*Пусть много гимнов не допето,
но он и вечность бы затмил...

А может, лучшая победа -
избытком страсти, буйством сил -
всю жизнь толпы многоголовой
в свой необузданный поток?..
Назвать, узнать, сорвать покровы -
горя единственной мечтой?..
В те дни, в таинственных долинах,
всё время рваться вверх и вдаль?..

...А здесь на согнутые спины
взвалили уголь, шлак и сталь.
Крестят нас огненной купелью,
нам проба - голод, холод, тьма...
И вот - в железной колыбели -
чтоб разум наш живой смыкать,
повёл он всех к истокам новым...
Мы не вернёмся, видит Бог!

Его кулак навек закован.
Воспеть его ... кто лучше мог?*

Брюсов - Пастернак - Цветаева - Брюсов - Брюсов - Лермонтов - Городецкий - Шаламов - Пушкин - Пастернак - Герасимов - Герасимов - Брюсов - Брюсов - Тютчев - Твардовский - Есенин - Высоцкий - Маяковский - Есенин

*Воздуха - мало... мало...
Трёмся давно боками.
Водное одеяло -
вспорото плавниками.
Даже акулы плачут,
жемчуг роняя в бездну...
Нам не решить задачу.
Нам не осилить беды.
Стали пираньи злиться -
часто своих кусают!
Звёздные монолиты
падают к нам кусками...
Крикнуть? Кричим. Не слышат.
Боги заткнули уши?..
Нам не подпрыгнуть выше.
Нам не уйти на сушу.*

*Жара! Опять...
Раздувшееся облако пристало
к тринадцатиэтажному причалу.
Каштановые листья-опахала
без ветра - спят.

Пирует лень,
съедая с наслаждением богатых
(которые ещё не в Эмиратах)
и прочих, что под листьями салата
находят тень.

Июльский грим
криклив, как... у неопытной путаны.
Я чувствую себя немного пьяным...
Бросаю недопитые стаканы -
и еду в Крым!*

*Эмалированный таз - больше плиты.
Я начинаю варить сливовое варенье...
Надо мешать. Меня отвлекают мечты,
пчёлы и чьё-то дурацкое пение...
Сливы прыгают, лопаются на потолке:
мне кажется - сверху кого-то "мочат"...
Крышки с резиновыми бубликами на столе
подпрыгивают, и хлюпают - будто хохочут.
Нет, это варится не чернослив, а я -
в старой большой эмалированной ванне.
Как же был, чёрт возьми, счастлив я
без этих кислых синюшных созданий!*

Все мысли о смерти нужны для жизни
Лев Толстой

*Но когда я уйду -
не заметят соседи,
поскучают друзья,
не поверит семья...
В постаревшем саду
чуть прибавится меди,
про других (за глаза)
будет слушать скамья.
Полетят воробьи -
на чужое окошко.
Вот, пожалуй, и всё.
А быть может, и нет...
Но зачем я здесь был
(или так, понарошку?)
не расскажет мне сон,
не дадут Там ответ.*

*Я шёл по улице Ленина,
и вдруг полотнищем ливневым
накрыло... Бурлило всё, пенилось.
Стирались знакомые линии.

Я шёл без нудного зонтика
(назло обкатанным правилам),
но если б не плакала оптика,
то скорость, наверно, прибавил я.

Я шёл, дождём пропитавшийся,
и в лужи лез - за романтикой:
крутились там листья опавшие
и сбились цветастые фантики.

Я шёл... А небо готовилось
включить грозовой перфоратор.
Прохожие прятали головы.
...А где-то страдал прокуратор.*

*Был холоден твой взгляд, как тот родник,
Что бьёт в горах... Я к холоду привык.

Любовь растопит льдинки милых глаз -
Небесным светом озарится лик.

Мне чашу с восхитительным вином
Подай... Я памятник ему воздвиг!

Учил всегда почтеннейший Хайям,
Что в жизни есть лишь настоящий миг.

Чему быть суждено - отнять нельзя.
Ничтожен я... И всё же - я велик!

Пойми, дворцы рассыпятся песком.
Мудрец - огромный золотой рудник.

Красавица, люби же поскорей,
назавтра будет здесь стоять старик...*

*Соловьи не взяли трель,
и часы на миг споткнулись...

Нараспашку шёл апрель
по одной из бернских улиц.
Заселили мир цветы,
и весна запахла мёдом...
Он не знал, что был святым.
Он глотал взахлёб свободу.
Что же ты, великий бог,
забираешь самых лучших?

