*Тюльпаны на грязном снегу у реки
бросала ты грубо, презрительно...
Возможно, слова шоколадно-горьки.
Возможно, поступок - решительный.
Цветы-первоцветы в сиреневом сне
катились на серые отмели...
А мне не забыть тот тюльпановый снег,
прощание в мартовском Гомеле.*

В феврале далеко до весны,
ибо там, у него на пределе,
бродит поле такой белизны,
что темнеет в глазах у метели.
И. Бродский

*Феврали теперь другие. Не могу
написать картину маслом, на бегу...
На сирени - ленты в косах, но она
не поймёт, что с этим делать-то должна.
Феврали гуляют в лужах расписных,
расписные чтоб кому-то видеть сны...
Не понятен нам характер февраля,
но проклюнулись подснежники в полях.
Феврали теперь другие... Поделом.
Нам идти под небом Канта? Под столом?
Луноход к двуликой спутнице послать
или просто лечь в привычную кровать?*

В полночь вселенная пахнет звёздами
Эрих Мария Ремарк

*Перламутровые звезды - на маренговом сукне...
Вдруг подумал, ведь не поздно их улавливать в окне!
Мы кружились и кружились в комнатушке ноября,
как ненужное отбросив перламутровое бра.

Перламутровые стены превращались в моветон...
Сладкозвучная сирена под душевный камертон
прошептала листопадом... просвистела ветерком...
посчитала "всё в порядке" - и на небо светлячком.*

Есть горы — под небосводом
они завидуют водам,
и как отраженье неба
придумали звёзды снега.
И есть иные горы,
но та же у них тоска.
и горы в тоске по крыльям
придумали облака.

Федерико Гарсия Лорка

*Свободы хотят облака,
но ветер грызёт им бока,
бросает в опасные дали...

Свободы хотят корабли,
но держит их сила земли,
а порты к себе привязали.

На волю хотят города -
но им ни туда, ни сюда...
Дома в них: ловушки, и слуги

для тех, кто мечтает о том,
как в море рулить кораблём,
на облаке плавать над лугом.*

*Какая честь, какая честь
в меня - каретотыкву - сесть!
Пусть эта нищенка заметит,
что мне комфортно в высшем свете.

Её заботит - только (!) бал,
а зря: король беднее стал,
глупее принц, завяли тыквы,
вжиматься в обувь все привыкли.

Какая всё же суета:
туда-сюда, туда-сюда...

Ну, это к слову... Я - поеду:
во мне всегда цвела беседа,
полезно семечкам менять
мещанский быт на спесь и знать.*

* Хочу весны в звенящем платье,
хочу любви, но без проклятий,
хочу друзей - с того же теста,
моей звезды увидеть место,
хочу спасти любую птицу,
да мне одна всё снится, снится...
Хочу под ёлкой видеть в тапках
подарки всем в блестящих лапках.
Хочу пропеть такую песню,
чтоб мир под небом не заплеснел,
хочу узнать так много, много...
Хочу уйти прямой дорогой.*

*Вода, вода - иллюзия свободы,
иллюзия мечты... А вдалеке -
буйки (как мины), каменные броды,
пингвин в манишке "служит" как лакей.
Нырнёшь...
и долго вынырнуть не сможешь...
Пока у бездны будешь на крючке -
смотри в глаза таинственному морю,
но помни первый ласковый ручей.
И знай - свобода близко не подходит,
за ней идти к священному костру.
...Скользят в коронах-тучах пароходы
по водному, лазурному ковру.
Вода, вода - субстанция обмана,
и ты плывёшь к загадочным мирам,
а кто-то слева вспомнил об Омане,
увидев знойный, с пальмами мираж...*

*Ты сама до конца не знаешь...
Может, тихий болотный дух
заблудился в тайге - и с нами
захотел пообщаться вдруг,
может, дух очарован синим
и зеркальным отливом глаз -
а ресницы роняют иней
на руины великих фраз...

Ты сама до конца не знаешь,
где живёшь, приоткрыв врата...
Ты давно далеко, не с нами,
и наверно, чуть-чуть стара.
Я сдружился с болотным духом,
мы гоняем вовсю стрекоз.
У меня тяжело со слухом,
но я слушаю сказки... Оз.

