дедовщиной», и с «землячеством», но позитива было больше.
Служить мне довелось с 1985-го по 1987-й – сначала в учебке (учебном центре), в Остре (пгт. Десна) в полнокомплектной дивизии; потом – в кадрированной, в пгт. Гвардейское. В учебке – в зенитно-артиллерийском полку, на основном месте службы – в артиллерии. Вначале в Черниговской, потом в Днепропетровской области, с выездом на стрельбы в Бердянск и на многочисленные учения в лесах. В общем – ничего особенного. Довольно обычная служба.

Часть 2. Неудачная поездка по местам службы одиннадцать лет спустя

Во время моей службы учебка в Остре славилась своей жестокой муштрой, которую пришлось пройти и мне.
Помню, будучи депутатом украинского парламента, я в октябре 1996 года (06.10.1996) решил съездить в Остёр, посетить учебку, где я служил ровно одиннадцать лет тому назад. Пользуясь депутатским статусом, я хотел проникнуть за ворота (в то время народный депутат Украины имел такое право), а потом спокойно походить по «местам боевой славы». Я рассудил, что даже во время моей службы на территории расположения дивизии (а это громадная территория, обнесённая забором) изредка попадались люди в штатском из обслуживающего персонала (продавщицы многочисленных «чайников», подсобные рабочие в столовых и другие им подобные), то теперь штатских должно быть больше – и я не привлеку внимания.
Куда там! Проблемы начались ещё с КПП (контрольно-пропускного пункта) – меня долго не пускали, дежурный офицер что-то долго с кем-то согласовывал по телефону, потом вышел полковник, заместитель комдива по воспитательной работе (так тогда назывались замполиты времён моей службы) и повёл нас к командованию дивизии.
Пгт. Десна находится в Черниговской области, не очень далеко от Киева, поэтому я ехал на машине. Мы были втроём – я, водитель и президент Украинского телевизионного союза В.А. Цендровский. Дело в том, что в парламенте в то время я был председателем подкомитета по телевидению и радиовещанию и, одновременно, возглавлял Временную следственную комиссию по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины, поэтому имел тесные контакты с тогдашними руководителями разных телерадиоорганизаций и других телевизионных структур.

В общем – не получилось у меня посетить гарнизон инкогнито. Вышло примерно то, что происходило, когда я приезжал в свой избирательный округ на Луганщине – очередная встреча с избирателями, только с военным уклоном. Как я уже сказал, вначале нас с Цендровским повели к командованию дивизии, где мы общались со старшими офицерами, по сути выступили с лекцией о положении в государстве и телевидении. Особо много вопросов почему-то оказалось к Цендровскому, как президенту УТС.
Потом нас повели в большой зал Дома офицеров, где встреча была уже в более широком кругу, пришлось выступать перед сотней-другой офицеров и отвечать на их вопросы.
Потом нас повели в другой зал, там перед нами выступил с концертом солдатский ансамбль, среди прочих солдаты пели модную тогда песню «Комбат-батяня, батяня-комбат...». Причём в довольно большом зале было всего несколько слушателей – мы с Цендровским, замполит и ещё два-три офицера. В самом ансамбле людей было на порядок больше.
Закончилось всё это банкетом с командованием дивизии. В общем, у меня получился типичный рабочий день, похожий на посещении своего избирательного округа или телерадиоорганизаций в регионах.

Обиднее всего, что это происходило в воскресенье. Дело в том, что я предвидел, что визит народного депутата Украины вызовет ажиотаж и специально приехал в воскресенье, чтобы его избежать. Не тут-то было. А я так хотел зайти в свою казарму, где когда-то часами стоял дневальным «на тумбочке», так что ноги отекли и опухли; посетить госпиталь, где я лежал с опухшими ногами; пройтись по плацу, где меня нещадно муштровали; зайти на свинарник, где кормил свиней во время дежурств (помню, как начальник свинарника – Леший (прапорщик Лещенко) заставлял нас бегать с тяжёлыми носилками); посетить столовую, где мне всегда (кроме первого дня службы) не хватало еды и с которой мне приходилось вычёрпывать в бочок пищевые отходы, чтобы потом на лошади вести их на свинарник и кормить этим свиней; зайти на полигон, где меня учили стрелять из АКМ и окапываться. Ничего из этого у меня не получилось. Единственное, что было забавно – когда я заходил в любое помещение, следовала команда «Смирно» или «Товарищи офицеры». За два с половиной года своего депутатства я уже привык, что так делают, когда я встречаюсь с милиционерами. Но символично, что это было в Остре, где меня муштровали за одиннадцать лет до этого. Мог ли я такое представить одиннадцать лет назад?

Сейчас далеки обе даты. Со времён моего посещения учебки в пгт. Десна в 1996 году прошло более 22-х лет. Со времён службы там – более 33-х лет. Вскоре после поездки, примерно через полгода новые воспоминания начали накладываться на старые и делать их не такими чёткими. Поэтому, я в 1997 году отменил запланированную ранее поездку ко второму месту моей службы – в пгт. Гвардейское, чтобы запомнить его в первозданном виде. Хотя главная причина – неудачный опыт посещения первого места службы.
В Остре я служил первые полгода, даже немного меньше – нас как студентов вузов призвали чуть позже остальных в 1985 году.
Из этих полугода, надо вычесть месяц (август), когда мы были на стрельбах под Бердянском, жили в палатках на берегу Азовского моря и каждое утро под командой офицеров купались в море вместо бани. Хотя раз и в баню на помывку в Бердянск возили. Я хорошо это запомнил – в тот день я отстоял дневальным на посту до 4-х утра и должен был ложиться, чтоб поспать пару часов. А меня вместо этого повезли в баню. Я сказал офицеру, что сейчас моя очередь спать – а он ответил, что дана команда из трёх дежурных курсантов отправить в баню двух, так что, если я не хочу в баню, могу снова становиться «на тумбочку» (пост дневального, тогда был на воздухе, перед палатками). В результате, я решил ехать в баню, но засыпал на ходу.
Тут надо сделать небольшое уточнение – в учебке мы были рядовыми по погонам, но официально именовались курсантами. То есть, первую четверть службы меня называли не «рядовой Аксёненко», а «курсант Аксёненко». По окончании учебки курсантам присваивали звание младших сержантов.
В пгт. Гвардейском я отслужил оставшиеся полтора года. Понятно, что из Гвардейского приходилось выезжать на полигоны. Выезжали мы и в Днепропетровск, чтобы поработать на заводе по бартеру, или в сёла – помогать при сборе урожая (такие поездки были и в Остре, более того, мы даже работали на объектах в посёлке Десна и городе Бердянск). Довелось мне и в Днепропетровском госпитале полежать...

Часть 3. О моих командирах

Дивизией в Остре, насколько я помню, командовал генерал-майор Суворов, однофамилец великого полководца. Я его видел только один раз, когда к нам приезжал командующий армией. Тогда всю дивизию – примерно десять тысяч человек выстроили на громадном плацу. Незабываемое зрелище. Военный городок, где располагалась дивизия был очень большой. Долго было идти из конца в конец, особенно, если тащишь ящик с боеприпасами.
А вот в пгт. Гвардейское дивизия была кадрированной, то есть неполного состава, остальных людей призывали с гражданки. За время моей службы такое было один раз, когда к нам пришло около восьми тысяч «партизан» (так называли призванных на месяц гражданских лиц). Это было зимой, жили мы тогда в палатках за гарнизоном, недалеко от полигона, потом поехали на учения. Тогда мой артиллерийский полк, где было около 70 солдат и примерно столько же офицеров, разросся до тысячи человек. А в остальное время в дивизии было всего две тысячи человек. Когда нас выстраивали на плацу – казалось, что это много, но с Остром не сравнить.
Командовал дивизией полковник Адибеков, при мне ему дали звание генерал-майора и назначили начальником штаба армии, хотя ходили слухи, что его пошлют советником в Эфиопию. Адибекова сменил полковник Баландин, если мне не изменяет память. Армией командовал (тоже, если мне не изменяет память) генерал-майор Цветков. Хотя тут я могу ошибиться. Видел его всего раз.

В начале моей службы в Гвардейском начальство обратило внимание, что я умею выступать перед аудиторией, а также сочинять необходимые для воспитательной работы тексты. Поэтому меня стали привлекать к политработе и не только на уровне полка, но и дивизии. Офицеры-политработники, когда я появлялся в их группе – удивлялись: «А что и сержанты с нами?». Во время какого-то мероприятии мне даже довелось сидеть в президиуме – рядом с командиром дивизии полковником Адибековым и командующим армией генералом Цветковым – и, от нечего делать, я сравнивал генеральский и полковничий мундиры. Так было до тех пор, пока во время одного публичного выступления я не уподобил политработников шаманам. Хотя это прозвучало в позитивном ключе, столь оригинальная метафора шокировала начальство, и меня перестали привлекать к политработе.

Округом моим командовал генерал-полковник Осипов. Это я узнал, когда ходил в наряды помощником дежурного по полку. Меня часто туда назначали, так как я служил в БЗР – батарее звуковой разведки. Мой друг Игорь Картамышев, единственный с которым я служил и в пгт. Десна и в пгт. Гвардейское, так и называл меня – «помдеж» (а я его «начкаром» звал, так как его часто назначали начальником нашего полкового караула). Бывало порой, когда значительная часть полка отправлялась на стрельбы, меня в звании сержанта (!), назначали даже дежурным по полку. А ведь, даже помощниками дежурного обычно назначали младших офицеров или прапорщиков. Дежурил я за пультом, который наладил мой товарищ – талантливый связист, младший сержант срочной службы Дмитрий Грабовский (я встречался с ним в Киеве десять лет спустя). На таких дежурствах приходилось обрабатывать много документов, в том числе и с самого «верха».

Помню, один раз меня поразил документ с объявлением партийных выговоров. Из него я понял, что большие воинские начальники – комдивы и командармы, которые для нас являются недосягаемой высотой, стоят в иерархии гораздо ниже секретарей обкомов.
Дело в том, что при объявлении партийных выговоров вначале назывались большие начальники, а потом поменьше. Вначале – командующий округом, потом его замы, потом командармы, комкоры, комдивы, комбриги и так далее. Но в самом начале назывались первые секретари обкомов партии – и только потом командующие военными округами (вместе с ними в тот раз выговор получил и командующий Северного флота). Я очень удивился, что штатские начальники – руководители областей, стоят в иерархической системе Советского Союза выше людей, которые командуют округами и флотами, где служат сотни тысяч человек. Сейчас я думаю, что это было сделано специально, чтобы избежать угрозы военного переворота, которая была реальной в 1930-х, когда культ советских военных был поднят на немыслимую доселе высоту.

Позывным штаба нашего полка, насколько я помню, было слово «Палтус», а дивизии – «Коряжник». И если во время дежурства я слышал: «Палтус, Палтус – я Коряжник», то, значит, нас вызывает начальство. Позывным штаба армии было, насколько я помню, слово «Легенда», а штаба округа – «Эталон» (возможно и наоборот). Позывным штаба соседней дивизии, насколько я помню, было слово «Николь». С «Николем» связано одно воспоминание. Как-то холодной зимней снежной ночью от них пришёл сигнал: «Внимание – первый секретарь обкома партии и командующий армией выехали на охоту в леса, которые находятся между нашими гарнизонами – будьте готовы к внеплановой проверке».
Проверки в ту ночь никакой не было. Хотя при мне таких внеплановых проверок было очень много. Во время одной из них, я узнал, что меня не обучили умению правильно отходить от начальства. Когда появлялся проверяющий (обычно в звании полковника), а дежурный по полку отсутствовал (например, проверял караул), то я коротко докладывал обстановку в полку, после чего начальник всегда жал мне руку. Я настолько свыкся с этим, что считал чуть ли не уставным требованиям.
Но однажды приехал к нам в часть какой-то грубиян и вместо того, чтобы пожать мне руку, начал орать, что я не обучен правильному отходу от начальства. (Отход от начальника – официальный термин, противоположный подходу к начальнику). Оказывается, после доклада я должен был как-то по-особому отойти в сторону от проверяющего. Возможно меня и учили этому, но я так привык к стандартным рукопожатиям, что просто забыл об искусстве отхода. Не пришлось мне применять его и позже. Все прибывающие в нашу часть проверяющие жали руку дежурному или его помощнику после доклада. Случай с хамовитым полковником был единственным.

Полком в Остре командовал, если мне не изменяет память, майор Артюх. В моей батарее был его однофамилец прапорщик Артюх. Но с майором Артюхом могу ошибиться – возможно, он был уже подполковником. Полк был полный, около тысячи человек. Так как он был учебный, то на батальоны (у нас – дивизионы) не делился, а роты (у нас – батареи) подчинялись напрямую командованию полка. Строили весь полк всего пару раз за время моей службы. Обычно батареи сами занимались, по отдельному графику. Да и в штабе полка я бывал всего несколько раз. О том, что начальником штаба был майор Раструсный знаю из своего военного билета.
В пгт. Гвардейское артиллерийским полком командовал однофамилец советского маршала – подполковник Ворошилов. Начальником штаба был подполковник Телешев.
В пгт. Десна моей батареей командовал капитан Пашковский, при мне он получил звание майора. Взводом моим командовал лейтенант Табула – в том году он только выпустился из училища. Замкомвзвод был сержант Шакиров, а командиром отделения – младший сержант Толбадовский.

В пгт. Гвардейское моей батареей командовал капитан Казак, который вскоре стал майором и перешёл в штаб полка. Казака сменил капитан Каминский. А взводов у нас не было, так как часть (да и всё соединение) была кадрированной, Отделением командовал я сам, только назывался не командиром отделения, а начальником поста. После какого-то «залёта» (так у нас назывались мелкие дисциплинарные нарушения), меня на время разжаловали и послали служить заведующим склада, где хранились снаряды к «Град-1». Хотя «разжаловали» это громко сказано. Наш командир полка не оформлял разжалования за мелкие нарушения официально. Просто виновный сержант мог какое-то время устным приказом стать младшим сержантом, а то и рядовым (но сам он не знал, что разжалован понарошку). Потом ему возвращали лычки. Или даже когда не возвращали, перед дембелем узнавал, что никто его на самом деле не разжаловал, по документам он как был сержантом, так и остался.

Замполитом в моей учебной батарее в пгт. Десна был лейтенант Мамалыга, при мне он получил звание старшего лейтенанта. А замполитом кадрированного артполка в пгт. Гвардейское был на редкость крикливый подполковник Бобик (фамилия соответствовала нраву). Знал я и замполита тамошней дивизии полковника Мокия.
А начальником штаба дивизии был полковник Пирожок, который жаловался, что из-за своей фамилии не стал комдивом. Как передавали офицеры он рассказывал следующее: «Хотели дать мне дивизию, но узнали, что фамилия моя Пирожок, да ещё зовут меня Жора и от этой затеи отказались». До (или после – не помню) Пирожка начальником штаба дивизии был подполковник Семёнов. Он занимал полковничью должность, а звание имел такое же, как начальник штаба нашего полка, поэтому зимой не имел права носить полковничью папаху. Но шапка его была нарочито дорогой. Этой шапкой Семёнов, как бы показывал, что это только по виду шапка, а на самом деле это папаха.
Что касается особистов (сотрудников военной контрразведки), то в пгт. Десна я с ними не сталкивался. В пгт. Гвардейское начальником особого отдела был подполковник Асмолов. Фамилию я запомнил, потому, что, будучи посыльным, относил документы в штаб дивизии. В нашем полку из особистов работал капитан Оклей, он же капитан Тютяев – что здесь псевдоним, что настоящая фамилия никто не знал – может оба псевдонима. Тютяев не служил у нас, но время от времени наведывался в наш полк. Наверное, он отвечал не за один полк, а сразу за несколько частей, в том числе и за нашу. Он мне запомнился тем, что постоянно лузгал семечки.
Как-то раз Тютяев спросил меня, что я сделаю, если услышу антисоветские разговоры среди солдат? Я сказал, что пресеку их. Он попросил не только пресечь, но и доложить ему об этом. Я спросил: «А разве хорошо стучать на своих товарищей?». Он и отстал.
Был у меня с ним и второй разговор, но не только у меня. К ним в особый отдел пришла разнарядка подобрать несколько смышлёных военнослужащих срочной службы для поступления в высшее учебное заведение Комитета государственной безопасности (КГБ) СССР. Среди прочих Тютяев предлагал эту честь и мне. Я сказал, что уже являюсь студентом пединститута и после армии намерен продолжить обучение там. По истечении многих лет я неоднократно думал – а что бы стало со мной если бы принял предложение Тютяева?..

Ещё в пгт. Десна был примечательный комендант гарнизона майор Сарана. Он был таких огромных размеров, что едва помещался в свой «УАЗик». И ещё он был очень суровым. За малейшее нарушение забирал встретившегося ему солдата с собой и сажал «на губу» (гауптвахту).
А в пгт. Гвардейское лютовал не комендант гарнизона, а непосредственно начальник гауптвахты, подчиняющийся коменданту. Фамилию этого «начгуба» я не помню. Он выслужился из прапорщиков, не имел офицерского образования и звание лейтенанта получил очень поздно – после тридцати лет. А у нас была неформальная традиция всем, кто ниже майора – честь не отдавать. И вот этот лейтенант ловил солдат не отдающих ему честь и сажал их на губу.
Я сам раз у него сидел на гауптвахте. За самоволку. Хотя в этот раз самоволки не было. Меня послали посыльным в городок, но повязку посыльного я забыл и меня задержал патруль. В тот же день прислали офицера из моей части и меня вызволили.
Ещё при моей службе начальник гарнизонной гауптвахты получил звание старшего лейтенанта.
В нашем полку числился и комендант Днепропетровска, полковник Лесов. Но в нашу часть Лесов приезжал только два раза в месяц получать зарплату и аванс. Несмотря на то, что числился у нас – ловил военнослужащих нашего полка за милую душу, когда они появлялись в Днепропетровске, и сажал «на губу». Офицеры очень обижались на него за это.

Если вернуться в Остёр, то при мне он был показательной учебкой. Туда постоянно ездили делегации из-за границы. На какие только иностранные мундиры я не насмотрелся. Даже на самые экзотические, похожие на женские платья и римские тоги, не говоря уже о тюрбанах на головах арабских генералов.
Поэтому гарнизон содержали в идеальной чистоте. Ходили слухи, что даже листья на деревьях зелёнкой подкрашивали, а асфальт начищали гуталином. Сам я этого не видел и думаю, что это неправда. Но вот казарму и окрестности мы действительно выметали и вымывали очень тщательно.
Также в Остре чересчур много внимания уделялось строевой подготовке – маршировали мы идеально. Чтобы достичь этого, приходилось много часов подряд проводить на плацу, порой в ущерб занятиям по другим дисциплинам.

Ниже я приведу несколько эпизодов из своей службы.

Часть 4. Капитан и ёлки

Первый эпизод, я возьму из своей книги «Договорные ценности», которая печаталась в журнале «Время Z», где я работал главным редактором в 2009 году. Таким образом, тем воспоминаниям, которые приведены ниже – уже десять лет. И уже тогда – десять лет назад, в сорок два года, моя армейская служба казалась мне далёким прошлым. Что же говорить о сегодняшнем дне?

