Чёрный замок Ольшанский. Месяц ныряет в тучах.
Башни во мраке туманные видят сны о былом дремучем.
Слушают ветер промозглый, волчий вой на далёких равнинах,
Слушают, как на зубцах трепещут от страха осины.

У, как мертво и тихо! Тьма, как в тысяче хлябей болотных.
Тихо! Ты слышишь вдали в аркадах шаги бесплотные?
Полночью каждой такою в замке, что стынет от страха,
По галереям проходят дама с черным монахом.

пер. с польск. Вл. Короткевича

Чёрным его прозвали...
Род здесь продажный канул.
Въелись ночей печали
в тёмно-бордовый камень.
Саженых тканей, денег
ты не упустишь, знатник!
Будут влюблённых тени
вечно бродить у Кладно...
Плач Гориславы ветром
в небо с тех пор уносит.
Нет, не дадут ответа
той, что качает кости...
Чёрным его прозвали.
Тёмно-бордовый камень
взял у ночей печали...
Род здесь Ольшанских канул.

-------------------------------------
Саженый (древн. бел. яз.) – вышитый драгоценными камнями.
Знатник (древн. бел. яз.) – богатый, влиятельный.

*Послать бы всё к чертям,
залезть в стерильный куб,
забыть свои следы,
зависнуть в позе птицы.
И мир остался там...
А мир сегодня груб -
и хочет он беды,
читая фальшь на лицах.

Теряет куб углы...
Расплющилось окно...
Но я почти лечу
в прекрасное далёко.
Вот только сотни глыб
срослись одной стеной -
и мне не по плечу
взять журавлиный клёкот.

А мир всё так же груб -
осколками стекла
кромсает белый дом
на лоскуты и доски.
Не слышно гордых труб -
их вечность истолкла.
И проливным дождём
смываются вопросы...*

— Мне за линию фронта надо.
— Нет ни линии, ни фронта.

Александр Белов, "Щит и меч"

*В больничном халате, в бинтах
он шёл по дороге на запад...
Кружил ему голову запах
сирени, а виделся - танк.

Бежала за ним медсестра...
Кричали из пятой палаты...
Он шёл на Берлин. А солдаты
лежали, смеясь, у костра.

И вдруг, очень тихо: "Сынок...
вернись, всё закончилось, Шура..."
На солнце улыбчиво щурясь,
слезы удержать он не смог.*

*Я ухожу, но ты не догоняй.
Я улечу, а ты забудешь крылья.
Испили мы давно любовь до дна...
Бродяга-ветер, как же это было?

Я ухожу. И пусть покроет пылью
билеты, фотокарточки, цветы...
Я улечу. А вдруг ты крикнешь "милый"?
Но мне уже не сбросить высоты.

И где-то там, у призрачной черты,
я стану камнем - колким и холодным.
А ты почувствуешь, как могут быть пусты
кровать, балкон. И годы, годы, годы...

Танцуют тени в отблеске огней...
Ушёл мужчина... думая о Ней.*

*Изрёк один политик "А" -
и замолчал надолго.
Все ждали "Б", а провода
ловили толки...
Политики иных держав
играли с тенью.
А май победный, зубы сжав,
считал мгновенья...
Ещё гудит Хатынь, а мрак -
в домах и в душах.
Расцвёл один лишь красный мак
на славной суше.
А ветераны мира ждут,
от слов хмелея.
...Осталось несколько минут
до юбилея.*

*Мне чьё-то солнце вручено -
и я несу его в портфеле.
А март пресытился капелью
и пьёт игристое вино...
В цветном бокале отражён
весенний луч. И так он бьётся
(недавно выпорхнув из солнца),
как будто лезет на рожон.
Дивлюсь лучу... А у меня
портфель раздулся от светила,
и хоть чужая это сила -
но мне доверена она!
Мне чьё-то солнце вручено.
А я, ну вроде бы - избранник...
И ничего почти не ранит.
И стало многое дано.*

*В моём стакане отражён,
быть может, лучший день...
Я утром спел с грибным дождём
"ди-лин, ди-линь, ди-лей".

Катилась радуга-дуга,
а я на ней сидел...
И места не было врагам,
и грела важность дел.

Друзья к обеду собрались -
и каждый поднял тост!
В окно влетел кленовый лист
как запоздавший гость...

