"Время не лечит, оно лишь даёт иллюзию исцелённости..."
А. А Азольский

Зельем связан со мной навечно -
Ты не сможешь, уйдя, забыть.
Где звезда упадет за речкой,
Ковыли обернутся в сныть.
Проглотив золотое небо,
Потемнеют лучи зари.
Для того, кто любимым не был:
Соль - не слёзы, улыбка - грим.
Хоть сошли скороспело росы,
На вершинах не стаял лёд.

Только тот, чьи надежды босы,
До далёких чудес дойдёт.
Кто скорбями питает сердце,
Окуная в немой простор -
Что в купель, не пытаясь греться,
Не скрываясь, как жалкий вор.
Шаг за шагом по краю бездны,
Мелким пёрышком бытия
Вдруг сорвавшийся в неизбежность,
Иллюзорной тревоге вняв,
Осознавший - душа трепещет
На пронзившем её ветру
И тоскливо кричит, как кречет...

В этот миг за тебя умру.
И перо, подбирая, ветер
На тропу отнесёт его -
Чтобы мир возвратился светел,
Чтобы дух твой обрёл крыло.
На последнем к свободе шаге
Ты устало замрёшь на миг,
И по облачности-бумаге -
Чиркнет чайки печальный крик...

Не всякая боль проходит.
Иногда боль приживается,
прячась где-то под ребрами
или в отдаленном уголке сознания,
становится частью жизни.
Жизнь тем самым приобретает
новый смысловой оттенок,
совершенно особый,
открывающий путь
либо к далёким горизонтам,
либо в неизмеримые глубины,
а то и в бесконечную высь.

Город,
вновь отстроенный после цунами,
отплакав, прихорашивается,
успокаивается тем,
что следующая подобная волна
придет очень не скоро,
а может, вообще уже не придет,
и не такая огромная...

Город снова начинает жить,
работать, мечтать,
и упираться крышами в небо.

А море лежит рядом,
иногда слегка волнуясь,
лениво облизывая берег,
никогда не вспоминая
о собственном кровожадном выплеске.
Может, её вовсе не было,
этой огромной
жуткой гибельной беспросветной волны?
Да, море - оно, как большая кошка -
Любит мурлыкать
и имеет очень короткую память.

Но вот город
помнит.
И все равно город любит море.
Такое великое,
порой непредсказуемо изменчивое,
иногда даже ласковое,
отдающее себя бесконечно,
но не могущее отдать себя полностью -
потому что, как же вместить
такую великость?

Я верю в чудо - в серый хмурый день,
Звено из череды упрямых будней,
Бредущих по асфальтам, безрассудно
Тень наводя на старенький плетень:
Слепой, он сохраняет тихий свет -
За занавесью грусти неизбывной,
За стенкой суеты, за ширмой ливня
Упрятав то, чего в помине нет.

Нелепо, незаконно - отыскать
Мелькнувшую за хмарью искру счастья
Весёлой пёстрой бесшабашной масти -
Такой, что крутишь пальцем у виска.
Хоть снег, хоть слякоть мнутся у ворот,
Смешная радость в грусти дней живёт.

Смыслы переплетаются с подтекстами,
запутывая нити повествования...
Но как ни крути нить,
её параметры и сущность не изменятся.
Менять можно
положение нити и видимость
тех или иных её участков
для стороннего взгляда.
Но пальцы,
распутывающие переплетения,
замерзают.
Я подношу их к огню
и долго смотрю
на играющие языки пламени.
Порой возникает желание
бросить
нескончаемую путаницу
в их горячие объятия!
Но тогда все нити сгорят,
и пальцы потеряют их
навсегда...
Нет,
пока нить сама
не научилась быть светом,
её нужно беречь от обжигающего жара.
И пока звучит музыка,
как кровь,
согревая пальцы своим движением,
они не замёрзнут и не устанут распутывать игру мелодий
на ледяном ветру
хаоса.

Ах, если б каждый третий политик-властолюб
Держал в руках гитару, а с ней и ледоруб,
Не зачерствели б души, творящие закон,
Жилось бы людям лучше - дышалось бы легко.

Ах, если б каждый пятый в политике герой
Под рюкзаком гулял бы, заманенный горой,
Он растерял бы жадность, жестокость по пути
И отыскал бы правду, чтоб людям донести.

Ах, если б каждый первый, кто вдруг во власть попал,
Хранил бы в сердце юность, как чистый идеал,
О круговой поруке не ведал бы наш век -
Исчезли бы ворюги, как в марте тает снег.

Без искорки нахмурен серый день.
Теплеет. Снег, стекая, угасает.
Подол зимы, темнея, тает с краю.
Прохожие летают в суете.
А я иду куда-то по делам
И чувствую чудную непохожесть:
Летающий внутри меня прохожий
Куда-то взмыл... Куда? Не знает сам.
И время, перестав спешить на миг,
Присело отдохнуть на край Вселенной
И, глядя в душу, молча, вдохновенно
Меня мне открывает изнутри -
О радости и грусти говорит.

Голубыми неонами снег расцвечен
Утро день воскрешает, но скоро вечер.
По ковровым дорожкам у ног зимы
Подметает метель, и проходим мы:

По делам, за заботами торопливо,
Пряча лица от ветра, легко и живо.
Начиная раскрашивать новый день,
Выползает светило, меняя тень.

Зарождая вопросы ли, кривотолки,
Размываются звёзды на светлом шёлке.
Со снежинками мысленный хоровод
Кружит тайну...
В глазах рябит qr-код.