1986 год подходит к концу. Через пару дней – Новый Год. Мне девятнадцать лет. Я сержант Советской Армии. Служу в артиллерийском полку. Нашу дивизию отправляют на учения. Стоят сильные морозы. Полковник Ознобкин – начальник артиллерии дивизии. То есть, наш полк, наряду с некоторыми другими частями, находится в его прямом подчинении. Он старый, лысый и крикливый (кстати, в Остре начальник артиллерии дивизии был похож на Ознобкина и внешне и по повадкам). До того крикливый, что начальник штаба нашего полка, подполковник прошедший Афганистан, однажды не выдержал и перед всем строем отчеканил буквально следующее: «Товарищ полковник – вы тормоз советской артиллерии!».
Полковнику скоро в отставку. Он не хочет морозить свои старые кости и даёт поручение нашему полку обеспечить ему комфорт в заснеженных лесах, где нет человеческого жилья и куда на две недели отправляется наша дивизия. Полковник не хочет жить в палатке, как мы. Командир полка выделяет автомобиль с большим металлическим фургоном. В фургоне дверь, два окошка и больше ничего. Задача – приварить к фургону складную лестницу, оборудовать его печкой, а изнутри обшить пенопластом, чтобы держал тепло. Сверху пенопласт обить фанерой и обеспечить уютную обстановку.
Выполнение сей ответственной задачи поручают мне и капитану Кондратенко. Он хромой и пожилой (тогда ему было 40 лет, но мне он казался пожилым). В училище он был на два курса старше начальника штаба нашего полка – и частенько того гонял. Теперь тот – его начальник. Более того – Кондратенко начинал службу вместе с нашим комдивом, который надеется вот-вот получить звание генерала (он провалил учения, о которых я пишу, и генерала ему не дали, по крайней мере тогда). Комдив, вступив в должность, сразу же вызвал к себе своего бывшего сослуживца и первое, что сказал ему: «Ну ты и даёшь! До сих пор капитан!!! Всего лишь, ремонтной ротой командуешь! Я думал ты как минимум комполка!». Понятно – хотел похвастаться своими успехами.
Кондрату (так мы называли капитана) скоро в отставку. О своей неудачной службе он говорит коротко – «В струю не попал». Очень ёмкая фраза. Она и оправдывает капитана – мол, не он виноват, а струя. И вместе с тем выражает его отношение к военной карьере. Мол, есть какая-то струя, которая одних выносит наверх, других оставляет внизу. Хотя мне девятнадцать – я понимаю – дело не в струе – Кондрат любит выпить. И в командиры роты его разжаловали из начальника службы ГСМ (горюче-смазочных материалов). За время его командования службой из подведомственных складов исчезло 130 литров чистого спирта. Командир полка понял, что Кондрат не пустил спирт налево. Он его просто выпил. Такая причина для нашего человека является вполне уважительной. Начальство к беде капитана отнеслось с пониманием. Поэтому его не отдали под суд, а дали возможность дослужить до пенсии, пусть и на более низкой должности.
При помощи неизвестного мне бартера, командир полка договорился с каким-то заводом в городе Днепропетровске о том, что тамошние мастера будут делать нашу машину, а мы с Кондратом будем надзирать за сим процессом и помогать по необходимости.

Наша дивизия дислоцирована в пгт. Гвардейское и отрезана от цивильного мира речкой с одной стороны и сосновыми лесами с трёх других. В Днепропетровск мы едем на автобусе. Капитан даёт мне команду – в четыре утра следующего дня – за два часа до подъёма, взять топор, четырёх солдат и нарубить много-много ёлочек. Понято, что ёлочками мы называем сосны, предназначенные к новогоднему празднику. Потом надо прийти с этими ёлочками на автобусную остановку, воткнуть их в снег (вроде бы они там растут) и ждать капитана. Приказ своего командира я, разумеется, выполнил. По прибытии в 6 утра первого, почти пустого, автобуса, мы забиваем его ёлочками и едем в Днепропетровск. Там, Кондрат каким-то образом меняет наши новогодние ёлки на трёхлитровый бутыль великолепнейшего самогона.

И вот – та сценка, к которой меня постоянно возвращают воспоминания… во время питья самогона.
Подвал в одном из цехов завода. Стёкол на окнах нет, за окнами снег, но в подвале тепло. Там толстые горячие трубы. Стол без скатерти. На нём бутыль самогона. Три гранёных стакана. Пачка «Беломора», спички. В миске – горка превосходных солёных огурчиков, рядом – порезанное сало, чеснок, чёрный хлеб. Тут же бобинный магнитофон, и надо всем этим великолепием разрывается длинная-длинная песня Высоцкого: «Жил я славно в первой трети…». Наш собеседник – дядя Вася. Он прошёл, как говорится «и Крым, и Рым». Дядя Вася бывший зэк. На нём чёрная замасленная фуфайка. Он мастер на все руки. Это именно он оборудует машину для Ознобкина. Самогон вовсе не мешает дяде Васе работать. Им он начинает свой рабочий день, им и заканчивает. И вот рабочий день подходит к концу. Надвигаются ранние багряные сумерки. Мы сидим в подвале и неторопливо разговариваем «за жисть». О том, какая она нелёгкая, изменчивая и удивительная – эта самая… наша жизнь…

Часть 5. Капитан и крыса

Перечитал, воспоминания десятилетней давности и подумал, что тогда – в 2009 году, я был настроен довольно романтично. Хотя с другой стороны такой стиль задавал сам формат книги – она была написана в виде пяти отдельных эссе.
С тем же капитаном Кондратенко, связан ещё эпизод. Он стал моим командиром, когда я был откомандирован из батареи звуковой разведки заведовать складом боеприпасов. Не помню формально ли мой хозвзвод входил в ремроту, или меня подчинили Кондратенко по факту? Я был единственным военнослужащим срочной службы в своём взводе – остальные прапорщики.
Но так или иначе меня продолжали назначать помощником дежурного по полку.
Помещение дежурного состояло из двух комнат, причём двери в дверном проёме между ними не было. Первая комната имела пульт и огромное окно с видом на площадку, где стоит «на тумбочке» дневальный, за ней шли две большие смежные казармы. (Выражение «стоять на тумбочке» появилось оттого, что дневальный (солдат суточного наряда) стоял на дежурстве возле тумбочки у входа в казарму, а на той тумбочке обычно находился телефон). Из окна дежурного было видно на добрую сотню метров вглубь помещения до самого конца жилого корпуса, где располагалась оружейная комната («оружейка»). Там за решёткой хранились наши автоматы в отдельных шкафчиках – у каждого свой персональный автомат.
Вторая комната дежурки была глухой, попасть туда можно было лишь из первой комнаты. Там стоял жёсткий топчан и сейфы.

Ночью дежурный и его помощник менялись – один сидел за пультом у телефонов, другой мог подремать на топчане. За время моей службы мне пришлось дежурить с несколькими десятками офицеров и прапорщиков. Дежурными назначали по очереди всех офицеров, кроме командира полка, его заместителей, командиров дивизионов и начальников ведущих служб. Иногда, когда офицеры были заняты, назначали и прапорщиков, а когда большая часть полка была на учениях, то, как я уже писал и сержантов – меня и ещё двоих, один из которых был сверхсрочником – старший сержант Авельцев и сержант срочной службы Ябров.
Таким образом по полку дежурят два человека – дежурный и помощник. Они заступают с вечера и следующим вечером сдают наряд новой смене. Это как бы ночное командование полка. Когда в части начальство – командует командир или кто-то из его замов, когда никого нет – дежурный по полку, а когда он уходит проверять караул, то его помощник. «Помдеж» тоже может проверять караул, я этим пользовался, чтоб полночи пить чай в караулке у моего товарища – «начкара», Игоря Кратамышева. В наш полковой караул заступали четыре человека – начальник караула в звании сержанта и с ним три рядовых караульных. Сам я только в гарнизонные караулы ходил, по всей дивизии. И то редко.

Как-то я приехал из госпиталя из Днепропетровска и сразу же заступил помощником дежурного по полку. Дежурный офицер, хитро подмигивая, сказал, что на этот раз я, а не он, пойду проверять караул. Там, мол, меня ждёт сюрприз. И действительно, начальником караула, был человек, с которым я десять лет проучился в одной школе, в городе Петровское в Ворошиловградской области – Андрей Закоптелов. Было время, когда мы с ним за одной партой сидели. Но к тому времени, к концу 1986 года, не виделись с ним два с половиной года. После окончания школы, в 1984 году, Андрей поступил в Сумское высшее артиллерийское командное училище. И к нам в полк, как будущий офицер, прибыл проходить практику в должности соответствующей сержантскому званию. Он приехал, когда я в полку отсутствовал, поэтому внезапная встреча с одноклассником, да ещё в такой обстановке, была для меня действительно приятным сюрпризом.

Дежурный по полку и его помощник вынуждены коротать время вдвоём долгими ночами. Днём вокруг них много людей. По идее они спать не должны, но мы обычно по очереди спали по два часа с двух ночи, до шести утра. А до двух – бодрствовали в дежурке. Некоторые офицеры дежурили молча, но большинство вели со мной долгие разговоры, от нечего делать. За этими ночными беседами я очень хорошо узнал, чем живут наши офицеры.
Что касается сна, то было немного, скажем честно, нехороших дежурных, которые сами ложились и заставляли помощника сидеть всю ночь, при том, что весь следующий день до вечера он находился на дежурстве. А в начале дня – с подъёма, в 6 утра, прибытия офицеров, командира полка – работы очень много. Всё шумит, гудит, вертится. К середине дня, если нет учений и проверок, всё потихоньку замолкает. Но офицеров, которые спать не давали, было мало, по-моему, один или два случая за полтора года моей службы в пгт. Гвардейское. Причём эти компенсировались другими – фанатиками службы, которые, наоборот, меня отправляли спать, а сами сидели всю ночь за пультом. Таких было три или четыре человека. Остальные были нормальные вменяемые люди. И додежурив на пару до двух часов ночи, оставшиеся четыре часа мы делили пополам. Один сидел за пультом, второй дремал на топчане в соседней комнате.

И вот когда мы дежурили с капитаном Кондратенко, я, сидя за пультом, услышал из его комнаты жуткий крик и визг одновременно. Следом за этим что-то серое вылетело по воздуху из соседней комнаты, стукнулось о стену в моей комнате и побежало в казарму. За ним вылетел взъерошенный Кондрат он достал пистолет и начал стрелять по полу, разбудив спящих в казарме солдат.
Когда всё успокоилось, капитан рассказал, что случилось: «Сплю я, – говорит, – и вдруг слышу, как бы меня кто-то в губы целует. Открываю глаза, а на груди сидит огромная крыса…». Только тут я понял, что серым созданием, которое летело по воздуху, была отброшенная капитаном крыса. И именно по ней он стрелял из табельного оружия, когда она бежала к норе. В крысу Кондрат не попал. Но пол продырявил. А за каждый использованный патрон надо было отчитываться. Отчётность в этом плане у нас была строгой. Понятно, что стрелять он стал с перепугу. Другому бы такое сошло с рук, но учитывая репутацию Кондрата, ему пришлось писать много объяснительных.
Ночные выстрелы расследовали и, скорей всего, объявили ему выговор, может быть даже строгий. О наказаниях начальникам их подчинённым в армии не сообщают. А те выговоры командующим фронтами, о которых я писал выше, шли по партийной линии. Считалось, что все коммунисты были товарищами, одинаковыми с точки зрения прав и обязанностей перед Коммунистической партией, поэтому теоретически на партсобрании рядовой имел право запросто критиковать маршала. А партийная линия тогда была главнее государственной.
Разумеется, на практике, подчинённый редко критиковал начальника, хотя в советской истории такое случалось и неоднократно. Например, когда снимали Жукова, в 1957 году, начинали с критики на партсобраниях действий маршала и его приближённых. В рамках этой кампании командующего Туркестанским военным округом – генерала армии Лучинского – вызвали на партсобрание из отпуска его же подчинённые. Когда он попросил перенести собрание до его возращения, ему указали, что он по военной линии начальник, а по партийной линии обязан подчиняться решению парторганизации. Потом на пленуме ЦК КПСС Лучинский долго и униженно объяснял, что он просил перенести собрание, только потому, что физически не мог добраться. Я читал его испуганное выступление в протоколах Пленума. В общем, 1957 год (а до него 1937 год) показал советским военным, что с партией не шутят. И до самого конца Советского Союза, никаких поползновений на власть партии в войсках не было.

А если вернуться к крысам, то нельзя сказать, что их было очень много. Но были. Самые жирные жили в столовых. Похудее в казармах. А самые худые на КПП. Как-то я дежурил на КПП на въезде в пгт. Гвардейское. Там надо было отстоять несколько часов на воротах, открывая их въезжающим и выезжающим автомобилям, а потом можно было пойти покемарить в нижнем этаже помещения КПП. Там было что-то типа ночлежки. На земле лежал какой-то матрац. Лёг я на него и смотрю, а напротив длинная щель из-под земли. Не нора, а именно щель, так что из неё одновременно в ряд могло выглянуть несколько крысиных мордочек. А меня в армию с первого курса вуза забрали, где я учился на биолога и мне было интересно наблюдать за ними. Я сделал вид, что сплю. Первым вышел самый маленький крысёнок, самый неосторожный, за ним постарше, потом ещё и последняя самая большая крыса – наверное их мама.
Потом крысёнок подошёл к моим сапогам – нюхнул и отбежал. Видит я не шевелюсь – снова подошёл. За ним – все остальные в той же последовательности. Потом подкрался вдоль тела к руке… В общем, когда всё крысиное семейство уже готово было залезть на меня – я слегка пошевелился и они бросились в рассыпную и тут же исчезли в своей щели, как будто их и не было. Минут через пять снова показалась мордочка крысёнка и всё повторилось сначала. Так я весь свой отдых и забавлялся с крысами.

Часть 6. Как у сержанта Хузина гитара рассохлась

Следующий эпизод, касается гитары. Моему товарищу Рустаму Хузину передали из Казани отличную гитару. Он часто играл и очень дорожил ей. Понятно, что другие тоже играли. Как-то вечером, когда офицеры уже ушли – ко мне в дежурку пришли несколько товарищей – чаю попить. Принесли с собой гитару Хузина. Сам он в это время отсутствовал. Сидели пили чай и играли на гитаре, помаленьку. Дежурный по полку как раз пошёл проверять караул, а других офицеров в части в это позднее время быть не должно. Во всяком случае, мы так полагали.
И тут, как снег на голову заявляется командир одного из дивизионов, майор Шкиндеров (вскоре ему присвоили звание подполковника). Об этом человеке надо сказать особо. Ростом около двух метров, но крепкого сложения. Необычайно сильный, кулаки, как говорится – с пудовые гири. И на редкость скверного характера. Он обладал очень мощным басом и постоянно орал. Увидев в дежурке гитару, он люто рассвирепел. Грязно выматерился, вырвал инструмент из рук оторопевшего сержанта Винничука и начал неистово дубасить гитарой по пульту (хорошо, что ещё не по нам). Завершив расправу над ни в чём не повинным инструментом, Шкиндеров швырнул гитару, ещё раз выматерился и исчез вночи, так же внезапно, как и появился. (Понятно, что гитара в помещении дежурного по полку находится не должна, но всё же…).

Мы с горечью отнесли разбитую гитару в сушилку (сушильную комнату). Вскоре пришёл Рустам и спрашивает: «А где гитара, ребята?». Мы ему: «В сушилке». Рустам: «Да вы что! Её нельзя держать в сушилке. Она же рассохнется!».
Рустам пошёл в сушилку за гитарой… Это надо было видеть его возвращение! Он нёс её разбитую, на двух вытянутых руках, бережно-бережно, как спящего ребёнка. Её голова на переломанном грифе, бессильно висела и покачивалась в такт шагам сержанта. Гитара была похожа на убитого, но всё ещё прекрасного, лебедя. Из-под очков сержанта Хузина текли крупные слёзы. А в скорбных глазах немой вопрос…
«Что с ней случилось?» – Рустам, наконец-то начал приходить в себя и смог облечь свой немой вопрос в звуковые волны. А мы ему, не сговариваясь, все вчетвером одновременно: «Рассохлась!!!». И разразились хохотом.
Конечно было жаль Рустама и его гитару, но молодость давала знать о себе.

Почему же Шкиндеров не отдубасил нас этой гитарой? О нём вообще ходили жуткие слухи, что он, типа, бывший десантник-спецназовец из элитных войск и перевели его к нам за то, что он застрелил подчинённого, мотивируя расстрел невыполнением приказа. Я думаю, это конечно враньё. Хотя во время Великой Отечественной войны и ещё несколько лет после её окончания, начальник действительно мог, в самом крайнем случае, застрелить подчинённого за злостное и демонстративное невыполнение приказа, если таковое грозило тяжёлыми последствиями. Но в наше время эта норма была давно отменена и, если бы Шкиндеров действительно кого-то застрелил, он бы не к нам в полк попал, а в тюрьму. Тем не менее подчинённые очень боялись неистового майора.

