***
Правда в твоём дне.
Истина прячет в ночи
гроздья печали.

***
На исходе дня
карамельные слова
горчат и вяжут.

***
О чём говорить,
когда подойдёт старость?
Тишина в саду.

*Они - не пара,
но врозь не могут,
и ждёт их, старых,
единый омут...
Ах, годы, годы!
Пока решился -
он ей не годен,
он ей не милый.
Она мечтала
о принце датском,
ей было мало
погон солдатских.
Когда вернулся
с горячей точки -
рассыпал пули...
Стал милым очень.
Потом тарелки
и вазы била,
легла на рельсы,
кричала "милый".
Потом искала,
искала мужа...
Узнали скалы,
как он ей нужен!
Они - не пара,
но врозь не могут.
Журавлик старый
и цапля. Омут...*

*...и наполнится время земной благодатью,
ты пойдёшь по бескрайнему полю одна...
твои ступни дурманящий клевер погладит...
Ты поймёшь, что закончилась эта война.
Твою голову ливень живительный смочит -
он стечёт по иссохшим рукам и спине...
Ты забудешь про эти свинцовые ночи
и вздохнёшь в наступившей для всех тишине.
Ты пройдёшь свежевспаханным краешком поля,
заполощется солнце в зеркальности луж...
Будет можно любимое трогать и холить.
Ты простишь озлоблённость израненных душ.
Ты пойдёшь по цветущим пахучим просторам
и забудешь от крови пылающий снег...
Твоё сердце, очистившись, станет покорным -
ты пойдёшь как счастливый живой человек.*

*Побег из ледяной тюрьмы.
Торчали из ногтей осколки...
Я прятал на руках наколки,
что вырезал мне лютый мир.
Там сталью отдавала стынь,
и ветки покромсали нежность.
Там съёжилась в комок надежда,
и выросли до звёзд посты.
Побег из ледяной... И вдруг
всё стало оседать и таять.
Метнулась за туманы стая...
Весенний очертился круг.
Побегами росла весна -
по-детски: и легко, и просто.
Шарами раскатились росы.
А лёд я отбываю в снах...*

*Река несла и звёзды, и кресты -
от золота кипела и бурлила...
Глядела сверху ангельская стынь,
серебряными делались могилы.
Река, река - не хочется туда,
где вечное молчание клубится.
Река, река - я мог бы всё отдать,
чтоб видеть желтобокую синицу,
чтоб слышать даже дрель над потолком,
валяться куклой в тёмном переулье,
сидеть не с той за праздничным столом,
ковать себе серебряную пулю...*

*Ты белишь дом из старого картона,
приладив шпиль, балконы и мансарду.
Спрошу: "Ампир?.." -
и сыплются с фронтонов
куски побелки гримом маскарадным.
"Тогда барокко?.." -
вся архитектура
лежит в руинах, сморщенно-бумажна.
Нельзя шутить над творческой натурой!
Теперь меня под статую замажешь...*

*Ветер гоняет горшок как мяч
в нашем дворе одичалом.
Дом всё расскажет, а ты не плачь -
это, быть может, начало...
Будет и ливень цветной. И йод
сетками ляжет на души.
Будет и ядерный Новый год...
Мальчик, ты лучше не слушай.
Кремовый пудинг устал дрожать.
Ешь. И беги за желанным.
Я остаюсь... Доедает ржа
дом на лиловой поляне...*

*Я запру себя в квартире-судьбе -
и тряпичной куклой стану сидеть.
Всё равно мне не доехать к тебе,
а доеду - будем баба да дед...

И дворец твой далеко-высоко,
и дороги в край отрезаны все...
Я к стеклу примёрзну скоро виском
(как-то стыдно мятой тряпкой висеть).

Я запру себя в квартирке худой,
ну а ты узнаешь праздность и лень.
На тебе повиснет старый "удод",
разбирая в косах тысячи лент...

