худ Виктор Сафронов. "Одиночество"

Целую ночь дрожала за тонкой ширмой,
путались мысли, сердце пускалось вскачь.
Ангел Небесный, вместе со мной поплачь
и не вини.
Утром летали птицы в небесном мире,
заштриховали ключами немую синь.
Я повторяла: "Господи, лишь спаси
и сохрани".

Нет виноватых, правых... И нет причины.
Только бы выносить этот желанный груз.
Дом без малютки холоден, тёмен, пуст...
Боже, пойми.
Время песочит слабых, кидает сильных,
ангелам стелет в небо тернистый путь.
Шепчут и шепчут губы: "Родная, будь -
это твой мир".

Солнечный зайчик прыгал в домах окрестных.
Дочка толкалась - верилось: будет жить.
Мне захотелось песней приободрить.
Спели бы вместе...

Л. Л. Каменев. Зимняя дорога. 1866


Зима... Зима... Околиц лопасти.
На санках мчимся из района.
И тройку пегих не догонит
ни мерседес, ни лимузин -
поверьте, хлопотно!

Кругом сугробит и метелится -
не выезжать бы в дни такие,
когда безумная стихия
напоминает сотню зим -
но мы осмелились.

Баранки, булочки, рогалики,
шелка-атласы, нитки-спицы...
Мне муж позволил насладиться -
провёз по городу в такси.
Легко, негаданно.

Зима... Зима... Домой спешащие
вдоль позабытых деревушек
несёмся мы, не зная двушек,
держась за поручни корзин,
счастливые по-настоящему.

Утро. Проснулась поздно — давно светло,
вялая стрелка тянется к десяти.
По-черепашьи время бежит за мной -
мне не уйти.

Кофе и круассаны, и твёрдый сыр,
столик балконный, солнце, морской пейзаж…
Мир, заманивший в клетку, неотразим -
не рассказать.

Бьются о скалы волны, рычат о том,
что мы сошлись однажды лишь на беду,
свили случайно вместе одно гнездо
в нашем аду.

Вдоль опустевших пляжей который день,
выпив горячий кофе, одна бреду…
Тянется длинным шлейфом худая тень -
вслед, наобум…

След на песке смывает морской водой -
тёплой, солёной, будто моя слеза.
Я вспоминаю радостный папин дом -
пенятся мысли - жизнь отмотав назад.

блиц «Следы на песке»

худ Александр Александровский - "Каргопольский дворик"

Племя снежинок белёсой масти
в танце кружится и дарит счастье,
дуют свирели в моём дворе.
Я наполняю стаканы снегом,
в кухню влетаю и так, с разбегу,
ставлю на столик, чтоб отогреть.

Кажется, что мне опять двенадцать,
скоро уроки - и книги в ранце,
только важнее замёрзший снег.
Есть акварели на книжной полке,
я б рисовала, но мало толку -
и не художник, и страшно мне...

Всё же беру осторожно кисти,
чтоб нанести на белёсый листик
самый счастливый и снежный день.
Мне б зацепить слюдяной кристаллик,
только водичкой снежинки стали -
плачу, прощаясь с небесной стаей...
Где вы? Ну где?

Иду домой - дороги припорошены,
скользят по рельсам белые трамваи.
Ведёт кругами то ли кольцевая,
а то ли я сглупила с перепугу:
ни дворик не признала, ни квартиру,
ни свой балкон с антенновыми рожками.

Кружу во тьме неузнанного мира
как будто угодила в центрифугу -
смешное отраженье в окнах-лужицах...
Скрипит снежок... Спешу, пытаюсь вслушаться
в беспечный город, хмурясь озабоченно.

Не чувствую ни запаха бензина,
ни голосов, а ни пространства-времени...

А где-то в параллельном измерении
другой чудак в моём преклонном возрасте
не жалуя ни сердца, ни резины
вперёд прошелестел, не сбавив скорости,
запутавшись, как я, в дорогах-нитях,
слетел в кювет, но уберёг Хранитель.

http://litset.ru/publ/15-1-0-64405
Автор: Клуб_Незнайка. Буриме 2.

Скамейки припорошены. Дорога кольцевая.
Кивающие рожками спешащие трамваи.
Летящие на скорости под градусом бензина,
машины в разном возрасте из стали и резины.

Я здесь пытаюсь вслушаться в дневную центрифугу,
поймать в столичных лужицах край неба с перепугу.
Ни силы нет, ни времени найти твою квартиру:
ты - в чуждом измерении из суетного мира.

А мне бы на обочину, где сбережёт Хранитель,
смотрящий озабоченно на заплутавших в нитях.
Дороги припорошены. Гудящие трамваи.
Луна кивает рожками: "Там рядом Кольцевая".

http://litset.ru/publ/15-1-0-64405
Автор: Клуб_Незнайка. Буриме 2.

худ Алдошин Михаил Вячеславович "Прощание на вокзале"

Не дышится в проснувшейся тиши...
Мне некуда и незачем спешить,
но я иду бездумно на вокзал,
минуя кассу, турникет и зал,
спешу увидеть поезд на Мадрид.