Смерть, в попытке собой подменить всю вечность,
Отнимает рассудок, ворует встречи,
Раздирая на крошки тепло души,
Суетой переполнить сердца спешит.

Пыша страхом, фашизм обнажает зубы,
Ни свобода, ни радость ему не любы,
А неверие в Бога даёт карт-бланш
На победный злокозненный мрачный марш:

Будут избранным - сласти, несчастным - беды,
В реках крови жестокость раскроет недра
Ненасытной клоаки земного зла,
И судьбу проклянут, что с ума свела.

Что любовь нескончаема и крылата,
Милосердие, жертвенность - сердцу латы -
Позабудут, покуда, как страшный сон,
Не свершится великий Армагеддон.

Веришь в новое утро?
Сверканьем гроз
так чудесно
на землю
придёт
Христос.

Метель метёт. Метель не украдёт
Того, что нет и никогда не будет.
Под капюшоны лица пряча, люди
Тропят проходы узкие вперёд -
К теплу, к делам, к привычной суете.
А мы с тобой - далёкие не те -
Не те, что вместе - словно две кометы
Летим вразброс без грусти, без орбит.
Метельный вальс по разному кружит:
Тебя - с другой, меня - с иными где-то...

Не встретимся? Когда звезда уйдёт,
По блёсткам раздарив своё сиянье,
Надежды поделив на расстояния,
Ничуть не отогрев лучами лёд,
Не встретимся, чтоб снова потерять
На дне безлунной ночи якоря,
И снова разлететься, дням проспорив -
На разные края большой земли,
Опять не те, опять в слепой дали -
В долинах маяты, сомнений, боли.

Нас Бог растил, как нежные цветы,
Но мы неверно выбрали печали
И держимся за них порой отчаянно,
Над беспредельной пропастью застыв -
Среди песчинок, коим несть числа,
Каких кружит во тьме судьба-юла -
Потерянных, ненужных, позабытых,
Крошащих, замерзая, в пальцах лёд,
Которых даже ветер не проймёт
Своим бесцельным пагубным визитом.

Волны иллюзий разбиваются о скалы реальности.
Но мечта точит камень медленно и неуклонно -
И реальность меняется.

Первый снег... Последний поцелуй
Замыкает грань прикосновенья:
Где объятья были - стали тени.
Ветер, сон позёмкой наколдуй!
Чтобы долго-долго - сто веков
Спать, не грезя, в мраморной пещере.
Чтобы волчья стая далеко
Отогнала ужасом прощенье.

Чтобы - ночь - ни луч не проникал -
Не будил в душе воспоминанья,
Без следов - до чистого незнанья
Были б стёрты стужей "нет", и "да",
И метели, воя: "баю-бай",
Упразднили б всякие дороги -
Там тропинки в мрачный скорбный рай
Не найдёт ни дурень, ни убогий.

Сто веков - прекрасное число!
Ты пируй с другими до упаду,
Принц, сменявший на иную радость
Тайну наших взглядов, жестов, слов.
Современность приняла дресс-код:
Белый конь и рыцарь - не проедут!
(Острый меч опасен) Кастанеда
Вместо них блистает так легко.

Музыкальной сказкой жизнь-клико -
Легковесна, пенится, резвится,
В ней привычно к ласкам манят лица,
Не пустует сладостный альков:
Казановы с Ницшами - в чести -
С ними столько смеху над мужьями!
Пусть за лампой бродит Алладин -
Скуки нет в любовной рыхлой яме.

Первый снег... А был ли поцелуй?
На века затянуто мгновенье,
Заострились и застыли тени.
Ветер, спи, ты тоже, не колдуй.

Что дождь, что град - летят с небес к земле,
Ковры увядших листьев атакуя.
Ища звезду в сырой осенней мгле,
Куда-то вдаль без памяти бреду я -
Бреду в бреду - я словно караван
Многоверблюдный в пепельной пустыне.
В промозглости осенней пальцы стынут,
Пиджак больной души любовью рван.

Где-то на границе странных снов,
Отводя руками непогоду,
Никому не в пику, не в угоду,
Не смотря на то, что вновь и вновь
Расставанье болью сердце стиснет -
Просыпаться с мыслью о тебе,
Ставя день на ножки, как мольберт,
Чтоб Господь писал картину жизни.
Очищая будни, плыть рекой
На твоих мечтах, как на порогах,
Вознося благодаренья Богу
За надежду встретиться с тобой.

Помнишь, в угольных сумерках сыпался снег,
Растекаясь на мокром асфальте, тускнея:
Чародей, без труда одурманивший фею,
Грел остывшие пальцы на чёрном огне.

Плащ струился беззвёздно, а фея спала,
Рассыпаясь на мелкие снежные хлопья -
Чародею хотелось в алмазные копи
Тайну нежной души превратить (не со зла -

По привычке - заполнить чудес пустоту,
Алчность чёрного сна утолить на мгновенье,
Оставляя за памятью странные тени
Судьбоносных событий, что смертного ждут).

Заплетая тела, не давая уснуть,
Не оставив покоя простуженным душам...
Падал снег, исчезающий, чист, безоружен,
В свете фар проявляясь на миг на лету.

Были тёмные улицы тихи, пусты,
Спали птицы, цветы, и молчали коты.

Жил-был зверик. Звали его Апокалипсис.
Однажды он пришёл в гости и съел мою Вселенную.
Это было нечестно и даже подло!
Но моя Вселенная прожгла ему нутро и вылезла наружу.
Зверик скулил,
а я зашивала чёрные дыры на его шкуре и плакала -
плакала оттого, что зверик тоже был частью моей Вселенной,
и ему было больно.
Но другой зверик сказал мне:
- Не плачь! - ведь если ему больно, значит, он жив, и у него совсем другое имя...