Я до армии – ещё в старших классах школы, а потом в вузе, любил писать всякие статьи, стихи и прозу. Не даром, наверное, после года, отработанного учителем географии и биологии в школе, пошёл в 1992 году трудиться на ниве журналистики. Писал я статьи и в армии. У меня созрели идеи по усовершенствованию Устава внутренней службы, а также по укреплению авторитета сержантов. Если коротко, то я предлагал в сержантские учебки людей направлять не после призыва, а через полгода службы, звание сержанта не присваивать отслужившим меньше года (тогда исчезнет дедовщина, так как все сержанты будут старослужащими, да и опытными – в учебке легче учиться, отслужив полгода). Вот эти идеи я вместил в объёмистую статью и недолго думая, отправил в «Красную звезду» – главную военную газету Советского Союза. Благо, подшивка этой газеты имелась у нас в Ленинской комнате (так называлось помещение в казарме предназначенное для досуга и политзанятий). На каждой газете печатался адрес. Так, что мне оставалось только бросить конверт в почтовый ящик, вне гарнизона. А в пгт. Гвардейское, я ходил часто, то в качестве посыльного, то в самоволку.
Где-то через месяц пришёл из «Красной звезды» ответ. Но не такой на который я рассчитывал. Я-то хотел, чтоб газета просто напечатала мою статью, которая тогда мне казалась вполне дельной и уместной для печати. (И сейчас я так думаю, после того, как отработал главным редактором двух журналов). А вместо этого из редакции пришло письмо на моё имя, суть которого можно было охарактеризовать словами «пришлите побольше фактов».
Скорей всего газета имела ввиду, чтобы я дополнил свои теоретические изыски фактическим материалом, но командование поняло это по-своему. В том плане, что я писал о каких-то недостатках (недостатки есть и при самой идеальной службе), а главная военная газета страны хочет получить побольше фактов о конкретных злоупотреблениях. А к печатным СМИ отношение в Советском Союзе было совсем не таким, как сейчас – разгромная статья в газете могла стоить должности даже очень большому начальнику. (Корреспонденты «Правды» до сих пор вспоминают, как их обхаживали высшие (!) руководители республик, куда их направляли по редакционному заданию). Понятно, что разгромная статья в «Красной звезде» могла бы стоить должности не только командиру полка, но и дивизии.
Письмо из «Красной звезды» вскрыли ещё в штабе дивизии. Вызвали туда командира моего полка. И по этому поводу (как я потом узнал) высшее руководство соединения долго обсуждало свои дальнейшие действия. И весь этот кипеш вызвало письмо к простому сержанту!
Всё это произошло помимо моей воли. Я совсем не собирался вскрывать недостатки тех или иных командиров, а написал чисто теоретическую работу.
Закончилось тем, что письмо мне принесла фельдшер – девушка-прапорщица, помощник нашего полкового врача. Меня неформально попросили, чтоб я ничего не писал, в «Красную звезду», а взамен этого я дослужу свой оставшийся срок, на самых наивольготнейших условиях. По ответу из газеты, я понял, что нашим начальникам ничего не угрожает, меня просто просят подкрепить теоретическую работу фактическим материалом. Но обещание не писать в «Красную звезду» я дал и сдержал его. Несмотря на то, что мне очень хотелось напечататься в престижной газете.
Отношение ко мне изменилось. Как уже говорилось, я был завскладом, прикреплён к хозвзводу, где были семь прапорщиков и я. На утреннем разводе, кода командир определял, кто чем будет заниматься в течение дня, он говорил, обычно в конце: «Прапорщики и Аксёненко – на склады». И я в течение дня до самого отбоя (точнее до вечерней поверки) был свободен. Склады находились далеко за гарнизоном. Минут сорок мы добирались до места назначения. Потом прапорщики шли пить самогон к кому-нибудь в подсобку. А я бродил по окрестным заснеженным лесам и озёрам, любовался природой. Я тогда был романтическим юношей.
Хоть на моём складе были боеприпасы, у прапорщиков имелось продовольствие. Помню, тушёнку достать было трудно, а вот консервы кильки – не учитывались, по крайней мере брать их можно было сколько угодно и даром. Ещё – сколько угодно и даром – давали сигареты без фильтра «Памир» (курить я начал в армии). Они тогда стоили 10 копеек пачка. Для сравнения «Прима» стоила 14 копеек, «Столичные» – 60, «Космос» – 70, «Мальборо» – наше один рубль, штатовское – рубль пятьдесят.

Хотя я не всё время бездельничал – меня по старой памяти привлекали к службе помощника дежурного по полку. (Правда, когда моим складам грозило затопление, я организовал вывоз боеприпасов, но это тема отдельной работы – столько там всего было!).
И я думаю, что Шкиндеров не побил нас гитарой, выместил свою злость, разбивая её о пульт – из-за письма. О письме из «Красной звезды» офицеры знали, их негласно предупредили, я сразу почувствовал, что со мной все стали как-то более вежливыми. Хотя это не совсем то слово, которое подходит для армейской среды.
А у профессиональных военных развито чувство самоконтроля. Того же Шкиндерова, который, как я уже говорил был командиром дивизиона и стал подполковником, изводил замполит полка – тоже подполковник по фамилии Бобик. Я упоминал о нём выше. Однажды, например, Бобик увидел, что один солдат в подразделении Шкиндерова не сильно коротко подстрижен, так устроил перед строем целый спектакль. «Подполковник, – орал Бобик на Шкиндерова, – вам что – рубль дать на стрижку? У вас, что рубля нет? Так я вам дам сейчас этот рубль!».
Шкиндеров стоял молча, только лицо его наливалось кровью, на скулах играли желваки и крепко сжимались кулаки. Казалось, что он вот-вот прибьёт Бобика одним махом. Но ничего подобного не случилось. Так, что умел сдерживать Шкиндеров свою ярость перед вышестоящими…

Часть 7. Качающиеся лампы

А теперь предпоследний случай, о котором хочу упомянуть здесь. Сижу, я как-то в той же дежурке, офицер – дежурный по полку (насколько сейчас помню это был старший лейтенант Иванов – у нас было три Иванова – лейтенант, старший лейтенант и капитан). Так вот – старший лейтенант Иванов пошёл проверять караул, полк уже спал. Я сидел за пультом, а «на тумбочке» перед дежуркой стоял дневальный – рядовой Марченко, по кличке Марчелло. Я читал газету или книгу и вдруг почувствовал, что стул, на котором я сидел, пополз назад… Пополз в самом прямом смысле слова, как вроде его кто-то сзади оттаскивает от пульта. Я подумал, что мне померещилось, встал, подвинул стул и снова сел. И снова мой стул пополз назад, потом вперёд и стал по чуть-чуть ездить по полу.
Когда я глянул сквозь окно дежурки в казарменное помещение – то просто обомлел. Как я уже писал, окно выходило на площадку, где проходили построения личного состава и в данный момент стоял дневальный, дальше, до самого конца корпуса, шли казармы, соединённые между собой открытым коридором, а в конце располагались «оружейка» и умывальник с туалетом.
То есть перед моим взором открывался как бы длинный коридор с высоким потолком. На нём висели лампы в круглых плафонах. Среди ночи, как положено по уставу (или по какому-то другому документу) их свет был приглушён, они едва мерцали бледным, мертвенным, фосфорическим блеском. И вот все эти лампы, а их в длинном коридоре было примерно 10-15 – начали раскачиваться.
Раскачивались они беззвучно, но очень сильно, а так как их было много, то выходило нечто мистическое и жуткое. И самое примечательное, что раскачивались они в разные стороны, но строго друг за другом. То есть в тот момент, когда ближняя ко мне лампа качалась влево, та которая висела следом за этой качалась – вправо. Третья, пятая, седьмая, девятая, качались в такт первой. А четвёртая, шестая, восьмая, десятая – в такт второй. Как какие-то потусторонние маятники.
Я подзываю дневального и говорю: «Марчелло, ты видишь это! Что это может быть?!». Он (неуверенно): «М-м-м… м-может быть ветер?..». И тут до меня дошло: «Какой там ветер! Это землетрясение! Пошли подымать полк!». Мы побежали в казармы и я скомандовал: «Полк подъём!». После чего рассказал сослуживцам о ситуации. Мы решили быть начеку и при первой же видимости разрушений выходить на улицу. После чего я пошёл в дежурку и позвонил в караульное помещение, где находился дежурный по полку. Там тоже ощущали землетрясение.

Благодаря интернету, можно установить точную дату. Землетрясение, о котором я пишу произошло в ночь с 30 на 31 августа 1986 года. Точнее произошло уже после полуночи, значит формально – 31 августа. Эпицентр его находился в Молдавии, там были повреждены 55 тысяч жилых домов. На Украине, где я служил, таких разрушений не было, но толчки мы слышали. В данном районе это одно из сильнейших землетрясений ХХ века.

Часть 8. Как мы дезертиров ловили

Ну и последний случай, о котором решил написать тут, относится к 1985 году, когда я служил ещё в Остре. Как-то ночью прошла команда по дивизии от каждой роты (батареи) выделить по отделению самых подготовленных солдат для того, чтобы ловить дезертиров, которые с автоматами сбежали в черниговские леса. Нас подняли среди ночи, выдали автоматы с боекомплектом и повезли в лес. Там нас расставили вдоль лесной грунтовой дороги. Точнее это была как бы широкая тропинка. Каждый солдат стоял на расстоянии 20-ти метров от другого в зоне прямой видимости. Замысел начальства был такой – выстроить цепь из нескольких сотен, может быть даже тысячи человек, чтоб не дать дезертирам уйти сквозь неё.

Читатель, наверное, ждёт, что я дальше буду описывать бой с дезертирами. Но боя не будет. Моя задача описать всё как было. Служба у меня была самая обыкновенная – типичная служба. Хоть тогда ещё шла война в Афганистане, но я туда я не попал. В добровольцы – не стремился, но и не прятался. Кстати, когда нас призывали, меньше всего мы хотели попасть на флот, а не в Афганистан. Причина простая – в армии служили два года, а на флоте – три. Служить на год больше никому не хотелось.
Когда спрашивали где я хочу служить, я, как и большинство ребят моего возраста просился в десантники. Но десантные войска не безразмерные, поэтому меня направили в зенитную артиллерию, в учебку. А когда распределили после учебки в войска, оказалось, что в той дивизии, где мне предстоит служить – нет зенитно-артиллерийского полка. Есть только зенитно-ракетный и просто артиллерийский. Вот тут мне уже дали право выбрать где я хочу служить, и я попросился в артиллерию. Так я стал артиллеристом. Хотя в учебке мы много часов потратили на изучение вражеских (натовских) самолётов – учили их ТТХ (тактико-технические характеристики) и силуэты. Я ещё много лет после армии помнил, чем «Игл» отличается от «Миража», а «Мираж» от «Харриера».

Кстати, когда осенью 1994 года, я в качестве депутата украинского парламента, был в Лондоне, то как бывший артиллерист участвовал в каком-то параде и шёл в первом ряду между двумя генералами. Как я понял, один из них, довольно старый, командовал артиллерией во время Второй мировой войны (или занимал там очень высокий пост), а другой – нынешний командующий.
Дело в том, что в Великобритании с большим почтением относятся к депутатам парламента. И когда я был там с визитом (со мной ещё несколько депутатов), то представители принимающей стороны, поинтересовались – есть ли среди нашей делегации артиллеристы. Оказался я один. Поэтому, как гость – депутат, избранный от округа с населением около ста тысяч человек, шёл на параде между двумя большими артиллерийскими начальниками.

С другой стороны, я мог бы вообще не служить. Меня забраковали в 1984 году из-за плоскостопия. Врач сказал, что с такой стопой я не смогу выдерживать длительные марши, хотя по части выносливости именно в маршах и до армии и после, я был на уровень выше многих других. Вплоть до того, что отправлялся в одиночные блуждания по горам Кавказа.
А на призывном участке – я посмотрел, что мне написали другие врачи – мы тогда проходили многих – они писали «Годен, здоров». Тогда я оделся и вышел за призывной пункт. Дело было не в моём маленьком городе Петровское (у нас не было военкомата), а в довольно далёком от нас Красном Луче, которого я не знал совершенно. Тем не менее, я нашёл магазин, где продают канцтовары, купил там карандаш, чинку к нему и ластик. Стёр, то, что написал забраковавший меня врач. Написал, пытаясь подделать его почерк «Годен, здоров», а подпись врача оставил.
Вернулся на призывной участок, снова разделся до трусов (именно в таком виде мы обходили по очереди всех врачей). И пошёл к главному врачу, который подытоживал выводы своих коллег. Как вроде я не покидал участка, а только что прошёл медосмотр. Главный врач посмотрел, что все его коллеги (насколько помню, их было семь) написали, что я годен (шесть написали по-честному, а за одного я написал) и выдал итоговую резолюцию – «К строевой службе годен».
Так в апреле 1984-го, более чем за год до службы, я благодаря подделке документов, добился права отслужить положенные мне два года.

Хоть я не писал заявления идти добровольцем на афганскую войну, но и не собирался косить от армии. Послали бы на войну – пошёл бы. Не послали – не пошёл. Это я к тому, что не встретились мы тогда с дезертирами. Может быть и был с ними бой, но не в том месте, где я стоял.

Со мной произошло другое, довольно маловероятное событие. Так как в цепи мы должны были стоять весь день – в столовую попасть не могли. А к питанию солдат в Советской Армии относились строго и нам завезли суточный сухпаёк. Из еды была большая банка тушёнки, две банки каши с мясом и хлеб. Понятно, что у каждого на поясе были фляга с водой и штык-нож, чтоб открыть консервы. Я, кстати, обратил внимание, что тушёнка 1946 года выпуска. Это было написано на банках – в то время ей было почти сорок лет! Банки с тушёнкой хранились десятилетиями, утопленными в солидоле. Мы их вытирали «ветошью» (так назывались тряпки, которыми артиллеристы протирают пушки). Поэтому тушёнка не испортилась за долгие годы и была очень вкусной.
Возле меня лежало какое-то бревно и как культурный человек, я зарыл под него пустые консервные банки, чтоб не бросать их где попало.

Мы уже отдежурили 10-12 часов, когда по цепи пришла команда, что мы все должны двинуться вперёд и прочесать лес, чтобы поймать этих злосчастных дезертиров с автоматами (если мне не изменяет память – их было двое). Видать дезертиры не спешили идти на нашу цепь, и начальство решило, что раз уж гора не хочет идти к Магомеду, то Магомед сам пойдёт к горе.
Мы должны были идти строго вперёд – в направлении нашего гарнизона. И по ходу, чтоб не потеряться – должны были перекрикиваться между собой. Идти надо было ровной цепью – соблюдая дистанцию двадцать метров друг от друга... Да куда там! Вскоре мы сбились в мелкие группы, по два-три-четыре человека. Соседей становилось всё хуже и хуже слышно… потом не слышно совсем.
И оказалось, что мы идём втроём. Я, ещё один курсант и сержант Пономаренко. На наши крики никто не отвечал. Мы решили идти строго вперёд, в расчёте, что рано или поздно выйдем к своему гарнизону.

Я до того читал, что заблудившийся в лесу человек постепенно начинает идти по кругу, но не предполагал, что в моём случае это проявится с такой невероятной очевидностью. Уже смеркалось, когда мы пересекали какую-то тропинку. Точнее неширокую грунтовую дорогу. Что-то показалось мне здесь знакомым. Вначале, я не мог понять что. Но попросил моих спутников остановиться. «По-моему мы здесь уже были» – сказал я. «Да что ты! Не может быть! Мы шли прямо – никуда не сворачивали! Пошли быстрей дальше, а то не успеем до темна!» – примерно такой был ответ.
И тут я понял, что мне знакомо здесь – слева, метрах в пятнадцати лежало бревно у которого был мой пост.
Трудно описать чувство, когда объект, который ты оставил далеко позади, оказывается впереди тебя. У меня такое потом было ещё раз, когда я на велосипеде выехал из одного города, весь день ехал, заблудился, приехал в незнакомый город почти ночью и начал подумывать где бы тут заночевать, когда оказалось, что это именно тот город, из которого я выехал утром и ночевать-то мне есть где. Просто я въехал в него, с другой стороны. Когда ты сталкиваешься с таким явлением, в мозгу, как бы, происходит перекоммутация представлений о пространстве. Мы постоянно, хотя и неосознанно, позиционируем себя в пространстве. И когда сталкиваешься с таким явлением, о котором пишу я, происходит как бы перепланировка – что было сзади, переосмысливается и становится тем, что спереди.
Скажу проще – передо мной было то бревно, которое я оставил позади себя, когда тронулась цепь. Я шёл прямо, значит бревно должно быть строго сзади. А оно – спереди. Пусть не строго спереди, а в пятнадцати метрах левее – но это то же самое бревно. Возле него я скучал с четырёх часов утра примерно до трёх часов дня и запомнил его досконально.
Пока я так стоял мой мозг поменял ориентиры, то, что я только что считал спереди – лес в который мы идём, оказывается – сзади. Значит, если мы пойдём вперёд, мы не выйдем к казармам, а заблудимся в черниговских лесах. А там волки водятся. И хотя это было ещё за семь месяцев до Чернобыльской аварии (когда она случилась, я служил уже в другом месте), места эти и тогда не были сильно заселены. Понятно, не тайга, но и тут можно капитально заблудиться.
Удивительным было не то, что мы сделали круг в своих блужданиях, а то, что, пересекая тропинку мы вышли именно к тому бревну, возле которого я много часов стоял в ожидании дезертиров. Если бы мы пересекли грунтовую дорогу, по которой нас завезли в лес, на несколько десятков метров дальше бревна, я бы не понял, что это та самая дорога. Подумал бы, что какая-то другая и мы ушли бы в дремучий лес, чтобы делать новый круг.

А тем временем, мои спутники настойчиво требовали идти вперёд – мол, уже темнеет, и мы в казарму не успеем до ночи. Тогда я им объяснил, что их «вперёд» на самом деле означает «назад» и у меня есть доказательства этому. После этого я подвёл их к бревну и торжественно вырыл те банки, которые я закопал за несколько часов до того. Мои спутники были поражены не меньше, чем я пару минут назад, и я с удовольствием наблюдал, как и в их мозгах происходит пространственная перекоммутация…
После этого мы решили не искушать судьбу, а идти строго по грунтовке, мол она нас куда-нибудь да выведет. (Хотя из этого правила бывают, к счастью редкие, исключения. С одним из таких я столкнулся, когда заблудился, бродя в одиночку по Кавказским горам в мае 1988-го – там грунтовка сужалась, сужалась и исчезла, через несколько часов ходьбы – а впереди пропасть с водопадом, но это тема отдельного разговора). А в 1985-м грунтовка вывела нас в какое-то село. Мы спросили у крестьян дорогу. Там были дедушка и бабушка, они пригласили нас в дом, хотели накормить, но сержант отказался – к моему большому неудовольствию. Тогда нам дали продукты с собой (советских солдат тогда очень любили) и показали дорогу. Вскоре нас подобрала какая-то военная машина и мы попали в свой гарнизон.

Из армии я пришёл ровно на свой День Рожденья. Отпустили меня 23 мая. 24-го я был уже у родственников в Ворошиловграде (так тогда назывался Луганск).
А солнечным утром 25 мая 1987 года я уже обнимал маму в Петровском, моём родном городе, откуда меня забрали в армию и где я не был почти два года.

25 мая 1987 года мне исполнилось ровно двадцать лет.

Сергей Аксёненко

23.02.2019.