Иногда я сижу в болоте,
в можжевельнике спрятав крест,
ну а ты - в золотом Олоте -
отвязалась от милых мест.*

В мостах войны нам нет нужды
Михаил Дудин

*На том мосту, где чёрная волна,
Алесь и Янка молча расходились...
Кричала выпь - и падала ветла
на берег левый, выстеленный илом.
Смешливый Янка, сдержанный Алесь,
один с Будённым, с белыми братушка;
а в детстве рядом - в праздник и в болезнь,
одни на братьев санки и подушка.
На берег правый капала смола...
Алесь и Ян расстреливали жалость.
Луна слепая путалась в стволах,
пока от хаты матушка бежала...*

Море - это вечная жизнь...
Жюль Верн

*Девочка любила море, море любило девочку. Берег их не разделял.
Поглубже засунуть маленькие ступни во влажный песок - и заигрывать с морем, подзывать его к себе... Иногда ловить пальцами ног рыбёшек...
Девочка приходила всегда в одно место, к старой кривой сосне, и всегда одна. Это было Её море.
Заходить в воду можно было далеко-далеко - здесь, в заливе, было мелко. Чайки знали девочку и брали крошки с её маленьких ладоней, стреляя, впрочем, вокруг хищными глазами.
Море... Когда ты не знаешь океана, море для тебя - океан. А ещё - свобода, тайна и ответ на главный вопрос...
Девочка любила все моря, с которыми так или иначе была связана судьба, но Её морем было - Балтийское, а точнее - Рижский залив.
Когда в нём купалось закатное солнце, а с Домского собора тянулись органные фуги (музыка рождения, смерти, а может быть, вечности...) девочка вдруг вспоминала, что ей уже за сорок.
Впрочем, в эти минуты это не имело никакого значения.*

Мы выпали из природы и висим в пустоте
Герман Гессе

*Мы жили так давно под выжженной землёй,
что стали принимать удобства заточенья:
горячая постель - пронзительной зимой,
в июле от неврозов - ветреные тени,
безлюдность площадей (раз тишь, то благодать),
"разумные дома", и бункеры-кварталы,
на глянцевой стене - танцующий Багдад...
(Веснушек вот твоих мне, помню, не хватало.)
Цензура и диктат - безе и курага...
На клятвах расцвели дурмановые цели...

А где-то в островах рождался ураган,
и мерили его не в баллах-децибелах.
Тряслись на виражах и бункеры, и ценз,
цунами размывало лозунги-обои...
Подземный люд из нор всё лез, и лез, и лез
туда, где скоро жизнь сломает и размоет...
Земные божества не вступятся за тех,
кто долго затыкал наушниками мысли,
а звёзды задрожат, удерживая смех...
В безвременье с тобой, похоже, мы зависли.*

*Вишнёвый омут утробно воет, качает ряску, взбивает муть... Его всё глубже волнуют войны, вражда людская не даст вздремнуть.
Обходят звёзды гнилое место, - лишь только лунный холодный мяч, лишь только призрак слепой невесты, да старый, толстый невежда-грач...
Вишнёвый омут не пахнет вишней - осины встали вокруг стеной, но омут сердцем подводным слышит, что стало с доброй его страной.
Бывало, ведьмы шалили малость, бывало, бесы кому в ребро - сгорели ведьмы, а зло осталось, стекает в воду не сок, а кровь.
Вишнёвый омут, конечно, знает, что есть и сказки, и дивный край, вот только рана кричит сквозная о том, что людям... не нужен рай.*

Вся материя - вечно движущийся поток, цепь вечных превращений...
Марк Аврелий

*Вечное превращение...
Метаморфозы возраста.
Ты уходил растением
без суеты и возгласов.
Тихо гитара плакала,
пальцев твоих не трогая.
Время сбивало палками
пазлы того, что дорого.
Орден холодный в тумбочке.
Кресло скрипит-качается.
Внучка в цветастой юбочке
тянет тебя отчаянно...
Вечное превращение.
А человек - создание!
Ты уходил растением
в лучшее мироздание...*