А в это время за окном что-то накапливалось...
У этого что-то было много имён,
но ни одного всамделишнего.
И ему никогда
ни от чего
не было
по-настоящему больно.

Под ногами - гниющие листья,
Вдоль дороги - пожухлые травы.
Поседел иван-чай. Тучи низки.
Ветки голых кустарников ржавы.

У источника - ковшик. Икона.
Пригуби вкусной хладной водицы.
Пусть душа, что-то давнее вспомнив,
Ввысь взовьётся трепещущей птицей,

Пропевая мгновенье, как радость,
Легкокрыло над призрачным миром.
Всё творение Божие - ладно,
Всё, что чисто и радостно - живо.

С утра забыла дома смартфон.
Вспомнила, возвращаюсь и думаю: как было без него... Неспокойно: легко на душе - хорошо, можно радоваться, а если тревожно - только беспокоиться и молиться (Бог поможет - иначе никак).
А сейчас на Бога надежды нет: чуть что подумается - хвать за гаджет.
Услышав привычное раздражение от несвоевременного звонка, легко снимаем проблему некачественного настроения разрядкой душевных тревог в виде игрушки или ролика! Они просто схавают всё подряд - и радости, и тревоги, и всё.
А как теперь быть с размышлениями о себе, о жизни? Когда для них время найти, если все ролики не просмотрены и уровни не доиграны? А никогда. Но ведь и не нужны они, эти размышления - только нервы зря трепать. Уж лучше шарики на экране погонять - и душе трудиться не надо, и пальцам развлечение....

Стали сны и дали неприкаяны,
Грустью пахнут пасмурные дни.
Заржавели от дождей окраины,
Парки, скверы... Ветром лист гоним.

Он летит и кружится, и падает -
Как мечта в отрыве от души,
И встречает вместо яркой радуги
Грязный мир натоптанных пустынь.

Он уснёт, забыв ветра весенние,
Вспоминая летние дожди,
И мечта, не веря в воскресение,
Обернётся словом: "подожди ...",

И замёрзнет, скована морозами -
Льдом зимы, в белейшей пустоте.
После станет почвой, чтобы с грозами
Жизнь дарить совсем другой мечте.

Санта-Барбара - у тебя в крови.
Хочешь, не хочешь, а с ней живи.
А мне бы нежности хоть клочок -
Чтобы уютно: печка, сверчок...
А тебе бы празднество шумное, бал, банкет.
Ничего между нами общего нет.
Я вглядываюсь в призрачность
разделившего нас стекла:
Что-то в нём таинственно...
Что я в тебе нашла?
Что ты искал во мне,
Плохо ли хорошо?
Выловив звёзды тралами,
Поезд пошёл, пошёл...

.

Мечты мои низкорослые,
Терявшиеся в траве,
Поили букашки росами,
На спинке нёс муравей.

Они прорастали истово,
Играя, тянулись ввысь,
Отчаливали от пристаней,
Вперёд по волнам неслись.

Они воплощались, рушились,
Они воскресали вновь,
Они никого не слушали,
Они берегли любовь.

Им только бы видеть солнышко
И, веря в его тепло,
Растить золотые зёрнышки
Среди молодых голов.

Мечты мои, не взрослевшие,
Чудны, как весенний лес,
Вкусны, как плоды в орешнике,
Легки, как несомый крест.

Тёмный мокрый асфальт, фонтаны, лужи,
Ленин с кепкой в руке...
И кажется, потяни за кончик иллюзии,
И картинка рассыплется
На паркет
Слишком плоской реальности
Горкой спутанных пазлов.
И шторма́ десятибально
Упадут из-за неё сразу,
Своими тушами накрыв
Последние мгновения - с головой -
И это будет благодарение
За невстреченность нас с тобой.

Чудес вокруг не мало -
Я в Нарнию попала
Каким-то несусветным
Неправильным путём...
Как будто не взрослею -
Чуть сказка скрипнет дверью,
Волшебная тропинка
Вперёд меня ведёт.

По дочкиным следочкам,
По мыслям, как по кочкам,
За дружеской идеей,
Заботам вопреки,
Я в Нарнию врастаю
С весёлой детской стаей,
В игре, в траве скрываясь
От будничной тоски.

Бывая злой и доброй,
В короне или с торбой,
Воюя, воскресая,
Я прикасаюсь вновь
К огромной мягкой гриве:
Великий и красивый
Подходит близко Аслан,
И ясен взгляд без слов.

Перистые облака
Высветил фонарь восхода -
На перо сегодня мода.

Не лукавь -

Брось монетку во вчера,
Не надеясь, просто помня.
Завтра и вчера - не ровня.

Жёлт парад

Новых красок сентября.
Светит небо облаками.
Сердце, как ни режь - не камень,

Может, зря.

Ясен синий взгляд небес.
Камень - ножницы - бумага...
К югу гонит птиц ватагу

Норд-норд-вест.

Небо в лужу окуналось,
Облаками вниз ныряя...
Лето кончилось - вот жалость -
Отцветает иван-чай.

Хорошо, когда лесами
Бодро душу носят ноги -
Не колёсами, а сами.
Воздух леса - как вино.

Пешеходы - это люди,
Очень странные, конечно -
Видно, облако из лужи
Им приснилось по весне -

Так, что лето постелило
Под ногами километры,
Как ковры, и дарит силы
Души дружбой отогреть.