А вдоль перрона колея летит,
уносит вдаль и радости, и боль,
и тишину, звенящую с тобой.
Неужто там, врезаясь в синеву,
другие понедельники живут?

Разглаживаю складки на пальто
и вглядываюсь в рейсовый поток
несущихся куда-то поездов.
Я самая счастливая из вдов,
сумевших выжить, вырастить детей...

О, небо, небо, как там мой Андрей?

Бегут бездушно овцы-облака,
а я иду, иду, иду, пока...

Мы два в одном, где ты и я
сложились вместе
и родилась одна семья,
случилась песня,
и были радости свои,
свои тревоги…
На двух китах семья стоит,
но склон пологий.

Одной дорогой мы пошли,
ветрам открыты,
потом метели разнесли
осколки быта,
разъединив, разворошив
остатки плена…

Но разность в сумме оглушит
аж две вселенных.

блицевое

худ Евгений и Лидия Барановы "Московские окна"

Я эти окна знаю наизусть,
их тёплый свет и тёмную прохладу.
Скрывают занавески чью-то радость,
осенний сплин, заснеженную грусть.

Так день за днём, увы, проходит жизнь,
мелькают спицы бабушек в окошках,
на статуэтки смахивают кошки,
застывшие как будто без души.

И я смотрю второй десяток лет
на эти окна, провожая зимы;
вчера весь двор простился с тётей Зиной -
никто из нас не вечен на земле.

Однажды стало пусто, как сейчас
в окне напротив, - ты сгорел за месяц,
а я забыла, что такое вместе
прихлёбывать на кухне мятный чай.

Беда пришла негаданно, внезапно,
со мной осталась пить тоску на завтрак...

Мне и не снилось - зима, морозы,
ветер, ныряющий в толщу шуб.
Спелых сосулек дневные слёзы
скоро за шиворот заползут.

След от лыжни - ледяные розги -
тянутся, тянуться дальше, да...
Жизнь по-январски уходит в прозу -
холод попробую оправдать.

Крепче под вечер мороз и вера,
хочется чаю с малиной, но...
Я обещала не тратить нервы,
если случайно скачусь на дно.

Будто очнулась - дороги серы,
ветер гуляет, но вот не тот...
Вам и не снилось*, но это первый
самый бесснежный нелепый год.

*конкурс - Вам и не снилось

В родном саду, где ёлки и дубки,
и где трава штакетник обнимает,
любила посидеть в цветущем мае.
Я вглядывалась слепо в небеса
и слушала притихшие деревья,
мою деревню...

Былых воспоминаний светляки
живут во мне - со мной неразделимы.
Проходят вёсны, осени и зимы,
курлычут встречу птичьи голоса,
проносятся за праздниками будни.
Всё будет, будет...

Жирона. Лето. Жёлтое такси
везёт меня сквозь золото пшеницы.
Прошла контроль. Взлетаю в небо птицей,
чтоб огнездиться там, где папин сад.

Опять аэропорт. Душе - раздолье:
июньский воздух, солнышко в ладони...
Здесь всё родное.

худ Тур Наталья. Зимнее настроение

Январь скрипит - под лапами хрустально,
сверкает серебристо место встреч.
Не смог ни самовар тепла сберечь,
ни я - сметану.

Всю вылакал, дурак, забыв оставить
своей подруге, что вот-вот придёт,
хоть я обычный сельский чёрный кот,
но бел - местами.

С утра напала зимняя усталость -
перила на веранде высоки,
но я взобрался, лени вопреки,
а суть - простая:

всего лишь час, как мы на два расстались
и лучший не придумали трамплин...
Но снега намело со всей земли -
и страшно стало.

Написано на блиц "Трамплин"

худ Макридин Константин Николаевич «Канун праздника»

Скоро праздник - ёлка в доме,
пахнет лесом и смолой.
Хохотушка - наша Соня
ходит целый день за мной.

Я на кухню - тут же рядом
словно хвостик - что да как?
Полыхая синим взглядом,
тычет радостный пятак.

Всё уже готово к чаю -
извлекаю пироги.
Вечером гостей встречаем -
стряхиваю тмин с руки.

Оливье - конец заботам -
приютила в закромах.
Подремать смогу в субботу...
Или вовсе не дремать.

http://litset.ru/publ/15-1-0-64415
Конкурс-игра "Снежки"!

художник Малярчук С.А. "Ночь перед Рождеством"

Мой старый дом, как долго я скучала
без радости и света, без тепла,
большой веранды, птичьего двора
и мастерской - отцовского причала.

Как много зим крутилась шестерёнка
земной оси, а с ней крутилась я,
вдали от дома потеряв себя
и тех, кто помнил глупую девчонку.

Приеду скоро - сердцем воскресаю,
забыв на время европейский гул.
Хочу и верю - только там смогу
смотреть на мир влюблёнными глазами.

Мой дом, где на дверях видны зарубки
моих взрослений, смелостей, побед,
прошу - ты жди, не выключая свет,
чтоб не был свет во мне ничем загублен.

Мой старый дом, как долго я скучала...