*На седьмом небе жила девочка-принцесса (или принцесса-девочка) - вполне возможно, что кое-кто из читателей увидит здесь разницу.
Родители девочки были людьми занятыми, что вполне естественно для взрослых людей во все времена. Часто бывая в длительных космических
путешествиях (таких, например, как в описываемый период), они посылали дочери удивительные подарки-находки из разных уголков и других
геометрических мест Вселенной. Девочку опекала робот-няня Маня; она же учила принцессу хорошим манерам и ряду наук. Девочка любила
насекомых, но на седьмом небе водились лишь божьи коровки, которые, как известно, необщительны. Как-то на седьмую планету (ой, простите,
небо...) залетел яркий, что-то бормочущий, улыбчивый шмель, и тут принцесса поняла, чего же ей не хватало для полного счастья. Она соорудила
шмелю дворец, который совсем не напоминал клетку - у лохматого существа была полная свобода, ограниченная, если так можно выразиться,
рамками комфорта. Завязалась дружба... Как-то раз шмель, жужжа от волнения, поведал девочке-принцессе про шестое, пятое и другие небеса.
Да, вот это было настоящим научным открытием! Тут она вспомнила, как иногда видела на своей планете гуляющие пары (Маня объясняла всё
влиянием космического поля), один раз мимо неё пробежала лохматая собака с большой костью в зубах, позавчера (да, пожалуй, это было позавчера)
ей встретился странный, задумчивый человек с большой энциклопедией по химии. Они - теперь девочка точно это знала - были здесь, но как и
откуда они попали сюда? - вот вопрос. Теорию небес можно было попытаться узнать у Мани, но без практики - решила принцесса - здесь не обойтись,
а для этого необходимо попасть на нижние этажи, а значит, потерять хотя бы немного счастья...

...Этот день был солнечным и обещал только радостные события. На круглом столе большой горкой лежали румяные сырники, пахло молоком и
клубникой. Девочка-принцесса пошла угощать друга-шмеля, подошла к его домику, но... его там не оказалось. Никто так и не узнал причину его
исчезновения, но в тот же день исчезла и сама принцесса. Маня подключила к поискам всех домашних и соседских роботов, но всё безрезультатно.
Говорят, что принцесса упала с седьмого неба.*

*Цветущий май - для праздников и будней.
Под вишней старой прятаться мы будем
от глаз пустых, холодных и бесцветных
до лета - слышишь? - пряничного лета.
Но так случилось - многие остались
с апрелем этим в мраморе и в стали,
в стеклянных колбах, в хлопковых квадратах,
и нет как будто в этом виноватых...
Идут по краю медики - как тени,
сплетая судьбы... Тысячи сцеплений...
Цветущий май секундами им снится,
а в жизни страх на лицах, лицах, лицах...
Чернила ночи капают на кожу,
весна всё так же юностью тревожит,
и нам с тобой всё видится беспечным.
До лета шаг... и маленькая вечность.*

*По вечернему небу скакали
золотые и красные кони..,
огибали Орлиные скалы,
исчезали в закатной погоне...

Я следов не нашёл на рассвете,
лошадиного стэпа на слышал -
только ветер насвистывал, ветер,
да скрипели кавказские крыши.

Золотые и красные кони
улетели в закатной попоне...*

*...По рыхлому рыжему снегу - босая, в лёгком платьице - шла девочка лет пяти-шести. За Марусей (так её звали) тащился большой лохматый пёс, Мишка.
Двигались они, похоже, к лесу - заболоченному, дикому, а за ними горела деревня, где в большом, недавно построенном доме навсегда остались бабушка,
дед и мама Маруси. По щекам девочки катились большие шары-слёзы, в которых отражались страшные костры. Мишка скулил и скулил...
Где-то в этом диком лесу жил своей партизанской жизнью большой лагерь, но путь к нему лежал через Вишнёвый омут и Ведьмины топи.
Вряд ли Маруся с Мишкой нашли бы здесь спасение, добрались до лагеря, но к счастью, дорогой читатель, это была не реальность - шли съёмки кинофильма
о войне. По сценарию партизаны готовили спасательную операцию, они и подобрали ребёнка в лесу.
В кинофильме девочка нашла своего отца, который оказался командиром партизанского отряда, Мишка стал всеобщим любимцем и выполнил много разных
"собачьих заданий". Фильм с предварительным названием "Путь через Ведьмины топи" ждал своего счастливого финала...
И только я один знал (и не важно - откуда), как всё было на самом деле (а история эта - реальная).
Маруся, изголодавшись, потянулась на болотах за спелой клюквой и утонула в топи, а Мишка ещё долго ждал в тех гиблых местах свою хозяйку.
И это правда, злая правда войны...
А кинофильмы принято, по крайней мере в последнее время, заканчивать на позитивной ноте. Наверное, это правильно...*

моему близкому человеку, ветерану

*На вишни снова ляжет седина.
Твои друзья уходят, и уходят...
А ты наденешь галстук, ордена,
глотнёшь немного лёгкого вина,
уйдёшь до срока в памятные годы.