Стонет ветер, шепчут волны -
Мир звучаниями полон!
Слышать музыку - талант,
Им владеет музыкант:
Собирая то, что слышит,
Он смычком по струнам движет -
И летит-звучит (лови!)
Музыка его любви.

15.
Ты не придёшь печаль мою унять...
Весь сон души я выплачу до донца.
Взлетев, она упала и смеётся,
Забыв себя на линии огня.

Ей снится сон: весной цветущий сад,
В твоих глазах купаясь, солнце пляшет,
Сплетённость пальцев, губ приникших тяжесть,
Счастливых слёз солёная роса.

Границы снов нельзя пересекать
Реальностью, где рамки временные,
События, случайности - иные,
Чтоб не утратить крылья, как Икар:

Расплавятся в войне миров и канут,
Оставив на душе больную рану.

1.
Ты не придёшь печаль мою унять -
Ты избран ладить лестницу до рая
Для тех, в ком радость искрами играет,
Твой мир к себе (прочь от меня) маня.

Ты не придёшь, оставив на словах,
Как кот чеширский, призраки улыбок.
Твой мир бывал заманчив, но и зыбок:
Я только шаг ступила, сразу - ах -

Ушла на дно. Лежу, грустя, на дне
И вижу день сквозь стёкла странных мыслей,
А думы вперевалочку, что гризли,
Коварно бродят между двух огней.

Спасать мой мир от боли не придётся -
Весь сон души я выплачу до донца.

2.
Весь сон души я выплачу до донца -
То тягостный, то лёгкий плач иллюзий.
Печалью излечу в неспешном блюзе
Ожоги слишком искреннего солнца:

Любить - летать - опасная игра,
Где многое поставлено на карту,
Где место есть и неге, и азарту,
Пока до сердца не добрался страх,

А с ним на мысли не легла зима,
Сверяя с эталоном силу чувства...
Душа, как тут лукаво ты ни мудрствуй,
Лепя над прошлым множество фермат -

Для жеребьёвки брошена червонцем -
Взлетев, она упала и смеётся...

3.
Взлетев, она упала и смеётся,
Поскольку весел тот, кто напрочь нищ -
А чем ещё спасать последний прыщ
От безнадёг - бездонного колодца?

Тряхнуть, глотнув отчаянье, подолом,
Чтоб твой прощальный взгляд в душе унять -
Продать себя легко за три рубля,
Найдя бесчинство пагубно весёлым?

Пренебрегая жизнью непомерно,
Вслепую рухнуть в омут с головой,
Но выплыв из него едва живой,
Вдруг осознать: нет смысла жить прескверно...

Тогда застыть, порыв души уняв,
Забыв себя на линии огня.

4.
Забыв себя на линии огня,
Ромашка подставляет щёки небу.
И ждёт того, кто разгадает ребус:
Не любит - любит - и т.д. А я -

Вновь поливаю то, что проросло
Само собой в засохшей почве боя,
Живой водой: то радостью, то болью,
Надеждой отгоняя мрак и зло.

Ромашка дарит радость простоты,
И даже там, где жутко рвутся мины,
Где сны порой совсем невыносимы,
Соцветия так солнечно желты!

Она молчит, терпя снарядов град,
Ей снится сон: весной цветущий сад.

5.
Ей снится сон: весной цветущий сад
Благоухает ароматом яблонь,
Забыв, что на дворе почти сентябрь,
Цветут мечты чудесно, наугад.

Прекрасный Принц - ты: нежный тёплый взгляд
Не отрываешь ни на миг влюблённо...
И, обходясь без правил и законов,
Мечта в конфету превращает яд:

Скопление иллюзий в голове
Клубочком кобр, конечно, ядовито.
Но распродав их, скажем, на avito,
Взамен получим кофе - чашки две.

Приняв на грудь осеннего пейзажа,
В твоих глазах купаясь, солнце пляшет.

6.
В твоих глазах купаясь, солнце пляшет...
Я очень чётко помню этот взгляд -
Лучащийся от радости, слепя
Мои сомненья - ряд суровых стражей.

И губы - как легко они целуют,
И сильных рук нежнейшее кольцо,
Желание рассыпаться пыльцой
У ног того, кого ещё люблю я...

Там, в прошлой нереальной полутьме
В реальности ожившая случайность -
Моя мечта, проникшая отчаянно
Туда, где обитает чаще смерть -

В единство тел, где дух, увы, не важен -
Сплетённость пальцев, губ приникших тяжесть.

7.
Сплетённость пальцев, губ приникших тяжесть,
Как забытьё на ночь ли, полчаса...
А после - думы злобная оса,
И вместо счастья - ощущенье кражи.

С любимыми, шутя, не расставайтесь,
А нелюбимых не пускайте в дом:
Каким нелепым суетным трудом
Окажется всё то, что было фальшью!

Вся ложь - как на ладони, под стеклом
Душевной муки, видная снаружи,
На сердце ляжет кандалами стужи,
Все чувства превращая в жалкий лом.

Усохнет, забирая чудеса,
Счастливых слёз солёная роса.

8.
Счастливых слёз солёная роса,
Однажды выпав утром отношений
На лепестках-губах, на чуткой шее,
Исчезнет, но останется мерцать

Там - в глубине прекрасного цветка -
Воспоминанья о прожитом счастье,
Душа в печали сможет возвращаться
К нему - лекарство мягкое искать.

Пока душа болит - она жива,
Цветки воспоминаний не увянут,
В забвение отправив все изъяны,
Они тихонько душу будут звать...

Но в путь пускаясь с чистого листа,
Границы снов нельзя пересекать.