Их было двое, посланных с небес,
искавших место, обогретых солнцем.
По радуге спустились, чтобы здесь
создать для жизни самый первый остров.

Лишь поженились - стали строить дом,
сажать деревья, свято верить в чудо.
Они не знали - чудеса кругом
и даже в этом, временном, безлюдье.
Они не знали, до какой поры
им жить вдвоём, но чувствовали: будет
звучать и смех, и топот детворы,
другие острова населят люди.

Когда в заголубелых небесах
расщебетались птицы о весеннем,
они влюблялись в дочек голоса
и к сыну проникались постепенно.
Их стало больше, сад вышнёвый цвёл,
ревели горы, водопады, ветер.
Но не было ни ссор, ни драк, ни войн -
их каждый миг и каждый день был светел.

на конкурс «Эра Водолея» «по карте Мэото Ива. Токио. Япония».

Бьют куранты вокруг, но в доме
темнота полусонных комнат,
пустота в холодильном пузе...
И так много иллюзий.

И так много иллюзий в прошлом:
где любимый - всегда хороший,
где кругом все родные люди...
Кто поймёт - не осудит.

Кто поймёт - не осудит ближних,
раскололось, разбилось, вышло,
и ни слёз, и ни всхлипов больше...
Только этим похожи.

Только этим похожи с мужем:
так случилось - никто не нужен,
на два дома живем тоскливо...
Разошлись справедливо.

Разошлись справедливо - делим
окончательную потерю,
но не делим лоскутный коврик...
Недопитое горе.

Недопитое горе. Гробик.
Фото мальчика, крест в сугробе.
Тишина, что сильнее крика.
Не забыть. Не привыкнуть.

Солнце садится... Верхушка ели
стала лучистой на самом деле,
будто попали в живую сказку
мы.

Время снегов и счастливой жизни -
вечер заливистым смехом брызжет,
парк обещает хрустальный праздник
нам.

Пазлы сошлись - Рождество и ёлка,
взгляд заискрился на миг короткий,
жизнь окунула в ночную сказку
нас.

Мир зашатался - мороз и вьюга,
греем в объятиях мы друг друга,
лунное небо, слова, соблазны,
мы...

Зима - художник Симонова Ольга Георгиевна

Мне надоел бесснежный мир,
продрогший конопатый город...

Хочу, хочу на край земли,
где ёлки щеголяют гордо
в пушистых шубках во дворе
и у крыльца скамейка стынет -
когда-то смастерил отец
для созерцанья звёздной сини.
Там ждут меня который год
родные люди, кот, собака,
и я, судьбе наперекор,
сниму заботы, как рубаху,
возьму билет, махну крылом,
взлетая в небо рыжей птицей -
хочу увидеть снег кругом,
в сугроб искристый приземлиться,
смотреть в морозное окно,
забыв и беды, и печали,
и написать в пустой блокнот
как я по родине скучала.
Пойти во двор, лепить снежки,
присесть с котёнком у сарая,
и, подставляя две руки,
ловить холодную реальность.
Задрав лицо, глядеть вокруг,
снежинки пробовать губами
и, прикипая к январю,
не убояться быть забавной.
Войти в сарай, где запах дров -
никак не передать словами.
Понять, что в мире есть любовь,
которой много не бывает...

Боясь летать, беру билет -
сильнее страха боль разлуки,
несусь к заснеженной земле -
обнять родных, услышать вьюгу...

Стих по картинке. Художник Леонид Баранов

Вчера мы проводили старый год,
встречали новый, угощаясь щедро.
Проснулись поздно - где-то так к обеду.
Летело время маятно вперёд,
болела голова, ломило спину,
куда-то рай вчерашний резко сгинул.

Семён достал домашний самогон,
я выудила огурец из банки -
хотелось и смеяться нам, и плакать.
В печи горел-потрескивал огонь,
дрова лежали горкой у порога,
не призывали чёрта мы, ни бога.

Мой дед хрустел солёным огурцом,
я в такт ему похрустывала тоже.
Теперь со стариком и мы похожи
(присмотришься - почти одно лицо)
на бедолаг, уставших и запойных,
и встретивших вдвоём январь достойно.

Но первого в обед мы горевали,
что мало банок в закромах подвальных.

Сквозь пальцы сыпется песок -
почти прошёл и этот год.
Случившееся хорошо
мне надо помнить.
Отъезд опять перенесён -
и день не тот, и мир не тот.
В календаре - карандашом:
ковидный омут.

Живу в холодном декабре,
но бродит осень во дворе,
вдоль сонных улиц третий день
гуляет ветер.
И, может, стала бы добрей,
но год сижу в своей норе,
и никуда себя не деть -
паучьи сети.

Нашла б друзей, но не хочу -
осточертел давно фейсбук
и чашки с кофе на столе,
и бутерброды.
Собрать бы жизнь по кирпичу,
а чтоб не вылететь в трубу,
офонарело не болеть -
махну на отдых.

Туда, где спит у печки кот
и пахнет снегом и зимой,
и пьют парное молоко...
В село. Домо-оой!