В моих стаканах - и полынь,
и мёд, и пустота...
В них часто пеной плавал сплин.
...Мой лучший день устал.*

*Мне чьё-то солнце вручено.
Вчера... Под вечер...
Но было тяжкое оно:
легло на плечи.
Его донёс я до пивной -
и сбросил в бочку!
А повернувшись к ней спиной,
столкнулся с дочкой:
луны - в нарезку! - пожелав,
на мне повисла...
Я представлял, что не женат...
А солнце - скисло!*

"Я пойду по местам, где когда-то шатался до одури,
и, конечно, останусь на этом горбатом мосту...
А на нём буду птиц перекармливать купленным "Водаром"*,
чтоб забыть возле них навсегда про свою маету.

Камыши улеглись на бетонные руки - и высохли.
Не шумит водопад... И не пенится в речке вода...
Я хожу по местам, что люблю - и где надо мне выстоять,
чтобы новому времени бросить короткое "да".

Небоскрёбьи глаза равнодушно закрылись от таинства,
где голодные утки из рук принимают еду.
По горбатому мостику детство всё так же катается...
Но мальчишкой сюда я уже никогда не приду."

----------
*Водар - марка хлеба

*Застрелите меня в упор
на глазах у хмельной весны -
всё равно ведь с недавних пор
прорастаю я чувством вины:
что с ума посходили на У.,
и что гордости мало у Р.,
и что я потерял страну
под названием
СССР.*

*Так удобно - идти в колее,
что давно не пытаются ноги
разорвать непрерывность дороги
и шагнуть в необъятность полей,
окунуться в изменчивость рек,
и по лестнице к звёздам подняться
(ну, конечно, без всяких оваций!),
и понять - кто ж ты есть, человек.*

*Маленький человек
шёл - по стране великой.
Шёл, изучая чек...
А за оградой с пиками
плюнул большой человек
сверху на мир - и вытерся:
он закупил весь век,
чем похвалился в твиттере.
Маленький человек
(доктор наук когда-то)
не презирал свой век -
просто не знал, виноват кто?
А за бетонной стеной
с неба срывали звёзды...
Жить - со своей страной -
было народу... поздно.*

*И лето скошено ржавой косой...
И пепел осени убран...
Мороз под шагами хрустит, как соль.
Замёрзли зубы.

Ты помнишь время, где всё нипочём?
Дороги... И прочь - тревоги!
Январь, фехтуя холодным лучом,
мне колет ноги.

И стынь зимы забралась навсегда
в дома, трамваи и души.
Мороз под шагами трещит, как беда.
Давай... не слушать.*

*"Мы едем далеко, - сказала мама, -
возьми с собой любимую игрушку",
а на меня смотрели все зверюшки,
которые для мамы были "хламом".
Я запихнул в карманы части Lego,
зажал под мышкой старенького гнома
(мы с гномом были много лет знакомы!),
потом за псом безухим долго бегал...
Сказала мама: "Ты бы вот подумал
и взял с собой породистую кошку -
ну, пусть усы подрезаны немножко,
но заплатили мы немаленькую сумму".
А я за псом любимым молча бегал,
не понимая, почему мы уезжаем...

И мчались в парк ненужные трамваи,
и падало на пол цветное Lego...*

*Деревья... Снег... Такая тишина,
что слышен хруст надломленной снежинки.
Здесь веришь - да, закончится война,
здесь можешь дать - и дай себе слабинку.

Морозный воздух голову кружит...
И падай в снег, забыв о белом свете!
Уйди в снега... На миг... Чтоб дальше жить.
Тебя в саду разбудит южный ветер.

Деревья... Снег... И кажется - нигде
не будет больше слышно канонады.
А дома - стол, звезду на ель надеть,
деревья, снег... И большего не надо.*

Хорошо твои слова баюкают...
А.Ахматова

*Хорошо мои слова баюкают?..
Только ты не думай о плохом.
Край кровати выстелил я буквами,
Чтоб тебе не встретиться со злом.

Окна тканью синею завешены,
И в тебя не катится луна...
Не мешайте, чужаки и здешние.
Не будите ту, что влюблена.*

*Над озером скрипят уключины
и вёсла разрезают шёлк.
Всё будет хорошо... Колючее,
кусачее в леса ушло...
Но Свитязь принимает лодками
детей, и стариков, и вдов...
На ивах задрожали локоны,
а боги - отвернулись вновь.
Над озером висит безмолвие...
В пушистых камышах живут
ундины... И глаза без боли их -
забвенья каждодневный труд.
Всё будет хорошо... И аисты
вернутся, чтобы свить гнездо.
Но где-то до сих пор скитаются,
ушедшие тогда на дно...