Прекрасная четвёрка
(четыре женских образа)

Здесь объединены четыре стихотворения – четыре женских образа, созданных в начале девяностых годов ХХ века. Стихи приведены в хронологическом порядке – «Вьетнамка», «Королева», «Негритянка», «Ведьма». Хотя в печати появились эти стихотворения в другом порядке.
«Королева» была напечатана в моей книге «Галактическая Осень», которая вышла в феврале 1997 года тиражом пять тысяч экземпляров. Хотя в продажу книга поступила лишь в начале лета. В сентябре того же года это стихотворение прозвучало в эфире радио НАРТ в Киеве. Правда, ещё в 1995 я читал его в каком-то интервью для телеканала УТ-1, но показали ли, или вырезали, я не видел. Ещё раньше, если мне не изменяет память, читал на районном радио в Лутугино и на областном радио в Луганске, возможно и в эфире телеканала ЛУГА-ТВ в 1992, но эти записи не сохранились.
«Ведьма» была напечатана в сборнике «Современный ренессанс», который вышел в мае 2001 года.
«Негритянка» напечатана в журнале «Твоё Время», за март-апрель 2004. Правда ещё раньше – в 1997 году прозвучала в эфире радио НАРТ в той же передаче, где и «Королева». Передача выходила на радио несколько раз. Там была наложена очень хорошая музыкальная подзвучка. Как-то я ехал на машине с незнакомым водителем, а он по привычке всех шофёров, искал какую-то музыку в своём приёмнике. Остановился на «Негритянке» и дослушал текст до конца, хотя шофёры, как правило, пропускают передачи о поэзии. О том, что я автор стиха и декламатор, этот водитель не знал. Тем более мне была приятна его реакция.
«Вьетнамка» была напечатана в сборнике «Современный ренессанс», который вышел в марте 2018 года.
Стихотворения писались спонтанно, но получилось четыре разных женских персонажа каждый со своим характером, которому соответствует свой стихотворный ритм.
Особенно сложный нестандартный ритм имеет «Ведьма»: вначале звукопись – шуршание листьев, шум дождя; ритм очень тревожный по всему стихотворению, со сложной разбивкой строк. Когда писал в посёлке Георгиевка на Луганщине, где я снимал домик, работая учителем в школе, было много мистики. Только написал «за окном собака вдруг завыла», как и правду начала выть незнакомая собака прямо под тем окном, где я работал ночью. А в дальней комнате, кто-то как бы в окно постучал. Я вышел – там была будка моей собачки, так она спряталась в будку и выла со страху. Потом я узнал, что хозяйка дома построила его на старых могилах, поэтому никто не хотел снимать данную усадьбу. А я снял, как человек новый в посёлке и незнакомый с его реалиями. Понятно, что в «Ведьме» антураж дан в соответствие с определёнными поверьями – нож в стенку из которого течёт кровь, но через который можно и тайно подоить соседских коров на расстоянии и тому подобные легенды.
«Негритянка» писалась там же, в Георгиевке. Вообще события в этом стихотворении происходят как бы внутри зеркала – когда писал, я как бы вошёл в него. Сама тема – контракт человека с дьяволом, довольна привычна для литературы. Хотя героиня стихотворения вовсе не сатана, в отличие от Орландины. Негритянка – женщина, разумеется не земная, а мистическая – она посланница тёмных сил. Но она же и идеал, идеал женщины, который подсознательно создаёт для себя каждый мужчина. В этом стихотворении говорится о предопределении, которое исповедуют ряд протестантских религиозных течений, начиная от кальвинизма. Суть учения в том, что ещё до рождения человека, на Небе уже решено куда попадёт его душа – в рай, или в ад. Но хотя лирическому герою стихотворения предопределено последнее, после встречи с представительницей тёмных сил, он решил посвятить себя служению добру.
В «Негритянке» используется типичное для современной мужской культуры сравнение женщины с дорогим автомобилем. Правда, вначале вместо Мерседеса был Кадиллак. «Светотени на теле контраст,/Показал свою выпуклость бёдрами – /Будто чёрный блестит Кадиллак». Но в тот же день я заменил Кадиллак на Мерседес. Негритянка, довольно изящная. Пользуясь тем, что плотность пластилина не сильно отличается от плотности человеческого тела, я задал её вес – «три пудА пластилина» – сорок девять килограмм сто сорок грамм. Правда вначале это было лишь приблизительно задано – «пУда три пластилина». Но благодаря бегающему ударению, можно сделать вес более точным. Так как при написании стихотворения, я как бы видел её воочию, удалось даже точно передать весьма откровенную позу в которой сидела голая гибкая женщина на подоконнике, явно соблазняя молодого мужчину. Подбородком она легла на колено левой ноги, при том, что правой довольно сексуально водила по доскам пола, бесстыдно демонстрируя свои прелести. Здесь же показано, что на каждого человека как бы заведена папка «Личное дело», как в отделе кадров, где записываются его добрые и злые поступки. «Личное дело» литературного героя произведения, в соответствии с понятием предопределения, было передано с Неба тёмным силам ещё до его рождения. Но так как автор биолог по образованию, то добавил, что поступки человека определяются и гормональным путём, через кровь. Например, легко избежать сексуального соблазна людям с низким уровнем тестостерона – пожилым или просто вялым по жизни. Но тяжело избежать таких соблазнов людям с высокой концентрацией, хотя по своим добродетелям последние могут и не уступать первым, однако находятся с ними явно в неравных условиях, благодаря «безмозглой крови».
Что касается «Вьетнамки»– её я написал ещё студентом Луганского пединститута. В нашем вузе в то время учились парни и девушки из Вьетнама.
Если говорить о «Королеве», то отрывки из этого стихотворения нередко используются в статьях о «спящей красавице» – это известный сказочный образ, начиная со средневековья. Сергей Курий включил отрывок из «Королевы» в свою статью «Сюжеты на все времена» о сказках Шарля Перро, напечатанную в журнале «Время Z» в 2005 году и тогда же попавшую в интернет. А через статью Курия четыре заключительные строфы «Королевы» широко разошлись по Сети.
Добавлю, что «Вьетнамка» и «Ведьма» для моего сегодняшнего мировосприятия слишком сентиментальны. Особенно «Ведьма» в том месте где говорится о том, что героиня расплатилась посмертным ведовством за свою любовь, что «так любить лишь женщины умеют» и тому подобное. Эти строчки сейчас мне кажутся не просто сентиментальными, а даже «сопливыми». Хотя многим женщинам, кому читал, нравится именно эта часть. Данные стихотворения, были написаны, когда мне было, соответственно, двадцать три и двадцать пять лет. То есть я был вполне взрослым человеком, хотя мир воспринимал немного не так как сейчас. Поэтому решил ничего не менять и оставить в первоначальной редакции.
Ну вот пожалуй и всё.
Ниже только стихи.

Сергей Аксёненко

01.09.2018.


ВЬЕТНАМКА

За новым, ещё незнакомым, запахом,
За новым, ещё незнакомым, чувством —
Готовы идти мы «куда-то там» —
Искать, находить, вновь терять и мучиться.

А я вспоминал-вспоминал её волосы,
А я вспоминал-вспоминал её губы,
И необычность в её мягком голосе
И что-то ещё, что вовек не забуду.

И было в ней что-то такое нерусское
И, как показалось мне, неземное.
А я ей — «Вы что же такая грустная?».
Она улыбнулась, кивнув головою:

«Не грустная — да ?!» — «Теперь не грустная».
Смотрю я в глаза её огромные —
Рука в тонких кольцах и платье узкое,
И я напрямую — «Пойдём ко мне в комнату».

Она не пошла... и всю ночь мы на лавочке.
Идти почему-то ей было некуда.
А на востоке — заря уже,
Всё зашумело, машины ездили.

Пошла лишь под утро, попили чая...
Там... посидели, ну и так далее,
Потом было долгое прощание,
Прощанье совсем, без попыток свидания.

В ней всё безупречно, в ней всё отточено —
Реальность угрюмая станет с ней сказкою,
И хрупкость её с какой-то порочностью —
Ну что тут рассказывать — женщина классная...

Вот всё позади. Я хожу, лишь, к лавочке —
Там пусто... От боли виски сжимаются.
Стою и молчу – мне ты вспоминаешься —
И ты хоть чуть-чуть вспоминай меня…

За новым, ещё незнакомым, запахом,
За новым, ещё незнакомым, чувством —
Готовы идти мы «куда-то там» —
Искать, забывать, находить, предчувствовать.

Теперь позабыл я другие запахи,
Теперь позабыл я другие чувства —
И дёрнул же чёрт мне связаться с ней,
Мир не исчез, но мне как-то в нём пусто…

Ну хватит, ведь делать всё надо с лёгкостью —
Появится радость существования,
А счастье... наверно, оно в мимолётности
И бесконечном потом... ожидании.

12.04.1990. г. Луганск.

КОРОЛЕВА

В пещере, в гробу хрустальном,
На золотых цепях
Лежит Королева тайны
С рубином в волосах.

Она умерла однажды,
Бог знает, как давно –
И в чём-то очень важном
Ей не повезло.

А внешностью такая,
Каких уже нет века,
Кровь в венах голубая,
И властная рука.

А сделать её живою
Совсем-совсем-совсем просто —
Вечернею порою
Найди ледяную пропасть,

В неё ты войди и свергни
Того, кто хранит там вход.
И в путь навстречу смерти —
Тебя Королева ждёт.

Там тигры и пантеры,
Там сети паука,
Летает по пещере
Чёрная рука.

Там змеи всех размеров,
Там холод, влага, прах,
Там всякие химеры
С ухмылкой на устах.

Опасность справа, слева,
Не бойся умереть,
Идёшь ведь к КОРОЛЕВЕ,
О чём тут сожалеть?

Идёшь ты к КОРОЛЕВЕ,
Сомнения отбрось,
Всё променяй на веру
В рубинный блеск волос,

Лишь мертвецов не трогай,
Глянь каждому в лицо,
Скорей всего, ей богу,
Сам станешь мертвецом...

Но если вдруг не станешь,
Но если повезло,
То перед НЕЙ предстанешь,
А там без лишних слов

Приблизься тихо к гробу,
К натянутым цепям,
Хрусталь рукой потрогай,
Королева – ТАМ.

Лежит она, как живая,
Румянец на щеках,
А внешностью такая,
Каких уже нет века.

А сделать её живою
Совсем-совсем-совсем просто,
Открой только гроб тяжёлый,
Губами к губам притронься...

И поцелуем страстным
Её ты вернёшь из грёз,
Ведь верил ты не напрасно
В рубинный блеск волос,

Ведь нет ничего прекрасней
На всей большой Земле
Королевской ласки
В искрящемся хрустале.

И что может сильнее
Возвысить и поднять,
Чем власть над Королевой,
Над Королевой власть?...

Ну что же дальше будет?
Свадьба, дети, дом?
Да нет, ты просто будешь
Навек её рабом.

Она у тебя такая,
Каких уже нет века,
Кровь в венах голубая
И властная рука.

И если мрак пещеры
Сумел ты победить,
Служенью КОРОЛЕВЕ
Посвящаешь жизнь.

Готов? – Не готов, вот видишь,
Ведь мы не из тех времён.
К ней легче прийти, чем быть с ней,
Наверно, такой закон...

Ну что ж, мечты высокие
Оставим дуракам –
Пусть спит себе, спит красотка,
Каких уже нет века.

И всё же… в гробу хрустальном,
На золотых цепях
Лежит Королева тайны
С рубином в волосах.

14.04.1990 . г. Луганск.

НЕГРИТЯНКА

Что вы ждёте – вам стих сейчас сделаю?
Рукой мастера настрочу?...
Надоели мне женщины белые –
Негритянку хочу.

Ночь пустая и длинная-длинная –
Рвётся чувство кого-то искать.
Вдруг, гляжу – три пудА пластилина –
В отраженьи зеркал.

Захожу – всё реально, отчётливо;
А вокруг пластилина комки,
Он был цвета подчёркнуто-чёрного –
Снизу голос – «Лепи!».

Я леплю и боюсь не получится,
Только пальцы, увы (!) – не мои,
Пластилин нежно стонет – гадючится,
В себя гибкость вбирая змеи.

Все мазки лежат плавно, насмешливо –
Даже в детстве я так не лепил –
Из мазков выбирается женщина –
Цвета тоски.

А лицо у неё элегантное –
Европейская тонкость и лоск.
Непосредственность лишь африканская,
Чернота и курчавость волос.

БЫла зыбкой она и сверкающей,
Словно дрожь отраженья в воде,
И с улыбкою остывающей,
И совсем без одежд.

Я закончил работу... и в сторону...
Поглядел... – я в плену чёрных чар,
Я не знал – абсолютность чудовищна –
Я слепил ИДЕАЛ.

Он поднялся – три шАга по комнате –
Светотени на теле гротеск,
Показал свою выпуклость бёдрами –
Будто чёрный блестит Мерседес.

К тёмным окнам подходит уверенно,
Села... тускло, протяжно глядит,
На доску подоконника левую
Ставит ногу... молчит.

Подбородком упёрлась в колено,
Правой ножкой ощупала пол –
Без стыда демонстрирует тело,
Свою гибкость, изысканность форм.

И сказал я – «Я знаю, откуда Вы –
Я готов свою душу продать:
Исполненье желаний причудливых –
Мне в аду отмывать».

Смех её ненавязчив, с иронией,
Меня дрожью провьюжил до пят –
«Ваши души давно уже проданы,
Так что нечего продавать.

Небесами давно отодвинутый,
Вспоминай (!), что творил и хотел –
Твоё «Дело» – навек нам подкинуто,
С ним ещё миллиард личных дел.

В поведеньи твоём безалаберном
Виновата безмозглая кровь,
И ещё до рожденья предсказан был
Путь твой земной.

Так что можешь теперь успокоиться –
Не пришлось тебе душу терять –
Всё что ты пожелаешь – исполнится,
Но пора и тебе исполнять.

Вот программа – программа несложная,
Здесь убийства, обман, грабежи –
Чёрных дел тебе много положено –
Впереди очень длинная жизнь.

А сейчас, – засветилась улыбкою, –
Предстоит нам чудесная ночь».
Приближается – дикая, зыбкая –
И по ней сладострастная дрожь.

Каменею... «Постой, дай секундочку...»
Отвернулся, упал на диван,
И сердечное многозвучие
Пробивало подвал.

Я стонал, я рычал, я ворочался,
Она треплет рукой по спине,
Я кричал – «Как же так уже продана?!
Тогда что же – во мне?!!!

-Уходи – ты пришла не ко времени!
Очень надо побыть одному!» –
Испарилась, как будто и не было –
Я её не возьму.

Положенье моё безнадёжное –
Уготована участь адская –
Всем назло буду делать хорошее,
Знать бы – КАК это...

Что вы ждёте – вам стих сейчас сделаю?
Рукой мастера настрочу?...
Пусть душа давно продана демону –
А я к Небу – хочу.

26.11.1991. пос. Георгиевка.

ВЕДЬМА

«Может это дождь?... а может это листья
опадают так – шершавым звоном?
Ты явилась – негде схорониться...
И дрожишь –
явилась посторонней

просто кровью
вымазались руки,
почему же кровью – чьей?
Дрожишь –
поверь им – это листья...
Нет-нет-нет – не думаю креститься –
для тебя смертелен этот жест?!!!

Что вскочила?!!! – это холодильник,
сам включился – нет, он не живой,
он не тронет – не дрожи так сильно,
успокойся – проходи... не стой.

Ты не бойся – не зажгу я свечи,
у меня, их нет – есть просто свет –
э-ле-ктричество, но ни за что на свете
не включу. Ты кто? – Ты ведь...

Ты – ведьма! Но зачем? Откуда?»
Маленькая, хрупкая, в тени
блики молний на лице,
посуда
с молоком
и вся в крови, в крови.

Существо дрожащее и в чёрном,
широко раскрытые глаза,
и с луной – на вид она девчонка –
«- Кто тебя такую наказал?

Кто тебя – испуганную крошку –
кто обрёк, заставил, принудИл?
Не дрожи ты, сядь» –
и в стенке ножик.
«- Ну каких коров? Зачем доить?»

Молоко белело на ноже.
Детской кровью вымазались губы.
«- Ты их ела?!!!»
А глаза в испуге,
в ужасе раскрытом – «сколько же...

Сколько это будет продолжаться?»
Милая, тревожная, дрожащая.
Молоко, кровь, ночь – уже двенадцать,
кошка стенку лапкою царапает.

« - Ты в гостях до первых петухов?
Петухов тут нет и нет в помине».
Отголоском всех моих грехов –
эта ведьма – маленькая, милая.

За окном собака вдруг завыла,
засмеялся судорожно сыч.
«- Ведь тебя давно похоронили -
почему ты – мёртвая – дрожишь?

Ты сама боялась мертвецов?
И боишься?!!! Боже мой, Всевышний!
Но зачем? По чьей вине? За что?
Почему? – Скажи, как это вышло?».

А собака воет не собакой,
что-то человечье – аж хрустит.
«- Я прошу тебя – не надо плакать,
Убивала кто? – Неужто ты?!!!

Ты любила маленьких детей?
И не только их – ещё кого-то
И любила как? – Любила очень.
Я теперь всё понял – понял кто ты.

Это значит душу за любовь,
это значит всё, всё лишь за это,
чтобы после смерти жутким эхом
распластаться по длине веков.

Чтоб платить собой, платить другими,
чтоб всегда повсюду зло творить,
чёрным призраком являться из могилы,
чтоб себя бояться изнутри.

Нет, не верю – просто в детских ручках
оказался величайший дар –
вечная душа.
Порыв минутный
принудИл тебя, её продать…

Что – не так? – Нисколько не жалеешь?»
Влага затуманила глаза ей,
губки что-то сладкое сказали,
чьё-то имя, имя называли...
Так любить лишь женщины умеют...
Я молчу... Я – «пасс»... и Бог судья ей...

...Закурил прогорклый «Кэмэл».
Пачка
с глупым пирамидовым верблюдом,
и повеял дым американский
в мой чертог – пустынный, неуютный.

Полубоком села и уснула
кошечкой упругой на диване,
потянулась, даже улыбнулась –
первый раз сквозь слёзки и усталость.

Тонких черт неясная припухлость,
что есть лишь у женщин и детей,
очи приоткрытые, на губках
тает след растерзанных детей.

А глаза – с лучинками – в тумане,
любящие пьяные глаза –
только после длительных ласканий,
если только близкий их ласкает,
у девчонок в юности бывают
вот такие самые глаза...

Утро притащилось. Всё пропало.
На стене – ножа неясный след.
Хоть постель измятая, но знаю –
Всё, что было – это только бред.

Вдруг в стихи, в раскрытую страницу
капнула откуда-то слеза –
«- А я буду за тебя молиться –
Ты не плачь, ведь плакать нам нельзя».

08.08.1992. пос. Георгиевка.

Аксёненко С.И.

Буряковая Лисица (апокрифы)

После того, как мой сын прочёл сказку «Когда придёт Буряковая Лисица» (http://litset.ru/publ/9-1-0-40734), он сказал – «А что же Лисица? Просто испарилась и всё?». Естественно человеку такого возраста не мог понравиться философский конец сказки. Молодая душа жаждет битв, подвигов и возмездия злу.
Тогда для юных читателей я решил написать эти апокрифы. Хочу особо подчеркнуть – всё, что рассказано здесь – неправда, это лишь художественный вымысел автора. Сказка закончилась совсем по-другому. Именно так, как описано в её тексте. А это – лишь апокрифы.
Например, на самом деле БурякОвая Лисица самодостаточна – у неё нет и не может быть никаких помощников. Да и зверушки не могут с ней сражаться – силы слишком не равны. На самом деле Лисица и вправду испарилась, возможно даже она вернулась в свою бездну, куда так стремилась (ЗА ЧТО ЕЁ ВЫГНАЛИ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ, АВТОР НЕ ЗНАЕТ – НАВЕРНОЕ, СЛИШКОМ ЗЛАЯ БЫЛА И ИСКУСАЛА ВСЕХ ПРЕИСПОДНИХ ЖИТЕЛЕЙ).
С другой стороны, в образе Буряковой Лисицы показано величие зла. Хоть злая, эта Лисица, но великая и могучая, прям Саурон, какой-то, а не Лисица. А ведь у зла не может быть величия. Зло всегда мелкое, мерзопакостное и паршивое. Поэтому неплохо было бы развенчать Лисицу и сбросить её с чёрного трона.
Волшебное яичко же, я думаю, не обидится на эти апокрифы – оно слишком доброе и весёлое, чтобы обижаться. Оно поймёт, что это просто шутка. Не обидятся, я думаю, и зверушки (ой простите! там ведь не только зверушки, то есть млекопитающие – там есть ещё земноводная амфибия – Лягушка и пресмыкающаяся рептилия – Змейка – эти, мне кажется, тоже не обидятся). Лесные жители просто посмеются вместе с нами.