художник Паскаль Кэмпион

Время сбрасывать груз от суббот до субботы,
той, решившей за нас и начавшей отсчёт.
Я судить не берусь - непростая забота
перекрашивать Марс, поторапливать чёлн,
в жарком плеске минут рассекая свободно.
Одичалый причал закидает песком -
не успеем моргнуть - нас потрясшая одурь.
Жизнь калечим сплеча, обретя непокой.
Мне направо теперь. Ты же дальше налево*
до токсинов в зобу - время свяжет узлом
без гремящих цепей, наградив подогревом,
распаляющим бунт, мелко сеющим зло.

Мы с тобой разошлись, разменяли квартиру,
поделили подносы и банковский счёт.
Мы однажды пришли к обоюдному миру,
жизнь не видя под носом, "нечет" путая с "чёт".

* - от ходить налево

художник Валентин Губарев

Надо жить и бороться - и я начинаю сначала.
Этот сольный концерт отыграю по новой, поверь.
И покажется мне, что ты рядом, меня привечая,
закрываешь за прошлым тяжёлую крепкую дверь.
Я играю - ты слушай, пусть клавиш касаются пальцы,
пусть воспрянет душа, легче сбросит печали ярмо.
Ничего, что соседка начнёт и стучать, и ругаться -
тётя Галя потом отойдёт, и простит, и поймёт.
Если я запою - подпевай, чтобы выгнать разруху,
на заре разольём на двоих свежий байховый чай...

Но тоска зеленеет в покинутой маленькой кухне,
а в холодной гостиной прощальные песни звучат.

худ Ольга Александровна Романова

Ночью видела сон - рассказала подругам,
в этом возрасте всем снятся вещие сны...
До чего же с больными суставами туго -
мне б дожить до весны.

Мне б дожить до весны и мотать километры,
вдаль шагая беспечно на собственных двух.
Но сгибает мой дух неотёсанный ветер
в листопадовый круг.

Листопадовый круг - и деревья стройнеют,
и мельчает трава в нашем славном саду.
От сезонной поры и душа цепенеет -
хоть лечись, хоть колдуй.

Хоть лечись, хоть колдуй - сносит крыши и башню,
ведь прицельно стреляют сотни прожитых дней.
И коленный сустав, словно листик увядший,
на осенней волне.

На осенней волне жизнь не кажется раем,
даже если усердно втирать самогон...
Эта стылая осень бумеранги раздарит
и болячек вагон.

Я возьму карандаш простой,
нарисую последний вечер
и распахнутое окно.
Зашуршит молодой листвой
заблудившийся майский ветер
и ко мне залетит в блокнот.

Дух свободы захватит мир,
где давно ни легко, ни звонко -
всех удушливых восемь лет.
- Слушай, ветер, назад верни
шар воздушный с лицом ребёнка,
не ходившего по земле.

Пусть родной человечек мой
не взлетит на воздушном шаре
в те края, о которых знаем,
но не видели никогда.

Обвяжу голубой тесьмой
письма тем, кто в небесной дали
наслаждаются чудесами,
выпав мелкими из гнезда.

В окна хлынет июньский свет
и окрасит диванчик в кухне,
и простой карандаш в руке.

Незамеченная никем,
быстро выйду в оживший сквер.
Закричу безрассудно, глухо,
одинока в своей тоске.

Утону в молодой траве,
словно крылья раскинув руки.
Прикиплю к голубой реке...

Бумажные кораблики - худ Соловьёв Сергей

Декабри остались за спиной
в пасмурных двухтысячных, наверно...

Вдаль плывёт кораблик "Новый Ной",
уносимый непопутным ветром.
Я сижу у чёрта на корме -
там кулички мне родней и ближе,
всё боюсь попасть в крутой замес -
от замесов не спастись в Париже.
Я молюсь - кораблик норовит
сбиться с курса, не доплыть до вёсен...
Плавным кролем движется ковид,
загоняя на безлюдный остров.
Я пытаюсь память разогреть,
вспоминая детские забавы,
как пускали мы по волнам рек
корабли из клеточек дырявых.
Оттепель пьянила ребятню,
каждый знал, что он кому-то нужен.
Вёсенка в одежде от кутюр
голубела в тротуарных лужах.

Я, вернувшись, на-ча-ла дышать
и, раскинув руки парусами,
выхожу в заиндевелый сад,
что не помнит ни снегов, ни санок.

Художник Валентин Губарев



Собирай, пока ещё горят
пуговки на звёздном небосводе -
разливая в небе ложку мёда,
скоро хлынет ранняя заря.

Новый день войдёт в белёный дом,
где волшебный мир руками создан,
в печке догорят ночные звёзды
и совьют белёсое гнездо.

Прикоснусь к улыбчивым губам,
сетуя, что всё ещё озябла,
что вокруг - сумятица и слякоть,
бухает в грудину барабан.

Ты ответишь, что пришла пора
зимовать, чаи гоняя, дома,
что снега, хрустальные знакомцы,
скроют все тропинки во дворах.

Я прижмусь, укутывая в плед
наши души, чтоб в уютном кресле
встретить вместе первый зимний месяц,
разомлеть в протопленном тепле.