Звёзды топились в озере...
Ночь - как последний крик.
Лето прислало осени
страшную весть о них -
тех, что рожали, сеяли,
рыбу ловили впрок...
Свитязь теперь постелью им.
"Мама, а где волчок?..", -
кто-то завыл отчаянно,
шаря по всем кустам...

...Лодки давно отчалили.
Пристань с тех пор пуста.*

--------------------------------
Свитязь - озеро на Новогрудчине,
куда по легенде ушли жители
города, чтобы не сдаться врагу.

*Возьмите памятник культуры,
в него ввинтите новый век!
А спросят, чья архитектура,
ответьте - просто человек.
Сейчас под модные проекты
ложится смета без проблем.
И дышат старые проспекты
уже не тем, совсем не тем...
Кусок стекла - посередине,
мансардой стал слепой чердак.
Там нет прямых и чётких линий,
там вкривь и вкось,
там жизнь - бардак.*

*Октябрём обнимаю улицы,
памятнику вождю -
салютую!
Вы, из липких своих ульев
шагните
в будущность золотую.
Руку!
Одна... Другая... Третья...
Октябрь проходит по городу.
Ветер шальной -
революции ветер -
несёт историю
гордо!*

*Город - ползучий каменный спрут,
тысячеглазый монстр.
Город глотает с жадностью пруд...
Он не забудет имён
павших, ползущих с ним в никуда
и убежавших - из.
Город ползёт и ползёт, когда
небо то вверх, то вниз...
Даже когда погаснет звезда -
он всё равно пойдёт:
город столкнёт во тьме поезда,
но не упустит брод.
Чтобы идти... Великая цель!
И натянулась нить...
Каменный город расползся - и цел.
В тысячеглазом - жить.*

*Залистопадило... Замело.
На душе пакостно,
как будто вылупилось зло.
А осень плакала...

Голодных птиц - накормить.
Рябиной - тешиться.
И ты октябрь кори-не кори,
а на сердце трещины.

Отживающая листва
всё дрожит - и уносится...
Я теперь листопаднее стал
на ещё одну осень.*

Можно сломать шпагу, нельзя истребить идею
В. Гюго

*Бедные верят в бога.
Богатые верят в золото.
А мы выбираем дорогу,
где свет от серпа и молота.
И пусть коммунизм - утопия,
но сердцу легко и радостно,
ведь нам не алмазные копи
нужны, а гармония радуги.
И в космос дорога расстелена,
и даль маяками мигает...
Мы люди счастливого племени:
с работой, и с миром, и с маем!*

*Ты рядом - и время прочь.
И пространство прочь: ты рядом.
Цвета маренго тихая ночь
вспыхнула вдруг звездопадом...

Скажешь мило: "Какой же прок
в травах выискивать стразы?"
И я ухвачусь за лимонный рог -
в пространстве и времени сразу.*

*Так положено. Так логично.
И сжигаются те, что опали...
Но остались в них песни птичьи
и привязанность к синей дали.

Так естественно: ветер шалый
порезвился в цветастых клёнах.
Вот и "бабья пора" пропала...
Дым прощания - вновь солёный.

Хоть от логики этой тошно -
не умру от поры безликой,
но пожалуйста, если можно,
не сжигайте листву... так лихо!*

*Как много мудрецов, но истина - лишь рядом.
Как много проповедников, а веры что-то нет.
Критический подход становится отрадой,
а если надоест, то "щёлк" - и гаснет свет...

Но мозг пока трубит: идти на ложь - в атаки,
просеивать песок, ловить в ракушках код,
на скатерти небес искать ключи и знаки,
для музыки души - чужих не ставить нот!*

*Товарищ
пятничный вечер,
вылезайте из временно́й ниши!
Вы знаете,
как мозг человечий
с понедельника
пятницу ищет?
Губы надуйте тучей,
ответьте матерным громом -
всё равно
четвергов лучше
пятничные вечеродромы!*

*Пете немного за тридцать. Работник архива.
Дом, аллергический насморк, продсервис и - дом.
Пете не скучно совсем, и не прямо-не криво,
если построят на детской площадке... аэродром.

Комп, бутерброды (кусок для приблудной дворняги),
встать после пятого (лучше шестого) звонка,
мрачно воспитывать волю к общенью с бумагой
и ненавидеть себя за дурацкую фразу: "Вы к нам?"

Пете сегодня... да, сорок! Заздравные речи
тихо плывут по архиву, касаясь бумаг,
и вытекают из здания в пятничный вечер...
Петя боится свободы... Но делает шаг.*

*Жил в зоопарке медведь:
он не любил болеть,
любил тишину, и мир,
и - ясно! - медовый пир.
Он избегал дилемм,
в берлогу сбегал от проблем.