Итак… АПОКРИФЫ.


Буряковая Лисица, стояла за спиной Белки Норушки и злобно торжествовала. Наконец-то она завладеет волшебным яичком! «Вот они сбываются все мечты! Лучший мой подарочек это ты!» – радовалась Лисица, предвкушая тот миг, когда она возьмёт яичко в свою зубастую пасть и обнесёт его вокруг Земного Шара.
Ещё она наслаждалась испугом животных замерших возле Вечного Огня. «Сейчас я их съем! – мечтала Лисица – с кого же начать? Наверное, начну вот с этого ишака!».
Лисица плохо разбиралась в биологии, поэтому ишаком, она назвала Барана Клыкана. «Закушу буйволом, – думала Лисица, глядя на Коровку Квакушку, – а червяк пойдёт на макароны….» Червяком она обозвала ЗмЕюшку Рябу. «А потом – сожгу всё здесь!» – злодейка развивала свои коварные замыслы. Она была очень жгучая, эта Лисица. Она сжигала всё вокруг и получала от этого огромное удовольствие.
Но прежде всего Лисица хотела забрать вожделённое яичко. Её острые клыки приближались к спинке Белки Норушки, которая по-прежнему сидела, сжавшись в комочек. Лисица хотела растерзать Белочку. «Этот хорёк на подкладку сгодится», – решила злодейка.

Ну и глупая же была эта Лисица – не знала несчастная, что ей сейчас предстоит!

Яичко трепыхнулось в лапках Белки, легко выскользнуло, сделало крутое пике и врезало Буряковую Лисицу прямо в лоб.

Ошарашенная разбойница от неожиданности прикусила язык и отлетела на 16 с половиной ярдов по направлению к ближайшим кустикам. За всю долгую жизнь её ни разу не били по лбу! Лисица несколько секунд не могла прийти в себя.

Но пришла. Могущественной и злобной была эта тварь, и она вовсе не собиралась сдаваться. Лисица издала боевой клич преисподних каратистов и яростно ринулась в бой. Она хотела произвести удар пяткой по яйцу – коронный приём матёрых ниндзя. Но яйцо без труда разгадало коварный замысел злодейки и мощным встречным ударом ушибло летящую лисичью пятку.
Разбойница взвыла от боли и отступила на исходную позицию.

Тем временем животные, сидящие возле костра, наконец, пришли в себя, и помчались на помощь волшебному яичку.

Но на полянку уже выруливали две танковые армии, три мотострелковые дивизии и четыре комплексные монтажные бригады Буряковой Лисицы. Она не теряла времени даром на исходной позиции, в ближайших кустах. Когда Лисица поняла, что без подмоги ей не обойтись, то разместила на всех своих интернет-сайтах условный сигнал «Наших бьют!!!», а также обратилась с пламенным воззванием к своим вооружённым силам по всем центральным каналам. И по нецентральным тоже.

Но к животным держащим оборону у Вечного Огня тоже пришла подмога – обитатели Леса (все как один!) поднялись на защиту своей Родины и Независимости!

И вот два могучих войска выстроились друг против друга… Наступила предгрозовая тишь…

Обе армии, следуя старинному обычаю, решили выставить перед боем поединщиков. Причём обычай этот запрещал главнокомандующим участвовать в таком поединке. Поэтому главнокомандующие – Волшебное Яичко (будем теперь писать его с большой буквы, раз оно у нас главком) и Буряковая Лисица – не могли быть поединщиками.

Наши… Так теперь будем называть тех, кто сражается на стороне добра, на стороне Волшебного Яичка. Хотя для Лисицы – «наши» это совсем не наши, а наши противники, но она заблуждается эта Лисица. Наши – это только НАШИ!

Так вот. Наши вначале хотели выставить в поединщики Барана Клыкана, как самого сильного (после Яичка, конечно). Баран вообще-то и не отказывался, но Сурок Горбунок (у которого только что выросла новая лапка) так рвался в бой, так горячо просился в поединщики, что Клыкану пришлось уступить своё место.

Враги… Так теперь будем называть тех, кто за Лисицу сражался, кто был на стороне зла. Так вот. Враги решили выставить своего самого свирепого (после Лисицы, конечно) бойца – Суслика Антилопоеда. Этот Суслик был начальником Генерального Штаба войск Буряковой Лисицы и её первым заместителем. Её левой рукой, вернее левой лапой (Лисица была левша).

Легко, как былинку, поднял Суслик Антилопоед тяжёлое копьё, надел богатырские доспехи и выступил из рядов чёрных полчищ.

Это был великий единоборец! Многих, очень многих противников сразил он перед строем. Могуч и свиреп был тот Суслик. Он был берсерком. В бою отличался исступлённым неистовством и кровожадной храбростью. А ещё он был ниндзя, самураем, салупаем, каратистом, дзюдоистом и боксёром, а также чемпионом мира по шахматам и стрельбе из гранатомёта. Лисица всегда делала ставку на Суслика Антилопоеда при игре в кости, карты, домино и другие азартные игры (ох! как же она их любила эти азартные игры). Всегда делала ставку и никогда не проигрывала. Ибо Суслик тот не знал поражений. Ростом он был шести локтей и пяди. Медный шлем возвышался на голове его. А одет он был в чешуйчатую чернёную броню, и вес брони его – пять тысяч сиклей меди. Медные наколенники на ногах его, и чёрный щит за плечами его и древко копья его, как навой у ткачей, а самое копье его в шестьсот сиклей железа, и пред ним шёл оруженосец.
И стал Суслик, и кричал к полкам лесных жителей, говоря им:
- Зачем вы вышли воевать? Не Антилопоед ли я? А вы кто такие? Выберите у себя поединщика, и пусть идёт ко мне. Если он может сразиться со мною и убьёт меня, то мы будем вашими рабами, если же я одолею его и убью его, то вы будете нашими рабами и будете служить нам.
И добавил Суслик Антилопоед:
- Сегодня я посрамлю полки врагов своих!!! Дайте мне поединщика, и мы сразимся вдвоем.
Он стучал мечом по щиту и надсмехался над лесными жителями.

И вышел из наших рядов отважный боец – Сурок Горбунок. И сказал он:
- Мы не рабы! Рабы не мы! И сами в рабство не пойдём и вас не возьмём, хоть одержим сегодня мы несомненную победу! Но не приемлем мы рабства в принципе! Ибо слово «СВОБОДА» начертано на наших скрижалях.
Закончив речь, Сурок стал смеяться над Сусликом и чёрными полчищами.
- И-хо-хо!
Хрустальным колокольчиком разливался его смех на полянке и вселял надежду в сердца храбрых.

Так началась знаменитая битва Сурка и Суслика. Великая битва запечатлённая в древних преданиях и старинных сказаниях всех племён и конфессий.

И двинулся Суслик Антилопоед навстречу Сурку Горбунку, и звук шагов его был подобен грому, доносившемуся из недр земных. Он был закован в чёрные доспехи и возвышался над Сурком, как башня, увенчанная короной, а его громадный чёрный щит, не имевший герба, простирался подобно грозовой туче. Горбунок же перед ним сиял, как звезда, ибо доспехи его были покрыты серебром, а лазурно-зелёный щит изукрашен изумрудами. И выхватил он свой меч, льдисто сверкающий Рингиль. Но вот Антилопоед занёс над Горбунком Гронд, молот подземного мира и обрушил его, как удар грома. Но отважный Сурок отскочил, а Гронд своей тяжестью расколол землю, и расщелина извергла дымный пламень. Много раз пытался Суслик поразить Сурка, но тот избегал удара, проносясь подобно молнии меж чёрных туч. Семь раз ранил он Антилопоеда и семь раз Антилопоед испускал крик боли от которого орды Буряковой Лисицы падали духом. Но вот силы Сурка истощились, и Суслик нанёс ему удар щитом. Тяжесть этого удара, была подобна тяжести рухнувшей горы. Трижды падал Горбунок и трижды поднимался вновь в изломанном шлеме и с разбитым щитом. Злобно торжествовали силы зла, видя эту сцену. Помрачились силы добра, наблюдая её. И вот Суслик Антилопоед занёс свой чёрный молот Гронд, чтобы нанести решающий смертельный удар Сурку Горбунку. Но Сурок из последних сил вытащил пращу и метнул камень, прямо в голову Суслику. Оглушённый Антилопоед рухнул наземь. Но во время падения, уже теряя сознание, он ухитрился выхватить копьё и метнуть его в Сурка. К счастью, Горбунок, носил на счастье подкову, которая висела на серебряной цепочке. Он верил, что подкова принесёт ему счастье. Особого счастья она не приносила, только мешала, болтаясь на шее. Но на этот раз она спасла ему жизнь. Копьё Суслика попало прямо в подкову. Удар был столь силён, что подкова впечаталась в грудь Горбунка и сломала ему три ребра. Он был тяжело ранен, но выжил…

Итак, битва поединщиков закончилась. Из рядов каждого войска вышли судьи и констатировали ничью. Потом они забрали раненных единоборцев, каждый своего, и взмахом красных флажков дали сигнал к началу сражения…

Обе армии тут же пришли в движение и начали сходиться. Сходились медленно, но неумолимо. И через три часа с четвертью два ощетинившихся войска были уже на расстоянии десяти саженей, фута и двух вершков. Залп лучников выбил из рядов сотни бойцов с каждой стороны, но он не смог остановить решимости наступавших. Вот раздался жуткий треск, то противники сцепились в рукопашной схватке. Ломались мечи, рассекая щиты; тупились сабли, круша шлемы. На тысячи и тысячи вёрст лишь искажённые лица воинов и боевые кличи.
А с высоты птичьего полёта открывалась грандиозная панорама битвы на лесной полянке. Величайшей битвы всех времён и народов!

Дымились подбитые танки и гаубицы, пылали падающие истребители и бомбардировщики. Плавились самоходки и зенитные установки, не выдерживая плотности огня. И тысячи, тысячи, тысячи… миллионы трупов!
А если бы мы поднялись ещё выше, то увидели бы, что всё пространство позади войск Буряковой Лисицы покрыто мраком на сотни и сотни лиг, вплоть до самого Западного Моря. Это всё новые и новые чёрные полчища двигались на помощь силам зла. Казалось, ничто в мире не сможет устоять против этой мощи. Но лесные жители дрались отважно.

В самом начале сражения была создана Ставка Верховного Главнокомандования, под руководством Волшебного Яичка. Ставка сразу же занялась разработкой стратегических планов. Для этого было решено провести военный совет в гнезде Филина. Гнездо так называлось потому, что до войны там жил Филин Пятачок. Филин любезно предоставил своё гнёздышко Яичку и другим членам Ставки, а сам ринулся в гущу боя, где тут же пал смертью храбрых. Пятачок ушёл из жизни незапятнанным, он не запятнал чести своего мундира! Поэтому на месте гибели Пятачка был торжественно открыт мемориальный комплекс, в центре которого соорудили памятник, под названием «Пятак с гранатой». Здесь в мраморе на небольшом пятачке земли, который удалось отбить у врага, был за-пят-о-члён Пятачок с бутылкой, содержащей какую-то мутную жидкость. Предположительно это была зажигательная смесь. Лесные жители, присутствующие при открытии мемориала, выступили с зажигательными речами и снова отправились на битву.

А совет в гнезде Филина в это время уже закончил разработку стратегических планов. Было решено: во-первых – ни в коем случае не отдавать противнику центр Леса – Вечный Огонь; во-вторых – главный удар нанести на правом фланге; в третьих – загнать врага в его логово и разбить там.

Укрепив позиции у Вечного Огня, Ставка сосредоточила основные силы на правом фланге. И вот началось наступление наших войск. Во главе шёл Баран Клыкан. Только здесь – на поле боя, обитатели Леса поняли, сколь велик был их могучий друг. Он как танк прорывался сквозь вражеские полчища! Клыкан наступал клином, излюбленным рыцарским строем. А если по-простому – он пёр свиньёй. Клыкан так глубоко вклинился в оборону противника, что у многих воинов Буряковой Лисицы наступала клиническая смерть. Их так заклинивало, что они и шевельнуться не могли. «Клин клином вышибают»: говорил Баран в таких случаях, вышибал заклиненных врагов своим клином и пёр дальше. Он шёл на Пролом, проламывая вражескую оборону. Через три часа упорного боя Пролом был взят нашими войсками, но Баран Клыкан на этом не успокоился и продолжал наступление. Он сокрушал целые топы воинов Буряковой Лисицы. Там, где Клыкан рогом боднёт – во вражеских рядах появлялась улочка, там, где клыком кольнёт – переулочек! И вот уже всё поле боя укрыто поверженными злодеями – падшими (так называются те, кто пал от удара рога) и павшими (так называются те, кто пал от клыка).

Однако Ставка Верховного Главнокомандования, допустила в своих расчётах одну стратегическую ошибку, которой не замедлили воспользоваться наши враги. Ставка слишком увлеклась наступлением на правом фланге, где было сосредоточено около 90-та процентов живой силы и техники. В результате оголился левый фланг нашего фронта – там осталось около 6-ти процентов войск. Был ослаблен резерв верховного главнокомандования – там осталось всего 3 процента, да и те находились в районе правого фланга. И, самое страшное, был оголён центральный участок фронта. На защиту центра смогли мобилизовать всего лишь 1 процент воинов. Здесь положение сложилось угрожающее. Враг упорно рвался к сердцу Леса, к его главному месту, к Вечному Огню. Силы обороняющихся таяли на глазах. Генеральный Штаб войск Буряковой Лисицы уже предвкушал победу. Для закрепления успеха враги высадили спецназ. Наша Ставка лихорадочно искала подкрепления, но найти не могла. И вот всё небо в районе Вечного Огня покрыто чёрными куполами парашютов. Оттуда, с высоты сорока лье, послышался зловещий бой барабанов. Это пошла в атаку конная воздушно-десантная штурмовая дивизия Буряковой Лисицы, под названием «Аленький цветочек». Бойцы «Аленького цветочка» отличались неимоверной жестокостью – пленных они не брали принципиально. Всем своим побеждённым противникам лютые штурмовики, опасно-буйные головорезы тут же перерезали горла, вспарывали животы, отрезали хвосты и уши. Спецназовцы были вооружены самым современным оружием. К тому же они прошли основательную подготовку. Причём обучали их в секретных лагерях Буряковой Лисицы, под руководством самого Суслика Антилопоеда! Казалось, уже ничто не сможет помочь защитникам позиций у Вечного Огня! Казалось, что наши неминуемо потеряют центральный объект Леса…

Положение спас Зоркий Крот, руководивший обороной этого участка фронта. Крот взял свой парабеллум, вылез на ближайшую кротовину и обратился к оставшимся в живых защитникам Вечного Огня с пламенной речью. И молвил он, сверкнув очами:
- Ребята!... Велик Лес, да отступать нам некуда! Позади Вечный Огонь!
Вдохновлённые столь страстным призывом, бойцы Зоркого Крота ринулись в рукопашную и отбросили противника!
Хотя надо сказать, что отступать им действительно было некуда. Сгореть в пламени Вечного Огня – не самое большое удовольствие.

На других участках битва была не менее ожесточённой.

Лягушка Бурёнка и Коровка Квакушка попали служить на флот, чем очень годились. Со временем, они дослужились до высоких чинов и стали выдающимися флотоводками. Бурёнка командовала большой коровэллой, а Квакушка отрядом ква-ква-лангистов. В этот отряд записались все дружественные мухи. Те самые мухи с которыми Коровка любила играть на лужке в, столь уже далёкое, мирное время.
Много славных подвигов совершили Бурёнка с Квакушкой. Они потопили сотни вражеских субмарин, буйков и ледоколов.

А Змеюшка Ряба стала фронтовым пропагандистом и агитатором. Она жалила врагов своим острым словом, уязвляла их несокрушимой логикой. Враги падали замертво, сражённые силой разящих аргументов Гадюшки Несушки. Ещё бы! В каждое двояко-острое слово, Змейка вкладывала весь яд своего сарказма, всю желчь своей иронии!

Из всех обитателей Леса наибольший урон противнику нанесла Мышка Мурка, по кличке Жучка. Она пошла служить в разведку. Уже во время выполнения первого задания, Мышка сделала подкоп под Генеральный Штаб чёрных сил и похитила оттуда секретные шифры. Потом, прикинувшись вражеским учёным, Мурка проникла в тайные лаборатории Буряковой Лисицы и сорвала планы по производству ядерного оружия, вследствие чего Лисица так и не получила долгожданной атомной бомбы. А она так на неё надеялась! Она мечтала сбросить эту бомбу на обитателей Леса, уничтожить всех зверушек, насекомышей, рептилий, птичек, паучков, амфибий и одержать решительную победу над силами добра. Увы! Так и осталась злодейка без ядерных сил. Ходит теперь эта Лисица, как дура без атомной бомбы. А всё благодаря Мышке!
Совершив два главных подвига, Мышка, в свободное время, занималась диверсиями – взрывала мосты, почты и телеграфы, пускала под откос железнодорожные составы Буряковой Лисицы, нарушала её связь и коммуникации, в общем, она активно партизанила в глубоком тылу врага. Мышке даже удалось взорвать главную базу Лисицы, где хранились её базовые ценности – базуки, танки и станковые пулемёты.
Ещё Мурка похищала крупных вражеских военачальников и выпытывала у них военные тайны. Эта Мышка всегда была очень пытливой и любознательной. Благодаря её допытливости, Ставке Верховного Главнокомандования стали известны тайные замыслы сил зла. Надо сказать, что не все враги выдерживали мышкино любопытство. Например, один крупный вражеский военачальник, ни за что не хотел выдавать свою военную тайну и предпринял попытку к бегству. Мышка не обиделась на него за эту попытку. «Попытка не пытка», – сказала Мурка и живо изловила беглеца. Со второй попытки, она выпытала и его военную тайну тоже.
Мышка даже пробралась в логово самой Буряковой Лисицы и перевела её будильник с семи часов утра на семь вечера. Да так хитро перевела, что Лисица и не заметила подмены. Стрелки те же! Стоят так же! И Буряковая Лисица проснулась на двенадцать часов позже чем планировала. В результате злодейка проспала почти пол войны.

Так неспешно проходили времена военного лихолетья… И вот ближе к середине войны наметился явный перелом – чаша весов начала склоняться на сторону добрых сил и войска Волшебного Яичка перешли в наступление на всех фронтах. От Северного Моря до Южного наши армии пошли в атаку и гнали врага по направлению к его логову. Казалось поражение войск Буряковой Лисицы уже не за горами. И тогда разбойница решила задействовать свой последний резерв – своих алкоголиков!