Победный май по улицам идёт -
и ветер носит красные бутоны,
а ты идёшь, израненный, на ДОТ
(в тяжёлый этот, сорок пятый год),
смотря в окно фашистского бетона.

Поднимет ветер белую метель,
погонит прочь с насиженного места,
чтоб нам увидеть раненый апрель...
и вдруг поймать заливистую трель -
с тобой услышать радостные вести.*

*По Замку летали сказки...
Я ловил их сачком, накалывал на папиросную бумагу и слушал, слушал их волшебное щебетание...

- Жители города Кашино едят на завтрак овсяную кашу с маслом задора, на обед - гречку, очищенную от мусора повседневности, на полдник - манное суфле "Наслаждение", а на ужин - рис мудрости по китайскому рецепту. Горожане здоровы и счастливы, вот только по ночам им видятся барашки на вертеле и пекинские утки...

- Жители города Ясный живут во дворах и на площадях, а гулять ходят по квартирам и лестничным пролётам, впрочем, иногда забредая на балконы и крыши. Спят они на скамейках, в беседках и на спортивных площадках, еду готовят в песочницах и на костре. Как вы поняли, эти люди - романтики, а потому город Ясный тучи обходят стороной.

- Жители города Полярный целыми днями вяжут гетры для северных оленей; те катают в больших санях белых медведей, а снеговики бегают за ними, чтобы сделать сэлфи.

- У жителей города Пятницкий каждую неделю - праздник. По пятницам им раздают торжественные обещания, которые накапливаются, и с каждой последующей пятницей праздник становится весомей. В конце года все обещания регистрируются, закладываются в огромный шар, перевязываются радужной ленточкой - и отправляются в полёт...

- Жители города Капустино не ломают голову, откуда они появились. Мальчики со временем привыкают к обращению "голубчик", девочкам всё меньше нравятся костюмы бабочек. В городе принято тщательно варить день, долго настаивать ночь, а на рассвете идти за сметанными облаками.*

- ...

*Потолочно небо, облака - картинны,
говорю с апрелем под стеклом витрины.

На меня надели и колпак, и маску;
минусуют время, разобщают массы.

На полу весеннем - хлорамина плёнка,
почему-то рвётся, где не только тонко.

Не спасают стены королевских башен,
и смешон в витрине арлекин вчерашний.

За стеклом гуляет голубая птица,
а в меня до боли синева стучится.*

*Пишет вьюга белый стих
(у поэта - свежий стиль)
на стене большого дома:
"Ты бы, март, меня простил..."

Марту хочется тепла! -
строчка буквами стекла,
стала точкой в зимней теме.
Вот такие, брат, дела.

Белый стих не завершён,
где-то в тучах бродит он...
Ну а мы с тобой напишем
майский праздничный центон.*

*Ты любишь камни, а я - песок,
ты любишь солнце, а я - прохладу.
Ты любишь тени - наискосок,
а я люблю - параллельно, рядом.

Ты чтишь, как бога, крутой реал,
а я в компе зависаю вечно...
Тебе весь день нестерпимо мал,
а мне порой длинноват и вечер.

Ты любишь зелень и хризолит,
а я - сирень и цвета заката...
Ты вложишь в исповедь, что болит,
а я оставлю интим за кадром.

Когда ты снова уйдёшь в отрыв -
я буду тенью, в песках, с прохладой...
недели две, ну, быть может, три.
А больше, милая, нам не надо!*

*Когда ты не просто медуза, - Медуза Горгона, -
рассчитывать глупо на добрых, красивых детей -
созревшую зависть взрывает от светских вестей,
что утром с востока доставили рыб легионы:

у бога речного и нимфы-красы Лаврионы
родился божественной внешности мальчик Нарцисс,
ему улыбается мир и сверкают ларцы,
его намечают в зятья нимфофилы бароны,

но пущены змеи-проклятия мстящей Горгоны...
У водного зеркала сохнет божественный сын,
что любит себя одного - и в горячие сны
вплетает безумные оргии бледных бутонов.*

*Наверное, случится дождь под вечер
и станет штриховать холодный март.
Берёзы затоскуют в подвенечном,
а ветер промурлычет пару мантр.