Он взлетел... И лёг у ног.
А из солнца - выпал лучик.*

*Я лету придумывал месть...
А жаркий июнь - зеленеет!
Хожу по цветочным аллеям,
где негде приткнуться и сесть.
Забавно, что солнечный шар
купается в Главном фонтане -
и ловит вселенскую тайну,
как мячик, рука малыша...
Смотрю, как глотает земля,
давясь, дождевые потоки...

У лета ведь тоже есть сроки!
А вдруг послезавтра - зима?..*

*Опустевшие дюны колышет танцующий ветер,
поднимая песок до влюблённых зажмуренных глаз...
А голодные чайки кричат об исчезнувшем лете,
и над морем органный - из Домского - тянется бас.

Янтарём истекают балтийские гордые сосны,
растопырив иголки на тонких, изящных руках.
Мы часами глядим, как шлифует песчаные дёсны
и солёную пену глотает большая река...

Молчаливый песок собирает загадки Вселенной
и печаль от прощаний: на год? или тысячи лет?..
Я остался навек добровольным и преданным пленным,
и в душе берегу мой счастливый - до Риги - билет.*

*Я не хочу быть кровожадным пауком.
Но это - миссия.
И хоть от выпитого часто в горле ком -
я дружен с Мистером.
А он не жалует слюнтявых пауков:
чуть влево - вытравит.
И мир сегодняшний поэтому таков:
из всех - и литрами.
Я не хотел ребёнком крови. Я, вообще,
мечтал стать бабочкой.
"Ты не исправишь положение вещей", -
плела мне бабушка...*

О ветер, дуй! Ты стёр меня во прах,
Мне больше нечего тебя бояться...
"Король Лир" У. Шекспир

*Пахнуло Англией - и морем... На утёсе -
старик-слепец, и странный провожатый
(дурак, как будто).
Но рассудок не выносит,
быть может, лжи
единственного брата?..
Кто много видел - распрощается с глазами.
Стирают в прах - и старых, и наивных...
В тумане прячется величественный замок.
Чума пришла
на лировские нивы.*

*Об этом не принято громко -
и давится общество слухами.
Таких относили в сторонку,
ведь это же... падшие духом.
И тщетно кладбищенский ветер
пытался разжалобить колокол,
а падшие - Господа дети -
метались по небу как сполохи,
цеплялись за ватные тучи,
ища по привычке кровати,
во сне (но во сне ли?) всё мучились,
и в каждом рассвете: "Карайте!"*

*Редкие колонны,
брешь в шестом ряду.
Поднялись знамёна
курсом на звезду.
Прополощет ветер
их в который раз...
Нет на белом свете
подходящих фраз.
Рядовой и маршал -
на одной черте:
их связали маршем
перекрёстки те,
что уже за гранью.
Не забыто? Нет.
Ведь над полем брани
льётся вечный свет.
Фейерверк из стали
затуманит взгляд
тех, что гордо встали
в поредевший ряд...*

Монолог Звёздочкина

*Позвольте, позвольте, но это не книга,
а просто какая-то чёртова чушь.
Задумал, друзья, этот Знайка интригу,
не спорьте! Я - Звёздочкин, опытный муж,
действительный член академии (браво!),
профессор и доктор небесных наук,
с высокой трибуны скажу вам по праву:
теория Знайки - пустой (кхе-кхе...) звук.
Сейчас изложу я вам всё по порядку:
наш Знайка недавно слетал на Луну,
он будто бы видел кирпичную кладку -
что может учёный ответить вруну?
Считается, кратеры - жерла вулканов,
а может, следы от космических тел,
но жизнь на Луне?! Это бред интриганов,
имеющих в знаниях крупный пробел.
Принять за кирпич камень горной породы
Незнайка бы мог (не до смеху, друзья!).
Теперь мы сидим - ждём у моря погоды...
Романтиков в космос пускать нам нельзя!
Я думаю, прения здесь неуместны,
а Знайкина книга - фантастика, миф.
Чтоб тяга к Луне не была повсеместной,
присвоим отчётам секретности гриф.*

*Цвела сирень. И пели птицы.
Ты жил, но будто умирал.
А может, это просто снится
тебе тот ад? И эти лица...
А может, ты сошёл с ума?