9.
Границы снов нельзя пересекать,
А то они рассеются и канут -
Покажутся иллюзией, обманом,
И ты поймёшь, что поступил, как тать.

Когда-нибудь возникнет нежность рук
И бережно поднимет сон до счастья,
И вновь, и вновь, и, повторяясь часто,
Чудесно близким станет слово: "друг".

Не будет снов, не будет их границ,
Шумы дождей и радуг воссиянье -
Споют о нас, стирая расстоянья,
И души обратятся в лёгких птиц.

Не пуганных, не пойманных отныне
Реальностью, где рамки временные.

10.
Реальностью, где рамки временные,
Течёт событий бурная река.
Бывает трудно сердцу проникать
В нюансы смыслов, в радости иные,

Чем те, что ощущает по привычке,
А люди не ясны - как чужаки,
И все от пониманий далеки,
И чиркаем обидами, как спички

По боку коробка летят, скользяще,
Рождая искры ссоры в полутьме,
И как ни говорим себе: "не сметь!" -
А проникает к чувствам древний ящер,

Точнее, змей - вводя в пути отныне
События, случайности - иные.

11.
События, случайности - иные,
Чем можно было бы предположить -
Вплетает Мойра в жизненную нить,
А небо пролегает вечной ширью

Над головой - и хочется полёта
Над бездной - видеть землю свысока,
Пощупать самолично облака,
И жить легко, как будто бы по нотам.

И так, стремясь, отращиваем крылья,
И подлетаем смело - кто куда,
Не слышим "нет", но любим слушать "да",
Фантазии назвав епитрахилью.

Всегда ли помним, как опасен дар,
Чтоб не утратить крылья, как Икар?

12.
Чтоб не утратить крылья, как Икар,
Свободу воли пестовать духовно
Приходится упорно и любовно -
Тому, кто молод, и тому, кто стар.

Желаний сила, жертвенность любви -
Что победит в борьбе противоречий?
Друг друга души лечат ли? Калечат?
Как совладать со вспышками обид?

Как вынести проблем ненужный сор,
Освободив для творчества пространство?
Как скукой не разрушить постоянство?
Как не поранить, удержав укор?

Любовь сильна! Поэтому обманы
Расплавятся в войне миров и канут.

13.
Расплавятся в войне миров и канут
Привычные капризности души:
Когда открыто сердце - враг бежит,
А друг спасёт, а Бог подарит манну.

А ты - не Бог, не враг, но и не друг.
Кто ты? Лишь призрак? В это не поверить.
В душе - пустое место - брешь потери,
А в мыслях - круговерть - порочный круг.

Спасает душу, молча, тишина,
Заботой о других врачуя сердце,
И сердце слабо начинает греться,
Как будто пробуждаясь ото сна.

Ты вышел сном волнующим и странным,
Оставив на душе больную рану.

14.
Оставив на душе больную рану,
Ты пролетел, играя и резвясь
Сквозь мой удел - прекрасно милый князь,
И скрылся вдаль, отдав мечты туману.

Не веря, что придёшь ко мне в итоге,
Когда с самим собой закончишь бой,
Предав мой мир, непознанный тобой
(Надкусанный слегка), ты "сделал ноги".

Пока пути от сердца скрыты ложью,
Пустая суета царит, как сныть.
Пока душа не просит тишины,
Что только для двоих родиться сможет,

Пока не различу в себе огня,
Ты не придёшь печаль мою унять.

С утра над Вуоксой - густейший туман,
до неба заполнивший пепельной ватой
пространство. Вода вдруг пропала - утрата -
за толстым ковром, что ни шит и ни ткан.
Зажмурились эльфы, русалки - на дно
осели под ласковым сонным покоем,
а я, раздвигая Вуоксу, невольно
себя нахожу в монохромном кино:
вплываю в туман посреди тишины.
Вода обжигает ожившее тело,
что так от забот отдохнуть захотело -
трудов и соблазнов, и мыслей стальных,
и душу спасти и понянчить в глуши
мамани-природы, качаясь, не чая
в себе отыскать в сотый раз изначальность
всего, что на сердце цепями лежит.
В себя, словно в воду, нырну с головой,
и вынырну снова, сжимая находку!
Тут леший прискрипнет, дивясь на подлодку
yellow-ого цвета (from London). Hey ho...

Утро. Над Вуоксой - туман, похожий на волшебную стену.
Со скалы сквозь туман воду не видно,
и не только воду - не видно абсолютно всё.
Выглядит завораживающе сказочно.
Спускаюсь к берегу,
погружаюсь в тишину залива - и плыву в тумане.
Вода мягко обжигает,
вынуждая тело разогревать себя изнутри.
Спит жучок-короед, живущий где-то в подкорке,
(хронический любитель подгрызать мысли и нервы) -
непривычная свобода:
душа не болит и ничего не просит.
Всё, что ей сейчас нужно -
плыть в мягкой, слегка обжигающей тело воде,
и быть самой собой:
маленьким кусочком природы,
не имеющим ни воли, ни стремлений.

Ненадолго.
Душа очнётся, вспомнив о тех, кого любит,
снова начнёт заботиться и суетиться,
потому что любить всеобъемлюще очень сложно,
а кусочки любви, ссыпанные в кучу, как попало,
создают суету и заботы -
тоже своего рода туман,
заполняющий жизненное пространство,
скрывающий внутри себя
как воду подсознательных движений и желаний,
так и небесную ясность духовных истин.

Туман постепенно поднимается.
Становится немного зябко.
Пора возвращаться к жизни.