Самовар, выталкивая пар,
нас вернёт в холёный снежный полдень -
там кругами дух морозный бродит,
разучивший пару бальных па.

Поменялись вдруг местами
небо и земля,
и голландец-оригами
бороздит моря,
рядом чайки и орлицы,
сойка и синиц.
Не страшны им ни границы,
ни паденье вниз.
По речной небесной глади
облака плывут.
Мой синиц исповедально,
глядя в синеву,
о вчерашнем дне поведал,
сетуя слегка,
что не смог принять к обеду
каплю коньяка,
да и просто не наелся -
был невкусным борщ,
что несчастней всех в подъезде
и бедней, чем бомж.
Я молчала, как обычно,
что ответить, что?
Муж завёлся по привычке -
вот же ж старый чёрт!

Он совсем неплох... Местами...
Словно наша власть...
Эх, летать бы с журавлями!
Только б не упасть...

Листья жгут - худ Завьялов Николай Николаевич

Душа натянута струной - дрожит сильнее.
Вдыхает небо белый дым со всех аллеек.
Уходит осень в край иной, безумно ранит.
Копытом цокает зима - не за горами.
Смотрю на белые костры и цепенею,
дышать дышу, но каждый раз дышать труднее.
Сгорает палая листва, трещит чуть слышно.
Я в этом городе потерь как будто лишний.
С тобой расстались, видит Бог, но встречи жажду,
ведь вижу сына своего в мальчонке каждом,
в наш дом со всех сторон ведут пути-дороги,
кружит охряная листва, пылит под ноги.
Вдруг приземлился жёлтый лист на ножке тонкой
и рассмеялись сын с отцом задорно, звонко.
И я охотно рассмеюсь - прости скорее...

Сбегает осень от зимы со всех аллеек.
И я однажды убегал, расправив плечи,
летел навстречу жёлтый свет и тёплый вечер.

Я родилась чужой для всех - не изменить, не измениться.
Звучит внутри гортанный смех, а, может, это просто птицы,
прощаясь с солнечным теплом, во мне курлычут, улетая
куда-то дальше за село, где тишина и жизнь другая.
И я, как маленький птенец, забыв, кто я в реальном мире,
стою на выпуклой стене, раздув меха в бока, пошире,
чтоб после выдохнуть во тьме и улететь к луне высокой,
где легче звёздами греметь, метать медовые кусочки
в знакомый парк, где иногда от одиночества скрывалась,
где в роднике журчит вода, а рядом липа вековая
шуршит по осени листвой и в кронах каркают вороны...

Туда бы я со всей душой, лишь бы никто меня не трогал.

Утро - худ Дареев Андрей Александрович

В меня врастал твой город по частям...
Сначала дворик с клумбой и беседкой,
потом две говорливые соседки,
всплывающие вечно тут и там.
Они болтать любили ни о чём.
Их слушала внимательно вполуха -
когда-то стану я такой старухой
и буду провожать всех горячо.

Еловый парк манил по выходным,
где мы с тобой, не торопясь, гуляли,
исследуя в траве следи сандалий,
истоптанных в счастливейшие дни.
"Святые дни" - ты в шутку называл
так каждую субботу с воскресеньем.
Неспешные велись тогда беседы,
сплетались нити-судьбы в кружева...

Теперь смотрю на город с высоты,
на солнце, цвета спелых апельсинов,
и жду тебя с работы, как жду сына,
который вновь толкается внутри.
Ещё осталось много тайных мест,
но в город выхожу всё реже, реже -
ловлю с балкона утром воздух свежий,
прекрасно понимая - счастье здесь.

Стих по картинке

Который год меняю адреса,
но мне не помогают переезды —
всё те же голубые небеса
и надписи с рисунками в подъездах.

И в этом доме пахнет тишиной
и свежей краской, солнышком нагретой.
Как грушевое сладкое вино
до донышка почти допито лето.
Оранжево взлетает птица-бра
над столиком с ничейными ключами.
В коробках на полу полно добра,
на полках приютились пачки с чаем.
Мои ключи звенят в кармане брюк,
выталкивая медную монетку,
не брошенную в море — вот на юг
и ездили с тобою очень редко.

Но скоро осень. Выметут листву
весёлые бродяги-сквозняки —
единственные гости на пороге.
Когда же не смогу одна уснуть —
почудятся знакомые шаги
и южные немые диалоги.

Не будет больше глупых переездов
и тишины — застывшей, бесполезной...

Я всё время бежала назад, устремляясь вперёд лишь для виду,
оправдания в сотню "нельзя" загоняли меня в пустоту,
и звенела кругом тишина, эхом пряталась в стеблях ковыльных,
что одна я осталась, одна на холодном осеннем ветру.
Ни мечтать, ни пытаться вернуть - вышло время; в дырявой авоське
я ношу грозовую волну, за грудиной - бесценный рубин.
Жизнь течёт и течёт кое-как, жизнь свернула в медовую осень,
и глядятся в меня свысока обитатели синих глубин.

