На стогнах градов, сёл и весей горят костры еретиков; слетает стон с их гордой спеси, а с ним забвенье вглубь веков. «Се гряду скоро» – есть в писанье; «о дне же сем» никто не знал. Прийти – он дал обетованье, и каждый с верой в сердце ждал… Свершилось чудо – он явился; и мёртвый встал, прозрел слепой. Соборный патер помолился. «Талифа-куми»* – Боже мой. Воскресла дева, взявши розы; безликий ужас, крики, плач. Скользящей тенью, руша грёзы, явился он – седой палач. Он – кардинал и инквизитор, с лицом сухим, но с блеском глаз. Кидает взгляд свой ядовитый, кивком небрежным, дав приказ, неуловимо желчно скалясь (тот, кто дерзнул – в реестр внесён). Уже известен способ кары тех, кто тревожит вечный сон. Спаситель схвачен лютой стражей – боязнь вернула к смерти вкус. Толпа склонилась, страх уважен – пред палачом бессилен трус. Сгустились тучи серой хмари, Спаситель в каменной тюрьме. Помочь хотел дрожащей твари – не нужен свет кромешной тьме. А кардинал его пытает, зачем пришёл он в этот мир: – Поведай мне одну из тайн,... ведь это ты? Ты тот кумир?
Младое племя Ирод злющий всё истребил из-за тебя? Молчал пленённый. Власть имущий продолжил речь, нутром кипя: –Ты хочешь дать толпе свободу? Мы опыт сей прошли давно. Зачем она тупому сброду? Нужны хлеба им и вино. Тебе сейчас целуют ноги, а завтра дам я им приказ – к костру сгребать угли с дороги, они пойдут без лишних фраз. Одобрят все твоё сожженье, и слов бессмертных на одре, им не понять; без сожаленья сожгут их молча на костре. Все чудеса умрут мгновенно. Сметет их папская метла. В веках прослывшее нетленным сгорит в Святом огне дотла. Великий дух с тобой в пустыне, о чём-то мудром говорил? Поведай нам о той святыне, что высший разум возвестил. Нам в трёх вопросах самых важных – открой все тайны бытия.
Пришёл ты с правдою сермяжной. Для них она – галиматья. Ты лучше б камни той пустыни в хлеба чудесно обратил. А ты им даришь вкус полыни, но горький вкус всегда претил. Ошибка в первом есть вопросе – нет смысла в воле без хлебов. Всегда с тебя голодный спросит – плоды земли без облаков. Себя же сами не накормят. Они ничтожны и слабы. Всех, кто умней и выше нормы – убьют и плюнут в их гробы.
Пусть за тобой десятки тысяч, поняв, пойдут, поднявши флаг. А остальных – прутами высечь? Иль умертвить и всех в овраг? Нет, так нельзя! Они ничтожны, но их возможно приручить. Ума в них нет. Понять им сложно, им не дано твой смысл постичь.
Я им скажу совсем другое, во благо будет эта ложь: Скажу, что ты принёс святое. Ты статус Бога обретёшь. Совру, что мы тебе послушны и правим именем твоим. Их обману, поверь так нужно. Тебя мы снова умертвим. Отвёрг ты эту мысль в пустыне, подняв свободу до небес. Ошибся ты тогда и ныне, но удивил тем, что воскрес.
И пред тобою преклонились, причём все вместе, всей толпой. Ничто сейчас не изменилось – стада всегда идут гурьбой. И в войнах лютых истребляясь, во имя избранных богов, пред божьей властью преклонялись, плюя в богов своих врагов.
А знамя хлебушка земного дороже им хлебов небес, и сытость личная намного милее всех твоих чудес. Второй вопрос еще сложнее. Не только хлебом мы живём.
Есть ипостась, хлебов важнее. Её мы совестью зовём. Еще одну открою тайну. Она не в том, чтоб только жить. Жить для чего!? И не случайно хотят все совесть обольстить.
А человек, хлеба забросив, и истребивши сам себя, пойдет за тем, кто превозносит свободу совести любя. А ты, пленив людей любовью, повёл их души за собой, забыв закон омытый кровью, что выбор может быть любой; что человек лишь сам решает, что есть добро, а что есть зло; своей свободой угнетая – им дал духовное кайло. Легко своё разрушить царство, коль совесть нету сил пленить. А, между прочим, есть лекарство, её нам можно подчинить. Три силы мира – чудо, тайна, а также наш авторитет, на ум влияют чрезвычайно, всегда так было сотни лет. С вершины храма прыгнуть сможешь и доказать, что Божий сын? Ты все сомненья уничтожишь, словам твоим цена – алтын.
Иди верзись – не расшибёшься, подхватят ангелы тебя; тем самым – к чуду прикоснёшься, все за тобой пойдут любя. Совсем не в Бога люди верят. Они все ищут чудеса. И чудесами веру мерят, а ты несешь им словеса. Ты не сошёл с креста нарочно, когда дразнили все тебя. Свободной верой непорочной, их одарил себя сгубя. Ты высоко судил о людях, теперь же глянь – кого вознёс. Они больны все словоблудьем, ты не дождёшься честных слёз. К кому же ты опять явился? Быть может, к избранных своим? Твой подвиг людям полюбился. Всегда ценил народ экстрим. Зачем так сделал? Это тайна. Мы, эту тайну оседлав, исправив подвиг твой печальный, им написали уйму глав. И написали так искусно, они читают сотни лет. Тебе принять всё это грустно, был признан наш авторитет. И пусть в отчаянье бунтуют, за их свободу ты терпел. Они таких, как ты, линчуют, души смятенье – их удел. Но за тобой пошли другие, свободной волею сердец, отвергнув чары колдовские, сидит в их сущности – боец. Но их, окутав той же тайной, с сердец их снимем страшный дар; а ношу облегчим буквально, в их душах погасив пожар. Твой шанс, увы, давно упущен, ты оказался не у дел, хоть был к их совести допущен и их хлебами овладел. Мы взяли меч, который кесарь упорно дать хотел тебе, и отслужили в храме мессу, отдавши дань людской мольбе. Признают люди нашу «тайну», и станет толпам легче жить; а мы обмолвимся случайно, что Бог позволил им грешить. А за грехи их наказанье возьмем, конечно, на себя. Им скажем: «Путь свой на закланье, ты сделал ради них – любя». Мы на себя возьмём проклятье в познании добра и зла, пред тем как смерть наденет платье и закопают их тела. Мы сохраним секрет для счастья, для их же счастья, ты пойми; награду вечную обрящут, ведь не такие, как они. Нам предрекали все пророки, что ты придёшь и победишь.
Учли мы горькие уроки, и ты в остроге здесь сидишь. Ты знай, и я был в той пустыне, где ты свободу восхвалял, но нету твёрже той твердыни, что в тех песках тогда познал.
Вернулся я, примкнувши к сонму тех, кто исправил подвиг твой, и культу лунному, ночному служу, и я здесь царь земной. Ушёл от гордых, воротился, я царь и бог здесь, и пастух. Ты зря сюда к нам возвратился, сломаем твой гордынный дух. Ты заслужил костёр горячий и будешь в нём сожжён живьём. Второй приход твой – неудачен, сгоришь и будешь смыт дождём.
* Талифа-куми — сирийское выражение, употреблённое в Евангелии от Марка (V, 41) и значащее в переводе «девица, встань!».