А помнишь тучу на Сандык-кая -
Сырую зябкость в тихой сизой пасти?
Мы слушали о тайнах старой власти:
Про Кизилташ* и ядерный заряд,
Секретно пребывавший под горой,
В которой благодатно бесконечно
В пещерной келье стены душу лечат,
Святой источник побеждает хворь.

Судьбы насмешкой - сосуществовать
Войне и миру рядышком друг с другом:
Все жизни, перепаханные "плугом",
Сближают в тесной точке рай и ад.

Но облаку, в оправе золотой,
Спокойно скалы подставляют плечи,
Не путаясь в клубках противоречий,
Людских сердец, где не иссякнет бой.

Нас облизнула туча и ушла.
Душист чабрец на скалах, жёлт лимонник -
Ту красоту, что Бог, любя, обронит
На землю - ловят души-зеркала.



*Кизилташ - урочище в Крыму неподалёку от г. Судак, где хранились ядерные бомбы; в этой же горе расположен Стефано-Сурожский мужской монастырь.

Мне не подходит глаз твоих печаль -
Мне нужен свет влюблённости и счастья,
К которому чудесно возвращаться,
Он лучше, краше, чем любая даль,
В него бы окунаться с головой
И утопать - усилиям награда... -
Он претворит пространство-время ладом
В ковчег, где я - спасительно живой.

Я тебя лю... Но это уже не важно. Потому что поезд ушёл, помидоры завяли, не смотря на то, что хризантемы в саду ещё не успели распуститься. Так тоже бывает: ошибки, суета... Если пробудились чувства, ошибки совершаются тем более, и тем ужаснее выглядят, когда обернувшись назад из глубины последствий, с развалин невзначай съехавшей "крыши", думаешь: "а ведь могло сложиться иначе, если бы..."
А в спину как назло дует ветер - ветер перемен, от которого я отвернулась, чтобы возвратиться туда, где было уныло, но уютно, но... Но я не могу найти то место, и, хуже того, не хочу его искать.
Ветер усиливается, вверху летят облака, напоминающие мне о моих ошибках (облака высокие - им всё видно, что я натворила). Чтобы не видеть их, иду, глядя на мокрый асфальт и попеременно мелькающие носки туфель:

Иду, а небо ветром дышит в спину,
Как будто призывает:
- Обернись...

Но я гляжу под ноги, а не в высь:
Мелькают кучевые исполины,
Сверкающими белыми боками
Подсказывая, где укрылось солнце -

Заманивает высь
(она смеётся)
Подёрнутыми рябью зеркалами...*

Да, лужи осведомлены не менее, чем всё-знающие-облака, и в них сквозь отражения моих ошибок проглядывает небо. Это одновременно странно и хорошо: клочки неба - в лужах. Это - надежда, которая, конечно, изрядно потрёпана, но в то же время – живая, колышется от ряби на воде, создаваемой ветром - и я начинаю понимать, что небо гораздо огромнее любого самого огромного отчаяния, и надежда жива даже тогда, когда, отвернувшись от неё, уткнулась в носки своих туфель.

Снимаю туфли и иду босиком. По асфальту, по лужам, по небу в лужах - и надежда медленно и плавно поднимает меня на прозрачных крыльях навстречу ветру.
Вдруг осознаю, что любовь не кончается никогда.
Конечно, до счастья нужно переплыть не лужу, а целое море, но радость путешествия - это уже не так мало.

________________
Примечание:
* В тексте использовано моё стихотворение "Высь смеётся": http://litset.ru/publ/16-1-0-66830

Тебя целует другая
И жарко так обнимает,
И мир для вас не случаен
Во всей свей полноте -
До чайной ложечки чая,
До мыслей, ставших свечами,
До счастья - в нём вас качает,
До слов и чудных идей.

Тебя согреет другая,
Смеясь о чём-то, играя,
И лёгких бабочек стая
Вспорхнёт, резвясь, в животе -
И мало будет вам мая,
Июня, августа, рая...
А я застыну, немая,
В далёком странном нигде:

Там будут мыслей кораллы
Расти до неба веками,
Мечтаний призраки, алы -
Бродить путями теней.
И выйдет горя не мало -
Глаза потупив устало,
Приму его покрывало,
Любя тебя вместе с ней.

Забудет музыка сниться,
А чьи-то странные лица
Устанут в вальсе кружиться,
И я останусь одна.
Тогда чудесной жар-птицей
Мой мир вспорхнёт - чтобы длиться,
Сойдя у Мойры со спицы -
Его спасёт Тишина.

Как завитки волошинских волос
Закручены в прибое Коктебеля,
Так в отпуск мой - поход по Крыму врос
Хребтов и моря нежной акварелью.

Подъёмы, спуски, камни узких троп,
Отмеренные собственной ногою,
Легли на память солнечным тавро,
И море будней этот знак не смоет.

Плеск волн смешав со стрёкотом цикад,
Горячий Крым сердечно обнял душу
И тело. Знаю, буду очень рад
Вернуться вновь его рассказы слушать.

Разбитое сердце - бесформенный пазл:
детальки потеряны, пульсы больней.
Оно соберётся, конечно.., и стразы
эмоций воспрянут светлее огней
когда-нибудь снова - всё станет, как прежде -
ведь купол у Неба безмерно высок...
Вот только надежда утратила нежность
и ласку, как зёрна - пустой колосок.

С тобой, волна, плыву - держи меня,
Качни и вознеси в сияньях брызг,
Рисунком пены в бездны тайн маня,
Гася страстей бездумные костры...