Я сменила одежду, страну - будто прошлое кануло в Лету,
всё пыталась судьбу обмануть, обогнуть нетупые углы...
Но горит под ногами земля и звенят колокольчики в лето,
где дрейфуют в речных хрусталях детство помнящие корабли.
Пусть курлычут мои журавли, улетая в края, где теплее.
Всё однажды во мне отболит, отзвенит, отзовёт, отойдёт...
А прольются косые дожди - пробегусь по осенним аллеям,
за которыми - жизнь впереди за мгновение до...

Худ Shardakov_Pavel_Fedorovich

Здесь прошлое живёт - со мной неразделимо,
в квадратах тишины предзимняя печаль...

Я помню, в сентябре с Володей не смогли мы
ужиться, осерчав, за слово отвечать.
Хоть после, пожалев, была на всё готова,
а ведь сама сошла с намеченных дорог.
И муж стоял на смерть, в безумие закован, -
он так устал от нас, он так нажился впрок.
Обычно разошлись - не сетуя на бога,
теряясь средь толпы таких же дураков.
Никто из нас двоих не подводил итоги,
не делал шаг назад - и время утекло.

Я поздно поняла, увидев на подушке
дочитанный роман, питающий мечты,
что рядом - никого, зудящего на ушко,
о чём-то ни о чём с утра до темноты.

Кобелев Серафим Иванович. Автобусная остановка




Я не боюсь высот - мне наверху комфортно
вынашивать миры, глядеть во все глаза...

...Становится лицо белее всех фарфоров,
когда автобус наш, набитый как рюкзак,
виляет на ходу, иль, вздрагивая грузно,
грозится всякий раз, что съедет в глубину -
в открывшийся овраг легко скатиться пузом
(железным, стало быть), не вовремя рискнув.
Шофёр поддаст газку - станцуем буги-вуги,
некожаный салон услышит хруст костей,
а эхо разнесёт безудержную ругань,
когда такой чудак домой везёт людей.

Со страхами борюсь прилежно и синхронно,
но стоит посмотреть любимый боевик,
то, кажется, что я на многое способна:
и жить, и воевать, как в предпоследний миг.

Написано на страшную пятницу (вдогонку). Вдохновитель тут: http://litset.ru/publ/66-1-0-62026

Всё когда-то закончится* – время, дороги, несчастья.
Всё внезапно пройдёт – не успею увидеть, когда.
Подуставшие за ночь хрустальные звёзды погаснут,
улетят в никуда незаметные птицы-года.

Я однажды прозрею: а жизни-то – сущие крохи.
Где мои восемнадцать? Где тридцать? А где сорок пять?
На заре просыпается дом под тягучие охи –
"не своими" ногами во двор выхожу погулять.

Во дворе заскрипит приютившая старость скамейка
и как будто кивнет тонкой веткой малиновый куст.
Я, согретая солнцем, увижу прожитое – мельком,
заглядевшись на синий бездушный небесный лоскут.

Посижу в тишине, где повсюду господствует осень –
предначертано ей, а не мне, каждый год воскресать.
А потом зажужжат недовольные праздником осы
и стряхнут тишину, как малину, с цветного куста.

*Вдохновитель тут: http://litset.ru/publ/16-1-0-62104
Всё когда-то закончится ©

неизв сов худ

Я прощаю себя за мечты, а тебя, что ко мне не вернулся.
Снова осень. Над городом дым - так сгорала листва накануне
нашей пятой осенней поры, виноградной и огненно-рыжей...
Не касаясь подъездных перил, ты подался за солнечной жизнью,
а меня приютил наш балкон, где пылился твой старенький велик.
Погрузившись в себя целиком, я боялась в реальность поверить.

Раскрошился закат высоко перезрелым и красным гранатом -
город-кот уложился ничком под кровавые сочные пятна.
И, затянут глухой тишиной, мир погряз в непростых ожиданьях,
что однажды вернёшься домой из своей полюбившейся дали,
и мы сядем за кухонный стол, и пойдут разговоры и песни...

Снова осень пришла на постой, хлопнув дверью в притихшем подъезде,
и присела на пуфик в углу, где твой велик отсвечивал рыжим.
Я себе непременно солгу, возвращаясь на несколько жизней
в день, когда ты уходишь, а я отпускаю в галоп только сердце...

Средь знакомых вещей, не таясь, вновь реву и пытаюсь согреться.

Спустилась ночь. Притих попутный ветер.
Клён тянет ветки под фонарный свет.
Взлетает дым от тонкой сигареты
колечками наверх.

Балконный пуфик, кресло - для подружек.
Они идут - уже бегу встречать.
Мы будем кофе пить из новых кружек,
гадать на гуще в предрассветный час.

Мы засидимся, как бывало раньше,
и встретим полдень, проводив рассвет.
Под пенье птиц позавтракаем кашей,
а после - дым колечками наверх.

Второй четверг - так каждый божий месяц,
в примету свято веря много лет,
рассказанную кем-то ради смеха:
сиди всю ночь и станет мир светлеть...

http://litset.ru/publ/15-1-0-61743

Я собираю пазлы — пишу июнь,
город залит сиреневой белизной,
кажется: мир проснувшийся снова юн,
жёлтой медалькой солнце спешит в окно.