Пожалуй, сорваны все маски.
Все персонажи Гойи - там:
ревёт, мычит и блеет мясо,
и эта звере-человеко-масса
пройдёт по всем твоим мечтам.

Да, это смерть, когда свои же
тебя легко - и в грязь, и в кровь.
Цветы сирени ближе, ближе...
И ты в последний раз увидишь,
что их коснулись рты коров.*

*Я умер вчера под бомбёжкой
на мирной багдадской земле.
Лежали свинцовые крошки
на низком восточном столе.

Дрожали вдали минареты,
и плакал без слёз муэдзин.
Я думал, что умер. А где-то
смеялся и пел Алладин...

Вздыхала натёртая лампа,
светился восточный халат...
А здесь, за не сказочной рампой,
готовили новый джихад.*

*Ветер щекочет ангелу пятки,
чешет коту распушившийся хвост...
В городе счастья следить за порядком -
труд и почётен, и в общем-то, прост.

Ветка скрежещет о зимнее небо,
снежные крылья примёрзли к коту...
Тянет из города сыром и хлебом -
этим двоим лишь молитва во рту.

Вдруг задымила ближайшая печка,
к ветке взлетело кошачее "ля".
Хвост парашютом...

"Пусть буду не вечным, -
кот рассудил, -
мне милее земля!"*

в старенькой розовой кофточке на плечах
ты уходила в сумерки цвета сажи
не попрощавшись
молча
и я молчал
остановить тебя не пытаясь даже
так безупречно ало кровил закат
падая навзничь в прокрустово ложе ночи
что выливалась в строки моя тоска
неукротимым множеством многоточий
......................................................
.....................................Ник Туманов

*Ночь всё бледнела, но так безупречно шла,
всех перепачкав брызгами цвета танго...
Мы разминулись -
я зол,
ты тоже зла:
ждал у Невы,
а ты предпочла Фонтанку.
Не перейти тебе разведённый мост.
Птицей лететь над рекой не захочешь - знаю.
Соединю тире в змеевидный трос
и переброшу --------------------------------
---------------------------------------------
пользуйся,
дорогая.*

*Вы помните,
снег был белее?
Он таял особенно, звонко...
И музыка первой капели
ласкала в ушах перепонки.
Вода пробивалась ручьями
как будто сквозь сладкую массу,
а солнце - в рюкзак за плечами -
садилось, как выйдешь из класса.
Хотелось отчаянно шкодить,
но шкодили чаще сосульки -
хмелея весной на природе,
срывались с насиженных ульев.
Мечты набухали на ветках,
а сердце кричало, кричало...
Так было до самого лета.
Три месяца.
Это не мало.*

*А он, наверно, умирал...
Но почему-то был счастливым.
Тащила времени спираль
солдата - зло и торопливо.

Война закончилась ... войной,
а небо флагами пестрело.
Как будто капало вино
в траву с израненного тела.

Но шмель гудел в последний раз,
а мир разъехался на части...
Он умирал. Но друга спас.
Простое воинское счастье.*

*...если бы тот никогда не навёл автомат,
если бы этот не дал сумасшедшей команды,
если б стекала не кровь, а разбитый томат,
если бы спали спокойно былые камрады,
если бы тот засмотрелся на звёздную ночь,
если бы этот увлёкся конструктором сына,
если б здоровый больному не мог не помочь,
если бы жизнь не казалась короткой, но...длинной,
если бы все разглядели, что небо - одно
(что же на нём рисовать маяки и границы?)...

это не просто. и просто. нам счастье - дано.
только к счастливым стремятся счастливые птицы.*

*Люди в закрытом мире.
Бледно-зелёные стены.
Муха в забытом кефире.
Дремлет ночная смена.

Запах носков и пшёнки.
Это не смерть, не кома:
странный большой ребёнок
верит, что здесь он дома.

Дождь по стеклу чечётку
выбил, что было мочи.
А за окном с решёткой
жизнь раскрывала почки...*

*Это - весна... И солнце
пялится жарким взглядом.
Долго хранили сон мой
холод и снегопады.

Таю... Постыдно таю.
Как же капель клюётся!
Я собираю тайны
в маленькие колодцы.

Стрельну последней льдинкой -
вдруг попаду в кого-то.
Но зарастаю тиной...
Метаморфоз - в болото.*

*Сгоняет ветер одинокие снежки
на блюдца луж... Молочные туманы
ползут по городу... и делают прыжки
в подъезды, окна, души и карманы.
В такую оттепель я вспомнил о зиме,
где снег всегда похрустывал как сахар...
Сидит диагнозом февралевость во мне:
хочу в пургу - без шапки и без страха,
потом смотреть, как мартовским огнём
сугробы плавит в шумные каскады...