Я запру себя на сотни замков,
ожидая - ты взломаешь здесь все.
Но грызёт мне душу сотня волков -
и не стало стыдно куклой висеть.*

*Там, за квадратом окна,
белая круговерть...
Падает в форточку к нам
снежный конверт.
Есть за кулисами туч
первоапрельский свет.
Лёг на вечернюю тушь
снежный конверт.
Мы, как чужие, стоим -
пережидаем метель,
сводим-разводим мосты
в робкий апрель...*

*...остатки пенопласта падают в апрель,
а роли привязались к старым реквизитам,
наивные твердят, что сделана метель,
а циники на год повесили "закрыто"...*

*В изголовье - свеча.
Я не верю, не верю...
Но не заперты двери,
все так громко молчат.
И сугробы в окне -
сплошь могильные горки.
Не давайте вы мне
ни сердечных, ни горькой.
Пусть чернильная кровь
подтолкнёт к парапету -
и конечно же, это
я пройду вновь и вновь.
В снегопаде чисты
и деревья, и лица...
А январская стынь
возле гроба садится.*

*В Зеравшанских горах жил когда-то бедняк Сабирджан
и была у него черноглазая дочь Форстерьяна.
Как-то ветер распутал ей косы, а старый чабан
не заметил, как смотрит на кудри хозяин баранов.

В Зеравшанском ущелье прощаются с жизнью легко.
На горбатых вершинах застыли седые легенды...
Здесь косматая ведьма стучит костяною клюкой
и вплетает в траву вековую кровавые ленты.

На заснеженных склонах не рвите горящих цветов,
заплутавшие путники, шедшие в дальние страны.
Зеравшанские горы от вас и от буйных ветров
берегут Форстерьяну...*

Форстериана/форстерьяна – узбекский дикий тюльпан.

*Я обижаюсь на вчерашний день
за быстротечность, череду вопросов,
за то, что память, не смолкая, просит
найти отвеченное в этой череде.

Я обижаюсь в настоящем дне
на толчею, и на мещанства запах,
на то, что двигаюсь легко на запад,
а на восток - не поклониться мне.

Я обижаюсь на грядущий день
за неизвестность, алчущую разум,
за незвучание любимой фразы,
за то, что нас - нам не найти нигде.*

*Старость по лужам чавкает
в чёрном костюме-троечке.
Сыро. Ему бы в чайную...
Скользко. Ему бы тросточку...

Звёзды танцуют парами
в мокрых очках профессора.
Жаль, что не видно парты той -
с общими интересами.

"Чао!", частили туфельки...
Там, на парижских улицах,
Лида влюбилась в трюфели,
и в пармезан, и в устрицы.

...Треплется шляпка алая
в этой извечной пьесе, и
жизни двоих растаяли -
разными интересами.*

***
Будёновку я никогда не отдам,
и знамя рука держит.
Из красного детства
несу вам
коммунистический стержень.

***
Мы жили будто в разных странах...
На демонстрацию я шёл
не за отгул,
и красный шёлк
горел в душе, а не в стаканах.

***
Я гордился людьми и народами,
а страну украшал, как свой дом,
и заводы расписывал одами
под чугунным плавильным дождём.

***
Память флажками машет -
и не отпустит нас
праздник октябрьских маршей,
праздник сплочённых масс.

Вспыхивали золотые глаза тиснёных заглавий, падали, гасли...
Открытая страница мелькнула, словно белоснежное перо...
Рэй Брэдбери

*Вы падали на этот шумный мир -
в полёте расставаясь с чьей-то мыслью.
Вы тихо отдавали даты... числа...
Вот выпал и последний ваш кумир.

Вас больше не держал ни переплёт,
ни целостность идей, ни клей бумажный.
Вам было ничего уже не важно -
вы перья потеряли... в тот полёт.*

*Вечность немного колется.
Дело привычки.
Выпали за околицей
глупые спички.
Раз... Королева снежная
руку дала мне.
Два... И остаток нежности
льдинкой раздавлен.
Три. А паркет похрустывал...
Время разбилось.
Раз-два-три... Я, бесчувственный,
чувствую силу!
В танце кружусь я с вечностью:
белом?.. не белом?..
Наши шаги отмечены
призрачным мелом.
Спит городок заснеженный.
Пахнет морозом.
И сберегают нежность мне
алые розы...*