Я открываю, в небо подняв глаза,
будто плыву овечкой из детских снов
за облаками, что в никуда скользят,
дарят надежду, радость, тепло, любовь.

Вдруг зазвенел будильник и я встаю
и понимаю — день не настолько мил,
кашляю сухо — болен, давно не юн,
рушится счастье, словно картонный мир.

Стоят напольные весы
в углу балконном...

Держусь из предпоследних сил,
дышу неровно,
смотрю на палку колбасы,
пельмени в масле,
жуя четвёртый апельсин,
но всё напрасно.
Мои бока, лицо и бюст
тяжеловаты,
хоть с аппетитами борюсь -
не буду врать вам -
но не уходит ни черта:
ни грамм, ни двести,
здесь арифметика проста:
не надо есть мне.

Скрипят настенные часы,
бегут минутки.
В углу - напольные весы,
во мне - пол-утки.

Странные Танцы-147
Тема: Пусть в ваших стихах присутствуют весы в любом виде — это может быть даже безмен. Или созвездие. Или напольные. Любые!
http://litset.ru/publ/15-1-0-61638

Душа моя по осени другая -
без знойных и пустых неразберих,
девчачьих мук и грёз земного рая.
Я с каждым днём спокойнее внутри,
хоть, может быть, себе немного вру -
хрустальные мечты во мне живут.

Хочу и верю - бабье лето будет
и радовать, и греть, и приручать,
как при-ру-ча-ют маленькие люди
больших собак, и кошек, и зайчат
из добрых сказок, что читала мать,
когда деревню сковывала тьма.

Хватает места в сердце многолюдном
всем, кто однажды просто рядом был.
Но жизнь уносит тех, кого мы любим
пораньше тех, кто нами не любим.
Чем глубже проникаю в глубину,
тем чувствую ясней ничью вину.

И хочется июльского тепла,
размашистого ветра для крыла,
по осени не растерять цыплят,
мечты опять на лучики цеплять,
лишь выйдет солнце - душу обнулять...

Я искала, но всё не то,
а в саду заблудилась осень,
примеряющая манто.
Ржавый цвет подходил и клёну,
и берёзке, в него влюблённой.

Я сама не своя встаю,
просыпаюсь попозже, в восемь...
Птичьи стаи летят на юг,
чтоб истаять в далёкой выси,
а внизу опадают листья.

Я ветровку сняла с крючка,
а крючок оказался серым,
как плывущие облака.
Оголёнными берегами
я иду, я несусь за грань и...

А за гранью другая жизнь -
у свободных свои манеры...
Но скребётся о край души
жёлтый, красный, зелёный, медный
цвет листвы... Как твои измены.

Ни слов, ни мыслей, ни желаний -
такая пустота!
За три недели птичкой ранней
ты стала неспроста -
заботы, хлопоты, потери
и осень у ворот,
и ты уже почти не веришь,
что завтра отдых ждёт.

Несутся тучи и тревожат -
затянут горизонт.
Тебе, уставшей, было б проще
упасть в здоровый сон,
под плед залезть, с горячим кофе
усесться у окна,
смотреть как кто-то там картоху
копает дотемна.

Мечтать об отдыхе напрасно:
работай - не скучай!
Кипят картофельные страсти -
на всех одна печаль.
Из развлечений беззаботных,
привычных для села,
танцульки вечером субботним
и сплетни - бла-бла-бла...

худ Анна Анчер

Опять грустишь, опять тоскуешь,
тетрадь в линеечку косую
нетронута пока.
И вьётся дым над гаражами,
а ты в оранжевой пижаме
глядишься в облака.

Несёшься с ними в путь далёкий,
и небо кажется глубоким,
и сбит сердечный ритм.
Но тут заходит, всех печальней,
сосед Матвей - за чашкой чая
за жизнь поговорить.

Тебя прервав на полуслове,
твердит, что ключ чердачный сломан,
а всем плевать, увы.
Тому, кто пакостит в подъезде
хотел бы он по морде съездить,
лишь имя назови.

Потянешь нитку разговора -
он спорит, снова недовольный,
ругается, кружит.
Трещит, как старая сорока,
и если кто умрёт до срока,
то будет долго жить.

Сосед ушёл, прервав беседу,
пообещав, что скоро съедет,
поселится в глуши...
Мечта мечтой... А ты, притихшей,
всё пишешь, пишешь, пишешь, пишешь...
В квартире - ни души.

худ П. Богданов-Бельский - Горе

Этот последний год переписать бы заново -
душит, болит, гнетёт время, что будто замерло.

Вещи бы разобрать, а не рыдать и маяться.
Возле слепого бра детки - большие, малые...

С горя сошёл с ума, канул в себя, как в омуты.
И наступила тьма, и опустела комната.

Стал белый свет не мил - дождь, что слезливо куксится,
вторит вдовцу с детьми, что своё горе кутает.

Вымыто до основ жизни кривое зеркало -
плачущее окно вслед жене горько тренькнуло.

Тянется день второй в дворике тесном, замкнутом...
Папе пяти сирот лучше бы рухнуть замертво.