Весна устроилась без спросу под окном,
а я всё жду февральских снегопадов.*

*Большой железный человек
на землю падал неуклюже...
Он здесь стоял почти что век,
и вот теперь стране не нужен.

Гранитный старый пьедестал
вороны саваном покрыли...
А вождь вздохнул... и снова встал,
расправив вдруг большие крылья.*

*Я не такой. Но ты такая:
сегодня - сахар, завтра - перец.
И я (что делать?) привыкаю,
но вот давно тебе не верю.
Меняешь на день сто одёжек -
и кто тебе за это платит?
Ты носишь маленькие рожки,
хоть любишь ангельское платье.
Терплю семь пятниц на неделе.
Тебя ни в грош - себе дороже.
Сидеть спокойно в бренном теле
ты видно, жизнь, никак не можешь?*

*...и нет ничего,
что с утра волновало.
неон закружился
под медленный вальс...
замрите на время
метро и вокзалы -
не нужно мне вас.
нет, не нужно мне вас.
легко. безмятежно.
мой город не злится,
я чуть не уснул
у него на плече...
мы оба устали,
но город-столица
добавил созвездия
ярких лучей...
как мало же надо
бывает для счастья:
читать тишину
после шумного дня,
секунды делить
на мельчайшие части,
и вечер неоновый...
выпить до дна.*

*Отчалил кораблик... Бумажный, в линейку.
Но ты представляешь его каравеллой,
что выдержит шторм и небесную лейку,
с "Летучим голландцем" - он встретится смело.

Корабль плывёт... Парусами играют
норд-ост и зюйд-вест, и романтики ветер...
Держись, капитан, ты проходишь по краю,
где солнце не греет и звёзды не светят!

Причалило судно... В безветренной бухте
ты станешь на якорь, достанешь бумагу...
И кто-то, воскликнув "всамделишный - ух, ты!",
отправится в путь под жюльверновским флагом.*

"Люди не должны забывать, что на земле им отведено очень небольшое место..."
Рэй Брэдбери

*Там, наверху, на пяльцах
вышили "быть беде".
Не удержать мне в пальцах
этот последний день.

Мир исчезает тихо...
Города след простыл.
Тех, кто придумал лихо,
как же простить?
Простил...

Падают с треском клёны,
чтоб никогда не встать...
Вышли из капсул клоны -
наши занять места.*

*Месяц оранжевой скобкой
метит ночную страницу...
Утро безжалостно скомкает
то, что сегодня приснится.
В топку рассветную лягут
сотни прекрасных видений...
День в чёрно-белые флаги
город привычно оденет.
Вечер расставит ловушки,
вволю с душой поиграет.

Ночь набивает подушки
снами из Лунного края...*

*Я когда-то с ним дышал в унисон.
Я когда-то понимал его речь.
А теперь мой город М унесён,
ну а я остался память стеречь.

Перепутались тропинки... Иду
почему-то не за тем, не туда.
А в моём, ещё живущем, пруду
угасает золотая звезда...*

*А старый Новый год горчит...
Пролился вермут.
Огарок праздничной свечи
мне портит нервы.
Расколот мой любимый шар
ушедшим годом.
Я будто стал внезапно стар.
Виню погоду.
Блестят остатки конфетти
на лапах ёлки...
Мне к счастью новому идти
смешно и колко.
Мой Новый год давно ушёл...

и вдруг я слышу:
в углу Щелкунчик "щёлк" да "щёлк",
крадутся мыши...*

*Притащила Мышка к норке
на обед большую корку.
Ну, пихать её в проход -
та застряла... Вылез Крот
предложить свои услуги -
сгрызть горбушку для подруги.

Прибежал Хомяк-сосед,
увидав от корки след.
Откусить хотел кусочек:
"Как соседке рад помочь я!"
"Нет и нет! - кричала Мышь, -
не видать вам корки. Шиш!"