Это были отборные алкоголики! Элитная гвардия Буряковой Лисицы! Буряковая Лисица лично отбирала каждого алкоголика по результатам собеседования. Причём беседовать приходилось за бутылочкой стосорокаградусного ысла. Кто выживал – попадал в гвардию. Большинство остальных – прямиком в преисподнюю, в подземельную страну Ысляндию, с гейзерами полными кипящего ысла. Ведь мало кто выживал после употребления заветного ысла. Ысло это было откопытное, выдержанное на калине и смородине, с перцем, лимоном и солью. Но самое главное – хрен! Ысло настаивают на хрене. Чем больше хрена – тем лучше. Самым лучшим считается самое хренОвое ысло. Правда самое хреновое Буряковая Лисица забирала себе – она была большая эгоистка, эта Лисица. Алкоголикам доставалось не такое хреновое, как Лисице, но они и этому были рады. Ещё бы! Ысло делают путём вымораживания воды из бурячихи – бурякового самогона. Причём температура вымораживания должна быть ниже абсолютного нуля. На сколько градусов она будет ниже этого нуля, на столько градусов крепость ысла будет больше ста. Стосорокоградусное, например, изготавливают при температуре минус триста тринадцать по Цельсию. Так получается сногсшибательное ысло!

Алкоголики пели свою строевую песню. Называется – «Алкоголичья походная». Вот её текст:

Пусть всегда будет ысло,
Колбаса и редиска,
Табачок и кресало –
Пусть всегда будет сало!!!

На боевом знамени гвардии алкоголиков были изображены Буряковая Лисица и её главный помощник – Зелёный Змей, беседующие за бутылочкой хренового ысла. Этот Зелёный Змей был шефом гвардии алкоголиков. В иерархии чёрных сил он был самым значительным лицом после Буряковой Лисицы и её первого зама – Суслика Антилопоеда.

Когда алкоголики подошли к полю боя, Буряковая Лисица взяла бутылочку самого хренового ысла, отхлебнула и достала пачку папирос «Пушок». Лисица очень любила покурить после глотка доброго ысла. Алкоголики тоже! Лисица угостила их ыслом с папиросами и бросила в бой.
- Вперёд, мои верные, алкоголики! Отомстите за поруганную честь вашей Буряковой Лисицы! Постоим за наше чёрное дело! Не посрамите славы хренового ысла! За ысло! Вперёд!!!– закричала Лисица.
И войска алкоголиков ринулись в атаку. А так как все алкоголики были к тому же психами, атака у них получилась психическая, а потому очень страшная. Им удалось опрокинуть нашу оборону и прорваться в глубокий тыл.
- Умрём за нашу любимую Буряковую Лисицу! – кричали алкоголики. – Наш тост – «За Лисицу»! Слава Лисице! Победа или смерть!!!
С этими возгласами, они гибли целыми полками и тут же отправлялись в преисподнюю на постоянное место жительства. Вместо выбывших становились новые и новые. Алкоголики не считались с потерями! Они дрались отчаянно! Ещё бы! Их души согревало ысло! Это были прожжённые, заматеревшие алкоголики! Даже атакующим словом у них было название любимого напитка.

Атаковать с таким словом страшно неудобно, потому что ударение у него падает на первый слог, а не на второй, как у нормальных атакующих слов. Все народы мира идут в атаку со словом, где ударение на втором гласном, то есть атакуют при помощи ямба. Это для того, чтобы можно было опереться о первый гласный, оттолкнуться от него, сделать рывок, зарядиться энергией и атаковать на втором. Потому все атакующие слова похожи.
- Вперё-ё-ё-ё-д! – командует командир.
- Ура-а-а-а!!! – отвечают солдаты.
Атакующие слова на других языках звучат примерно так же.
- Ала-а-а!!!!
- Банза-а-а-а-й!
И только одни алкоголики атаковали при помощи хорея, со словом энергия которого выдыхается на первом слоге. Но это было их главное слово! И они ни за что не хотели отказываться от него.
-Ы-ы-ы-ы-сло! – кричали алкоголики.

И вот войска алкоголиков окружили рубежи, которые обороняли Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик.
- Сдавайтесь! – кричали алкоголики. – У нас созрел первоклассный тост! Сдавайтесь и вместе выпьем за Буряковую Лисицу! Сдавайтесь – мы всё простим! Сдавайтесь немедленно!!!
- Белочки умирают, но не сдаются! – гордо воскликнула Белка Норушка.
- И ёжики тоже умирают… и тоже не сдаются! – произнёс Ёжик, и зачем-то тихонько добавил. – Банзай… вот...
Сжимая свой верный ППШ, Белочка поднялась из окопа в полный рост, увлекая за собой Ёжика.
«Будь, что будет, – решила Белочка, – живой я им не сдамся»…
Она наверное очень грозно выглядела, эта Белка Норушка. Лишь только алкоголики увидели её, в их рядах началась паника.
- Белочка!!! К нам пришла Белочка! – кричали алкоголики. – Спасайся кто может!
Все алкоголики почему-то очень боятся Белочки. У них есть такое поверье, что когда приходит Белочка – им кранты! Поэтому, завидев Белку, да ещё с автоматом в лапках, да ещё на пару с ненормальным Ёжиком, сжимающим гранату, все алкоголики бросились врассыпную. Ещё бы! Завидев такую парочку, любой алкоголик решит, что он допился до чёртиков и ему пора лечиться.

Итак – враг отброшен! Но наши армии тоже выдохлись и повалились в изнеможении. Никто уже не мог ни наступать, ни отступать! И вражеские армии тоже повалились и лежали на другом конце полянки. Теперь вся полянка была завалена лежачими бойцами.

Стало ясно, что исход битвы может решить лишь поединок главнокомандующих – Волшебного Яичка и Буряковой Лисицы. И вот оба главкома двинулись в последний и решительный бой. Каждый шёл сквозь лежащие ряды изнеможённых воинов своей армии. Причём, Буряковая Лисица, небрежно отшвыривала своих солдат лапой, расчищая проход. Совсем другое дело Яичко! По дороге оно утешало страждущих, утоляло жаждущих, оказывало первую медицинскую помощь раненым и отпевало тех, кто больше в этой помощи не нуждался…

Так начиналась знаменитая БИТВА ТИТАНОВ. Та самая битва, о которой не поют барды, не сказывают скальды, да и менестрели помалкивают о ней! Эта битва была столь великой и ужасной, столь кромешной и жуткой, что само упоминание о ней способно вызвать остановку сердца, заледенение крови и разрыв аорты. Посему никто, никогда и нигде не мог ни прочесть, ни услышать, ни помыслить об этом грандиозном сражении, об этой колоссальной схватке вечного добра и вековечного зла.
(Просим НЕМЕДЛЕННО увести от этого текста детей, стариков и беременных женщин!).

- Тебе не одолеть меня! – воскликнула Лисица. – Ибо сказано в Писании – «пусть их строят; пойдёт лисица и разрушит их каменную стену»… Так вот… Я и есть та лисица…
Здесь Буряковая Лисица привела цитату из пункта третьего главы четвёртой библейской книги Неемии, где повествуется о строительстве стены в священном городе Иерусалиме. Между тем Лисица продолжала:
- Я и есть та лисица! Я разрушила стены Иерусалимские. Я разоряла сёла и деревни, города и мегаполисы, государства и державы, материки и континенты… Я НЕПОБЕДИМА!... Тебе не одолеть меня…

Яичко безмолвствовало. Оно вообще не произнесло ни слова в нашем мире. Его устами были другие. От его имени говорили пророки, да так говорили, что вскоре по Лесу бродили целые сонмы пророков!

А Волшебное Яичко молчало. В лунном сиянии ночи оно было подобно небесному светилу. Оно висело в трёх милях над Лесом и полированные бока его отливали загадочным неземным блеском… Яичко молчало… Но тот кто видел его, тот слышал чарующую музыку, летящую из глубин Космоса, музыку, звучащую от рождения Мироздания… Яичко молчало…

А потом вошло в крутой штопор и к-а-к двинет Лисицу прямо в лоб (второй раз с начала войны, между прочим). Лисица упала, как подкошенная. Она была в нокауте! Так завершилась великая битва титанов! Битва двух самых могущественных воинов, которых когда-либо видел свет.

Поверженную злодейку связали и взяли в плен. Потом её судили и дали 15 лет тюремного заключения строгого режима. Так ей бессовестной и надо! Будет знать, как маленьких обижать! Подельники Лисицы, тоже получили разные сроки. Суслик Антилопоед, например, 14 лет зону топтал, Зелёный Змей – 13 (правда, он не топтал, а обползал её).
Ещё Зелёный Змей активно, засучив рукава, занялся озеленением зоны. Вскоре он её так озеленил, что зону, где Змей отбывает наказание, так и назвали – Зелёная Зона. А Змея прозвали Зэк Зелёный Змей, сокращённо ЗЗЗ, потому что 333 – это число Змея. Число Змея составляет половину от числа Зверя. Зверем является Лисица. Змей в два раза слабее Зверя, потому и число у него в два раза меньше.

Всех алкоголиков записали в общество «Трезвость» и в «Ассоциацию анонимных алкоголиков». Так же, как их бывший шеф Зелёный Змей, они теперь занимаются озеленением. Ходят строем. Их строевая – «Алкоголичья походная» звучит нынче так:

Пусть всегда будет трезвость!
Доброта и любезность,
Мир, труд, май и спортзалы,
Пусть всегда будет сало!

А всех погибших в битве с силами зла Яичко оживило. Филин Пятачок сразу же после оживления, взял бутылочку лимонада, накупил воздушных шариков на целый пятачок и пошёл к мемориалу «Пятак с гранатой», туда где он за-пят-о-четлён в мраморе и с бутылкой какой-то мутной жидкости, предположительно зажигательной смеси… С тех пор его часто видят у мемориала с бутылкой, с шариками и с крупной слезой на подбородке…
- Пятачок поминает павших в суровом бою! Поминает бессмертный подвиг Пятака с гранатой! – говорят в таких случаях лесные жители и стараются не мешать Филину поминать его бессмертный подвиг.

Волшебное Яичко, вскоре после победы, снова покинуло наш мир.
Покинуло, но обещало скоро вернуться.
Причём вернётся оно так же внезапно, как и появилось.
Вернётся без предупреждения.
И тогда счастье всем будет.
Не только живым.
И остальным тоже.
ВСЕМ-ВСЕМ-ВСЕМ!

Сергей Аксёненко

P.S. Кромешное метро (третий образ Буряковой Лисицы)

Итак, дорогие читатели, мы с вами увидели два образа Буряковой Лисицы. Если в первой части сказки она выступает в облике древнего таинственного хтонического существа, в образе неумолимой стихии, то во второй части, в Апокрифах, мы видим совершенно другую Лисицу. Здесь показана ГОВОРЯЩАЯ Буряковая Лисица. Более того – мы даже можем узнать, о чём она думает. Здесь Лисица выступает в образе энергичного, подвижного, порой суетливого военачальника злодейского войска. Да и само злодейское войско совершенно не страшное, скорее взято из мультиков, чем из древнего эпоса.

Но есть ещё и третий образ Буряковой Лисицы. Здесь показано зло совершенно другом в обличии, здесь дано туманное и печальное зло… А может и не зло… Я пока не знаю этого. По крайней мере три Буряковые Лисицы, это три совершенно различных персонажа, хоть и называются одинаково.

Третий образ явился мне во сне во время работы над сказкой.

Я блуждаю в подземелье, в каком-то бесконечном метрополитене. Пустынные, едва освещённые станции, сменяются бесконечными рельсовыми переходами. Переходы и станции, переходы и станции… На станциях следы беспорядка, если не сказать, разгрома. Рельсы мерцают лунным, или может, фосфорическим блеском. Тем же блеском отливают и лужи воды между ними.
Но я не просто так тыняюсь по этому подземелью. У меня есть МИССИЯ! Я гоняюсь за таинственнейшим из созданий. Я должен поймать демона любви и печали. Он воплощён в образе лисы. Я знаю, что это и есть та самая Буряковая Лисица, о которой я пишу где-то далеко-далеко, в каком-то зыбком и нереальном, РЕАЛЬНОМ мире. Смогу ли я вернуться туда, в этот далёкий расплывчатый мир? Или навсегда останусь здесь, в загадочном метро?
Мне не удаётся не то, что догнать её, даже увидеть целиком. Вот мелькнул рыжий хвост… вот из-за рельса выглянул краешек острого ушка и тут же исчез. Вот колыхнулась свинцовая вода, встревоженная её лапками. Вот отразилась её тень на стене. Вот я слышу едва уловимый шум её убегающих шагов. Вот…
Так продолжалось очень долго. Долго-предолго. Наконец, послышался мерный и монотонный гул. Казалось, где-то вдали ревёт могучий водопад. Я пошёл навстречу постоянно усиливающемуся звуку.
И вот я стою на площадке перед огромным эскалатором, уходящим в непостижимую чёрную бездну. Громады его ступеней, отваливали подобно горным лавинам и уходили в бесконечность. Я понимал, что во всей вселенной нет силы, способной прервать вечную работу этой бездушной машины…
Но что это?!!!... На ближайшей, как раз в эту секунду, отчаливающей ступеньке, я увидел рыжее пятнышко. Это была она – моя Буряковая Лисица. Она стояла на задних лапках на предыдущей, уже отправившейся в иной мир ступеньке, а передними лапками уцепилась за ту, которая отходила в данный момент. Высота ступеньки была ей почти в полный рост. Казалось, Лисица пытается выпрыгнуть, но не может сделать этого. Когтями она скребла уходящую ступеньку, но было ясно, что не в её силах противостоять работе чудовищной машины. Вдруг Лисица перестала сопротивляться, покорно сложила лапки, подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.
В моей памяти постоянно всплывает эта картинка. Две маленькие беззащитные лапки, печальная мордочка и, главное, глаза. Она уезжала в пропасть, становилась всё дальше и дальше. Я понимал, что ей очень плохо, что ей очень больно, что ей очень страшно в этом мире, а особенно в том, куда уносит её неумолимый рок в виде бесконечного эскалатора. Мне было ужасно жаль её. Но единственное, что я мог сделать, это смотреть ей в глаза. В её такие грустные глаза, какие бывают только у самых-самых добрых и верных собак, когда они погибают от рук живодёров…
Я смотрю ей в глаза, и она тоже смотрит мне в глаза. Она удаляется. Вот её глаза стали маленькими светящимися точками. Вот слились в одно, едва различимое пятнышко, которое ещё долго-долго таяло в кромешной тьме…


Сергей Аксёненко

Когда придёт Буряковая Лисица

НОВАЯ РЕДАКЦИЯ

Жила-была Белка Норушка. И отправилась она как-то на охоту. Наколола яблоко на свои иголки и отправилась. А навстречу ей Ёжик Попрыгайчик несётся. Не совсем чтобы несётся, а ползёт. Ползёт-ползёт, пень переползёт, ель переползёт, иву… там… тоже переползёт… такими мощными короткими ползками.
Говорит Белка Норушка Ёжику Попрыгайчику:
- Ты куда ползёшь, косой?
- Сама ты косая, – отвечает Ёжик Попрыгайчик, – я не ползу, а несусь. Я в Лес несусь… по делам… вот.
- Так понеслись вместе!
И понеслись они вместе.
Час несутся, два несутся, три несутся… К вечеру принеслись они к соседнему пню. Пень тот был с насестом. А там как раз ЗмЕюшка Ряба несётся. И снесла она яичко, да не простое, а с механическим секретом. И раскрыть этот секрет может лишь самый добрый в Лесу, самый мудрый и самый ответственный или ещё кто-то. А когда раскроет, то счастье всем будет… вот.
Вначале механический секрет хотели раскрыть Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик. И взялись они бить яичко. Ёжик бил-бил – не разбил, Белочка била-била – не разбила. Да и сама ГадЮшка Несушка – Змеюшка Ряба, пробовала раскрыть тайну яичка – да тоже не вышло.
Тогда Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик взяли у Змеюшки РябОй яичко с механическим секретом и понеслись искать самого доброго, самого мудрого и самого ответственного в Лесу.
Несутся они несутся – час несутся, два несутся, три несутся – наутро принеслись к ближайшей кротовине. А над ней Зоркий Крот величественно парит. Не совсем чтобы парит – из кротовины лишь его носик выглядывает. Но, так или иначе Крот гордо парил над кротовиной и озирал окрестности своим зорким оком. Высматривал, не покажется ли какая зверушка, может Белка Норушка, может Ёжик ненормальный какой-нибудь, или ещё кто-то. Кроту как раз запасы на зиму надо было делать – вот он и высматривал, чего б ему запасти.
Говорят Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик Зоркому Кроту:
- Слышишь, Зоркий, дело есть.
- У меня после ваших вчерашних делов голова распухла и хвост дыбом встал… Так что идите вы с вашими делами, сами знаете куда!
- Это не такое, это другое дело – яйцо одно надо разбить.
- А… ну эт другое дело. Яйца бить я мастак. Тащите его сюда – сказал Крот, а про себя подумал – «разобью яйцо и запасу его на зиму, хоть какая-никакая, а польза».
Притащили они яичко. А Зоркий Крот грациозно взмыл над кротовиной. Вообще-то он не полностью взмыл. Взмыла только его голова. А туловище, лапки и хвостик он под землёй оставил. Так – на всякий случай. Мало ли чего может случиться.
Подкатили Белка с Ёжиком яичко поближе к кротовине, чтоб Зоркому Кроту бить сподручнее было, и начал он его бить. Час бьёт, два бьёт, три бьёт, а разбить никак не может.
Говорит тогда Белка Норушка Ёжику Попрыгайчику:
- Наш Крот, может быть очень зоркий, очень сильный, но он вовсе не самый добрый в Лесу, не самый мудрый и не самый ответственный. Забирай, Попрыгайчик, у него яйцо и понеслись дальше.
И стали они яичко у Зоркого Крота забирать. А Крот уж в раж вошёл, бьёт его и бьёт, и Белке с Ёжиком не отдаёт. Пока отняли у него волшебное яичко, так он не только яичко – он Белку с Ёжиком успел побить. Правда и самому Кроту досталось по самые уши.
И понеслись Белка Норушка с Ёжиком Попрыгайчиком дальше.