художник Валерий Барыкин

Да, осень - время для сомнений,
тоски, банальных размышлений,
когда вокруг дожди,
а ты больной идёшь с работы,
осталась вечность до субботы
и вечность позади.
Всё чаще, в дом войдя с дороги,
желаешь, чтоб никто не трогал
тебя в такие дни.

Но только солнце улыбнётся,
ты сам становишься, как солнце,
и свет горит в глазах -
из них уходит ностальгия,
плохие мысли сразу гибнут
и можно, что нельзя.
И не-ко-му сказать, что хватит,
и не жена в льняном халате
заходит час спустя...

Сбегает время на работе
легко, свободно, беззаботно,
и прожит день не зря.

худ Paul Hedley

Кораблик, с надписью о лете,
причалил возле ив...
А я смотрю, как день бесследно
куда-то укатил.

Впились горячие сюжеты
в речные берега...
А я хочу узнать конкретно
куда несёт река?

Плывёт утиное семейство,
закату крякнув вслед...
И я бы крякнула для смеха,
но только смеха нет.

Оса колдует над тарелкой
и в чашке чай остыл...
А мне бы срочно карамельку
и ангела в пути.

Неторопливо входит осень,
прижиться норовит.
Гудят встревоженные осы
о мёртвых и живых.

художник Валентин Губарев

А я боялась тишины, что в доме прижилась,
когда однажды заболел тот, кто сильней из нас.
Ходила - тело без души - в квадрате пустоты,
а за стеной был тихий час: не спал ты, а затих.

В начале длинного пути я билась львицей в клеть,
пыталась что-то изменить - хотя бы лишь на треть.
Теперь, как мышка в норке, жду, молюсь чужим богам,
и никаких тебе Бали, Майорок и Багам.

Я не искала истин там, где их в помине нет.
День проходил, закат алел, горел в квартире свет,
но гасли синие глаза, смотрящие в мои, -
я находила в них всегда непрожитые дни.

Который месяц в доме тишь - ну как перед грозой.
Ты обещал, что навсегда - лечить себя позволь.
Но вновь молчанием своим доказываешь мне,
что хоть безвинно виноват, но истина в вине.

Вина виной, а мне б вина - упасть хочу на дно,
где высоко бы надо мной светлел стеклянный ноль,
а мне бы снова забывать, забыв, разрушить мир,
в котором столько тишины и страшных новых дыр.

И было дно, но чьей души - не знаю, как решить,
но я сумела согрешить и выпить в пост за жизнь.

Вдохновитель тут http://litset.ru/publ/16-1-0-60556

Рвётся кленовая ветка к иве,
рядом река звенит...
Осень колдует - проснусь счастливой,
станут другими дни.

Носится запах былой свободы,
месяц больниц забыт...
Хочется верить: удача бродит
там, где мой дом стоит.

Быстро хватаю её за пёстрый
лиственный жаркий хвост
и приглашаю на личный остров
сразу решать вопрос.

Место, пожалуй, найду получше,
может, сживёмся с ней.
Солнца весёлый счастливый лучик
тычется в ноги мне.

Тренькает время - звенит будильник,
делся куда-то страх.
Я подбегаю, гляжу умильно:
дышит в окно жираф.

Весь разрисован - в осенних красках
шар надувной висит.
Только надежды мои напрасны -
ниточка без оси.

худ С.Брусилов. У калитки


Спелое яблоко в небе виснет.
Полдень. Часы стучат.
Я покидаю родную пристань
в тихий осенний час.

Время разлуки горчит лимонно,
мёдом пропах весь дом.
Стали озёра-глаза бездонней,
в горле скатался ком.

Стынет нетронутым в центре - блюдо,
сердце - в немой груди.
Вновь расстаёмся, родные люди,
сумки полны еды.

В осень калитку открыло время,
делаю первый шаг.
Сад на прощанье швырнул орехом,
листьями зашуршал.

Я убегаю, зажав в охапку
чувства, что рвутся, рву...
Только пестреют цветные шапки,
рвущихся в синеву.

Хлюпнуло яблоко в бочку громко -
будто на посошок.
- Папа, не надо... Вернётся Томка,
всё будет хорошо.

Наше лето теперь в альбомах - будет осенью, что листать:
свежий воздух, озёрный омут, да веранда в живых цветах.
Золотые черешни, сливы, шашлыки на дровах в саду
и таранка под кружку пива, самогоночка на меду.

Огурцы-помидоры с грядки, и зелёный лучок-чеснок...
Горожане на зелень падки и вздремнуть бы не прочь часок.
Лишний раз подремать не выйдет: хочешь кушать - трудись давай!
Только с выгодой очевидной ты поспоришь теперь едва.

И потом, открывая банки, заготовленные в селе,
будешь счастлив, что из-под палки просыпался, лишь день белел.
А теперь подымайся в восемь, кофе выпив, шагай за дверь...
На сюрпризы богата осень, на журавликов в синеве.

Улетают - а ты останься и альбомы листай, листай...
Не догонишь, как ни старайся, - ты отстал от кленовых стай.