Вдруг, у него на глазах,
в бассейне такое: плюх!.. "ах!"...
Подумал: "А что же не "кар-р",
ведь ворон попал под удар?.."
Подумал медведь - и в берлогу,
от нервов посасывать ногу.

А чёрная птица кричала
в гранитной ловушке причала...*

Человеку нужен человек.
© "Солярис" Станислав Лем

*Конечно, я это знал,
но будто забыл в пути...
Космический ждёт вокзал,
когда соберусь уйти
от моющих голову ив
в цветастом осеннем пруду,
от мыслей, что я ещё жив,
но что-то тебя - не найду.
Собака скулит и скулит...
Я вижу, как стар мой отец:
он знает, что в звёздной пыли
я вырос и встречу конец.
Деревья горят янтарём,
цепляются сотнями рук!
Бросает аэродром
меня в заколдованный круг...
Наверное, всё пойму
вдали от Земли... потом...
когда, сквозь чужую тьму,
мигнёт мне
мой старенький дом.*

Писать о Японии то же,
Что мерить горстями песок -
Величие чувствуешь кожей,
Но льётся оно между строк...

*Древняя страна!
Восходящее солнце
Поёт тебе гимн.
На лепестках сакуры
Откровения богов.

Каждый услышит
Хлопок двумя руками.
Мах одной руки -
Звучание тишины.
Размышления в саду.

Белые птицы
Кружат над Хиросимой -
Вестники смерти.
Летний снег не растает.
Жемчуг застыл на щеках.

С неба падает
Последний солнечный луч
Моей надежды -
Луна царствует вечно.
Жемчуг скатился с души...*

*Этих плиток каменных
громадьё
раздавило нежное лицо улицы -
и вы теперь
не по Нежной идёте,
и не на Нежной целуетесь!*

*Они - пираты побережья.
Они изгои и шакалы.
Они не там, не тут, а между.
Они суда ведут - на скалы.

Огни сигнальные мигают...
Не верьте вспыхнувшей надежде:
давно слюной исходят в стае
те - мародёры побережья.

Такие вскормлены ненастьем.
Такие сбить хотели б звёзды.
И буря снова даст украсть им.
А штиль опять наступит поздно.*

*Не говорите больше о войне
ни слова.
Я засыпаю с мыслями о ней.
И снова
меня наутро пичкают бедой
до рвоты,
но я не стану ввязываться в бой,
а кто-то...
Не заживают раны по вине...
Но осень -
не говорить ни слова о войне
так просит!..*

Утихомирились бури революционных лон.
Подёрнулась тиной советская мешанина.
И вылезло
из-за спины РСФСР
мурло
мещанина.
Вл. Маяковский

*Ваш толстый бюрократический зад
спихну стихами с удобного кресла.
Рабочей стране
я говорю -
да!
Мещане мне даже не интересны.
Я всем объявляю сегодня войну,
кто спорит со светлым будущим.
И к слову -
здесь личную линию гну,
чуть что -
ответственным буду я.*

*Он на исповеди скажет:
"Грешен, батюшка, я в том...",
но потом не вспомнит даже,
как пылал тот детский дом.

А святой отец отпустит
сотый за день смертный грех
и пойдёт считать "капусту",
не страшась в аду гореть.

Фальшь безудержно плодится,
сохранив правдивый вид...
Кто теперь прочтёт молитвы
там, где правит страшный Вий?*

А Рим по-прежнему безумствовал...

- Quo vadis, Domine?
- В Рим, - тихо отвечал апостол...

Г. Сенкевич

*Куда идёшь?.. Вернись в горящий город,
и там молись среди заблудших душ,
и там впитай в себя людское горе,
и там зажги для них опять звезду.

Лечи больных, и дай голодным хлеба,
мири врагов, и детям песни пой...
Тебе нельзя теперь спешить на небо.
Куда идёшь?.. Тебе туда - где бой!*

*Пусть много гимнов не допето,
но он и вечность бы затмил...

А может, лучшая победа -
избытком страсти, буйством сил -
всю жизнь толпы многоголовой
в свой необузданный поток?..
Назвать, узнать, сорвать покровы -
горя единственной мечтой?..
В те дни, в таинственных долинах,
всё время рваться вверх и вдаль?..