Грызуны на крик сбежались -
все усы повисли: "Жалость,
что нельзя без глупых ссор!"
А пока такой сыр-бор,
налетела Птица тучей...
Этот стих делиться учит.*

"Две вещи наполняют душу всегда новым и всё более сильным удивлением и благоговением,
чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне".
И. Кант

*Опять по Канту... Небо надо мной,
мораль во мне - волнующие вещи.
И как же это всё-таки умнó,
и как душа от этого трепещет.
Прости меня, Вселенная, за то,
что так увлёкся тайнописью неба -
а личный кодекс прятал под зонтом,
откуда он увиденным и нé был.
И может быть, поэтому добро
дарил не так, не тем и не такое.
Оно из всех предложенных даров
должно быть только правильного кроя.*

*Застряла осень во дворе,
в туманах киснет...
Уже слетели в ноябре
с рябины кисти.

Уже предчувствие зимы
вошло в привычку,
и засыпается имбирь
в глинтвейн коричный...

Уже не вытащить себя
из той кровати,
где на исходе ноября
так сладко спать, и...

и чуть светящееся бра
плывёт в тумане...
Стекает капля ноября
в моём стакане.*

*Из поэтической породы -
в конце пути - обычный прах.
Его не знали в переходах,
поэт работал в кабаках.
Из поэтических колодцев
он пил - и цену знал воде.
Мечтая выйти в полководцы,
тапёром был в своей среде.
И покупались за бесценок,
и в урну шли его стихи...
Он не прошёл по Главной сцене
и до конца
читал
глухим.*

*"Какая глупая гора, - старик подумал, спотыкаясь, -
иду-бреду без передышки долгий, долгий век,
натёр мозоли по камням, но нет обещанного рая -
возьму левей."

Седые волосы трепал такой же странствующий ветер,
но он-то знал, где обрести покой на склоне дней...
Старик пошёл на перевал, где вечность искорками метит
дорогу к ней.

Давно очищенный рюкзак: от всех наград и привилегий,
от горстки денег, от вещей - хранил один дневник,
и старый ветер шелестел листками с нотами элегий -
ушёл старик...*

*Однажды серьёзно поспорили ноги,
куда же свернуть им с постылой дороги.
- Налево!
- Направо.
- Налево!
- Направо...
Их спор разрешила большая канава.*

*Ноябрь никогда не снимает фрак,
и фалды всё мокнут в лужах...
Ноябрь никогда не прогонит мрак -
ему он, наверно, нужен.

Я вылью из банки цветной компот.
Мне, может, гораздо хуже...
И будет бродить почерневший кот
за мной по ноябрьским лужам.*

Прежде чем что-либо строить - слушайте город, прежде чем что-либо сносить - слушайте сердце.
Норман Фостер

*Проспект бежал к памятнику на площади Победы, салютуя ему всеми огнями. Перебегая мост через извилистую реку, он – с уже давно въевшейся в бетон гордостью – наблюдал прекрасную панораму: пышные парки, ажурные беседки у воды, башенки и шпили старого города.
И вдруг... проспект споткнулся и замер. На него справа двигалось серое безликое чудовище – этакая гигантская, закрывающая полнеба, плитка чёрного шоколада с сотней зияющих дыр-глазниц. Ветер развевал на верхних дольках кусок обёртки с остатками названия «…tel Plaza».
Проспект был мужественным, а «плитка» - всемогущей. Когда она вывалилась на старый бетон проспекта, топча его гордость – проспект послал памятнику свой последний салют и погасил все огни.*

*Наполню ревностью бокал -
ты выпьешь залпом,
в осколках треснутых зеркал
увидишь - жалко.
Косой, как плёткою, хлестнёшь -
оставишь шрамы.
Моя любовь теперь ни в грош,
и станет хламом.
Крадётся память по пятам -
одни вопросы,
Поставить в паспорт нужный штамп
уже не просишь.
Плесни мне ревностью в ответ -
хотя б из мести:
я не ревнив, и в этот бред
не стану лезть я.
Могли мы нежность долго пить
из общей чаши.
Летит по небу счастья нить -
уже не наша...*

*Ей хотелось иметь, как у кондора, мощные крылья,
чтоб парить величаво в бескрайних просторах небес -
там, где кружево облака ляжет прозрачной мантильей
на высокой стеною поднявшийся девственный лес.

Ей казалось порой, что в груди зарождается сила -
и земли притяжение сможет она превозмочь,
а уж если потом опуститься в сырую могилу,
то как вечного неба бесстрашная гордая дочь.

Снились ей водопада холодные вкусные брызги
и своё отражение в зеркале вод на лету...
А на птичьем дворе раздавались квохтанье и визги
не рождённых летать, не мечтающих взять высоту.*