Смотри, как на закате жёлтый лев
Лакает море, выгибая спину.
А море дарит соль тому, кто кинут
Волной судьбы на берег. Осмелев,
Из лапы солнца выскочив едва,
Тревожный бриз лениво гладит плечи.
На коже дня - загар: ложится вечер,
Не выбирая мысли и слова.
Последние упали, отмерев
В неравной схватке разума с жаровней,
И превратились в гальку, слоем ровным
Собой покрыв блокнотный гладкий зев.
Не переплыть всё море до любви
Ни брассом, ни сажёнками.., и даже
Закатный лев, окрашиваясь сажей,
Не вылакает путь мне (c'est la vie)...
А память... - как расплавленный песок -
Пытается собой отмерить время.
Но падает, сгущаясь, ночи темень
И льёт на губы виноградный сок.

Шумит прибой:
- Всё ты, всё ты, всё ты..., -
Катает гальку, вскользь, туда-сюда.
И посреди шуршащей маеты
Журчит, бежит и пенится вода:
Собой заполоняя пустоту,
Обтачивает мысли острый край.
И сердце принимает волн игру,
Хоть и твердит себе: "не умирай", -
Среди камней становится "своим",
Теряя пульс, качается слегка -
Его сонатой моря ловит Крым
И в гальку превращает жар песка,
Все чувства и желанья испарив.
Приняв простого камня серый вид,
Оно - в ладони солнца (c'est la vie)...
- Всё ты, всё ты, всё ты..., - прибой шумит.

Так нелегко услышать тишину.
Она, случайно загнанная в угол,
Зарывшись между старых книг и кукол,
Клад вечности хранит внутри минут.

Она рождает мысли и слова,
По силе равноценные атланту -
Их память разберёт на бриллианты,
Их сердце станет, как лекарство, звать.

Мелодии - все дети тишины...
Гармонии творя собой из звуков,
Она рождает счастье или муку,
В которых мы друг другу не должны -

Свободны быть, и на краю миров
Сидеть беспечно, свесив ноги в бездну,
Не думая о бренном, бесполезном,
Облекшись в тишины неслышный зов.

Иду, а небо ветром дышит в спину,
Как будто призывает:
- Обернись...

Но я гляжу под ноги, а не в высь:
Мелькают кучевые исполины,
Сверкающими белыми боками
Подсказывая, где укрылось солнце -

Заманивает высь
(она смеётся)
Подёрнутыми рябью зеркалами...

Каждый день без тебя - словно павший на поле сражения.
Каждый день без тебя - ранят сердце то холод, то жжение.
Каждый день без тебя - незаметно отцветший цветок.
Каждый день без тебя - путь к тебе, и дорога в ничто.
Каждый день без тебя - тихой болью в душе догорающий.
Каждый день без тебя - грусть бездонная, айсберг не тающий.
Каждый день без тебя - вырезает на сердце: "люблю".
Каждый день без тебя - словно при смерти на краю...
Каждый день без тебя -
- Дай мне руку - родится Вселенная -
Каждый день обновляя бескрайностью жизнь, вдохновенная,
Каждый день раскрывая по смыслам бутон Бытия,
Каждый день претворяя в реальность мечты для тебя,
Каждый день...
Разве могут слова передать всё молчание?
Каждый день тишина собирает надежды и чаяния.
Каждый день - это шаг, ожидание, пламя во мгле,
Каждый день - помогающий мглу и печаль одолеть.
Каждый день...

Ты в мыслях прорастаешь, как зерно,
Тебя сопровождает запах мяты -
Так в будни проникает выходной,
В котором чувства живы, не распяты
Гвоздями суеты давным-давно.

Я прорасту среди забот твоих,
Припомнившись случайно ненароком -
Как у поэта прорастает стих,
Под кистью живописца - светлый локон.
И ты на миг случайно загрустишь.

А между нами - пусто, ничего -
Ни проводов, ни тайны, ни смятений,
Ни маячков, ни счастий, ни невзгод -
Пространство, где былого нет и тени,
Но только память сердца моего?

В чужих глазах танцует вальс весна,
Смеясь над тем, что я грущу одна.

А вот опять и пятничный -
Во всём тоскливый вечер.
Свернуться бы калачиком
И сладко задремать -
Так, чтобы мягкий пледик сам
Укрыл бы нежно плечики,
И укачал бы к небесам
Снов ласковый лиман.

Шум: барабаны уличных музыкантов,
Бьют каблучки апрельский сырой асфальт.
Музыка провожает меня туманно,
Флером летит с рефренов её - печаль.

Грохот резвится буйно-легко джаз-бандно,
Только иная музыка мне слышна.
Город развесил окна домов, как банты,
Чуть приоткрыла тёплый бутон весна.

Музыка разливается по проспектам,
Звуками бесшабашно стремится в высь,
И улетает дальше лихой кометой
Мимо холодной, сбросившей лёд Невы.

Звуками преломляя, творя пространство -
Сеть расстояний скинет весна с души,
Слово по нотам другу отправит: "здравствуй!" -
Слушай его мелодию, не спеши.

Что прошло, отболит, отомрёт, превратившись в почву,
По пустынным местам прогуляется вольный ветер.
Словно зодчий, застывшие мысли вода обточит
И нечаянно новые русла, стремясь, наметит.

Не гляди же назад, не тоскуй. То, что было - было
Неожиданным даром - чудесным и самым лучшим.
Просто верилось в то, что рассказывал мерин сивый,
И не верилось совести... Сердце зашло за тучи -

Тучи ссор и обид собирались плотней молчаньем,
Закрывали всё небо от глаз, утопили в грусти,
Доводя временами до самых краёв отчаянья,
Отнимая мечты и желания... Грусть отпустит.