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд...
Н. Гумилёв

*Она не верила во что-нибудь кроме дождя. И у нас шли дожди... Я любил её - и не мог сказать дождям "убирайтесь".
Мы плавали на кровати, обхватив спасательные подушки, пили кофе с пузырьками, а в наших чашках было всё меньше кофе и больше дождя...
В один, как вы понимаете, дождливый вечер я решился на разговор - впрочем, мало надеясь быть услышанным из-за чечётки по карнизу.
- Ну, хорошо, можешь ни во что не верить, даже в чудеса, ведьм, драконов, принцев, джинов и волшебников. Они будут лезть в окна, хихикать и дописывать за тобой стихи, они станут заплетать твои золотистые волосы в колдовские косы, а вечерами - дурачиться у камина...
Не верь! Правда, от неверия появляются морщины, по которым часто текут солёные дожди... Не верь. Я буду любить тебя и с морщинами...
Не верь... Но ты должна, ты обязательно должна поверить в жирафа с озера Чад. Не бойся, я нарисую его так, что ты легко сможешь залезть на его апельсиновую спину и обхватить лимонную шею. Лимонов будет очень много, до самого неба. Если ты рискнёшь взобраться по лимонам, тебе удастся достучаться до небес. Главное - поверить в жирафа с озера Чад.
- ???
- Да-да-да! Далеко-далеко, на озере Чад бродят странные существа, которые любят облизывать молочные облака. Когда ты поверишь мне, то увидишь, как жирафы играют со звёздами. Ты, наконец, увидишь небо. И жизнь...*

*Пора потерь. И снова сиплым голосом
косильщик вечный начинает пение...
Земля - "под ноль". И травяные волосы
метут уборщики с противным рвением.

Идите к чёрту, механизмы ржавые,
колёса времени, педали скорости -
как много нежного уже сожрали вы,
как много важного спихнули в пропасти!

Ещё листва не покорилась... Держится.
Но краска брошена - смертельно-красная!
Я каждой осенью слетаю с дерева
на землю грязную.*

посвящается тем, кто видит дождь раз в году

*Скатилась капля по губам...
ещё... ещё...
За этот ливневый бальзам
дадут мне счёт:
я буду год перебирать
песок времён -
и позабуду, чей я брат,
в кого влюблён.
Во мне песочные часы
отсыплют год,
и я наслушаюсь грозы
на век вперёд...
И я на струнах дождевых
сыграю жизнь -
для заблудившихся, одних
в песках души.*

Чёрный замок Ольшанский. Месяц ныряет в тучах.
Башни во мраке туманные видят сны о былом дремучем.
Слушают ветер промозглый, волчий вой на далёких равнинах,
Слушают, как на зубцах трепещут от страха осины.

У, как мертво и тихо! Тьма, как в тысяче хлябей болотных.
Тихо! Ты слышишь вдали в аркадах шаги бесплотные?
Полночью каждой такою в замке, что стынет от страха,
По галереям проходят дама с черным монахом.

пер. с польск. Вл. Короткевича

Чёрным его прозвали...
Род здесь продажный канул.
Въелись ночей печали
в тёмно-бордовый камень.
Саженых тканей, денег
ты не упустишь, знатник!
Будут влюблённых тени
вечно бродить у Кладно...
Плач Гориславы ветром
в небо с тех пор уносит.
Нет, не дадут ответа
той, что качает кости...
Чёрным его прозвали.
Тёмно-бордовый камень
взял у ночей печали...
Род здесь Ольшанских канул.

-------------------------------------
Саженый (древн. бел. яз.) – вышитый драгоценными камнями.
Знатник (древн. бел. яз.) – богатый, влиятельный.

*Послать бы всё к чертям,
залезть в стерильный куб,
забыть свои следы,
зависнуть в позе птицы.
И мир остался там...
А мир сегодня груб -
и хочет он беды,
читая фальшь на лицах.

Теряет куб углы...
Расплющилось окно...
Но я почти лечу
в прекрасное далёко.
Вот только сотни глыб
срослись одной стеной -
и мне не по плечу
взять журавлиный клёкот.

А мир всё так же груб -
осколками стекла
кромсает белый дом
на лоскуты и доски.
Не слышно гордых труб -
их вечность истолкла.
И проливным дождём
смываются вопросы...*

— Мне за линию фронта надо.
— Нет ни линии, ни фронта.

Александр Белов, "Щит и меч"

*В больничном халате, в бинтах
он шёл по дороге на запад...
Кружил ему голову запах
сирени, а виделся - танк.

Бежала за ним медсестра...
Кричали из пятой палаты...
Он шёл на Берлин. А солдаты
лежали, смеясь, у костра.

И вдруг, очень тихо: "Сынок...
вернись, всё закончилось, Шура..."
На солнце улыбчиво щурясь,
слезы удержать он не смог.*

*Я ухожу, но ты не догоняй.
Я улечу, а ты забудешь крылья.
Испили мы давно любовь до дна...
Бродяга-ветер, как же это было?

Я ухожу. И пусть покроет пылью
билеты, фотокарточки, цветы...
Я улечу. А вдруг ты крикнешь "милый"?
Но мне уже не сбросить высоты.