А в это время, где-то далеко-далеко – за лесами дремучими, за морями гремучими, за песками зыбучими, за болотами вонючими, за полями родючими и за горными кручами, просыпалась БурякОвая Лисица. Почуяла видать, в своём яростном, неистовом, зелёном и злобном сне, что снесено уже заветное яичко, да не простое, а с механическим секретом. Почуяла Буряковая Лисица и поняла – настал её час, ибо чудесное яичко пришло в этот мир и больше не уйдёт отсюда, хоть ты бей его, хоть не бей, хоть ты кол ему на голове вытеши – всё одно – не уйдёт и будет пребывать в нём вовеки, пока Солнце не перестанет сиять, пока ветра не перестанут веять, пока реки течь не перестанут… Или пока его не испепелит Вечный Огонь. Ибо раскрыть тайну волшебного яичка может лишь самый добрый в Лесу, самый мудрый и самый ответственный, или ещё кто-то… БУРЯКОВАЯ ЛИСИЦА – вот кто!
Буряковая Лисица просыпалась медленно. Вначале она сладко зевнула, и покрылись зловонные болота мрачными тучами. А Буряковая Лисица уже открыла правый глаз – и помрачилось Солнце, открыла левый – и поблёкли звёзды…

Тем временем Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик неслись в поисках самого доброго, самого мудрого и самого ответственного в Лесу.
- Норушка… а Норушка, – сказал Ёжик, – ты ничего не замечаешь?
- А чего это я должна замечать, когда я несусь?
- Да похолодало что-то.
- И вправду, похолодало, а ещё, гляди – Солнце что-то потускнело…
- Да и звёзды что-то затуманились.
- А ты окудава знаешь, что они затуманились? Звёзды только ночью бывают. Они ведь ночные животные.
- А я только что в глубокий колодец посмотрел, когда мы мимо колодца проносились. Эти животные по ночам в небе летают, а днём спят себе в глубоких колодцах. Мне об этом ещё бабушка рассказывала. И вот, когда мы проносились мимо колодца, загляделся я на звёзды. Гляжу себе и гляжу, думаю о чём-то своём и вдруг… звёзды, ка-а-к затуманятся! У меня аж голова кругом пошла.
- Насчёт головы – это ты Зоркому Кроту спасибо скажи. Хорошо же он тебя стукнул! А вот звёзды это…
Белка Норушка не успела закончить свою речь, потому, что в этот миг принеслись они к зелёным лесным воротам. За теми воротами жил Баран Клыкан. Он как раз полакомился желудями, покрасил свои ворота масляной краской и стали они как новые. Стоит Баран возле ворот и смотрит на них. Любуется своей работой, значит.
Когда Баран Клыкан был молодым зверушки лесные, ящерки, змейки, насекомыши и птички небесные его сильно дразнили. Они сочиняли про него разные считалочки и дразнили ими Барана. Считалочки были глупые и очень обидные:

Баран Клыкан нашёл банан
Запрыгнул с ним в аэроплан
И полетел на океан
На океане жил Калан
Он подстрелил аэроплан
Барана посадил в чулан
В чулане спал большой Кулан
Который отобрал банан…

Сейчас Барана Клыкана уже никто не дразнит потому что он стал большой и сильный. Если что – в рог может дать, или там клык кому выбить, или клюв кому искривить, а то и хвост оттоптать. Раз одному сверчку скрипку сломал, когда тот на ней пиликал обидные считалочки. А ещё дал ему по морде и надкрылья погнул ему… вот.
Говорят Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик
- Клыкан, а Клыкан – помоги нам яйцо разбить.
- Отчего ж не помочь – помогу – яйца бить я люблю. Давайте его сюда.
Дали Белочка и Ёжик Барану Клыкану волшебное яичко. Баран прислонил его к своим воротам. Отошёл от них далеко-далеко, к самому ручейку. Потом – как разгонится и рогами по яичку – БАЦ!!! Разлетелись ворота в дребезги. А яичку хоть бы что. Стоит себе и стоит. Ещё бы. Ведь было оно не простое, а с механическим секретом.
И сказала Белка Норушка Ёжику Попрыгайчику:
- И этот не смог! Баран, конечно, и сильный и разгонистый, но он вовсе не самый добрый в Лесу, не самый мудрый и не самый ответственный. Понеслись, Попрыгайчик, дальше.
Забрали они яичко и понеслись себе дальше.

А в это время где-то далеко-далеко Буряковая Лисица уже ворочалась в чёрном ложе своём, в озарении кровавых предначертаний.

А Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик всё неслись и неслись. Они искали самого доброго, самого мудрого и самого ответственного в Лесу, того кто мог бы раскрыть секрет волшебного яичка. На следующее утро принеслись они к пруду, в котором жила Лягушка Бурёнка. Лягушка как раз только проснулась, и ещё нежилась в тёплой водичке, собираясь на завтрак – попастись на ближайшей лужайке.
- Привет, Бурёнка, – говорят Белка Норушка с Ёжиком Попрыгайчиком.
- Привет, – сонно промычала Лягушка Бурёнка.
- Как спалось? – зачем-то спросила Белка Норушка и тут же подумала, – «зачем мне знать, как ей спалось? И для чего это я её спросила?»
- Ква-а-ссно спалось, – ответила Лягушка. Вообще-то она хотела сказать «классно», но она не выговаривала букву «л» и многие другие буквы тоже. Поэтому говорила она мало, в основном мычала, вследствие чего все её считали очень умной и начитанной.
- Ты не разобьёшь нам яйцо, – теперь Белка решила не тратить время на расспросы о лягушачьих снах, она решила быть краткой и предельно конкретной.
- Кому из вас? – Лягушка тоже была предельно конкретной.
- Что кому? – не поняла Белка.
- Ну, чьё яйцо? – ещё конкретнее спросила Лягушка Бурёнка. Бурёнкой её прозвали после того, как она сильно забурела и стала конкретной-конкретной.
- Общее!!! – хором ответили Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик.
- Ну и где этот общак?
- Тут!
Подкатили Белка с Ёжиком к Лягушке яичко. Да не простое, а с механическим секретом.
И стала его Бурёнка бить. Надо сказать, что бить она была большая мастерица. Била-она-била – и руками била, и ногами била и головой била. Чем только она не била волшебное яичко! Даже приёмчики всякие показывала – хук слева там, хук справа, хук спереди, хук сзади, хук с переворотом, хук с надтреском, хук продольновыпендрёжный… плюс ещё один хук.
Как только она не била несчастное яичко! Да так и не разбила. Ещё бы! Ведь яичко это было не простое, а с механическим секретом.
Говорит тогда Белка Норушка Ёжику Попрыгайчику:
- Хоть наша Бурёнка в битье большая мастерица, хоть она сильная и конкретная, а не разобьёт она яичко! Видать и она не самая добрая в Лесу, не самая мудрая и не самая ответственная. Надо, Попрыгайчик, забирать у неё яйцо.
Еле они его забрали. Бурёнка то яичко ни за что отдавать не хотела, потому, что была очень конкретной. Уж если возьмется кого бить, то не перестанет, пока сама не устанет. И вот, наконец, Лягушка Бурёнка устала и пошла на лужайку – попастись немножко. На лужайке она капусту выращивала и хрен.
А Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик понеслись дальше. Искать самого доброго, самого мудрого и самого ответственного в Лесу.

А в это время по горам и по долам шла Буряковая Лисица. Она переплывала реки и моря, пересекала хребты и кручи, в предвкушении вожделения.

А Белка с Ёжиком всё несутся и несутся, вдруг видят – Коровка Квакушка на лужке мух сбивает своим хвостиком. Увидит летящую муху… тихонько подкрадётся… потом – ка-а-к подпрыгнет! И хвостом её по физиономии! Сбитая с толку муха пикирует в траву… А Коровка дружественно пожмёт ей лапку и к новой крадётся... Она так всегда делала после сытного обеда. Попасётся, наловит мух и айда в озерцо – нежиться в тёплой заводи. А озерцо возле её лужка было очень красивым. Всё в камышах, да в ивах.
- Здорово, Квакушка! – Белка Норушка с Ёжиком Попрыгайчиком поприветствовали Коровку.
- Как спалось? – неожиданно для себя добавила Белочка, и тут же подумала, – «и зачем я её об этом спросила?»
- М-м-морм-мальмо спалось – Квакушка хотела сказать, что спалось ей нормально, но она не выговаривала букву «н». Все другие буквы она тоже не очень-то выговаривала, но это не мешало ей быть очень общительной и почтительной.
- Я расскажу вам мой мовый сом… – начала, было, Квакушка.
- Не надо новых снов, – решительно заявила Белка, – ты нам лучше яйцо помоги разбить.
- Яйцо… это такое большое, зелёмое и пушистое?
- Нет – маленькое, белое и лысое. Вот на – бей!
- И зачем его бить?... Омо же такое красивое!
- Разобьёшь – тогда счастье всем будет… вот.
- Му, это другое дело.
И взялась Коровка бить яичко. Лихо забросила его себе на спинку и ка-а-к треснет по яичку хвостиком! На спинке у неё от этого синяк образовался, а яичку хоть бы хны. Целое-целёхонькое! И так его Коровка била и этак. И рогами и копытами, один раз даже выменем бить пыталась. И бодала она его, и кусала – ничего не получается.
Тогда Белочка шепнула Ёжику:
- Забирай у неё яйцо и понеслись дальше. Хоть Квакушка у нас и бодучая, и кусючая, но только она не самая добрая в Лесу, не самая мудрая и не самая ответственная.
Забрали они яичко и понеслись себе дальше.

А Буряковая Лисица двигалась к Лесу, к тому самому, где появилось волшебное яичко. По пути она разоряла города и сёла, сжигала деревья и птичьи гнёзда и неистово выла в буйной злобе своей. Мутным туманом стелилась её злоба по земле и заползала в души.

Тем временем Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик принеслись к стойлу лесному. А в этом стойле Сурок Горбунок стоит.
- Слышь, Горбунок, – говорят Белка с Ёжиком, – тут яйцо одно разбить надо.
Заржал Сурок Горбунок. Он был очень смешливым, поэтому постоянно ржал.
- И-хо-хо-хо! И-хи-хи-хи! И-ха-ха-ха!!! Кто ж это на ночь глядя яйца бьёт? Яйца по утрам бить надо… Утро вечера мудренее… И-хо-хо-хо! И-хи-хи-хи! И-ха-ха-ха!!!
Крепко задумались Белка с Ёжиком – и как это им раньше в голову не приходила такая простая истина.
А Горбунок всё ржал и ржал. Ему действительно было очень смешно. При этом Сурок потряхивал густой гривой и бил копытцем оземь. Копытцами он называл свои лапки. Он так сильно ржал, что совсем охрип, а потом вообще повалился на травку и начал кататься от смеха, да так закатывался, что Белка с Ёжиком порой теряли его из виду.
- И-хо-хо-хо! И-хи-хи-хи! И-ха-ха-ха!!! Хр… ху-ху-ху. Хр-р-р…
- Хватит ржать! – Белочка первой пришла в себя – она вспомнила, что они и по утрам тоже били яичко, но всё равно разбить его не смогли. Она поняла, что время битья ничего не значит в разгадке великой тайны волшебного яичка.
Но Горбунок никак не мог остановиться.
- Х-р-р-р… хе-ре-ре… хэ-рэ-рэ…
Тогда Белка Норушка схватила пустую канистру из-под бензина, сбегала к речке, набрала воды и вылила на Сурка Горбунка. Потом вдобавок ещё стукнула его канистрой, чтоб Горбунок быстрее успокоился. Сурок вздрогнул и затих.
- Это волшебное яичко, – сказала Белка. – Разбить его может только самый добрый в Лесу, самый мудрый и самый ответственный. Может, попробуешь?
- Ну так бы с-а-а-зу и сказали, – прохрипел Сурок. – Эт вы по ад-е-есу попали. Самый доб-ы-ый в Лесу, самый муд-ы-ый и самый ответственный – это я.
- Ну тогда бей.
И начал Сурок Горбунок бить яичко, да не простое, а с механическим секретом. Он снял с двери своей норки под стойлом большую зелёную подкову, прикрепил её гвоздями себе на копытце и к-а-к стукнет по яичку! Подкова – вдребезги, лапка ранена, а яичку – хоть бы что – целенькое-целёхонькое. Тогда Горбунок помазал раненую лапку зелёнкой, забинтовал её и начал грызть яичко своими алмазными зубками. Три зуба сломал, а яичку – хоть бы хны. Не поддаётся. Тогда Сурок взял яичко, залез на крышу своего стойла и со всех сил к-а-к бросит его о камни. Тот же результат. Камни вдребезги, а яичко целое. Не поддается и всё тут!
И сказала тогда Белка Норушка Ёжику Попрыгайчику:
- Хоть Горбунок у нас и подкованный в разных делах, хоть он и копытистый, но он не самый добрый в Лесу, не самый мудрый и не самый ответственный. Берём, Попрыгайчик, яйцо и понеслись дальше.
Забрали они у Сурка Горбунка яичко и понеслись дальше. А Сурок ещё долго-долго ржал в своём стойле, да так ржал, что копыта чуть не отбросил. Всё же весёлый был этот Сурок! Неудача нисколько не смутила его – он проржал всю ночь, а наутро пошёл к кузнецу чинить подкову. Потом, заглянул к каменщику – подлатать камни под стойлом. Затем, к стоматологу – вставить зубки. И напоследок, зашёл к хирургу, чтобы ампутировать ушибленную лапку. «Не беда – решил весёлый Сурок – скоро Белочка с Ёжиком найдут самого доброго, самого мудрого и самого ответственного в Лесу, он разгадает тайну яичка и счастье всем будет. Тогда у меня новое копытце вырастит, ещё лучше прежнего. Непременно вырастит моя новая лапка!»

А в это время Буряковая Лисица шла за волшебным яичком. По пути она творила немыслимые злодеяния, приносила всем чудовищные муки и страшные горести.

А Белка Норушка с Ёжиком Попрыгайчиком пронеслись всю ночь, и на следующее утро принеслись к деревянной будке. В этой будке была печка с лежанкой, за ней – норка и жила там Мышка Мурка, по кличке – Жучка. Звали её Муркой, а Жучкой прозвали потому, что очень хитрая была.
Белка Норушка постучала по будке.
- Жучка, Жучка – ты где?
- Тута! – промурчала Мышка из-под коврика.
- Что ты там делаешь?
- Подкоп рою.
Дело в том, что эта Мурка своим хвостиком взламывала замкИ в норках, дуплах и берлогах, обносила амбары, кладовки там всякие… тем и жила. В общем – она была лесной медвежатницей. Хозяева кладовок и амбаров вообще-то догадывались, кто их обносит. Они бы с радостью и так поделились с Мышкой. Её все очень уважали. Да и Мурке много не надо было. Самую капельку. Но все лесные жители знали, что Мышке нужно постоянно практиковаться, иначе она потеряет свою квалификацию и перестанет быть виртуозным взломщиком. Лучшим взломщиком в Лесу.
- Вылезай – дело есть, – позвала Белка Норушка.
Мышка вылезла из-под коврика.
- Ну.
- Яйцо одно взломать надо.
- Давай.
- На.
Мышка взяла волшебное яичко, повернула его острым концом, профессионально махнула хвостиком… и – тюк яичко прямо в темечко. Так аккуратно-аккуратно его тюкнула – точь-в-точь в самую макушку, кончиком хвоста. Сразу видно – Мурка была мастерицей своего дела.
В тот же миг, на противоположной стороне яичка, на тупом конце, из полированной поверхности показались одиннадцать кнопочек. На десяти из них были нарисованы цифры – от нуля до девяти. На одиннадцатой красовалась запятая.
Мышка внимательно оглядела клавиатуру.
- Да… – произнесла она после долгого молчания.
- Что «да»? – разом спросили потрясённые Белка и Ёжик.
- Об этом механическом секрете слышала я от своей прабабушки, а той её прабабушка рассказывала, что её прабабушка слышала от своей прабабушки, что той прабабушке её прабабушка…
- Жучка, а покороче нельзя… – перебила Белка Норушка, сгорая от нетерпения. А чтобы Мурка не обиделась, Белочка вежливо добавила:
- Мышечка, Мышенька, Жучечка – объясни нам. Только понятно, но кратко!
- В общем, число Пи набрать надо, тогда оно и откроется… Число Пи – десятичной дробью…
- Ка-а-кое такое число?
- Пи!!! – сердито пикнула Мышка.
Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик недоумённо посмотрели на Мышку Мурку, по кличке Жучка и ничего не могли понять.
- Жучка, а Жучка, – произнесла, наконец Белочка, – а ты можешь набрать это число?
- Попробую.
Мурка села на пенёк, обхватила лапками яичко и начала набирать кончиком хвоста цифры и запятую – 3,141 592 653 589 793 238 462 643 383 279 502 884 197 169 399 375 105 820 974 944 592 307 816 406 286 208 998 628 034 825 342 117 067…
А Белка Норушка с Ёжиком Попрыгайчиком сели на травку и стали наблюдать за работой Мышки Мурки, по кличке Жучка.
Вначале Мышка не торопилась и набирала по одному знаку в секунду, так что к концу первых суток она набрала 86 399 цифр и одну запятую – всего 86 400 знаков.

А Буряковая Лисица подходила всё ближе и ближе к Лесу. Она была свирепой и могучей. Казалось – ничто в мире не сможет остановить её свирепое могущество. Много храбрых полегло при встрече с Буряковой Лисицей. А не храбрых полегло и того больше.

Тем временем Белка Норушка с Ёжиком Попрыгайчиком сидели на травке и наблюдали за работой Мышки Мурки, по кличке Жучка. Наблюдали они наблюдали, да так устали, что глазки от сна слипаться стали. Наконец, Белочка не выдержала:
- Жучка, а Жучка – нельзя ли побыстрее?
- Попробую, – ответила Мурка и начала набирать в три раза быстрее. И за вторые сутки набрала она 259 200 цифр. Значит, всего за двое суток набрала 345 599 цифр и одну запятую – итого 345 600 знаков.

А Буряковая Лисица всё приближалась. И не было на её дороге ни одного живого существа, которое осталось бы живым после встречи с Буряковой Лисицей. Кровью и трупами был услан её мрачный путь. Путь самого свирепого воина – ПУТЬ БУРЯКОВОЙ ЛИСИЦЫ!

Тем временем Белка Норушка с Ёжиком Попрыгайчиком сидели на травке и наблюдали за работой Мышки Мурки, по кличке Жучка. Наблюдали они наблюдали, да так устали, что глазки от сна слипаться стали. Наконец, Белочка не выдержала:
- Жучка, а Жучка – нельзя ли побыстрее?
- Попробую, – ответила Мурка и начала набирать ещё в три раза быстрее.
И вот на третьи сутки, как только она набрала миллионную цифру – миллион первый знак, если с запятой, на поверхности яичка, между острым и тупым концом, между активизированной макушкой и клавиатурой, проступила загадочная надпись. Сразу, как только эта загадочная надпись проступила, из глубин яичка заиграл гимн. Белка Норушка, Ёжик Попрыгайчик и Мышка Мурка по кличке Жучка встали по стойке смирно, отдали честь и торжественно прослушали гимн.

А между тем, Буряковая Лисица приближалась. Это было видно по тому, что дни становились всё короче, ночи – всё длиннее, утра – всё туманнее, закаты – всё кровавее.