И на почве былого взойдут молодые травы,
И цветы разольют ароматы весенней были,
И сердца, отогревшись на солнце, поймут, что правы,
Светлой болью отмывшись от горестей и бессилий.

Серые будни - тюрьма для души.
Временами в стенах её нет ни окошечка.
Это усталость, хоть сердце стучит-спешит,
Как поезд - по рельсам колёсами, ложечка -
По стенкам стакана нервничает - биг-бит.
Но вот и окно - душа, случайно
Встреченная где-нибудь ненароком на перепутье -
Сквозь неё проникают отчаянно
Лучики, продираясь сквозь тучи
Недоверия, лени, застарелых обид.

Но бывает, странная, непривычная - распахнёт
Ресницы - ставни, улыбаясь, встречная,
Напоит весной, смажет, как йод,
Ранки души - суетой изувеченной,
Одарит надеждой на перемены, и... ускользнёт.
Потому что жизни текут по руслам, а
Русла сближаются и разбегаются, как рельсы.
И не сойти с рельс - тоже искусство,
Заглядевшись назад - где цветут эдельвейсы
На скалах встреч, а на губах - мёд.

Ни облачка - ясно. Тревожен рассвет.
Звенит тишина, предвещая мой вылет.
Душе от рожденья дарованы крылья -
Поверите?
Нет.
Подняться над бренным желают не все...
Глаза опуская к земле неустанно,
Не выше оценят идей многогранность,
Чем сладкий десерт.
Сурово серьёзны глаза у любви,
Темны - отражается синяя бездна...
Ты веришь! - ах, Марта - ожившая песня!
А сердце кровит.
Не жди, не печалься, верна мне не будь -
Нет в жертве нужды. Полюбуйся на звёзды:
В них тайна - весь мир мой по искоркам роздан.
В остатке - лишь путь.
Взлечу на ядре, пронесутся века,
Порой воскрешая былые тревоги...
Вот факел у Марты. Стою на пороге:
- До встречи. Пока.

Окна многоэтажек в весенних лужах,
Словно яркие лодочки в штиль морской,
Замерли, не качаясь, беззвучно дружно.
Город, в лужи нырнувший, стоит босой,
Сбросив снежные валенки, на пороге
Зелено-голубого шатра весны.
Я плыву сквозь него на мечте-пироге,
А вокруг все немножечко влюблены.
И душа, примостившись на чёрной ветке -
Голой, мокрой, синично звенит: дзинь-дзинь.
О премьере весны в небесах заметкой
Напечатана сумерек ясно-синь.

На границе миров наросла паутина,
и сидит в ней огромный тяжёлый паук,
сверлит взглядом мой лоб:
- Так какая причина
Твоего приближения в замкнутый круг?
Я ему отвечаю, что просто хотелось
чистой влаги испить из того родника,
где однажды губами коснулись несмело
два случайно столкнувшихся, издалека
приближаясь друг к другу по разным орбитам.
- Где твой пропуск? - бормочет сурово паук,
ты забыла, что время прошло, карта бита,
и родник превращается в замкнутый круг... -
и шипит на меня, и глазами сверкает -
этот морок паучий идти не даёт,
выпить душу, как бедную муху, мечтая,
тянет лапу мохнатую - сцапать её.
Он пугает меня. Я хватаю двуручник -
тяжело... Но я всё же пытаюсь взмахнуть.
Ты насмешливо смотришь, и брови, как тучи,
поясняют событий нелепую суть.
Я всё жду - ты поможешь... Но ты беспечален
и не против мохнатых и злых пауков -
допиваешь неспешную чашечку чая,
чтоб отправиться в путь, что ведёт далеко...
- Протяни мне ладонь, отодвинь паутину! -
Ты увидишь, как дождь открывает грозу,
и вдохнёшь свежий воздух, а я не застыну
в паутине застряв на ветру, на весу...
- Но зачем? Нет нужды для геройских поступков.
Снова там, вдалеке, поманила звезда
тонким светлым лучом, полувзглядом минутным -
ты спешишь, оставляя мой мир навсегда...
Улетишь по орбите искать винограда,
отдохнув, обновив неутраченный пыл.
Мой паук будет сыт. Грустно. Так мне и надо -
за наивность мечты (ты меня не любил).

Выйдет луч из-за тучи, сверкнёт, улыбнётся,
не поверит иллюзиям - он не в игре -
и заглянет на самое донце колодца,
где мечта утонула в тоске, замерев.
Доставая мечту, отправляя на небо -
собирать украшение к празднику звёзд -
он подарит мне тайну: паук - это небыль,
и в ладонях надежды мой мир понесёт.

Ты читаешь мой мир, перелистывая страницы,
прикасаешься ласково к буквам живой души.
Остаются следы от касаний - гореть и длиться,
если вдруг ты не рядом - свежи, как зимой самшит.

Ускользая от взгляда, за строчками пряча смыслы,
словно карпы, скрываются темы и вглубь манят...
Я стараюсь следить, чтобы слог был красив, изыскан -
в нём есть камень, вода, чистый воздух, тепло огня.

Строки пишет Творец. Поутру, просыпаясь, слышу:
наполняется нежностью новое русло слов
для тебя одного - эта радость нисходит свыше,
преломляясь в потоках мелодий, как свет - легко...

Проявляются радугой в такт моему дыханью
интонации, танцы эмоций, игра мечты -
я себя познаю, удивляясь - и это тайна
Книги жизни, в которой весь мир мой читаешь ты.