И где-то там, у призрачной черты,
я стану камнем - колким и холодным.
А ты почувствуешь, как могут быть пусты
кровать, балкон. И годы, годы, годы...

Танцуют тени в отблеске огней...
Ушёл мужчина... думая о Ней.*

*Изрёк один политик "А" -
и замолчал надолго.
Все ждали "Б", а провода
ловили толки...
Политики иных держав
играли с тенью.
А май победный, зубы сжав,
считал мгновенья...
Ещё гудит Хатынь, а мрак -
в домах и в душах.
Расцвёл один лишь красный мак
на славной суше.
А ветераны мира ждут,
от слов хмелея.
...Осталось несколько минут
до юбилея.*

*Мне чьё-то солнце вручено -
и я несу его в портфеле.
А март пресытился капелью
и пьёт игристое вино...
В цветном бокале отражён
весенний луч. И так он бьётся
(недавно выпорхнув из солнца),
как будто лезет на рожон.
Дивлюсь лучу... А у меня
портфель раздулся от светила,
и хоть чужая это сила -
но мне доверена она!
Мне чьё-то солнце вручено.
А я, ну вроде бы - избранник...
И ничего почти не ранит.
И стало многое дано.*

*В моём стакане отражён,
быть может, лучший день...
Я утром спел с грибным дождём
"ди-лин, ди-линь, ди-лей".

Катилась радуга-дуга,
а я на ней сидел...
И места не было врагам,
и грела важность дел.

Друзья к обеду собрались -
и каждый поднял тост!
В окно влетел кленовый лист
как запоздавший гость...

В моих стаканах - и полынь,
и мёд, и пустота...
В них часто пеной плавал сплин.
...Мой лучший день устал.*

*Мне чьё-то солнце вручено.
Вчера... Под вечер...
Но было тяжкое оно:
легло на плечи.
Его донёс я до пивной -
и сбросил в бочку!
А повернувшись к ней спиной,
столкнулся с дочкой:
луны - в нарезку! - пожелав,
на мне повисла...
Я представлял, что не женат...
А солнце - скисло!*

"Я пойду по местам, где когда-то шатался до одури,
и, конечно, останусь на этом горбатом мосту...
А на нём буду птиц перекармливать купленным "Водаром"*,
чтоб забыть возле них навсегда про свою маету.

Камыши улеглись на бетонные руки - и высохли.
Не шумит водопад... И не пенится в речке вода...
Я хожу по местам, что люблю - и где надо мне выстоять,
чтобы новому времени бросить короткое "да".

Небоскрёбьи глаза равнодушно закрылись от таинства,
где голодные утки из рук принимают еду.
По горбатому мостику детство всё так же катается...
Но мальчишкой сюда я уже никогда не приду."

----------
*Водар - марка хлеба

*Застрелите меня в упор
на глазах у хмельной весны -
всё равно ведь с недавних пор
прорастаю я чувством вины:
что с ума посходили на У.,
и что гордости мало у Р.,
и что я потерял страну
под названием
СССР.*

*Так удобно - идти в колее,
что давно не пытаются ноги
разорвать непрерывность дороги
и шагнуть в необъятность полей,
окунуться в изменчивость рек,
и по лестнице к звёздам подняться
(ну, конечно, без всяких оваций!),
и понять - кто ж ты есть, человек.*

*Маленький человек
шёл - по стране великой.
Шёл, изучая чек...
А за оградой с пиками
плюнул большой человек
сверху на мир - и вытерся:
он закупил весь век,
чем похвалился в твиттере.
Маленький человек
(доктор наук когда-то)
не презирал свой век -
просто не знал, виноват кто?
А за бетонной стеной
с неба срывали звёзды...
Жить - со своей страной -
было народу... поздно.*

*И лето скошено ржавой косой...
И пепел осени убран...
Мороз под шагами хрустит, как соль.
Замёрзли зубы.

Ты помнишь время, где всё нипочём?
Дороги... И прочь - тревоги!
Январь, фехтуя холодным лучом,
мне колет ноги.