Наверное, пропустишь ты автобус -
и время потеряет сразу власть...
Пусть крутится, как хочет, синий глобус:
решается - пропасть нам, не пропасть.

Оконные глаза - слегка с прищуром,
фонарные столбы - слегка пьяны...
Пойду я провансальским трубадуром
по улицам твоей-моей страны.

Хоть ливень заштрихует эту пьесу,
на верхние подбросит этажи -
я, кажется, возьму тебя в принцессы
на целую... оставшуюся жизнь.*

*Ты села в свой кабриолет,
а у меня сорвало крышу
на твёрдых формах. Триолет!
Ты села в свой кабриолет,
моя свободная Колетт,
а я тащу(сь) как призрак-рикша.
Ты села в свой кабриолет,
а у меня сорвало крышу...*

*Стучит по карнизу стеклянный дождь,
горохом летит в окно...
Ты чувствуешь эту фантомную дрожь -
и плещешь в закат вином.
Уйдут терриконы, гриппозный бум,
долги и протёкший кран -
останется этот февральский шум
и неба большой экран.
Пройдёт пластилиновых кукол строй,
цвета поменяет флаг,
но сядет и завтра хрустальный рой
на кожу твоих фаланг.*

*В окне напротив курит вечерами -
другая, что моложе лет на двадцать.

...А ты любила смешивать Lavazza
с туманной пенкой, с мятными ветрами.
А ты любила сборник Конан-Дойля
носить повсюду, сумки прорывая,
глазеть на старые звенящие трамваи -
так странно, упоительно и долго...
А ты лепила ангелов из снега,
сдувала пудру с маленьких ладоней,
была ребёнком, женщиной, мадонной
и синим чудом Метерлинка с неба.
А ты... а ты... Любила - не любила.
В тебе всегда присутствовала тайна.

В окне напротив шторы цвета танго
сигналят в ночь повышенным libido.*

*Февральский ветер бил и бился,
в осинах выл, кусал кусты,
бросал на шею снежный бисер,
под мост занёс фонарь-костыль,
но вдруг затих - и сжёг мосты:
к домам-темницам,
снам-затяжкам,
холодным розам в хрустале...

Шагают в март многоэтажки,
разряжен зимний пистолет,
а солнце -
пасхой на столе!*

*Шёл по городу один
необычный гражданин:
был одет не по погоде,
но зато по высшей моде;
он держался очень странно
(все решили - иностранец!)
и скрывал своё лицо
(значит, мог быть подлецом),
зонт от солнца раскрывал
(это точно был провал,
если щёголь тот - шпион).
Кем-то вызван был ОМОН.
Кто-то бросил: "Вот смешно,
прямо - новое кино!"

Шёл по улице Думной
гражданин к себе домой...*

*Пошёл по Сенницкой надутый человек
в цветастом галстуке уверенной походкой:
он знал все новости и биржевые сводки,
ему подыгрывал
двадцатый век.

За снобом ринулись январские дожди,
с разбегу плюхнулись на шёлковую крышу...
Прошёл надутый человек и не услышал
из детства робкий голос:
- Подожди...*

*Он проснулся без четверти семь и пошёл на восток,
где цветущее небо ложилось на снежные шапки,
где не страшно ветрам подставлять седоватый висок,
где на мирной дороге не скользко, не стыдно, не шатко,
где минуты в часы собираться совсем не спешат,
где забыты моторов протяжные алчные крики...

А без четверти восемь его увезли на закат -
и надели военной судьбы опалённые крылья.*

На снегу кувыркаются волки,
превратившись в живую мишень...
В. Высоцкий

Волк с давних пор является врагом человека.
Мудрость

*Погасла, Серый, твоя луна,
лежишь ты тряпкой в седой траве,
не надо больше дышать, линять,
скулить о чём-то, во сне реветь,
тобой не будут пугать детей,
доярок с фермы... Такой расклад:
тебя не пустят на сочный стейк,
но в область точно пошлют доклад;
там кто-то важный поднимет бровь,
погладит папку с приказом "5" -
в седые травы ударит кровь:
команда будет в твоих стрелять.
Такой вот, волчий, у вас билет,
такой вот, волчий, у нас закон -
и месяц, годы, десятки лет
идёт охота, идёт загон...*

Край пронзительно любимый...
А. Вознесенский

*Этой нежностью ранимый,
он других пробил до слёз:
"...гениальная равнина
в белых клавишах берёз".