...А здесь на согнутые спины
взвалили уголь, шлак и сталь.
Крестят нас огненной купелью,
нам проба - голод, холод, тьма...
И вот - в железной колыбели -
чтоб разум наш живой смыкать,
повёл он всех к истокам новым...
Мы не вернёмся, видит Бог!

Его кулак навек закован.
Воспеть его ... кто лучше мог?*

Брюсов - Пастернак - Цветаева - Брюсов - Брюсов - Лермонтов - Городецкий - Шаламов - Пушкин - Пастернак - Герасимов - Герасимов - Брюсов - Брюсов - Тютчев - Твардовский - Есенин - Высоцкий - Маяковский - Есенин

*Воздуха - мало... мало...
Трёмся давно боками.
Водное одеяло -
вспорото плавниками.
Даже акулы плачут,
жемчуг роняя в бездну...
Нам не решить задачу.
Нам не осилить беды.
Стали пираньи злиться -
часто своих кусают!
Звёздные монолиты
падают к нам кусками...
Крикнуть? Кричим. Не слышат.
Боги заткнули уши?..
Нам не подпрыгнуть выше.
Нам не уйти на сушу.*

*Жара! Опять...
Раздувшееся облако пристало
к тринадцатиэтажному причалу.
Каштановые листья-опахала
без ветра - спят.

Пирует лень,
съедая с наслаждением богатых
(которые ещё не в Эмиратах)
и прочих, что под листьями салата
находят тень.

Июльский грим
криклив, как... у неопытной путаны.
Я чувствую себя немного пьяным...
Бросаю недопитые стаканы -
и еду в Крым!*

*Эмалированный таз - больше плиты.
Я начинаю варить сливовое варенье...
Надо мешать. Меня отвлекают мечты,
пчёлы и чьё-то дурацкое пение...
Сливы прыгают, лопаются на потолке:
мне кажется - сверху кого-то "мочат"...
Крышки с резиновыми бубликами на столе
подпрыгивают, и хлюпают - будто хохочут.
Нет, это варится не чернослив, а я -
в старой большой эмалированной ванне.
Как же был, чёрт возьми, счастлив я
без этих кислых синюшных созданий!*

Все мысли о смерти нужны для жизни
Лев Толстой

*Но когда я уйду -
не заметят соседи,
поскучают друзья,
не поверит семья...
В постаревшем саду
чуть прибавится меди,
про других (за глаза)
будет слушать скамья.
Полетят воробьи -
на чужое окошко.
Вот, пожалуй, и всё.
А быть может, и нет...
Но зачем я здесь был
(или так, понарошку?)
не расскажет мне сон,
не дадут Там ответ.*

*Я шёл по улице Ленина,
и вдруг полотнищем ливневым
накрыло... Бурлило всё, пенилось.
Стирались знакомые линии.

Я шёл без нудного зонтика
(назло обкатанным правилам),
но если б не плакала оптика,
то скорость, наверно, прибавил я.

Я шёл, дождём пропитавшийся,
и в лужи лез - за романтикой:
крутились там листья опавшие
и сбились цветастые фантики.

Я шёл... А небо готовилось
включить грозовой перфоратор.
Прохожие прятали головы.
...А где-то страдал прокуратор.*

*Был холоден твой взгляд, как тот родник,
Что бьёт в горах... Я к холоду привык.

Любовь растопит льдинки милых глаз -
Небесным светом озарится лик.

Мне чашу с восхитительным вином
Подай... Я памятник ему воздвиг!

Учил всегда почтеннейший Хайям,
Что в жизни есть лишь настоящий миг.

Чему быть суждено - отнять нельзя.
Ничтожен я... И всё же - я велик!

Пойми, дворцы рассыпятся песком.
Мудрец - огромный золотой рудник.

Красавица, люби же поскорей,
назавтра будет здесь стоять старик...*

*Соловьи не взяли трель,
и часы на миг споткнулись...

Нараспашку шёл апрель
по одной из бернских улиц.
Заселили мир цветы,
и весна запахла мёдом...
Он не знал, что был святым.
Он глотал взахлёб свободу.
Что же ты, великий бог,
забираешь самых лучших?

Он взлетел... И лёг у ног.
А из солнца - выпал лучик.*

*Я лету придумывал месть...
А жаркий июнь - зеленеет!
Хожу по цветочным аллеям,
где негде приткнуться и сесть.
Забавно, что солнечный шар
купается в Главном фонтане -
и ловит вселенскую тайну,
как мячик, рука малыша...
Смотрю, как глотает земля,
давясь, дождевые потоки...

У лета ведь тоже есть сроки!
А вдруг послезавтра - зима?..*