А Белка Норушка и Ёжик Попрыгайчик зачаровано смотрели на таинственные буквы.
Первой опомнилась Белочка:
- Жучка, а Жучка – а ты можешь прочесть?
- Попробую, – ответила Мурка и побежала в будку. Там она взяла «Толковый словарь Близя». Словарь этот действительно был очень умным и толковым, он был специально предназначен для расшифровки надписей на волшебных яйцах. Мышка взобралась на пенёк и начала читать при помощи этого словаря.
- Мене, мене, текел, упарсин, – прочла Мурка.
- И что это значит? – Белка не поняла ни слова.
- Ну если коротко – это яйцо предназначено для принесения счастья всему зверячеству.
- Кому, кому?
- Зверячеству!... Ну зверям всей Планеты. А также птицам, пресмыкающимся, земноводным, рыбам, костным ганоидам, двоякодышащим, кистепёрым, круглоротым, иглокожим, насекомым, многоножкам, паукообразным, моллюскам, брахиоподам, мшанкам, губкам, кишечнополостным, гребневикам, погонофорам…
- Жучка, а Жучка, а нельзя ли покороче… – перебила Белка Норушка, сгорая от нетерпения.
- В общем это яйцо может принести счастье ВСЕМ-ВСЕМ-ВСЕМ.
- Ну так бы сразу и сказала… Хотя об этом мы знаем. Про это ещё Змеюшка Ряба, нам сказала, а ей сказала её прабабушка, которой б этом поведала её праба… – тут Белочка опомнилась и прикусила язык.
- А как сделать, чтоб счастье всем было? – заговорил, наконец, Ёжик Попрыгайчик.
- Число Пи надо набрать.
- Так ты ж его уже набрала…
- Н-е-е-т – я набрала только его начало…
- Начало?!!!
- Да – только малюсенькую-малюсенькую частичку этого числа.
- Неужели оно такое огромное это число?
- Совсем оно не огромное – чуть больше трёх, но гораздо меньше четырёх.
- Оно больше нас, но меньше, нас с Бурёнкой, или там с Квакушкой? – снова включилась в разговор Белка Норушка.
- Да, – ответила Мышка Мурка, по кличке Жучка. – Вот если бы убрать запятую, число и вправду стало бы очень большим, но набрать его было бы легче. Нажать восьмёрку и повернуть яичко набок…
- Но число Пи вовсе не большое, – добавила Мышка, со вздохом.
- А почему же мы его за три дня набрать не смогли? – спросила Белочка.
- Потому, что оно волшебное! – догадался Ёжик. – Не может же простое число принести счастье ВСЕМ-ВСЕМ-ВСЕМ!
- Да… наверное волшебное… – согласилась Мышка, – во всяком случае – моей жизни не хватит, чтобы набрать его. Может только у моей пра-пра-пра-правнучки получится, если непрерывно набирать, да и у неё вряд ли. Наберёт его, наверное, только моя пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра…
- А другого пути нет? – перебила Белка Норушка.
- Есть.
- Ну и…
- Буряковая Лисица…
При этих словах, какая-то тревожная дрожь пробежала по верхушкам деревьев и всем трём зверушкам почему-то стало страшно.

А Буряковая Лисица с каждой секундой становилась всё ближе и ближе. Непомерной была её чудовищная сила, а её жуткая злоба – ещё непомернее. Она была царицей бурь, БУРЯ-ковая Лисица. Лисица бури и натиска!

Между тем, Белка Норушка с Ёжиком Попрыгайчиком испуганно смотрели на Мышку Мурку, по кличке Жучка и настороженно ждали продолжения рассказа.
- Тут написано, – неохотно продолжала Мурка, – написано, что она… ну в общем вы поняли кто она….
- Мы поняли, поняли! – в один голос закричали Белочка с Ёжиком. – Не называй её!!!
- Написано, что…

А Буряковая Лисица всё приближалась. Она чувствовала, что волшебное яичко уже недалеко и жутко хотела завладеть им. Если обнести заветное яичко вокруг Земного Шара, не отклоняясь ни на дюйм от линии экватора, то число Пи наберётся само собой и Буряковая Лисица будет низвергнута с поверхности Планеты. Вместе с ней исчезнет вся жадность, подлость, жестокость и лють. А тогда уж и счастье всем будет. Всем кто уцелеет! Зло пожирает само себя и Буряковая Лисица, в неистовой злобе своей будет низвергнута, как только овладеет секретом яичка. Она страстно рвётся в преисподнюю и будет сброшена в свою чёрную бездну, где она пребывала до сотворения мира и куда вновь вернётся, чтобы оставаться там вовеки-вечные. До скончания света!

- В общем здесь написано, – продолжала Мышка, – написано, что… она в общем то… может обнести волшебное яичко вокруг Земного Шара вдоль экватора, не отклоняясь, при этом ни на дюйм от экваториальной линии. Кроме неё этого сделать никто не сможет… чтобы, не отклониться ни на дюйм… Когда завершиться большой экваториальный круг, число Пи наберёт само себя…
- И тогда счастье всем будет?... – неуверенно спросила Белка Норушка.
- Ну… в общем то да… всем кто уцелеет.
- А кто не уцелеет?
- Ну… вообще-то… ещё никто не уцелел, кто вставал на её пути. Она найдёт всех кто касался этого яичка… и…
- И убьёт, – закончил Ёжик Попрыгайчик вместо Мышки.
- Ну… в общем то да. Зато потом счастье всем будет…
- Всем кроме нас, – мрачно подытожил Ёжик, – мы должны умереть… и тогда наступит счастье.
- Вообще-то… да, – неохотно согласилась Мышка Мурка по кличке Жучка.
- И что, нет никакого выхода? – заговорила, наконец, Белка Норушка.
- Вообще-то есть… не совсем чтобы выход, но есть.
- Ну… И… – Белочка давно привыкла к тому, что с Мышки надо буквально вытягивать каждое слово, пока её не прорвёт. А если уж прорвёт, то надо эту Мышку вовремя останавливать. Все знали, что Мурка, как говорят, «себе на уме», постоянно думает о чём-то своём, а когда обращает внимание на собеседника, хочет сказать ему всё сразу, чтоб не приставал больше. Поэтому Белка Норушка старалась быть как можно терпеливее.
- Вечный Огонь.
- Вечный Огонь?
- Да. Только Вечный Огонь может испепелить волшебное яичко. Когда оно исчезнет – Буря… в общем вы знаете кто. Тогда она развернётся и уйдёт восвояси.
- А она что уже пришла? – спросила Белочка.
- Она уже на подходе.
После этих слов наступила гробовая тишина.

И взалкала Буряковая Лисица в неистовой злобе своей. Она взалкала к Солнцу – и содрогнулось Солнце и вспыхнуло, как Сверхновая. Она взалкала к Морю – и содрогнулось Море и вышло из берегов. Она взалкала к Лесу – и содрогнулся Лес и покрылся мертвенно-бледной испариной.

Какое-то время Белка, Ёжик и Мышка молчали. Через восемь минут вспыхнуло Солнце, а ещё через две минуты зверушки услышали, как отдалённый вой пронёсся над Лесом, и увидели, что на деревья спустился мертвенно-бледный иней. Зверьки очень испугались, они навострили ушки и затаились.
- Это она? – чуть слышно прошептала Белка.
- Да, – также шёпотом ответила Мышка. – Она уже за сто восемьдесят километров отсюда.
- Как ты высчитала? – Белочка заговорила чуточку громче. Всё-таки сто восемьдесят километров это немало. Белка Норушка не знала, что Буряковая Лисица, при желании, может двигаться очень быстро.
- По свету и звуку, – ответила Мышка Мурка по кличке Жучка. – Я начала отсчёт сразу после солнечной вспышки, Солнце вспыхнуло сразу же после того, как она взалкала к нему. Свет от Солнца долетает к нашему Лесу за восемь минут, потому что свет летит со скоростью триста тысяч километров в секунду. Звук летит со скоростью триста метров в секунду. И он летел к нам ещё две минуты после того, как долетел свет. Значит, всего звук летел десять минут. А за десять минут он пролетит сто восемьдесят километров. Пока звук летел, иней успел осесть на деревья.

А Буряковая Лисица всё приближалась… Наконец, она подошла к опушке Леса и остановилась там. Она вычисляла точные координаты волшебного яичка и точное месторасположение всех животных, которые хотя бы раз прикасались к этому объекту.

Всем лесным жителям почему-то стало страшно и холодно. Особенно тем из них, кто пытался раскрыть секрет волшебного яичка. И вот они потянулись к Вечному Огню, чтобы согреться. Вечным Огнём называли большой костёр на главной полянке. Обитатели Леса постоянно подбрасывали в него дровишки и он никогда не гас. Поэтому центральный костёр так и прозвали – Вечный Огонь.

Тем временем Буряковая Лисица почуяла, что зверушки, а также Лягушка и Змейка направляются к Вечному Огню и взревела в злобном неистовстве. Поняла Буряковая Лисица, что те, кого она ищет, скоро сойдутся в одном месте. Вот там-то она и покончит с ними со всеми разом. Вот там-то она и отберёт волшебное яичко, ибо ни одно животное не могло противостоять несокрушимой мощи Буряковой Лисицы. И залаяла Буряковая Лисица. Далеко над Лесом разносился этот исступлённый лай, чудовищным эхом отражался от туч и уходил в преисподнюю.

А в эту минуту звери, амфибия и рептилия тихонько приближались к огню. Всем вместе, да ещё возле огонька, им было не так страшно. Притихшие зверушки, Лягушка и Змейка сели в тесный кружок, подвинулись ближе к костру и начали думать, как им быть дальше.

А в это время Буряковая Лисица двинулась в направлении полянки. Началась буря. Ветер гнул стонущие деревья и вырывал их с корнем. Гремел гром, била молния, шквалы пламени и дыма проносились над Лесом. Даже Вечный Огонь и тот чуть не погас. Вдоволь наигравшись, буря замолкла также внезапно, как началась. От этого стало ещё страшнее.

Животным возле костра очень хотелось, чтоб прекратился весь этот ужас. Но они понимали, что когда яичко будет брошено в огонь, то с мечтой о счастье для всего зверячества придётся расстаться. Хотя, с другой стороны своя шкурка ближе, чем всеобщее счастье. Со своей шкуркой тоже никому не хотелось расставаться.

А Буряковая Лисица между тем уже подошла к тому месту, где явилось на свет волшебное яичко. Одним ударом могучей лапы, она снесла с лица земли пенек, где Змеюшка Ряба снесла яичко. Разломав жилище Гадюшки Несушки, Буряковая Лисица злобно зарычала и пошла дальше.

- Ну так… это… – прокашлялся Зоркий Крот, – надо что-то решать.
Все молчали, ожидая того смельчака, который будет решать. Многие для себя уже всё решили, но сказать никто не решался.

А Буряковая Лисица в эту минуту размела кротовину, в которой жил Зоркий Крот, и пошла дальше. Она стремительно приближалась к полянке.

Тут подал голос Баран Клыкан. Он храбрился и хотел выглядеть очень смелым. Поэтому мужественно проблеял:
- А может мы это… товойт…
- Чего это товойт? – не понял Сурок Горбунок.
- Бе-бе-бе-б-б-б-бросим его…

В это время над Лесом раздался жуткий треск. Это Буряковая Лисица смела с лица земли новые ворота, которые Баран только успел поставить и разорила жильё Клыкана.

Баран Клыкан услышал, как ломаются его новые ворота и скорбно затих. Вместо него заговорила Лягушка Бурёнка:
- Я скажу конкретно. Скажу, то что все думают и боятся сказать, – на секунду она нерешительно замолчала, потом неуверенно продолжила. – Может… наверное… надо его… в… в… в… в общем… надо освободиться от яичка…

В это время высоко над верхушками деревьев пронеслись капуста и хрен. Это Буряковая Лисица разоряла огород Лягушки Бурёнки.

- Как освободиться от яичка? – не поняла Коровка Квакушка, с содроганием озирая полёт капусты и хрена в ночном небе.
- В ква… в ква… в квастёр его, есви конкретно, – Лягушка Бурёнка едва нашла в себе силы озвучить своё предложение, когда капуста и хрен скрылись за густыми ветвями.
- М-м-мельзя его в костёр, омо же такое красивое, – промычала Коровка Квакушка и грустно замолкла.

Над Вечным Огнём пролетали обрывки ив и камышей её озерца. Тех самых ив и камышей, которые Коровка так долго и любовно выращивала. Это Буряковая Лисица разоряла её жилище.

- Нельзя в костёр, – сказал Сурок Горбунок. Он сохранил бодрость, несмотря на ампутированную лапку и все другие неприятности. – Мы должны защищать волшебное яичко…
Сурок не успел закончить и сокрушённо затих.

Прямо в костёр упала подкова. Это Буряковая Лисица крушила стойло Сурка. Сокрушила она его за две секунды и двинулась дальше.

- Пусть решают Белочка, Ёжик и Змеюшка, – сказала Мышка Мурка по кличке Жучка. – Они принесли волшебное яичко – им и решать.

Едва Мышка успела закончить, как послышался звон цепей. Буряковая Лисица начала разорять будку Мурки и как раз взламывала будочную цепочку.

- Я не могу решать за вас, – прошептала Змеюшка Ряба, – я ведь лицо заинтересованное. Ведь это я его родила. Не совсем… чтобы родила… но именно через меня оно пришло в наш мир. Пусть Белка с Ёжиком решают, а я для себя всё решила.
Змейка старалась говорить спокойно, но в голосе её слышалась отчаянная просьба:
- Вы только не убивайте его! Пожалуйста! Не убивайте!
Закончив скорбную речь, Змеюшка свернулась в клубочек, спрятала мордочку в кольцах своего гибкого тела и тихонько заплакала.

А в это время Буряковая Лисица входила на полянку. Злобными кроваво-огненными глазами алчно и не мигая смотрела она на костёр.

- Я как Белочка, – сказал Ёжик Попрыгайчик, – как Норушка решит – так и будет.
Все посмотрели на Белку Норушку.
Белочка сидела молча и крепко сжимала волшебное яичко своими лапками. Оно казалось ей таким маленьким, таким беззащитным. Ей очень не хотелось бросать его в костёр и она только повторяла про себя: «Не брошу, не брошу, я всё равно тебя не брошу. Не брошу – что бы ни случилось!»
Вдруг всё затихло. Даже костёр замолчал и застыл на месте. Белка Норушка увидела, как глаза зверушек, сидящих напротив неё, округляются от ужаса. И в ту же секунду Белочка почувствовала у себя за спиной злобное и хриплое дыхание.

Буряковая Лисица была уже здесь. Она подходила к Вечному Огню. Двигалась совершенно бесшумно. К костру оставалось три шага. Ещё секунда и всё будет кончено…

Белка Норушка зажмурилась от страха и сжалась в калачик. Волшебное яичко она прижимала прямо к сердцу.
- Тук-тук-тук, – Белочка ощущала, как оно тревожно колотится в её груди. Вот-вот выскочит!
- Тук-тук-тук, – скоро всё закончиться.
И вдруг Белка Норушка услышала, что навстречу её сердечку забилось чьё-то бесконечно-доброе сердце. Белочка почувствовала – сердце бьётся внутри волшебного яичка.
- Вот он – секрет этого чудесного яичка, – поняла Белка Норушка. – Его не надо было бить! Его надо любить! Его секрет в великой любви.
Волшебное яичко оживало.
Это было видно воочию. Сразу стало теплее. Подул мягкий ветерок. Пламя костра забилось в привычном ритме. Забрезжил Восток. Ужасная ночь сменялась спокойным рассветом. Оживали птички и насекомые. Воздух потихоньку – вначале робко и неуверенно, потом всё смелее и смелее, наполнялся привычными звуками.
- Тук-тук-тук, – всё отчётливей и отчётливей билось сердце волшебного яичка.
Страх исчез.
Обитатели Леса поняли – нет в мире такой силы, которая могла бы победить эту доброту и ничего плохого больше не случится.
Никогда.

Сергей Аксёненко

*  *  *
Смотрит недоверчиво
Месяц голубой –
Уходила женщина,
Что была судьбой.

Серебром почерчено
Поле под Луной –
Возвратилась женщина…
Я ушёл к другой.

Сергей Аксёненко

* * *
Волочился песок, забиваясь, упрямо, в ботинки,
Накалялся восток, отвалился кусок от скалы,
А воздушный поток всё носил и носил паутинки
И спускалась Луна с неизбывной своей вышины.

И раскрытую даль, осветив с высоты георгинной,
Юный мальчик дракон разрывал небеса, как силок
И стонала Земля, извиваясь под огненным ливнем –
Он не мог к ней прийти, он спуститься на Землю не мог.

И беспомощно вис, и внизу скорбно крикнула птица –
Ветер долго гасил над водой затухающий крик.
А могучий дракон ни спуститься не мог, ни разбиться
И над морем сиял переливом расплавленных крыл.

Просыпалась страна, ожидая поднятия Солнца,
Миллионами окон в запутанных снах городов –
Вечный пленник небес – древний бог никогда не вернётся.
Вечно-юный огонь не прорвётся в сердца стариков…

По усталой земле засновали усталые люди,
Солнце приняло власть и легло на уста георгин.
След чужого огня уносило, как дым от салюта –
Лишь языческий храм проводил его вздохом руин.

Сергей Аксёненко

* **
Неотвратимое настанет –
Придёт, как лом.
А то, что на дороге станет –
Уйдёт на слом.

И в непрестанной круговерти
Всему черёд –
Жизнь наступает после смерти –
Идёт вперёд.

Сопротивляться ей нет смысла,
Летят года –
Смерть наступает после жизни…
И так всегда.

Но не даёт покоя память
О том, былом,
Что перед тем, как в бездну кануть –
Уйдёт на слом.

Аксёненко С.И.

Бьется... в стекло бабочка
Ночью.
Рвётся... она к лампочке,
Хочет.
Не знает... что ей будет плохо,
Когда к цели своей придёт.

Как я... к тебе стремился,
Как... об твой холод бился,
И вот к цели своей пришёл.

Слышь... мотылёк, тебе будет
Хуже,
Плохо внутри... ты побудь
Снаружи.
Верь, что дорога к цели
Лучше, чем сама цель.

Не слышит он... щели ищет,
Что б к свету... к теплу пробиться,
Думает... будет счастлив,
Но крылья лишь обожжёт.

Я тоже... ломал преграды
И ты мне... была не рада.
Я думал, что буду счастлив,
Не думал, верней, совсем.

И вот... мотылёк прорвался,
На лампочку сел... и сдался.
Погиб он, но всё же...
Он жил, пока летел.

Я тоже... к тебе прорвался,
Похоже... я тоже сдался
Пришёл я, хотя не знаю,
Куда я всё время шёл?..

Длинна ночь..., и новый бьется.
Он тоже... прорваться хочет.
Он к свету, к теплу стремится,
Не знает, куда идёт...

Бьется... в стекло бабочка
Ночью...
Рвётся... она к лампочке,
Хочет.
Без мыслей,
Так ей велит инстинкт.

С.И. Аксёненко

* * *

Знаешь, древние скифы
Здесь когда-то прошли —
Небо клёкотом всхлипнет,
Улетая с земли.

И уйдёт в отраженье
Моросистый туман,
Здесь бывали сраженья,
Здесь травы океан.

Из немыслимой дали
Ветра вечный полёт,
Здесь татар убивали,
Или нао-борот.

Здесь мелодия Солнца
Льет косые лучи —
Ты под ней успокойся —
И молчи...

Сергей Аксёненко