У кого-то степи в маках,
у кого-то липы всласть...
Я тебя не сдал во мраке,
ты - судьба моя, не власть.

Скрип летающих качелей
над тобой... С тобой. К тебе.
Гениальные капели
спеты детством на трубе.*

*В старой розовой коробке
жил паук - большой, но робкий.
Он боялся даже... мухи!
У него болело ухо
от шагов и скрипа дверцы,
у него кололо сердце
без физической зарядки.
Он загадывал загадки
сам себе... Но вот однажды
влез в коробку жук отважный.

И тогда сказал паук:
"Ты - мой друг, и я - твой друг!"*

*На ноябрьском полу
умирали листы,
превращаясь в золу...
На меня с высоты
ночь фатально глядела
в хороводе минут,
и дремотное тело
было тут и не тут,
и дрожали колени,
и тоска разбирала...
Красноватые тени
осень в окна бросала
мне бедой пережитой
на чужой стороне
и строкой не убитой -
постаревшему, мне.*

*Косматые, рваные, перьями -
скользят налегке облака:
синоптики видят их первыми,
земля обрастает поверьями,
а синь им полощет бока.
Плывут облака над Атлантикой,
скрывают индейский приют,
садятся на Альпы галантные -
заштопаны небом талантливо,
под ветром о вечном поют,
в берёзах звенят балалаисто,
над Домским органно басят...
Торжественно-мирно, как аисты,
как некое белое таинство -
проносится облачный сад.*

*Память о солнце в сердце слабеет,
липнет к окошку чёрная гать.
Ветер снежинками ранними веет.
Листьям последним шуршать...
Мыслям последним томиться...
Мысль убивающий страх,
камни запрятав, таится,
голову держит в тисках.
Несколько слов поневоле
всё повторяешь подряд...
Место, побитое молью,
меркнет, устало горя.
Гаснут в минутном покое
длинные тени вдали,
в жёлтом и красном - на что ей? -
дикие вьются хмели.
Вьются седые туманы,
с чёрною дрожью плывут...
Осень... На что ей? - в стаканах
холодно розы цветут.*

А.Ахматова - С.Есенин - А.Ахматова - А.Ахматова - А.Ахматова - Н.Некрасов - В.Маяковский - Н.Некрасов - М.Цветаева - М.Цветаева -
И.Бродский - И.Бунин - В.Брюсов - А.Фет - А.Тарковский - В.Иванов - Н.Карамзин - С.Есенин - А.Ирреальный - А. Дементьев

***
Шелестят в саду
Жёлтые дожди с утра.
Шаги осени...
Слова срываются с губ:
Отлетевшие смыслы.

***
Такая осень...
Мохнатый ветер злится,
Кусает клёны.
Время прикроет раны
Свежими бинтами. Снег...

***
Холодный хрусталь
Не согреть на закате...
Осенний букет
Горит на моём столе.
Жертвоприношение.

*люди летние легки.
луны летние лукавы.
липы лыками легли,
ливни лубьями лакая.

клевер крошится косой.
камни катятся куда-то.
кто-то крутит колесо,
кружит корковые карты.

даты дороги двоим.
двери дёргает дорога.
дня дурманящего дым
дому дорог.*

*Седая кожа старого двора
ещё дышала и ловила звёзды.
Фонарь качался на ветру, и воздух
кружил медали света до утра.

А ты спала, умаявшись от дел.
Без истин, смыслов и вопросов вечных.
Чуть-чуть дрожали голубые веки.
В окошко май снежинками летел...*

*А снег как будто не лежал
на зеленеющих квадратах...
Ещё завьюживало в марте,
но брызнул солнечный пожар! .

Встряхнули кроною деревья.
Котяры спрятались от псов.
Малявкам высыпан песок...
Десант пронёсся по деревням.

А я сижу... и понимаю,
что где-то вырастет любовь,
и в путь пойти бы надо вновь,
но я решил,что выйду в мае.*

*Череда ночей и дней...
Я не верю зимним суткам.
Жизнь морозит по минутам,
а потом гореть, гореть...
Но пока, пока, пока
в коробке́ улыбке видно,
как смешливость ненавидят
в замерзающих веках.
Говорит кукушка "ку".
Сглаз, наверно, кукушиный.
А по бару бродят вина,
разливаясь "жизнь смакуй".
Кукуй... Кукуй... Кукуй...*