И стынь зимы забралась навсегда
в дома, трамваи и души.
Мороз под шагами трещит, как беда.
Давай... не слушать.*

*"Мы едем далеко, - сказала мама, -
возьми с собой любимую игрушку".
А на меня смотрели все зверюшки -
и плакали, что их назвали"хламом".
Я запихнул в карманы части Lego,
зажал под мышкой старенького гнома
(мы с гномом были много лет знакомы!),
потом за псом безухим долго бегал...
Сказала мама: "Ты бы вот подумал -
и взял с собой породистую кошку:
ну, пусть усы подрезаны немножко,
но заплатили мы немаленькую сумму".
А я за псом любимым молча бегал,
не понимая, почему мы уезжаем...

И мчались в парк ненужные трамваи,
и падало на пол цветное Lego...*

*Деревья... Снег... Такая тишина,
что слышен хруст надломленной снежинки.
Здесь веришь - да, закончится война,
здесь можешь дать - и дай себе слабинку.

Морозный воздух голову кружит...
И падай в снег, забыв о белом свете!
Уйди в снега... На миг... Чтоб дальше жить.
Тебя в саду разбудит южный ветер.

Деревья... Снег... И кажется - нигде
не будет больше слышно канонады.
А дома - стол, звезду на ель надеть,
деревья, снег... И большего не надо.*

Хорошо твои слова баюкают...
А.Ахматова

*Хорошо мои слова баюкают?..
Только ты не думай о плохом.
Край кровати выстелил я буквами,
Чтоб тебе не встретиться со злом.

Окна тканью синею завешены,
И в тебя не катится луна...
Не мешайте, чужаки и здешние.
Не будите ту, что влюблена.*

*Над озером скрипят уключины
и вёсла разрезают шёлк.
Всё будет хорошо... Колючее,
кусачее в леса ушло...
Но Свитязь принимает лодками
детей, и стариков, и вдов...
На ивах задрожали локоны,
а боги - отвернулись вновь.
Над озером висит безмолвие...
В пушистых камышах живут
ундины... И глаза без боли их -
забвенья каждодневный труд.
Всё будет хорошо... И аисты
вернутся, чтобы свить гнездо.
Но где-то до сих пор скитаются,
ушедшие тогда на дно...

Звёзды топились в озере...
Ночь - как последний крик.
Лето прислало осени
страшную весть о них -
тех, что рожали, сеяли,
рыбу ловили впрок...
Свитязь теперь постелью им.
"Мама, а где волчок?..", -
кто-то завыл отчаянно,
шаря по всем кустам...

...Лодки давно отчалили.
Пристань с тех пор пуста.*

--------------------------------
Свитязь - озеро на Новогрудчине,
куда по легенде ушли жители
города, чтобы не сдаться врагу.

*Возьмите памятник культуры,
в него ввинтите новый век!
А спросят, чья архитектура,
ответьте - просто человек.
Сейчас под модные проекты
ложится смета без проблем.
И дышат старые проспекты
уже не тем, совсем не тем...
Кусок стекла - посередине,
мансардой стал слепой чердак.
Там нет прямых и чётких линий,
там вкривь и вкось,
там жизнь - бардак.*

*Октябрём обнимаю улицы,
памятнику вождю -
салютую!
Вы, из липких своих ульев
шагните
в будущность золотую.
Руку!
Одна... Другая... Третья...
Октябрь проходит по городу.
Ветер шальной -
революции ветер -
несёт историю
гордо!*

*Город - ползучий каменный спрут,
тысячеглазый монстр.
Город глотает с жадностью пруд...
Он не забудет имён
павших, ползущих с ним в никуда
и убежавших - из.
Город ползёт и ползёт, когда
небо то вверх, то вниз...
Даже когда погаснет звезда -
он всё равно пойдёт:
город столкнёт во тьме поезда,
но не упустит брод.
Чтобы идти... Великая цель!
И натянулась нить...
Каменный город расползся - и цел.
В тысячеглазом - жить.*

*Залистопадило... Замело.
На душе пакостно,
как будто вылупилось зло.
А осень плакала...

Голодных птиц - накормить.
Рябиной - тешиться.
И ты октябрь кори-не кори,
а на сердце трещины.

Отживающая листва
всё дрожит - и уносится...
Я теперь листопаднее стал
на ещё одну осень.*

Можно сломать шпагу, нельзя истребить идею
В. Гюго

*Бедные верят в бога.
Богатые верят в золото.
А мы выбираем дорогу,
где свет от серпа и молота.
И пусть коммунизм - утопия,
но сердцу легко и радостно,
ведь нам не алмазные копи
нужны, а гармония радуги.
И в космос дорога расстелена,
и даль маяками мигает...
Мы люди счастливого племени:
с работой, и с миром, и с маем!*